Алексей Атеев
Солнце мертвых
– Какой колдун?! – испуганно воскликнула Валентина Сергеевна.
– Да старичок-то ваш. Вы вот его ждете, а он, конечно, не явится.
– С чего вы это взяли, что он колдун? – внимательно глядя на старуху, спросил Митя.
– Да молоко свежее скисло в минуту – это первый признак. К тому же исчез он. Почему?
– Может быть, придет? – нерешительно протянула Петухова.
– А сами-то вы кто? – Митя, казалось, не удивился сообщению.
– Я-то? Да никто, божья старушка. – Она усмехнулась. – Местная жительница.
– Мне еще на кладбище показалось – Забалуев как-то странно себя вел.
– Так вы и на кладбище были? – удивилась старуха. – А зачем? Не пора ли мне всю правду рассказать?
– С какой это стати? – вскинулся Митя.
– А с такой. Без меня вы вряд ли выпутаетесь из этой истории.
– Эге, ты, бабка, видно, из той же шайки… – протянул Митя.
– Тьфу, дурень! Из шайки… Ты, голубок, да и барышня твоя, по всему видать, в такую переделку попали – не приведи господь. Садитесь на вашу тарахтелку да поедем ко мне. Нет-нет, я ногами дойду, – отмахнулась бабка на приглашение сесть в коляску.
Совсем сбитая с толку всеми этими чудесами, Валентина Сергеевна пошла рядом со старухой, Митя поехал вперед.
– Ты мне сразу бы все рассказала, пользы было бы больше. А сейчас… – Бабка неопределенно махнула рукой.
– Да с чего бы я докладывать стала, и так один раз уже все рассказала, вон что получилось. Вы говорите, колдун. Да быть этого не может!
Вскоре они втроем сидели за столом в гостеприимной избе хозяйки. Митя задумчиво покосился на иконы, перевел взгляд на бабку, попросил разрешения закурить.
– Нет, сынок, у меня не курят, хочешь дымить – иди во двор.
Запыхтел самовар, забулькал в стаканах чай.
– Ну же, жду, – властно произнесла старуха. – Давай, первая рассказывай, – кивнула она Валентине Сергеевне.
На протяжении всего рассказа она молчала, иногда задумчиво кивала головой, и только когда библиотекарша описывала виденное на кладбище, старуха досадливо крякнула:
– Эк тебя угораздило! И чего ты мне сразу всего не рассказала! Ну, теперь ты, – обратилась она к Мите.
Когда его история была завершена, старуха попросила:
– Ну а теперь о третьем. О колдуне этом.
Перебивая друг друга, они стали рассказывать о событиях последних дней.
– Да, – заключила Агриппина Кузьминична, – неисповедимы, господи, дела твои. Вы требуете, чтобы я открыла вам глаза на происходящее. Можно, конечно, только не хуже ли от этого станет? Ладно. Ну, про Лиходеевку вы кое-что знаете. Что тут издавна колдуны живут. Это верно. Но не одни колдуны. Вот я, например. С черными не знаюсь, хотя дела их мне известны. И они меня не трогают. Сосуществуем, значит, говоря по-современному. Что тут к чему, долго рассказывать, да и знать вам этого необязательно. Однако кое-что придется разъяснить.
Ты, Валентина, видела древний обряд, простому смертному видеть который никак нельзя. Как они мертвых поднимают и для чего – это особое дело. Но что ты судьбу свою прочитала на могильном камне – в этом не сомневайся. Они все сделают, чтобы тебя ухайдакать. Они тебя так просто не отпустят. Этот, которого вы Забалуевым называете, вовсе и не Забалуев, а главный их. Просто он принял вид этого Петра Петровича. Это они умеют. В городе к тебе подослали куклу-перевертыша. И колдун с вами увязался, теперь он где-то рядом ходит, если б не это молоко, может статься, была бы для вас сегодняшняя ночь последней. Случайность подвела. Но они, конечно, не отступятся. Беда в том, что помочь вам ничем не могу. Заговоры нужно знать особые, заклятия. За день мне вас не обучить. Переночуйте у меня, тут вас никто не тронет, а завтра садитесь на свою тарахтелку – и в город. Тебе, Валентина, я советую вообще уехать куда-нибудь подальше.
