Алексей Атеев
Солнце мертвых
Посвящается Ольге и Ирине
Часть I
Если бы кто-нибудь рассказал Валентине Сергеевне Петуховой о том, в какой водоворот таинственных и невероятных событий она будет вовлечена, эта пожилая, но весьма энергичная дама только посмеялась бы. Ни во что сверхъестественное она не верила. Мало того, она всю жизнь боролась с религиозным мракобесием и была ярой атеисткой. Библиотека, которой руководила Валентина Сергеевна, отличалась высоким уровнем атеистической пропаганды. Здесь постоянно устраивались различные выставки, развенчивающие неприглядную роль религии в современном обществе. Не реже одного раза в месяц проходили диспуты на ту же тему, а подборке атеистической литературы могла бы позавидовать любая крупная библиотека страны. Словом, атеизм был коньком Валентины Сергеевны. Но, что удивительно, другим ее увлечением были сбор и засолка грибов. Эти две, казалось бы, противоположные страсти мирно уживались в кипучей душе Петуховой.
Грибам, или микологии, как научно изъяснялась Валентина Сергеевна, она посвящала многие часы и считала их лучшим отдыхом. Читала солидные многотомные исследования о грибах, не пропускала последних новинок по этой теме, а летом со всей страстью отдавалась «тихой охоте», как называют сбор грибов. Почти каждый свой отпуск проводила она в глухих лесных деревушках, прочесывая березовые рощи и сосновые боры в поисках грибных эльдорадо, и, случалось, находила поистине россыпи рыжиков и груздей. Тут же солила, используя ведомые одной ей рецепты. Валентину Сергеевну отличала одна особенность. Она никогда не собирала грибов в уже известных ей местах, постоянно выискивала все новые неизвестные уголки.
И нынешний отпуск она решила провести в дотоле неизвестном месте. Как-то, возвращаясь на электричке из очередного грибного похода, она случайно подслушала разговор двух старушек, таких же собирательниц грибов, как она. Из тихого разговора, не все подробности которого она расслышала, удалось уяснить, что есть-де такая деревушка Лиходеевка, так вот у этой деревушки белый гриб попадается в таком изобилии, что хоть косой коси, однако нужно знать места. Да и с самой Лиходеевкой не все в порядке, что-то в этой деревушке неладно.
– Нечисто там, – выразилась одна старушка.
«Видать, дебри непролазные, – подумала Петухова, – небось ни пройти, ни проехать». И она продолжала прислушиваться к разговору.
– Грибов там страсть, – продолжала нашептывать бабка, – только я туда ни ногой. Да и местные в те места не ходят, опасаются.
Что уж там такого опасного, Валентина Сергеевна не расслышала, потому что в электричку вошли веселые парни с гитарами и заорали какую-то песню.
Разговор про сказочно богатую грибами Лиходеевку не давал ей покоя. Она выяснила, что деревня действительно находится далеко от города – километрах в пятидесяти, что добраться туда нелегко, возможно лишь на попутке, но все эти трудности только подзадорили энтузиастку грибного промысла.
И вот наступил долгожданный отпуск. Август только начинался. Стояла именно та погода, которую так любят грибники. Ночью сеял мелкий теплый дождик, а с утра день был свеж и ясен. Для понимающего человека лучше погоды не бывает. Валентина Сергеевна собралась в дорогу без промедления. На удивление быстро нашла попутную машину и вскоре уже тряслась в кабине грузовика, везшего в кузове какие-то сельскохозяйственные запчасти. Шофер попался неразговорчивый. Он всю дорогу молчал и, как казалось Валентине Сергеевне, был чем-то рассержен. На нее он, казалось, не обращал внимания и на все ее попытки заговорить с ним упорно отмалчивался. И только в самом конце пути, услышав, что попутчица едет в Лиходеевку собирать грибы, внимательно посмотрел на нее, отвлекшись на минуту от дороги. При этом машину основательно тряхнуло.
