Алексей Геннадьевич Некрасов- Вебер
Альтернатива (полная версия)
Массивная дверь парткома отворилась, выпустив очередного претендента. Лицо у мужика было нездорового красного цвета. Видимо сказались жара и волнение. Вытерев платком пот, он громко выдохнул, огляделся и сообщил:
– Вроде проскочил! Ковалев, следующий.
Приняв из его рук дверь, Макс задержал дыхание и шагнул из полумрака коридорчика в залитое солнцем пространство. От яркого света и устремленных на него взглядов стало не по себе, но доброжелательная улыбка Крежинского помогла справиться с волнением. Шеф сидел рядом с парторгом, помимо них за большим столом, накрытым по торжественному случаю кумачовой скатертью, расположилось еще пять человек. Трое из местного партактива, двое пришлых: дама лет шестидесяти и мужчина чуть моложе, на вид крепкий, энергичный и большее похожий на "сотрудника в штатском", чем кабинетного аппаратчика.
Сесть Максу предложили на противоположный от парторга край стола. После чего приглашенная дама строгим голосом произнесла:
– Мы рассмотрели ваше заявление, Максим Петрович, и пригласили, чтобы побеседовать с вами лично.
Далее, по традиции, началась проверка знаний материалов последнего пленума. Память у Макса была хорошая, и отбиваться было не сложно. Но он ожидал главного вопроса, о котором предупреждал Крежинский, и при этом советовал ответить взвешенно, но искренне. Задал этот решающий вопрос приглашенный товарищ:
– А как, вы, лично, относитесь к расширению гласности?
С большой осторожностью! – уверенно и даже с некоторым вызовом ответил Макс.
На лице райкомовской дамы вспыхнуло возмущенное удивление:
– Это почему же? Объяснитесь!
Ответ Макс продумал заранее, и потому говорил почти без запинки. О том, что объективная информация естественно необходима. И что замалчивание реального положения в конечном итоге несет вред. Но правда бывает разной. Есть ложь с элементами правды, есть полуправда, есть правда с вкраплениями лжи. Она то, как раз, и самая опасная. В нее начинаешь верить, а умело вставленная ложь направляет твои мысли в выгодную для кого-то сторону. И поэтому очень важно, кто доносит до тебя правду, искренний сторонник или скрытый враг.
– Ну вот, вы так и до очередного поиска врагов договоритесь! – возмутилась дама.
" Дура, ты! Их и искать не надо, сами придут, когда ворота откроешь." – со злостью подумал Макс. И тут в разговор опять вступил товарищ из райкома:
– Ну что же, интересная точка зрения. Как раз в духе гласности.
Больше Максу вопросов задавать не стали. Попрощались с ним довольно холодно. Покидая кабинет, он думал, что не оправдал рекомендацию шефа. Но что поделать:
" Откровенно, так откровенно!"
Не заходя на рабочее место, Макс направился в проходную. Во второй половине дня в пятницу можно было уйти и пораньше. Тем более, после такого знаменательного события.
"Не каждый день мимо кандидатства в члены партии пролетаешь!"
В том, что его не утвердят, Макс почти не сомневался, но не сильно по этому поводу переживал. Инициатива исходила от Крежинского, а он просто пошел навстречу:
" Но что поделаешь, не получилось!"
Посчитав, что период адаптации закончен, начальство еще в начале лета открепило от них с Сергеем персонального водителя. Теперь Володя возил новых сотрудников – недавно прибывшую по линии "Альтернативы" семейную пару. Домой Макс ездил на троллейбусе. Но сегодня в такую жару залезать в раскаленный наземный транспорт совершенно не хотелось, и он решил пешком прогуляться до Пушкинской площади, там выпить в какой-нибудь кафе холодного пива и сесть на метро.