Валентина Сергеевна и Митя сидели молча, осмысливая услышанное.
– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил наконец Митя.
– Отчего же? Можно. Можно пойти к главному ихнему (найти его несложно), пасть на колени, попросить милости. Может, и простят, но тогда людьми вы больше не будете, а будете… – Тут она замолчала.
– Кем же? – подавшись вперед, спросил Митя.
– Лучше вам об этом не знать. Но есть и другой выход. О нем я уже говорила – лучше всего убежать, если сумеете.
– А если пойти в милицию, рассказать все?
– Да кто вам поверит? А если и поверят, куда ты их приведешь, на кладбище? Вот если бы того профессора, про которого ты рассказывал… Человек он, судя по всему, понимающий. Да что с ним случилось, ты и сам не знаешь. Не знаешь ведь?
Митя промолчал.
– Ну ладно, оставайтесь ночевать. Утро вечера мудренее.
– Послушайте, Агриппина Кузьминична, а не расскажете, что это за колдуны такие? – спросила Валентина Сергеевна.
Как ни странно, она давно не испытывала никакого страха, одно нестерпимое любопытство.
– Ну что ж, рассказать можно. – Старуха задумчиво посмотрела на своих гостей. – Хуже от этого не будет. Живут они тут с незапамятных времен. Их немного, но силу они имеют большую. Чего скрывать, сама в этом деле кое-что понимаю. Лечить людей могу, наговоры знаю, ну да ладно…
Раньше они в страхе всю округу держали. Бывало, ни одна свадьба без их разрешения не игралась. Да что простой народишко… Помещики опасались. Не угодит им кто – нашлют призрак или еще какую чертовщину, а то сглазят, чахнет человек…
С лесной и болотной нежитью тоже якшаются. Сейчас, конечно, время другое, затаились. Да по правде сказать, осталось их совсем немного, вот оттого, что чуют свою годину, зашевелились. Тут профессор этот еще, видно, сильно их напугал. И еще скажу: конечно, им просто человека со свету сжить. Без всяких фокусов. Например, в болото утянуть, уморить грибом поганым, да мало ли как. Но не могут они без вывертов. Сами себя уважать перестанут. Поэтому и обставляют все, словно в цирке. Сначала напугают до полусмерти, а уж потом либо на брюхе ползать заставляют, либо в петлю засунут.
Она прервала рассказ, посмотрела на ходики, мирно тикающие на стене:
– Ну что ж, время позднее…
Митя ушел на сеновал, а Валентина Сергеевна еще долго ворочалась на своей кровати, прислушиваясь к каждому шороху.
Спозаранку стали собираться. Быстро уложили в мотоцикл вещи. Старуха стояла тут же, молча смотрела, кивала чему-то головой.
Наконец тронулись. Бабка перекрестила их на дорогу и сказала напоследок:
– Вы уж осторожней езжайте, а в городе тоже опасайтесь.
Отъехав немного от деревни, Митя остановил мотоцикл.
– Вы что-то забыли, Митя? – Петухова вопросительно посмотрела на своего спутника.
– Хотел я вам кое-что рассказать, Валентина Сергеевна, да при бабке не решался. Все же я ей до конца не верю.
– Послушайте, Митя, что вы все меня: Валентина Сергеевна да Валентина Сергеевна. Зовите просто – Валентина, а лучше Валя.
Митя улыбнулся:
– Ну что ж, Валя так Валя, а ведь недавно мы с вами чуть ли не врагами были. Так вот, – лицо его посерьезнело, – буквально за пару дней до нашей встречи в городском архиве получаю я письмо. От кого бы вы думали? От Струмса! Письмо очень краткое. Жив профессор и здоров и очень хотел бы увидеться. Пишет, что дней через пять, то есть сегодня, будет в нашем городе. Был в письме и телефон, по которому я обязательно должен позвонить. Вот оно, письмо это. – И он достал из внутреннего кармана мятый конверт и протянул его Петуховой.
– Нет-нет, – отдернула она руку. – С какой стати я буду читать чужие письма?
– Ну хорошо. – Митя снова спрятал письмо. – Как только приедем в город, сразу позвоню по этому телефону. Нам нужно обязательно встретиться с профессором. Больше надеяться не на кого.