– За грибами, значит? В Лиходеевку? – На лице его появилась гримаса насмешливого сострадания. – Зря вы это затеяли, дамочка. Грибов сейчас кругом много. Зачем же в эту Лиходеевку? Убежите вы оттуда без оглядки, попомните мои слова.
На вопрос, что же там такого страшного, шофер хмыкнул, покосился на нее и почему-то смущенно промолвил:
– Комаров больно много.
Комаров Валентина Сергеевна не боялась, но что-то в тоне водителя насторожило ее. Она попыталась узнать какие-то подробности о Лиходеевке, но шофер в разговор больше не вступал и внимательно смотрел на дорогу. Машина вскоре съехала с разбитого тракта и поехала лесом. Ветки берез то и дело ударяли по кабине, обдавая Валентину Сергеевну дождевой влагой, и она поспешно закрыла окно.
Вдруг лес расступился, и показалась деревня.
– Вот она, Лиходеевка, – сказал шофер и, притормозив, повернулся к Валентине Сергеевне: – А может, дальше поедете, до Кутушева, там тоже грибов тьма, а места не в пример спокойнее.
Но она отрицательно замотала головой и стала совать водителю деньги, от которых тот решительно отказался.
– Назад повезу – рассчитаемся, – засмеялся он и махнул рукой на прощание.
Машина уехала, а Валентина Сергеевна остановилась у края дороги и огляделась.
Сельцо, которое предстало перед изумленными глазами Валентины Сергеевны, словно сошло с идиллического пейзажа девятнадцатого века. Столетние липы и тополя обрамляли десятка три живописных изб, вернее, беленых хат, крытых чуть ли не соломой. Не видно было даже привычных телеграфных столбов. И хотя ярко светило солнце и все сверкало красками августовского дня, от этой идиллии становилось почему-то печально и даже тревожно. Может быть, причиной была абсолютная тишина, стоявшая вокруг. Не слышно было привычных звуков деревенской жизни: кудахтанья кур, мычания скотины, собачьего лая.
«Вымерли здесь все, что ли?» – с тревогой подумала Валентина Сергеевна и побрела по заросшей куриной слепотой тропинке к крайнему дому.
В огороде какая-то женщина полола картошку. Валентина Сергеевна поздоровалась и поинтересовалась, нельзя ли где поселиться на время?
– А что вам здесь? – спросила женщина, оказавшаяся при ближнем рассмотрении совсем старой, с морщинистым, как печеное яблоко, лицом.
– Да отдохнуть хочу, – молвила Валентина Сергеевна, осматриваясь вокруг. Ей понравилась аккуратная изба, чистота и порядок во дворе.
– Дачница, значит, – протянула старуха с сомнением. – Только дачникам у нас делать нечего. Кругом болота да леса дремучие. Их у нас отродясь не бывало. Пробовали некоторые, да долго не выдерживали. Муторно тут без привычки.
Старуха ни с того ни с сего перекрестилась.
– А грибы тут у вас есть? – полюбопытствовала Валентина Сергеевна.
– Грибов-то пропасть, – был ответ. – Да не больно-то их собирают, в лесах этих проклятых.
– Так, может, пустите на постой? – продолжала гнуть свое Петухова.
– Да живи, жалко, что ли! Только долго ли ты проживешь?
– Недели две точно.
– Я не об этом. Ну да ладно, пошли в дом.
Внутри избы было очень чисто, но как-то сумрачно. Передний угол занимал большой киот с иконами, теплился синенький огонек лампадки. Икон было очень много, куда больше, чем в обычном крестьянском доме, да и были они не простые, а хорошего старинного письма, как сразу определила Валентина Сергеевна.
– Ты, надо думать, в господа-то не веришь? – спросила старуха, заметив ее интерес к иконам.
Несмотря на то что Валентина Сергеевна была ярой атеисткой, от ответа она уклонилась, не желая портить отношения с хозяйкой.
– А спать я где буду? – попыталась переменить она тему разговора.
– Ну, не веришь, и господь с тобой! – подытожила старуха. – Спать-то? Да вот тут.