В окутавшем город жарком мареве запотевший бокал пузырящейся золотистой влаги висел перед глазами, словно мираж над раскаленным асфальтом. К тому же, прогулки пешком его традиционно успокаивали, а сегодняшний провал все-таки не прошел для нервной системы бесследно. Он не сильно переживал, что не утвердят, куда больше раздражало, что пройдет Сашка Колпин. А в этом Макс почему-то был уверен. Агитируя подать заявление, шеф утверждал, что в партии проходят процессы обновления, и такие, как Макс и Сергей, там очень нужны. Но, судя по всему, ошибался. Крежинский идеалист, а они лишь изредка могут влиять на ход истории. Чаще всего, эта инертная громадина движется вслепую, толкаемая в разные стороны гордыней, глупостью, корыстными интересами отдельных личностей и целых группировок. Иногда эти толчки удачно складываются на общее благо, но куда чаще загоняют воз в яму.
" Мне что до этого!" – пытался убедить себя Макс. Но в то же время чувствовал, что это не так. Иногда казалось, будто с того дня, когда в последний раз получил СМС с предложением продать почку, минула целая вечность. Но на самом деле прошло меньше полугода. И недавний инцидент напомнил о прошлом. Еще раз заставил оценить преимущества выбранного пути. И в отличие от тех, кто жил только в этой реальности, Макс хорошо понимал, как этот мир хрупок. Как гость из будущего, он мог разглядеть признаки зарождающего краха. Но на этот раз оставаться статистом в историческом реалити-шоу уже не хотелось.
Дойдя до улицы Горького, Макс перешел на теневую сторону. На площади Маяковского застывший в камне пролетарский поэт устремлял взор в грядущее. Видел ли он из гранитного зазеркалье, что происходит вокруг?
Площадь с некоторых пор облюбовали представители неформальной культуры. Молодые люди щеголяли уродливыми холками над бритым затылком. Дядьки в черных очках и гавайских рубахах приторговывали иностранным барахлом. Местные Мальвины с фиолетовыми и оранжевыми волосами оголись по случаю жары до коротеньких шортов и матерчатой полоски на персях. Как бывший футурист, певец революции такое пляжное откровение, может быть, и одобрил, но на спекулянтов, наверняка бы обрушил всю гневную тяжесть похожих на капли расплавленного свинца строчек. Эту публику он хорошо знал:
" Ходят спекулянты вокруг Главтопа. Обнимут, зацелуют, убьют за рубль…".
Но вряд ли предполагал поэт, что и в "счастливом далеко" вокруг его пьедестала, пряча в пакетах импортный товар, будут фланировать последователи всякой "дряни".
Молча пройдя сквозь призывы купить фирмовую джинсу или френчевый батник, Макс двинулся дальше к Музею Революции. Мечту о холодном бокале пива реализовал на углу Тверского бульвара. Заведение "Дядька Макдонкин" неспроста было созвучно с империей фастфуда. Позаимствовав технологию, руководство Общепита слегка изменило название. И в дополнение к буржуазным чизбургерам и бигмагам здесь подавали еще отечественные расстегаи, пироги с капустой, и, главное, всегда было чешское пиво. Цены кусались, но это отпугивало маргиналов, и заведение считалось приличным. Обычно под вывеской с улыбающимся усатым дядькой стояла внушительная очередь. Но сегодня, по случаю вечера пятницы, когда большая часть москвичей устремилась к своим садово-дачным участкам, вход был свободен. Вскоре Макс уже вышел с подносом на открытую веранду и занял столик. Расположивший лицом в сторону бульвара, он поднес к губам запотевший бокал, и после первого глотка почувствовал, что не так уж и много нужно человеку до полного счастья. Чтобы растянуть удовольствие, отставил пиво и надкусил краешек чизбургера. И в этот самый момент возникшая рядом дама уверенным не допускавшим возражение голосом произнесла:
" У вас тут не занято, молодой человек!"