– А что, если это тоже происки темных сил? – задумчиво произнесла библиотекарша.
– Что ж, не могу исключить и такой поворот. Однако что нам терять? А потом, вспомните молоко, – усмехнулся он. – Верное средство. Купим в магазине по бутылке, возьмем с собой на встречу. Скиснет – значит, профессор колдун.
– И что тогда?
– Тогда остается серебряная пуля.
– А где ее взять?
– Перелью бабушкину ложечку.
Мотоцикл взревел и понесся по пыльной дороге.
Валентина Сергеевна, плохо спавшая ночью, дремала в коляске, несмотря на тряскую дорогу.
Внезапно мотоцикл бросило в сторону. Она в недоумении открыла глаза и увидела прямо перед собой на дороге ребенка.
Мотоцикл мчался прямо на него, Митя лихорадочно выворачивал руль. Петухова оцепенело смотрела на надвигающееся лицо. Это был тот самый мальчик, который приснился ей в доме старухи. Никакого сомнения, лицо его она запомнила накрепко. Сейчас он улыбался, но как-то криво и бессмысленно, как улыбаются идиоты. Он был уже в метре от мотоцикла.
Митя резко повернул руль, и мотоцикл с треском свалился в кювет. Последнее, что успела увидеть Петухова, – это фигура странного мальчика, оторвавшаяся от земли и как бы парившая над дорогой.
Она быстро пришла в себя и попыталась встать. К удивлению, ей это удалось. Все тело болело, но особых повреждений она не получила. Она поискала глазами Митю. Он лежал тут же рядом. Голова его была в крови, рука неестественно вывернута.
– Ну вот, – сказал он, едва шевеля губами. – Все-таки они меня доконали.
Валентина Сергеевна бросилась к нему, попыталась перевязать платком. Затем выскочила на пустынную дорогу, зовя на помощь.
– Валентина Сергеевна, Валя! – услышала она слабый голос. – Идите сюда!
Петухова подчинилась.
– Возьмите письмо, оно в кармане пиджака, спрячьте и никому не показывайте. И обязательно позвоните по этому телефону.
– Нет, Митя, не надо. – Она тщетно пыталась сдержать слезы.
– Возьмите, я вас очень прошу. – Голос его совсем ослабел. Он потерял сознание.
Петухова машинально достала мятый конверт и сунула его в свою сумку. Потом подъехали какие-то люди, началась суета. Появилась милиция, «Скорая помощь». Окончательно пришла она в себя только в приемном покое городской больницы, где ей обработали ушибы и ссадины.
Митя в бессознательном состоянии был в реанимации.
Сбивчиво и невпопад отвечала она на вопросы милиции, а потом была доставлена домой.
Безучастно сидела на диване, уставившись в одну точку. Не было ни мыслей, ни желания куда-то идти, что-то делать. Давным-давно стемнело, но который был час, она не представляла. Единственное, чем была занята ее голова, – это подсчетом, сколько же ей осталось жить. Почему-то она никак не могла точно сосчитать, сколько же дней прошло с той злосчастной ночи на кладбище.
Девять, нет, восемь… или семь? Нет, восемь… или девять? Цифры щелкали в голове сухими костяшками счетов. Кажется, она сходила с ума. Как ни странно, отвлек какой-то слабый свет в прихожей. Она кое-как встала и заглянула туда. Светилось зеркало. Мерцало изнутри слабым зеленоватым светом, напоминая плохо освещенный аквариум.
Это старинное зеркало (надо сказать, порядком помутневшее) стояло в квартире Петуховой давным-давно. Не выбрасывала она его только из-за красивой черного дерева рамы. Никогда до этого подлое зеркало не светилось.
Валентина Сергеевна настолько привыкла к чудесам, что наблюдала за странным явлением безо всякого страха. Она только машинально отметила, что зеркало не отражает предметы. Свечение постепенно нарастало, и внутри его стали различимы два силуэта, которые постепенно приближались. Наконец они оказались довольно близко от рамы, но по ту сторону зеркала. Валентина Сергеевна узнала в одном из силуэтов ту особу, которая в парке подсела к ней на скамейку и лезла со странными разговорами. Вернее, не узнала, а скорее догадалась по многочисленным бантикам и лентам на платье, потому что лицо ее было как бы в тени. Второй же силуэт принадлежал мужчине средних лет, как показалось Петуховой, в военном мундире. Лицо его тоже было трудно различимо.