Они вошли в комнату поменьше, где у стены, завешенной ярким ковриком, на котором черкес целился из ружья в тигра, стояла большая никелированная городская кровать. На подоконнике краснели горшки с геранью, мерно тикали ходики на стене. Было чисто, светло и уютно.
Непонятно, в чем было дело, но в первые полчаса, проведенные в Лиходеевке, Петухова чувствовала себя как-то неуверенно. И главное, причина этого дискомфорта была ей неведома. Но комнатка, где предстояло жить, настолько понравилась, что она повеселела.
– Кровать-то у вас городская, – решила она польстить хозяйке.
– Это сын привез, – охотно откликнулась та. – Как из города приезжает (он у меня в городе живет) – завсегда на ней отдыхает. Вы не беспокойтесь, все на ней чистое.
– А почему ваша деревня Лиходеевкой называется? – поинтересовалась Петухова.
– А потому, – насупилась старуха, – что дела в ней лихие творились, да и сейчас случаются.
И она опять перекрестилась.
«Богомольная какая», – подумала Валентина Сергеевна. Но слова старухи заставили ее насторожиться.
– Это какие же лихие дела? – делано засмеявшись, спросила она.
– Долго рассказывать, да и не к ночи, – буркнула старуха. – Давайте-ка лучше я самовар поставлю. Чай пить будем.
Пока закипал самовар да потом пили чай и Валентина Сергеевна угощала старуху (как оказалось, ее звали Агриппина Кузьминична) городскими лакомствами, быстро стемнело. И внезапно на Петухову навалилась такая усталость, что она едва добралась до никелированной кровати и погрузилась в пуховик. Сонное сознание успело зафиксировать яркий свет луны, пробивающийся сквозь заросли герани на окне, и тонкий комариный писк. Она уснула.
На новом месте приснись жених невесте – гласит пословица. Какой жених? Какая невеста?! Валентина Сергеевна – дама, как говорится, не первой молодости. Между тридцатью и пятьюдесятью, где-то так. Были и женихи, и муж был. Но кипучая натура нашей библиотекарши отринула весь этот мещанский хлам. Розовый абажур, семь слоников на диванной полочке, кружевные салфеточки – словом, семейный уют. Далека она была от этого, ох далека! Единственная слабость – грибной промысел – тщательно скрывалась от знакомых. Атеизм из безобидного увлечения развился чуть ли не в манию. Ох и много попортила она крови местным батюшкам! Даже в Синоде про нее слыхивали. Да и было это, что называется, «в струю». Храмы закрывались, иконы сжигались, и пепел от этих костров кружил над землей.
Богомольные старушки хорошо знали Валентину Сергеевну, плевали ей вслед и звали не иначе, как дьяволицей. И надо сказать, она этим гордилась. Как-то Петухова прочитала про Гипатию, ученую, жившую в древности в Александрии. Несчастная была растоптана толпой фанатиков-христиан за то, что была убежденной язычницей. История эта потрясла Петухову. Она представила себя на месте Гипатии: за ней, размахивая клюшками, бежит толпа старух, повязанных черными платочками. Они догоняют ее. Валентина Сергеевна, замирая, почти ощущала удары палок. Как сладко страдать за правое дело!
Но вернемся к реальности.
Она проснулась. Было по-прежнему необыкновенно тихо. Солнечный свет заливал комнату. Наконец на улице пискнула какая-то птаха. Звякнула колодезная цепь. Валентина Сергеевна сладко потянулась и встала с постели. Старухи не было видно… «Наверно, корову выгоняет», – подумала дачница. Быстро умылась из старинного медного умывальника, наскоро перекусила и отправилась на свою первую вылазку в лес. Но сначала решила осмотреть деревню. Та оказалась совсем крохотной. На единственной улице было пустынно. Ей повстречался лишь благообразный старичок, гнавший хворостиной козу. Он вежливо поздоровался и долго глядел вслед Валентине Сергеевне.