Глава 3
С первых же секунды Макс почувствовал, что незваная гостья принадлежит к распространенному в столичной тусовке женскому архетипу. В манерах и взгляде чувствовалась самоуверенность, переходящая в надменность. Голос казался слишком грубым для представительницы нежного пола. Не дождавшись ответа, она заняла место напротив, и из-под прямой выбеленной челки дерзко сверкнули темные экраны солнцезащитных очков. Пока садилась, Макс успел разглядеть и оценить чуть прикрытые шортами крепкие загорелые ноги. Однако, майка с англоязычной надписью, вопреки молодежной моде, ни живот, ни плечи, не оголяла. Возраст незнакомки зависал где-то в счастливой неопределенности между третьим и пятым десятком. Максу вдруг показалось, что где-то он эту женщину раньше видел. А пока безуспешно пытался вспомнить, пришла подсказка:
– Ну что, Максим, не узнаешь бывшую супругу?
В Ленку Коркину Макс влюбился на первом курсе. Выбор был не самым удачным. Но сердцу, как известно, не прикажешь! Коркина принадлежала к породе женщин, что ведет свою родословную еще со времен амазонок. Той, что дала миру властных императриц, Марф Посадниц, воинственных аристократок французской фронды, а ныне утвердилась и размножилась в отечественной интеллигентной и около культурной среде. К тому же типу, наверное, принадлежала и Жанна д Арк. Но если у Орлеанской девы главной доминантой была любовь к отечеству, то такие, как Корнина, любили себя и только себя. Жертвенность они оставляли на откуп своим верным вассалам. От них требовалось и мужество, и безрассудство, но главным оставалось условие не быть скучным. Макс продержался в ее орбите не долго. Он был слишком рассудительным и прагматичным молодым человеком. Склонности к самопожертвованию не проявлял, но и не принадлежал к блистательным негодяям ( такой типаж тоже был в чести у представительниц этой породы). Однако за короткий период их мимолетного романа переспать один раз все-таки успели. Случилось это после, а точнее во время, переходящей за полночь хмельной вечеринки. На одном из тех мероприятий, о которых участники на утро предпочитают заявлять, что ничего не помнят. Из-за обилия выпитого и не располагающей обстановки Макс тогда оказался не на высоте. Наверное, поэтому эпизод прошел всуе без продолжения и последствий. Но это было уже после разделения миров в его другой жизни. А здесь, судя по всему, судьба их отношений сложилось иначе. И, узнав от Крежинского, кто в течение нескольких лет была женой его дублера, он искренне пожалел бедолагу.
– Ну рассказывай, каким ветром в наших краях? – поинтересовалась Коркина.
– А меня ветром не носит. Работаю здесь неподалеку, – нехотя и даже раздраженно ответил Макс. Подведенные тушью брови собеседницы удивленно взметнулись:
– Вот как? А я слышала, ты за бугор свалил.
– Чушь это. Слухи и провокация. Был некоторое время в загранке, но с полгода, как вернулся.
На лице бывшей изобразилось разочарование. Очки Коркина успела снять и теперь ее красивые васильковые глаза смотрели на него свысока, хотя и была она на полголовы ниже:
– Ну вот! А я даже решила, что ты способен на поступок. Думала, проглядела в тебе чего-то.
После такого заявления, наверное, надо было обидеться, но Максу вдруг стало весело:
– Ну вот, видишь, ничего не просмотрела. Как был скучным, без изюминки в клюве, таким и остался. Одного до сих пор не пойму. Как ты за меня замуж тогда вышла?
– Да я и сама не пойму! – пожала плечами Коркина. Но чувствовалось, что упоминание о неудачном замужестве ее задело. Когда она поинтересовалась, живет ли он сейчас один, это прозвучало не как вопрос, а, скорее, констатацией факта.
– Ну почему, один. Женат и счастлив. Дочь подрастает, – сообщил Макс. Говорил с показным равнодушием, но догадывался, что это заденет бывшую еще сильнее.
– Нашел, наконец, идеал? Жена на кухне в халате. Детей нянчит, борщи варит, – произнесла Коркина с оттенком презрения и превосходства.