Они остановились и присели, но на что, нельзя было понять. Казалось, их окружает зеленоватый туман. Внезапно Петухова услышала голоса. Они шли не из зеркала, а как бы возникали посреди прихожей, причем были глухие и монотонные.
– Она нас видит? – спросил женский голос.
– И еще увидит не раз, – сказал мужской.
– Что ее ждет?
– Могила.
– Сколько ей осталось?
– Восемь дней.
– Есть ли выход?
– Выхода нет.
– Выход есть всегда! – раздался вдруг высокий детский голос. В тот же миг раздался треск и стало темно.
Валентина Сергеевна включила в прихожей свет. Все зеркало было покрыто густой сетью трещин. Это было ужасно. Даже дома нет спасения! Она быстро оделась, накинула плащ, взяла сумочку и выбежала из квартиры.
Куда идти? Конечно же, в больницу к Мите. И она побежала по ночным улицам. Ей казалось, что ее кто-то преследует, мерещились какие-то тени, но одно желание скорее увидеть Митю, узнать, как он себя чувствует, жив ли, заставило позабыть о страхах.
Вот и больница. Она вбежала в пустынный вестибюль и рванулась в отделение реанимации.
– Куда вы? – закричала заспанная нянечка.
– Мне к Воробьеву, – умоляюще попросила Валентина Сергеевна.
– Он спит.
– А как его самочувствие?
– Неважное. Сломана рука, несколько ребер, сотрясение мозга, но опасности для жизни нет.
– Можно, я подожду здесь до утра? – Петухова вопросительно посмотрела на нянечку.
– Дело ваше, – равнодушно отозвалась та.
– А зачем же здесь? – вдруг спросил чей-то голос.
Петухова резко обернулась.
Перед ней стоял довольно пожилой, невысокого роста, кругленький, чрезвычайно симпатичный человек с умными веселыми глазами.
«Нет, он не из этих», – сразу же решила Валентина Сергеевна.
– Кто вы? – спросила она.
– Я – Струмс, – просто ответил человек. – А вы, очевидно, Валентина Сергеевна Петухова?
– Да, – удивленно произнесла она. – А вы откуда знаете?
– Я тут незадолго до вашего прихода общался с Митей. Он хоть и слаб, но в сознании. Он-то и рассказал мне все ваши приключения. Вкратце, конечно. Особенно мучить я его не стал, но, надеюсь, вы дополните.
– Ну как он? – спросила Петухова.
– Гораздо лучше, чем я ожидал. Кстати, это врачи разрешили мне с ним побеседовать. Ну пойдемте, Валентина Сергеевна. Нет ничего лучше, чем прогулка с дамой августовской ночью.
И он галантно взял библиотекаршу под руку. Удивительно, но наша дама не сопротивлялась, они вышли из больницы.
В который уже раз пересказывала Валентина Сергеевна историю своих приключений и ловила себя на мысли, что эти пересказы нисколько ей не надоели. Более того, она вошла во вкус и, хотя тряслась от страха, все равно смаковала подробности.
Сидели они в небольшом, но весьма удобном номере Струмса. Гостиница, в которой жил профессор, была хорошо известна Валентине Сергеевне, хотя сама она была здесь первый раз. В ней обычно останавливались самые высокие партийные и прочие чины, посторонних в нее не пускали. И одно то, что профессор жил в таком месте, свидетельствовало, по мнению Валентины Сергеевны, что представителем нечистой силы он быть не может.
Петухова сидела в мягком кожаном кресле и живо описывала свои столкновения с духами.
Профессор между тем налил рюмочку коньяка, покосился на нее, кивнул на бутылку, мол, не хотите ли? Она энергично замахала головой.
– Ну, дело ваше! – Профессор медленно выпил, закусил долькой лимона. Посмотрел на библиотекаршу, как ей показалось, со скрытой насмешкой и властным жестом руки остановил захватывающее повествование на полуслове.