Лес был чист и светел. Красные колонны сосен исчезали высоко в небе. Встречались осины и березы, но в основном это был настоящий корабельный бор. Вековые деревья росли довольно далеко друг от друга, в траве были целые заросли брусники. Валентина Сергеевна сорвала несколько ягод и с удовольствием их съела. Наконец появились и грибы. Это были маслята – совсем мелкие, скользкие, пряно пахнувшие, до того аппетитные, что хотелось отправить их в рот прямо сырыми. Корзина быстро наполнялась, но Валентина Сергеевна этого не замечала. Она шла от дерева к дереву, внимательно вглядываясь в засыпанную хвоей землю. Азарт захватил ее полностью. Наконец корзина наполнилась. Пришлось поворачивать назад. И опять знакомой тропкой она вышла в деревню. Здесь было по-прежнему тихо и пустынно. Тишину нарушал лишь гусиный выводок, плескавшийся в луже. Хозяйка была дома. Она равнодушно глянула на корзину, буркнула что-то в ответ на приветствие. Валентина Сергеевна попыталась завести беседу, но старуха отмалчивалась, и Валентина Сергеевна занялась своими грибами.
Так прошло два дня. Время тянулось однообразно. Походы в лес, в разных направлениях, так сказать, на разведку. Кому-нибудь, наверное, надоела бы такая жизнь, но библиотекарша отдыхала здесь душой и ни о чем другом не мечтала. Единственное, что беспокоило ее, – отсутствие белых грибов – самой желанной добычи заядлого грибника. Конечно, они попадались, но их было столь мало, что Петухова расстраивалась чуть ли не до слез. Разве об этом она мечтала, выбирая Лиходеевку местом отдыха? Раз она попыталась заговорить с хозяйкой на эту тему.
– А скажите, Агриппина Кузьминична, – начала она тем неестественным тоном, каким говорят с народом умные библиотекарши. – Вы, наверное, здесь все заповедные места знаете?
– Какие такие заповедные? – насторожилась старуха.
– Ну где лучшие грибы растут, белые грибы.
– А, боровики, – старуха внимательно посмотрела на библиотекаршу. – Есть, конечно, такие места. Я раньше, когда помоложе была, тоже за грибами ходила часто. Боровиков этих брала, веришь ли, мешками из леса таскала, отборные – один к одному.
– А откуда же? – насторожилась Валентина Сергеевна.
– Да хотя бы против сухого болота. – Бабка неопределенно махнула рукой на запад. – Там и сейчас этих боровиков полно. Только вот что я тебе скажу, милая! – Старуха подняла палец кверху, и лицо ее приняло строгое и печальное выражение. – Не ходила бы ты по лесам, не ровен час, приключится беда какая.
– Что может приключиться? – машинально переспросила Валентина Сергеевна, прикидывая, как добраться до этого сухого болота.
– Да мало ли что. Я тебе уже говорила. Леса тут гиблые, места топкие, где не туда наступишь, и поминай как звали. С виду зеленая лужайка, а под ней топь без дна. И пикнуть не успеешь, как утянет неведомо куда.
– А что, пропадали люди?
– Еще и как пропадали! Да вот года три назад тоже вроде тебя приезжал дачник. Ученый. Все травки разные собирал. Так исчез, и следа его не сыскали. Приезжала тут милиция, все обшарили, а травозная этого так и не сыскали. Так что ты, голубушка, езжай лучше домой, отправляйся в свою библиотеку, сиди там и не морочь себе и людям голову.
– Откуда вы знаете, что я в библиотеке работаю? – удивилась Валентина Сергеевна.
– Ну как же, давеча за чаем рассказывала, – отвела глаза бабка. – Или не помнишь?
Петухова промолчала, хотя точно помнила, что своих анкетных данных не сообщала.
– А может быть, случайно обмолвилась? – попыталась вспомнить она.
– И еще. – Старуха присела на березовый чурбан. – Здесь ведь не только болота эти. Здесь много чего другого случиться может. Места наши глухие, темные. Про них в народе разное рассказывают. И колдунами нас обзывают, и ведьмухами. Ты вот, знаю я, в бога не веруешь, а без веры здесь нельзя. Пропадешь. Иной раз и сама не чаю, как здесь живу. Всю жизнь прожила, а привыкнуть не могу.