– Борщи я чаще варю, но Анжелка тоже неплохо готовит. А вообще-то она у меня дизайнер, вместе в Министерстве Реформ работаем, – сообщил Макс, и тут же нарвался на запрещенный прием. Но и этот удар ниже пояса удалось отразить. Когда Коркина спросила, не наставляет ли ему супруга-дизайнер креативные рога, Макс сделал удивленное лицо, ощупал голову, и, в свою очередь, поинтересовался:
– А что, должна?– И тут же, не дав развить тему, постарался перевести разговор на ее биографию. Как и следовало ожидать, жизнь Коркиной протекала ярко и интересно. Замужем в данный момент не состояла, но на личном фронте все было устроено лучшим образом. А еще она успела получить второе образование и работала теперь в быстро набирающем рейтинг журнале. Издание было старое и хорошо известное, но в последнее время обрело вторую молодость благодаря скандальным публикациям и прогрессивным взглядам. В подтверждение, она вручила визитку с перечислением своих титулов: – эксперт, журналист, аналитик. Вскользь упомянула, что вращается в высших кругах богемы, чему Макс, впрочем, не сильно поверил. Слишком уж подчеркнуто по-приятельски упоминались имена известных особ. Хотя на каких-то великосветских тусовках, в качестве журналиста, она вполне возможно и появлялась.
С собой на подносе Коркина принесла лишь пирожок с вишней и чашку кофе. За разговором они быстро закончились. Не получив от бывшего супруга предложение чем-нибудь угоститься и продолжить беседу, она собралась уходить. Макс удерживать не стал. Провожая глазами, снова отметил красоту и стройность загорелых ног, не пропустил и обтянутые шортами ягодицы. Со спины бывшая выглядела очень даже не плохо. Но, представив, каково жить с этой особой в законном браке, зябко передернул плечами. И тут же подумал, что дублер, это, по сути, он, только в других обстоятельствах:
"Значит, мог попасться на тот же крючок!"
В голове закрутились мысли о том, как уязвима человеческая психика. Как легко венец творения добровольно отдает себя в рабство, подчиняясь обстоятельствам, идеям, тем, кого любит или обожествляет. Вспоминая сожаления Коркиной о не свершившемся "поступке", Макс вдруг понял, почему его клон стал невозвращенцем:
" Это ведь он ей что-то пытался доказать!"
И тут же чей-то ехидный голос за кадром задал вопрос:
-А сам то, ты, как? Вы же с ним, ну очень похожи!
Перебрав недавние и не совсем давние факты своей биографии, Макс почувствовал себя электромонтером на шаткой стремянке. Вроде бы стоишь, работу свою привычно выполняешь, а одно неловкое движение, и либо током ударит, либо вниз в свободном полете. Вспомнилось заодно, как ревновал Анжелу к своему приятелю Глебу, как из кожи лез, чтобы быть успешнее и круче. А еще он вдруг понял, что уже слишком долго живет в отрыве от семьи. И это ненормально! Может потому, в голову лезет многое, о чем человеку лучше не думать. Однако, разбавлять неприятные мысли новым бокалом он не стал. Разум и некоторый опыт подсказывали, что это лишь временное решение проблемы, и вечером, вернувшись в пустую квартиру, будешь чувствовать себя только хуже.
Допив пиво, Макс убрал в карман рубашки лежавшую на столе визитку и отправился к метро. А дома в почтовом ящике обнаружил телеграмму. Анжела сообщала, что у них все замечательно, но очень соскучились и на следующей неделе собираются возвращаться. А на телефон пришло СМС сообщение от Крежинского. Шеф поздравлял с тем, что Макса утвердили кандидатом в члены партии, и напомнил, что всю следующую неделю он в отпуске, и Макс остается за старшего.