– Довольно, голубушка, – сказал он мягко, но решительно. – Рассказ ваш очень поучителен и настолько живописен, что напоминает мне фильм «Багдадский вор».
Валентина Сергеевна обиделась и покраснела:
– Вы мне не верите?
– Ну отчего же, верю, конечно. Но, – профессор поднял вверх указательный палец, – за всеми этими ужасающими подробностями неясно одно, почему они за вами охотятся?
– Вот это-то как раз ясней ясного, – запальчиво начала Петухова, – я видела их тайную церемонию на кладбище…
– А я думаю, не специально ли для вас была эта самая церемония организована. То есть я хочу сказать, не был ли этот весь спектакль подготовлен заранее и срежиссирован талантливым режиссером.
– Так вы считаете, что все эти ужасы – мистификация?
– Отнюдь нет! Безусловно, тут налицо самая настоящая черная магия. Но вот зачем они вам демонстрировали и демонстрируют до сих пор весь свой арсенал? Наиболее, я бы сказал, изысканные трюки. – Он засмеялся и снова наполнил рюмку. – Все эти предсказания насчет тринадцати дней… жуткое знамение. Не проще ли было затянуть вас в трясину, которых, кстати, в тех местах полным-полно, или обрушить на голову гнилое дерево. Просто и эффективно.
– А мотоцикл? – закричала библиотекарша. – Я же чуть-чуть не погибла.
– Именно «чуть-чуть». На вас же нет ни единой царапины.
– Царапины есть, – уныло произнесла Петухова и искоса глянула в висевшее напротив зеркало.
– Это не считается. Теперь последний эпизод: видения в прихожей. Ведь вам было ясно сказано: выход есть.
– Да где же он?
– Погодите, погодите – не все сразу. Сначала разберемся, зачем вы им понадобились. А правда, зачем?
Петухова недоуменно промолчала.
– Как мне кажется, вся история имеет глубокий смысл. Это отнюдь не чье-то желание сжить вас со свету. Ведь вы, насколько мне известно, пользуетесь в здешнем обществе репутацией неутомимой атеистки.
– Да! – с достоинством кивнула головой Валентина Сергеевна.
– Вот именно. – Профессор облизнул языком губы, покосился на рюмку, но пить не стал. – Так вот. Эти черные маги, колдуны, видимо, очень стары. В прошлый раз нам, к сожалению, не пришлось с ними пообщаться лично. Надеюсь, на этот раз… – Он остановился. Замолчал, обдумывая. – Так вот, настоящий колдун должен обязательно передать свои знания, свою, если хотите, силу. Кому? Естественно, не первому встречному.
– Вы хотите сказать… – подалась вперед Петухова.
– Иначе говоря, – не обращая на нее внимания, продолжал Струмс, – ему нужны ученики. Мне кажется, роль такого ученика отведена вам. – Петухова в изумлении вытаращила глаза.
– Что вы таращитесь на меня? Да! Именно вам, так, во всяком случае, мне кажется. Несомненно, они долго присматривались, но репутация у вас вполне подходящая.
Валентина Сергеевна не находила слов. Наконец она перевела дух и неуверенно спросила:
– Если следовать вашей логике, то почему бы им просто не прийти ко мне?
– Да, – перебил ее профессор, – взять за руку и сказать: пойдем, любезная Валентина Петухова, мы сделаем тебя ведьмой и научим кататься на помеле. Я думаю, главная их цель – растоптать ваше «я», полностью лишить воли, заставить приползти к ним на карачках. А уж потом…
– То, что вы говорите, совершеннейший вздор, – всплеснула она руками.
– А по-моему, это единственно верное объяснение. Тем более что с подобным случаем мне уже приходилось сталкиваться.
Я хочу немножко рассказать о всей этой чертовщине. Митя уже, конечно, просветил вас насчет меня. Действительно существует некое научное учреждение, назовем его институтом, занимающееся изучением различных сверхъестественных явлений. Создан институт еще до войны, по указанию одной очень крупной государственной фигуры. Подчеркиваю, очень крупной! Вы спросите, для чего? А вот на этот вопрос не имею права ответить. Скажу только, что невидимый мир оказывает на нашу жизнь значительно больше влияния, чем принято думать. И так было всегда. Еще в незапамятные времена на Руси волхвы управляли жизнью и смертью тысяч и тысяч. Церковь вытеснила их, и они ушли в подполье, но не исчезли. Древнее знание неслось через столетия. Изменяясь и трансформируясь, оно дошло до наших дней.