Старуха неожиданно оборвала разговор и, тяжело вздохнув, проследовала в дом. Валентина Сергеевна была заинтригована. Что-то она уже слыхала про деревни, населенные одними колдунами, но когда и где – не припомнила. С одной стороны, она хотела подробнее расспросить бабку об истории Лиходеевки, с другой – понимала, что сейчас та ничего ей не скажет. А узнать поподробнее, конечно, стоило. Она представила, как на очередном антирелигиозном диспуте заинтересует слушателей рассказом о посещении таинственной деревни, где до сих пор глупые суеверия, идущие из тьмы веков, туманят людям головы.
«Какое интересное место, – подумала Валентина Сергеевна, – прямо какая-то допетровская Русь. А в лесу, видать, и избушка на курьих ножках имеется… Но главное – белые грибы, – вдруг вспомнила она. – Завтра же отправлюсь на поиски».
Дни стояли как на заказ. В небе ни облачка, только под вечер иногда затянет низкими тучами, и всю ночь идет мелкий теплый дождик. И все же приближение осени становилось все отчетливей. На кустах, на ветвях деревьев заблестели нити паутины, и в утренней прохладе чудился привкус будущих морозов.
Ранехонько двинулась Валентина Сергеевна в путь. Направление взяла в ту сторону, куда указала рукой старуха. В руке корзина, за плечами рюкзачок с нехитрой снедью. На этот раз решила она собирать только отборный гриб. Поэтому без сожаления смахивала березовым батожком многочисленные сыроежки и волнушки.
Поначалу лес был все такой же светлый и просторный, как обычно. Изредка попадались небольшие, заросшие луговыми цветами поляны. Шла она неторопливо, внимательно смотря под ноги. Стали попадаться и первые белые грибы. Пока что было их немного, но само их присутствие окрыляло библиотекаршу. Прошла она минут сорок, наконец лес стал редеть, и показался край болотистой пустоши. Где-то здесь, по словам старухи, и находились россыпи боровиков.
Валентина Сергеевна подошла к краю болота. У берега оно было совсем неглубоким. Шелестели камыши и осока, из-под ног в зеленую ряску то и дело прыгали лягушки, с противным писком на лицо садились комары. Что дальше за болотом, из-за высоких зарослей видно не было.
День, еще несколько минут назад светлый и ясный, вдруг потускнел, сделался серым. Подул холодный ветерок. Затхлым сладковатым запашком потянуло с болот. Валентина Сергеевна поежилась и повернула назад в лес. Но и лес стал какой-то не такой. Чем дальше она шла, тем меньше становилось сосен, пошел березняк и осинник. Появились зеленые моховые плешины, в которых нога утопала, как в дорогом ковре. Валентина Сергеевна идти по мхам опасалась, помня рассказы хозяйки о бездонных трясинах. Она пугливо тыкала в мох своей хворостиной, но пока страхи ее были напрасны. Бессмысленное хождение стало надоедать, как вдруг она наткнулась на изрядное семейство боровиков. Треть корзины сразу наполнилась. Охотничий азарт охватил Петухову. Она заметалась по лесу, сразу забыв про свои страхи. Грибов, настоящих грибов, становилось все больше. Корзина уже почти наполнилась, а их количество не уменьшалось. Никогда еще не видела Валентина Сергеевна такого изобилия боровиков. Она решила остановиться, передохнуть и рассортировать свою добычу. На ходу перекусив, переложила грибы из корзины в освободившийся рюкзак и повесила его на сучок огромной сосны, привязав к нему красный платок, чтобы издали заметить на обратном пути. Проделав эти манипуляции, двинулась дальше. Теперь она собирала не все белые грибы, что попадались на пути, а только отборные, маленькие, с крепкими плотными шляпками без единой червоточинки.
Так шла она от дерева к дереву, забыв про время, охваченная всепоглощающей страстью. Внезапно грибное изобилие кончилось, как отрезало. И хотя корзина снова была полной, Валентина Сергеевна почувствовала горькое разочарование. Она глянула на свои часики – было далеко за полдень. Что ж. Пора возвращаться. И только тут поняла, что не знает, куда идти. Верный ориентир – болото – пропал. Она помнила, что шла на запад. Но на запад ли? Да и в какой стороне этот запад? Солнца не видно. Небо затянуто облаками. Неужто заблудилась?