Глава 4
В начале июля завершился монтаж оборудования. Помимо основного помещения фабрика выделила кооперативу еще комнатушку под склад. И если швейными машинками занимались специалисты завода-производителя, то стеллажи пришлось собирать самим. Смешанной бригадой в составе Зинаиды, Корзинкина и Валентины, разгрузили во дворе машину и перетаскали упаковки. Остаток дня провозилась с гаечными ключами и отвертками в душной каморке будущего склада. Сильнее всего страдала закройщица, плохо переносившая жару из-за избыточного веса. Но и самой Зинаиде мало не показалось. Вернувшись в квартиру, где уже несколько месяцев обосновалась на правах гражданской жены, она приняла душ и без сил рухнула в мягкие объятия кровати. Вскоре пришел с работы Крежинский. Увидев ее, сочувственно покачал головой и отправился готовить ужин. Кулинарное соперничество, положившее начало их союзу, продолжалось. Но сегодня Зинаида уступала свою очередь. Слыша, как он хозяйствует на кухне, и все еще пребывая в тисках усталости, продолжала думать о работе. Уже было понятно, что выделенное помещение слишком мало, если одновременно использовать его для материала и готовой продукции. Так что надо договариваться еще об одной комнате, и желательно по соседству. Иначе придется брать сразу двух кладовщиков. Один человек, бегая по этажам, не будет успевать, и склад окажется узким местом всего производства.
На ужин муж приготовил овощное блюдо с красивым названием по испанскому рецепту. Не смотря на усталость, Зинаида по достоинству оценила его старания, и временно признала свое поражение. За едой рассказала, как прошел день, встретив неизменное понимание и сочувствие. Временами она ловила себя на мысли, что уж слишком у них все хорошо. Иногда даже в душу предательски заползала скука. Но жизнь научила ценить спокойную гавань и гнала прочь подобные мысли. А утром за завтраком они, на свежую голову, обсудили следующий этап ее работы. Пора было набирать штат. Но поначалу Крежинский посоветовал еще раз просмотреть и скорректировать пункты устава.
Судьба не дала ей возможность получить высшее образование. Зато жизнь многому научила на практике. И сейчас, использую весь накопленный опыт, ей предстояло стать у истоков нового вида трудовых отношений. Первоначальный написанный какими-то наивными идеалистами устав Зинаида подвергла кардинальной переработке, и сумела утвердить изменения у начальства. Она хорошо изучила человеческую натуру и понимала, как опрометчиво полагаться на коллективную сознательность. Знала, сколь разрушительной потенциал несут человеческая гордыня, зависть, глупость и жадность. Была убежденной сторонницей единоначалия, но в тоже время ненавидела и не хотела учреждать полу рабскую зависимость от хозяев, хорошо знакомую ей по жизни в "свободном мире". В общем, пришлось прокладывать курс между Сциллой и Харибдой, и она вроде бы справилась.
По ее версии директор кооператива, взявший на себя ответственность за создание и функционирование предприятия, обладал всей полнотой власти. В то же время он не мог без законных оснований и согласия профкома увольнять сотрудников, и устанавливать себе сколь угодно высокие оклады. Сумма его заработка, как и у всех остальных, заранее оговаривалось в виде доли от прибыли (практика, опробованная когда-то на китобойных и каперских судах). Раз в год приглашенные аудиторы составлялся отчет о финансово-хозяйственной деятельности кооператива. Документ выносился на общее собрание, и коллектив голосовал за доверие или недоверие директору. Причем, во втором случае дело поступало в надзорные органы, решавшие менять руководство или распустить коллектив. Этот пункт вызвал сомнение даже у Крежинского, считавшего, что нужно доверять мнению большинства, но Зинаида настояла на своем варианте.
Отдельной головной болью стала бухгалтерия. Тут пришлось взаимодействовать со специалистами. Как человек не очень в этих вопросах компетентный, Зинаида сначала целиком доверяла их мнению. Но вскоре начала понимать, что эти люди живут в каком-то своем особом мире цифр, порою оторванном от реальностей жизни. Пришлось вступать в споры. Садиться за учебники времени не было, и потому она просто старалась во всем руководствоваться здравым смыслом. В итоге отчетность удалось свести к минимуму. Главное, чего она добилась, это возможность самой контролировать финансовую деятельность кооператива, не полагаясь целиком на мнение бухгалтера.