В восемнадцатом веке в Россию проникли мистики и каббалисты Запада. Калиостро, Сен-Жермен – эти имена общеизвестны. Но мало кто знает, что некоторое время в России была штаб-квартира влиятельного и сверхсекретного ордена розенкрейцеров. Колдуны Запада настойчиво искали связей с местными сатанистами. И нашли. На какое-то время розенкрейцеры в России обрели прежнее могущество. Было это во времена Павла I. Однако смерть императора разрушила их планы.
При помощи волшебства вершились большие дела. Сейчас это кажется бредом, но имеются подлинные свидетельства очевидцев, которым нельзя не верить. Скажем, достоверно известно, что предполагаемый брак Наполеона и сестры императора Александра I был расстроен с помощью магии. К принцессе был послан фантом, который принес ей отрубленную голову французской королевы Марии-Антуанетты. Намек достаточно прозрачен. Подобных историй можно привести немало.
Правительство очень беспокоило наличие тайных колдовских культов в России. Ведь они были неподвластны царской воле, а тот, кто не подчиняется, вызывает опасение. Поэтому при Третьем отделении по указанию пресловутого Бенкендорфа была создана особая служба по борьбе с колдовством. Сильное беспокойство властей вызывало влияние разного рода колдунов на народ. Особенно усиливалось оно во время неурожаев. Нередки были случаи массового сумасшествия. Случались и человеческие жертвы. События частенько принимали кровавый характер. Конечно, и раньше, в семнадцатом, восемнадцатом веках, власть активно боролась с колдовством. Архивы Приказа тайных дел полны документов о случаях ворожбы. Но тогда с уличенными в колдовстве поступали просто: их сжигали или топили.
Однако все это далеко до нашего двадцатого века. В самом начале столетия пышным цветом расцвели всякие тайные секты, мистические группы, сатанинские бдения. После революции обо всем этом забыли. Время было и без того страшное. Но колдуны сохранились, они затаились вот в таких Лиходеевках и пережили все лихолетья. Кстати, их гораздо больше, чем вы можете себе представить. Есть они и в обычных селах, и в больших городах. Но именно в Лиходеевке их твердыня.
– Послушайте, профессор, – прервала его Петухова, – чем все-таки кончилось ваше с ними столкновение?
– А, Митя рассказал. Да ничем. Мы тогда хотели вместе с моим ассистентом Беловым выкопать один из так называемых биороботов, ну, проще говоря, живых мертвецов и увезти его в институт на исследование. Митя, наверное, говорил, что мы обнаружили несколько биоаномалий на кладбище. Одну из них раскопали. Потом, как вы помните, колдуны наслали на нас мертвецов. Мы отбились. Я, собственно говоря, ждал чего-нибудь подобного. Словом, когда на другой день мы пошли на кладбище, то не смогли обнаружить ни одной активной точки. Могила девицы Суриной была закопана. Мы раскопали ее снова. И что бы вы думали? Она была пуста. Мы решили провести вторую ночь в нашем лагере. Собственно, это я решил, – поправился он. – Митя не выдержал и уехал. Коля Белов тоже был на грани бегства. Но самое интересное, что на вторую ночь никто не пришел, все было тихо. И тогда я понял, что мы их спугнули. Попытался поговорить в деревне. Но все были точно глухие. Между прочим, вашу бабку Агриппину Кузьминичну хорошо помню. Так и не понял, кто она такая. Она единственная не уклонилась от беседы со мной. Можно понять, что старушка – представитель белой магии, добрых сил, которые обычно мирно сосуществуют с черной магией. Вы как любительница сбора грибов знаете, что рядом мирно уживаются ядовитые поганки и боровики. И у нечистой силы то же самое. Кстати, это не противоречит и самим тайным учениям.
– А Забалуев, он кто?