Валентине Сергеевне стало не по себе. Вспомнились таинственные намеки старухи, а тут еще среди бела дня заухал филин. Вдруг лес расступился и перед ее глазами открылась обширная поляна, скорее даже небольшое поле.
В первую минуту Петухова решила, что это околица села. Виднелись какие-то изгороди, торчащие из земли колья. Приглядевшись, она поняла, что перед ней кладбище. Это ее обрадовало – раз кладбище рядом, то деревня недалеко. Она подошла поближе.
Кладбище было старинное, и не похоже, чтобы на нем хоронили крестьян. Попадались массивные гранитные мраморные надгробья, большей частью покосившиеся, а некоторые и вовсе валявшиеся на земле. Едва читались имена и даты, стертые временем. Чувствовалось, что человек приложил руку к этому. Некоторые памятники были разбиты, у мраморного ангела было отбито крыло, а у статуи женщины, державшей в одной руке опущенный факел, вторая вообще отсутствовала. Было здесь и два-три склепа – массивные приземистые строения из старинного кирпича с ржавыми чугунными дверьми. Двери одного из склепов были распахнуты, и Валентина Сергеевна почти пробежала мимо них, охваченная жутью. На стене другого была укреплена черная мраморная доска, из надписи на которой следовало, что здесь покоятся представители славного рода Кокуевых. Забыв о своих грибах и о времени, ходила храбрая библиотекарша среди старинных могил. Чем-то стародавним, неведомым повеяло вдруг на нее.
«Видимо, это старинное дворянское кладбище», – решила она.
А тем временем начавшийся мелкий дождик усилился и перешел в ливень. Сверкнула молния, ударил гром, полилось, как из ведра. В поисках укрытия Петухова заметалась по кладбищу. Зайти в один из склепов было страшно. На самом краю виднелось какое-то строение, видно, бывшая часовня. Валентина Сергеевна устремилась туда. Здесь было относительно сухо. Струи дождя с силой били по ржавой железной крыше, и звук этот гулко отдавался в пустом помещении. И тут царило полное разорение. На щербатом каменном полу валялся разный мусор, обломки кирпичей, гнилые доски. Стены были изрисованы и исписаны мелом и углем. Что написано на стенах, Валентина Сергеевна из-за плохого освещения не разобрала. Она попыталась прочитать одну из надписей, приблизившись почти вплотную к стене и водя пальцем по буквам.
– Отче наш, иже еси на небеси… – читала она по складам и вспомнила, что это молитва. Дальше она читать не стала, а повернулась к окну, белеющему на темной стене. За окном шел ливень. Сквозь струи были видны ближние надгробья, дальше же все терялось в белесом тумане.
Быстро темнело. Дождь не прекращался, но стал слабее.
«Надо идти», – решила Валентина Сергеевна. Она храбро вышла из дверей часовни, но тут же чуть не упала. Ноги разъезжались на скользкой глинистой почве. Струйки воды стекали по ее расстроенному лицу. Она неуверенно двинулась вперед, но, пройдя несколько метров, остановилась.
Куда идти, в какую сторону? Одежда промокла, на легкие теннисные тапочки налипли комья глины. Растерянность сменилась страхом. Она обернулась назад, поглядела на распахнутые двери. Рассудок подсказывал, что надо вернуться в часовню. Там было хотя бы сухо. Страшно, конечно, но ведь Валентина Сергеевна не верила во всякую чертовщину. Переждет дождь и двинется в путь.
Внутри стало еще сумрачней. Впотьмах, натыкаясь на острые кирпичные обломки, Валентина Сергеевна подобрала несколько трухлявых досок и соорудила из них подобие табурета. Села, привалившись мокрой спиной к кирпичной стене, и задумалась.