Как человек из рабочей среды Зинаида с неприязнью относилась к бумажному крючкотворчеству, и только сейчас начала понимать всю важность написанных сухим казенным языком строчек. Почти каждая из них определяла дальнейшую судьбу ее экспериментального детища, судьбы тех, кто пойдет следом. От создаваемых сейчас документов во многом зависело, как эффективно смогут эти люди работать, сумеют ли обеспечить себе и сотрудникам достойную зарплату, и не повиснет ли над ними из-за малого недосмотра и оплошности угроза лишения свободы. Сейчас эта тяжелая бумажная работа в целом была закончен, но по совету ,Крежинского она еще пару дней подчищала мелкие огрехи. А дальше наступил этап подбора персонала.
Отпечатав на министерском принтере красочное объявления, Зинаида развесила их в проходной и у входов в цеха. С руководством фабрики была джентльменская договоренность, что их сотрудников кооператив будет зачислять к себе только переводом и по согласованию с отделом кадров. Новый молодой директор сам затеял реорганизацию, и это давало ему возможность избавиться от раздутого штата. Но Зинаида понимала, что есть опасность завербовать контингент никуда не годный, и это на корню зарубит все начинания. С каждой претенденткой (в подавляющем большинстве это были женщины) она беседовала лично. Старалась доходчиво объяснить, не только преимущества, но и риски. Потом еще приходилось согласовывать перевод с местным руководством. Благо, что начальник отдела кадров оказался человеком порядочным и по-житейски мудрым. Соблюдая интересы фабрики, он искренне желал успеха новому начинанию и старался достичь компромисса. С высоты многолетнего опыта этот старый кадровик хорошо видел проблемы и иногда давал полезные советы. Например, о том что, людей совершенно бесполезных практически не бывает, просто у каждого есть свои слабые места и свои достоинства. И грамотный руководитель должен расставить персонал так, чтобы способности проявились в полной мере, а недостатки несли наименьший вред.
Во второй половине июля в самый пик жары штат кооператива был, наконец, укомплектован. Но запускать цех решили в конце августа, чтобы дать сотрудникам возможность отгулять отпуска на старой работе. У самой Зинаиды оставалось еще огромное количество мелких и не очень мелких дел. Но Крежинский почти насильно заставил ее взять в профкоме десятидневную путевку.
Автобус в зону отдыха отъезжал вечером в пятницы от здания министерства. Пока не выбрались из черты города, из-за автомобильных пробок тащились черепашьим шагом. Устроившись у окна, Зинаида наблюдала, как с левой стороны то обгоняя, то отставая, ползут борта грузовиков и крыши легковушек. Преобладали в потоке "Жигули" разных моделей, но часто попадался и новый "народный" вариант "Москвича". Краем глаза Зинаида посматривала на сидевшего рядом мужа. Вспоминала, как несколько месяцев назад на том же самом автобусе тем же маршрутом ехали на субботник:
" Была ли уже тогда что-то предопределенно в их судьбе?"
Из-за буйно разросшейся листвы зону отдыха трудно было узнать. С площадки перед администрацией теперь уже не просматривалось ни озеро. Но домик, куда их определили, стоял на самом берегу. Метрах в десяти начинался пляж, с пластиковыми шезлонгами и торчавшими из песка солнцезащитными грибками. У деревянного пирса покачивались на мелкой волне прогулочные лодки. Как официально незарегистрированных, их поселили в разные номера, но на одном этаже и по соседству. Разбирая вещи, Зинаида успела прослушать болтовню соседки и, даже узнать подробности ее личной жизни. Работала та в отделе реформирования социальной инфраструктуры, а сюда приехала с большой кампанией на выходные. Замужем пока не состояла, и на этот загородный уикенд возлагала определенные надежды.