– Архивариус ваш? К сожалению, я с ним незнаком. Возможны два варианта. Первый: что он действительно один из них и намеренно морочил вас, второй: что настоящий колдун принял облик этого Забалуева, что значительно сложнее. Обычно перевоплощаться, да еще на столь длительный срок, могут лишь самые-самые… Так что скорей всего старик ваш из чернокнижников. Я обязательно с ним познакомлюсь.
– И все же что мне делать?
– Да ничего, события сами находят вас.
– Однако нечего сказать, утешили.
– Ну а что вы хотели? Чтобы я приставил к вам двух дюжих молодцов в качестве телохранителей или прочитал заклинания? Все это в моих силах, но вряд ли будет толк. Так что ждите. На вашем месте я бы сам предпринял контрдействия. Снова бы поехал в Лиходеевку и с помощью этой старушки постарался бы вступить в контакт с ними.
– То есть вы толкаете меня к ним в руки? – Валентина Сергеевна встала и взволнованно заходила по комнате. Машинально взяла она в руки рюмку с коньяком, так же машинально выпила.
Струмс посмотрел на нее с одобрением: – Однако вы делаете успехи, судя по всему, вы весьма решительны. Так в бой! А тылы я обеспечу.
Перспектива борьбы с нечистой силой очень напоминала сражения с ветряными мельницами, а Валентина Сергеевна не считала Дон Кихота своим идеалом. Однако было в этом что-то необычайно привлекательное. Петухова надолго задумалась. Иногда она поглядывала на Струмса, как бы прикидывая и взвешивая свои возможности. Наконец она спросила:
– Ну а что все это дает?
– Что дает, – встрепенулся Струмс, – о чем вы, кому дает, народному хозяйству, что ли?
– Ну, допустим, стране нашей?
– Стране, я думаю, не даст ничего, но помилуйте, голубушка, неужели вам самой не интересно? Разве представится возможность пережить еще раз такое захватывающее приключение. Приучили вас глобально мыслить: «…что дает стране!..» – Он захохотал. – Так и видится газетная заметка под заголовком «Герои среди нас». «В. С. Петухова разоблачила и отправила на костер группу колдунов-вредителей. Отважная женщина удостоена правительственной награды…»
Петухова засмеялась. Удивительно, за несколько дней в ее мировоззрении произошли заметные сдвиги. Не то чтобы исчезла идеологическая зашоренность. Но мир перестал состоять из черных и белых тонов, он наполнился красками, засверкал, как солнце в луже после дождя.
– Я согласна, – просто произнесла она, и эти неторопливые слова еще раз доказали, что почти в каждой женщине таится Жанна д'Арк или хотя бы Софья Ковалевская.
– Итак, я повторяю, – будничным тоном продолжил Струмс, – никаких активных действий не предпринимать, о каждом шаге докладывать мне лично, телефон у вас есть. Для начала завтра, нет, сегодня, – поправился он, – сходите в архив к Забалуеву. Ничего ему не рассказывайте. Просто присмотритесь к нему повнимательнее. Какие-нибудь странности в поведении, в разговоре… фиксируйте все. Ну а теперь вам надо домой. Сейчас я распоряжусь, вас отвезут.
Валентина Сергеевна представила свою пустую квартиру, зеркало в прихожей и поежилась.
– Час призраков уже прошел! – воскликнул Струмс, заметив ее колебания. – А то оставайтесь у меня. Места хватит.
– Нет, нет, – решительно отвергла его предложение наша дама. Ее нравственность оставалась последней твердыней в мощной некогда крепости девического целомудрия.
Близился вечер, когда она снова вошла в здание архива. Без стука открыла дверь кабинета Забалуева. Старичок сидел, склонившись над какими-то бумагами. Услышав шум, он поднял голову, и лицо его расплылось в приветливой улыбке.
– Валентина Сергеевна?! Какими судьбами?! Давненько, давненько вас не было видно. С чем пожаловали?
Петухова пристально посмотрела на него, не зная, как себя вести.
«Что это? – подумала она. – Неужели он будет отрицать, что мы виделись три дня назад?»
– Петр Петрович, да ведь я была у вас в этот понедельник.
– В понедельник? Что вы, Валентина Сергеевна! В понедельник архив не работал, у нас был сандень. Можете спросить у сотрудников.