Конечно, неприятно. Видимо, придется ночевать в этой часовне. Сейчас бы развести костер, но спичек не было. Может быть, перекусить? Она пошарила в корзине, нашла мокрый газетный сверток с бутербродами. Пожевала без аппетита.
Стало совсем темно. Мерный гул дождя усыплял, и она задремала. Нет, это был не настоящий крепкий сон, а полудрема. Она слышала стук капель по крыше, завывание ветра. Но одновременно видела сон, даже не сон, а какие-то странные, ни на что не похожие образы клубились, казалось, вокруг. Ее обступали бесплотные тени. Люди ли это, призраки? Она не знала.
Внезапно она проснулась. Дождь кончился. Стояла абсолютная тишина, только иногда одинокая капля срывалась с крыши, и звук ее падения казался громом. Было тепло, даже душно. Голова Валентины Сергеевны была свежей и ясной, как будто не дремала она, привалившись к холодной, шершавой стене, а долго и крепко спала в теплой и мягкой постели.
«Надо идти отсюда», – подумала она, но мысль эта показалась настолько нелепой, что была тут же отброшена.
«Куда идти? Не проще ли дождаться утра?»
Все бы хорошо, но было очень страшно. Вдруг где-то далеко заухал, захохотал филин. Мороз прошел по коже Валентины Сергеевны. Птица успокоилась, снова наступила тишина. Однако она была недолгой. Послышались новые звуки. Вначале ей показалось, что где-то бьют в рельс. Но звук был не резкий и гулкий, а напротив, глухой и унылый. Валентина Сергеевна поняла, что это колокол. Погребальный звон внезапно прекратился и сменился нестройным жалобным пением, вернее, воем. Пели несколько человек, и нельзя было разобрать, мужчины или женщины. Голоса приближались. Валентина Сергеевна сидела ни жива ни мертва. Ноги стали как ватные. Сквозь хаос мыслей огненной нитью билась одна: бежать! Бежать! Но сил не было.
И вдруг страх отступил, и на смену ему пришло жгучее любопытство. Хоть одним глазком взглянуть, что там происходит!
Стараясь не шуметь, она поднялась с пола и выглянула в окно.
Вначале она ничего не увидела. Тьма, казалось, была абсолютной. Однако во тьме происходило какое-то движение. Внезапно зажегся огонек, за ним – второй, третий…
«Свечи», – поняла Валентина Сергеевна.
Тусклый свет вырвал из мрака какие-то силуэты в белом. Силуэты приближались. По огонькам свечей стало ясно, что их трое. Было так интересно, что она перестала бояться. Внезапно силуэты остановились. Находились они всего в десяти метрах от часовни, в которой притаилась Валентина Сергеевна. Глаза ее привыкли к темноте и теперь и без света свечей различили три фигуры в белом. Они стояли у могилы с некогда вертикальным, а теперь сильно покосившимся надгробным камнем. Именно на этот камень и были поставлены свечи. Они разгорелись, и теперь стало видно, что это короткие толстые огарки зеленого цвета.
Тем временем таинственные силуэты стали что-то делать поодаль от могилы. Сначала Валентина Сергеевна не поняла, что, но потом догадалась – разводят костер. Видимо, дрова были принесены с собой, так как костерок заполыхал в считаные секунды. В его свете Валентина Сергеевна как следует рассмотрела тех, кто пришел в это странное место в столь странный час.
Это были женщины в длинных белых рубахах до пят, босые, с распущенными волосами и, как ей показалось, необычайно бледные. Сначала Валентина Сергеевна не могла определить их возраст. Ей казалось, что это старухи, и, хотя стояли они совсем недалеко, в неровном свете костра невозможно было разглядеть их лица. Внезапно они сбросили свои рубахи и стали в кружок вокруг костра. Действительно, две из них были наверняка не молоды. Их грузные тела с обвисшими грудями и животами рельефно вырисовывались на фоне огненных языков. Третья была молодая женщина со стройным белым телом. Они в молчании постояли несколько минут у костра, затем одна из них что-то бросила в огонь. Костер полыхнул зеленым цветом. Женщины вновь запели тихими голосами какую-то заунывную песню. Слов Валентина Сергеевна не разобрала, да если бы и разобрала, вряд ли бы их поняла. Время от времени то одна, то другая бросали что-то в костер.