Ровно в половине седьмого в дверь деликатно постучали. Крежинский пришел звать на ужин. Взявшись за руки, по петлявшей среди леса дорожке они не спеша пошли к главному корпусу. В лесу уже смеркалось. "Умные" фонари начали пока еще слабо светиться. Сосны над головой, создавая подобие шатра, смыкали свои мохнатые лапы. Зинаиде эта картина напомнила иллюстрации сказок. Тех, что должна была читать ей на ночь, но так и не прочитала, вечно уставшая и раздраженная мать. Не сделала она и много другого, не оставив зацепок, вызывающих светлую грусть об ушедшем родном человеке. Тут уже ни чего не поделаешь. Так вышло! Но то, что эта прогулка отложится в памяти, Зинаида чувствовала и знала.
В зале главного корпуса столики были накрыты на четыре человека. На белоснежных скатертях стояли блюда с фруктами, стаканы сока, розетки с очень вкусным на вид салатом. Тем, кто уже успел придти, улыбчивые официантки развозили в тележках горячие блюда. За ужином познакомились пожилой семейной парой. Они тоже приехали на неделю, были здесь уже не в первый раз и мужчина увлеченно рассказывал, какая на озере в это время рыбалка. Оценив достоинства местной кухни, Крежинский и Зинаида не спеша допили сок и попрощались с соседями до завтрашнего утра. Уходя, задержались в фойе, рассматривая предложения культурного досуга. На неделе намечалось несколько автобусных экскурсий с осмотром исторических памятников. А в этот вечер в местном кинозале показывали французский фильм с Жаном Габеном. До начала оставалось еще около получаса, и они решили прогуляться к озеру.
Фонари теперь горели в полную силу, освещая хрустящий под кроссовками гравий дорожки. Когда вышли к воде, ветер стих, на зеркальную глядь озера ложились алые полосы догорающего заката. Из прибрежных камышей поднялась и полетела над самой водой стая уток. Провожая птиц взглядом, Зинаида вдруг ощутила нереальность происходящего:
" Неужели это все со мной!"
Вспомнилось, что за последние двадцать лет ни разу вот так по-настоящему не отдыхала. В порыве благодарности, она прижалась к плечу мужа и прошептала.
" Паша, спасибо тебе, что вытащил!"
– Да брось. Тебе спасибо, что компанию составила – смущенно проговорил Крежинский. Потом, посмотрев на часы, бодро произнес:
– Пошли, а то в кино опоздаем.
Глава 5
То, как у них сложится первый вечер, Сергей не раз пытался представить. Картины воображение рисовало самые разные, от оптимистичных до философски-печальных:
" Нельзя второй раз войту в одну реку. Где тонко, там и будет рваться дальше. Предавший единожды предаст и дважды…"
Какой-то внутренний голос подсказывал, что все эти мысли надо выкинуть из головы, иначе заранее запрограммируешь негативный сценарий. Но, в то же время, другой голос призывал не прятать голову в песок и смотреть правде в глаза, какой бы неприятной и горькой она не казалась. Наконец, после всех волнений и ожиданий, они снова все вместе собрались за одним семейным столом. И оба голоса продолжали давать противоречивые советы.
Готовя праздничный ужин, Сергей постарался продемонстрировать все кулинарные навыки, что приобрел за время холостяцкой жизни. Рецепты "Оливье" и мяса под майонезом он специально уточнял у бывшего соседа. Костя и сам заглянул к ним в этот вечер, попросить зарядку для мобильника. Но Сергею показалось, что приятель лукавит и истинная причина любопытство, причем, не только его собственное. Костина "боевая подруга" до сих пор состояла в СМС переписке с Галиной. Так что, приказ провести разведку, вполне возможно, поступил и с той стороны. От предложения присесть за стол, Константин не отказался, но задерживаться не стал. Провозгласив тост и выпив за отличного парня и хорошего соседа, поспешил ретироваться. А, уходя, забыл взять злополучную зарядку.