«Не будем углубляться в детали, – подумала Петухова. – Не была так не была».
– Ну, значит, я ошиблась, может быть, хотела зайти.
– А что вам понадобилось?
– Да вот интересуюсь деревенькой одной, Лиходеевка называется.
– А, знаю, – архивариус насмешливо поглядел на нее, – это где разные странности происходят.
– Какие, например?
– Ну говорят, очевидно темные люди, что там колдуны живут, мертвецы по лесам вокруг ходят. – Глаза его так и светились злорадством.
«Конечно, это был он, – убедилась библиотекарша. – Все знает да еще и издевается, сволочь».
– Петр Петрович, давайте говорить откровенно, что вы от меня хотите, зачем травите, подсылаете эту нечисть?
– Товарищ Петухова, да вы здоровы ли? – Лицо архивариуса приняло озабоченное выражение.
Валентина Сергеевна вскочила и, не прощаясь, рванулась к дверям.
– А затем, милая, – вдруг раздался сзади детский голос, – что ты нужна нам.
Петухова стремительно обернулась и увидела, что на стуле, где только что сидел Забалуев, теперь сидит давешний белобрысый мальчонка, виденный ею последний раз на дороге. Ребенок холодно улыбался и грозил ей пальчиком.
– Поезжай, милая, снова в Лиходеевку, не пожалеешь, – писклявым голосом изрек он.
Петухова кинулась к мальчишке, и вдруг он пропал. В комнате было пусто. В растерянности стояла библиотекарша, но тут раскрылась дверь и вошел Забалуев.
– Приветствую, приветствую! – радостно закричал он. – А я в хранилище бегал, захожу, а тут вы.
Петухова медленно опустилась на стул.
– Я была у вас в понедельник, – осторожно начала она.
– Ну да. – Забалуев внимательно поглядел на нее. – Всю ночь просидели вместе с Митей. Хотели еще ехать в деревню эту, как она там называется… Я, к сожалению, опоздал, в квартире небольшой пожар случился, проводка загорелась ни с того ни с сего. Прибежал к вам, сказали, что вы уже уехали. Ну и как съездили? Что-нибудь узнали?
Валентина Сергеевна поднялась и, не отвечая, направилась к двери. У порога она обернулась, снова ожидая увидеть вместо Забалуева ребенка. Но Петр Петрович растерянно и участливо смотрел на нее.
Вечером того же дня Петухова снова была в номере у профессора.
– Так, так, очень интересно. – Профессор потирал руки от удовольствия. – Значит, сначала был один Забалуев, а затем другой? И ребенок? Ну а разницу, разницу-то между этими двумя вы заметили?
Валентина Сергеевна недоуменно пожала плечами.
– Ну какие-нибудь детали? Глаза, например?
– Да я особенно не приглядывалась, правда, мне показалось, что первый Забалуев был какой-то неестественный, слишком веселый, что ли… Как-то уж очень оживленный.
Профессор задумчиво поглядывал на Петухову.
– Все-таки мне кажется, дело тут сложнее. Я думал, этот архивариус тоже из их компании. Но, видимо, ошибся. Сдается мне, здесь имеет место направленная галлюцинация, а может, и того серьезнее, может, тут классический оборотень.
Теперь ребенок. Почему именно ребенок, мальчик? На кого он похож, что вообще вы обо всем этом знаете? Ведь это дитя вы видите не в первый раз?
– Да, – подтвердила Петухова, – первый раз он мне приснился, второй раз я видела его на шоссе за секунду до аварии, ну и в зеркале. И он мне абсолютно незнаком, хотя вроде бы кого-то напоминает.
Валентина Сергеевна напрягла память, но ничего определенного вспомнить не смогла.
– Ладно, – сказал Струмс, – с этим еще разберемся. Значит, таинственный малыш посоветовал вам ехать в Лиходеевку? Вот и я вам советую, и весьма настоятельно.
– А скажите, – Валентина Сергеевна внимательно посмотрела на Струмса, – они знают, что вы в городе?
– Без сомнения, знают они, конечно, и то, что вы в данную минуту находитесь у меня. Но, уверяю вас, это не имеет никакого значения.