Валентина Сергеевна замерла у своего окна. Смотрела во все глаза. Никогда она не сталкивалась ни с чем подобным. В голове мелькали обрывки мыслей: что это за странный обряд? Шабаш ведьм? Какой-нибудь древний языческий культ?
Всю жизнь мечтала Петухова о чем-нибудь подобном. Ведь даже самый закоренелый скептик в глубине души надеется встретиться с неведомым.
Страх перед сверхъестественным отошел на задний план. Любопытство оказалось сильнее чувства самосохранения. Валентина Сергеевна забыла про осторожность.
Внезапно костер загорелся чистым зеленым светом. Столб его подымался высоко вверх и осветил не только кладбище, но и опушку леса. Обнаженные фигуры у огня медленно изгибались, как будто исполняли какой-то неведомый танец. Заунывное пение не прекращалось. И тут Валентина Сергеевна с ужасом заметила, что земля на могиле шевелится. Вот тут-то бедная библиотекарша и узнала, что такое настоящий страх. Она часто читала, что от ужаса на голове у людей шевелятся волосы. Теперь она отчетливо почувствовала, как волосы шевелятся у нее самой. От страха она вся оцепенела. Только сердце гулко стучало в груди, и стук этот отдавался в мозгу.
Между тем пение усилилось и стало походить на истерические вопли. Столб зеленого света потемнел и как бы загустел. Петухову начало трясти, когда она увидела, что из земли сначала показались кончики пальцев, а потом вылезла и вся рука отвратительного черного цвета. Пальцы беспрестанно двигались, как будто хотели что-то схватить, раздавить, изорвать в клочья.
Женщины упали на колени. Пение их прекратилось, и в тишине был слышен только звук осыпающейся земли. Столб зеленого огня внезапно исчез, а на его месте нестерпимым малиновым светом полыхали уголья. В их свете было видно, как из могилы пытается выбраться нечто огромное, невероятно страшное.
Валентина Сергеевна держалась из последних сил. Она стояла у окна на самом виду, с ужасом взирая на происходящее.
Из могилы показалась голова. Вид ее был настолько чудовищен, что библиотекарша, забыв обо всем, взвизгнула от ужаса. В ту же минуту заухал, захохотал филин, женщины повернули головы в ее сторону – их лица были еще ужаснее личины мертвеца. Они вскочили с земли и, завизжав, бросились к часовне. Костер в ту же минуту погас, а Валентина Сергеевна, не чуя под собой ног, грохнулась без чувств.
Разбудил ее щебет птиц. Было ясное свежее утро. Солнечные лучи, проникая сквозь проемы окон, освещали мрачные внутренности часовни. Она поднялась с пола. Все тело болело, кости ныли, словно вчера пришлось делать непосильную работу.
Взглянув на часы, Валентина Сергеевна увидела, что почти восемь утра. Она вышла из часовни и огляделась. Сейчас, в солнечном свете, старое кладбище имело прямо-таки романтический вид. Омытые дождем памятники и надгробия сверкали полированными гранями. Все кругом покрывали заросли высокой травы, луговых цветов. Особенно много было ромашки. С памятника на памятник перелетали две сороки. Они о чем-то взволнованно стрекотали.
Валентина Сергеевна вздохнула полной грудью: как хорошо! И вдруг вспомнила о своем ночном приключении. Неужели все это было на самом деле? Ей вдруг стало не по себе. Хотелось бежать сломя голову из этого жуткого места. Но здравый смысл взял верх.
«Нужно во всем разобраться, – решила библиотекарша. – Наверняка это был сон. Всякое может присниться. А такой яркий и подробный потому, что устала, нервы были напряжены, да и место необычное. Вот и померещилась всякая чепуха».
Она посмотрела в сторону надгробия, которое так ярко запечатлелось в предполагаемом сне.
«Подойти, что ли?» Она нерешительно шагнула в сторону могилы. Ночные страхи все еще давали себя знать.