Выслушав комплимент в адрес мужа, Марина деликатно улыбнулась. И сложно было понять, что она на самом деле по этому поводу думает. Держалась она по-прежнему напряженно. Не в своей тарелке чувствовал себя и сын. Сергей хорошо понимал, что сейчас на душе у парня. В одночасье он был вырван из привычной среды, остался без приятелей, технических новинок, которыми был окружен в своем мире. Но главное, ему придется идти в новую школу, заново вписываться в подростковую среду, живущую здесь по иным правилам. Впрочем, внутри себя подростковое сообщество во все времена жило по негласным законам, восходящим к раннему средневековью. И все же, вспоминая свое детство, Сергей думал, что среда, из которой был вырван сын, куда более изнеженная и менее агрессивна. Чтобы не говорили стихийные последователи социального дарвинизма, своего ребенка Сергей собирался максимально защитить, пусть даже во вред его будущей самостоятельной жизни. Пока что, выход видел в элитной школе с физико-математическим уклоном, куда мог устроить его с помощью своих министерских связей. Проблема была в том, чтобы парень в этом заведении удержался. И Сергей уже решил, что заставит оболтуса просидеть остаток лета над учебниками. Тут уже он сам собирался быть предельно жестким.
Закончив праздничный ужин, долго пили чай с тортом. По случаю приезда семьи, Сергей разорился в коммерческом магазине на "Птичье молоко". Марина оценила его старания, отметив "забытый" не испорченный новыми технологиями вкус. Но в целом разговор за столом не клеился. И вроде многое нужно было сказать, но темы были такие, что может быть и касаться не стоит. Во всяком случае, расставлять точки, Сергей не хотел и боялся. Пусть лучше все повисит пока в неопределенности. Когда за окнам стало смеркаться, Марина, посмотрев на часы, скомандовала сыну:
– Так, Александр Сергеевич, умываться и в постель. Сегодня тяжелый день был.
Парень безропотно подчинился. А Сергей подумал, что когда одноклассники узнают отчество новичка, то наверняка будут дразнить, и возможно прилепят прозвище Пушкин. А им с женой надо было бы подумать, когда выбирали ребенку имя.
С уходом Сашки за столом окончательно повисло молчание. Наступал кульминационный момент. Если раньше преимущество было на стороне Сергея, то сейчас их незримое противостояние перемещалось туда, где, несмотря якобы мужскую инициативу, все полнотой власти обладает женщина. В затянувшейся паузе она видимо решала, как этой властью распорядиться:
– Ну что, покажи, где у вас тут посуду моют. И давай в душ, я следом, – прервала молчание Марина.
Они вместе отнесли посуду на коммунальную кухню. Оставив ее принимать бразды правления хозяйством, Сергей отправился в ванную. Когда вышел, Марина уже успела все перемыть и, облачившись в длинный махровый халат, ждала своей очереди. Потом, растянувшись под простыней, он долго прислушивался к шуму воды, и казалось, это затягивается в бесконечность. А когда перестал литься душ, опять наступила длинная пауза. Наконец, Марина открыла дверь. Отвернувшись к стене, Сергей слышал только шаги. Выключив свет, она остановилась посредине комнаты. Вторая застеленная кровать стояла у противоположной стены. Сергей еще до конца не решил, как поступить, если она, пожелав ему спокойной ночи, отправится туда. Но шаги стали приближаться. Он услышал шелест падающего халата, и нарочито грубую команду:
" Подвинься!"
Наступающая ночь стала долгой и страстной. Возможно, даже за стенку, шокируя сына, долетали из их комнаты стоны. Где-то в первом часу, Марина ушла на свою кровать. А утром за завтраком, как бывало когда-то раньше, они обсуждали неотложные дела. Вопросов и проблем возникало огромное множество. Решение их во многом теперь зависело от Сергея, и он снова чувствовал себя главой семьи.
