Алексей Булгаков
Отчего мы, русские, такие?
ПРЕДИСЛОВИЕ
На стене дома в Туле кто-то написал: «Потребление – это не жизнь». В нескольких словах – целая философия. И философу не более двадцати лет – не будет же взрослый человек писать на стенах. Но мудрости у этого подростка – побольше, чем у многих взрослых. Эта фраза – ответ подавляющему большинству наших соотечественников, устремившихся в погоню за материальными благами. Появляется робкая надежда, что это – не крик одинокой тульской души, а кредо юного поколения если не сейчас, то в ближайшем будущем.
Уже много сказано и написано о русской национальной идее. А в самом деле, какую главную объединяющую цель должна поставить перед собой наша нация? Мы очень хотим, чтобы нас уважали другие народы. Правда, некоторые подменяют слово «уважать» глаголом «бояться». Но ведь в глубине души нам хочется, чтобы нас не только уважали, но и любили. Однако между словами «бояться» и «любить» по смыслу – «дистанция огромного размера». Многие уже понимают, что в наши дни бессмысленно искать национальную идею в прошлых доблестях, победах, в козырянии жившими и творившими когда-то гениями. Это их, дедов и прадедов, заслуги. А нам надо озаботиться, чем можем мы сегодня вызвать уважение к себе мировой общественности, думать о наших детях и внуках. Нет, не заслуги прошлых поколений, не модернизацию экономики, не освоение космоса и полёты на Марс, не стремление во что бы то ни стало кого-то догнать и перегнать надо ставить в основу национальной идеи, хотя и эти задачи должны стоять на повестке дня. Главная наша задача психологическая – обрести чувство собственного достоинства, спокойное, не декларируемое громогласно, истинное, а не показное; проникнуться самоуважением – всем вместе и каждому, во всём и везде. Чем меньше мы будем стараться «казаться», чем больше – «быть», тем скорее вызовем истинное, а не вынужденное, из-за страха, уважение остальных землян. А у людей, преисполненных чувством собственного достоинства, самоуважения, и дела идут куда успешнее.
В последние двадцать лет приходилось частенько слышать и читать: «наше общество больное», «нация вырождается», «страна катится в пропасть», «родившиеся в 90-е – потерянное поколение», «в России невозможно нормально работать и по-человечески жить» и т.п. И при этом со стороны ставящих «диагнозы» – ни толковых объяснений, почему общество «больное», каков «диагноз» и где оно «заразилось» (по крайней мере, таких объяснений – явный дефицит), ни выводов, ни кардинальных решений и действий, направленных на «излечение». Представьте себе, приходит впавший в депрессию человек к психотерапевту, а тот начинает охать и сокрушаться «да как же вы дошли до жизни такой?», «плохо ваше дело», «вам уже ничего не светит» и отправляет пациента восвояси со словами «к сожалению, ничем я вам помочь не могу». Ясно, что такого «психотерапевта» не то что нужно сразу выгнать из клиники, но даже отдать под суд. Касательно же всей нации подобные причитания оказывались в порядке вещей. А потом удивляемся, что это у нас так выросло количество самоубийств!
Многие из россиян от самодовольства, внедрённого в наше сознание коммунистическими идеологами, твердившими о том, что советские люди – самое сознательное и прогрессивное сообщество людей, после распада СССР шарахнулись в противоположную крайность: мол, мы – самая непутёвая нация, ни на что не способная, даже африканские страны нас обогнали и т.д. Так же мало пользы от обвинений в наших бедах всех вокруг: евреев, американцев, западноевропейцев, мусульман, – которые будто бы от зари до зари, денно и нощно только и пребывают в навязчивых раздумьях, как бы погубить Россию, а русских извести словно тараканов. Наши политологи, публицисты порой много говорят о том, что все беды – результат происков внешних врагов, но слишком мало внимания уделяют нашим собственным заблуждениям и изъянам в позиции, поведении, стратегии. А это только увеличивает безответственность людей. Да, к нам часто несправедливы европейцы и жители североамериканского континента, иные и вовсе видят в нас врагов. Но почему они относятся к нам так недружелюбно и предвзято? Оставим пока в стороне их ошибки, корыстные цели и «вины». Подумаем, чем мы сами провоцируем такое к себе отношение.
Почему мы всё время твердим, что мы – великая нация, выдающаяся держава? Мы что, сомневаемся в этом? Один остроумный человек заметил: «Мы так кричим о своей стране, как будто выставили её на продажу». Уравновешенный здравомыслящий современный русский человек категорически не приемлет и саморазрушительную русофобию, и оголтелый бездумный ура-патриотизм. По-разному можно проявлять любовь к России. Можно без конца петь ей осанны, кричать к месту и не к месту «Россия, вперёд!», стремиться по-детски во что бы то ни стало выделиться среди представителей других стран. А можно с болью в душе видеть плохие стороны нашего народа и гореть желанием улучшить в нём то, что удручает, чтобы мы во всём соответствовали на деле тому величию, на которое претендуем. Патриот – это не только тот, кто хочет, чтобы народ, к которому он принадлежит, жил лучше. Но ещё и тот, кто озадачен тем, чтобы представители его народа стали лучше. Нам почаще нужно заниматься самокритикой. Мы – сильный народ, можем себе это позволить. Сейчас мы понемногу выправляемся. Но что произошло с нами в годы после распада Советского Союза и краха коммунистической идеи? Какие процессы в обществе происходят сейчас?
В 2014 году настроение в российском обществе поднялось. И слава Богу! Но это не значит, что изъяны и проблемы, пришедшие к нам из предыдущих лет, исчезли. Даже прибавляются новые. Как ни крути, без наших трудов праведных они не решатся. Когда-то с высокой трибуны нам объявили: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Что на самом деле за этим «весельем» скрывалось, мы потом узнали. И не свидетельствует ли нынешний всплеск оптимизма о том, что для нас по-прежнему важнее мощь державы, а не благосостояние всех слоёв населения страны?
Сколько великих людей, соотечественников и иностранцев, пытались понять русский характер, приоткрыть его загадочную душу! Но никому это так и не удалось. Далеки от надежды это сделать и мы. Вопрос, поставленный в название книги, очень сложный, объект исследования полон противоречий. Но мы вправе поразмышлять вслух о том, отчего мы, русские, такие. Это – книга-рассуждение.
Психология – вещь консервативная, стало быть, многое мы унаследовали от наших далёких предков. Поэтому в книге делается попытка в глубине веков отыскать истоки наших традиций, привычек, установок. Жалеть о том, что в истории России произошло что-то не так, как, по нашему мнению, должно было бы, бессмысленно. Если бы Россия пошла по другому пути, у наших дедов и прадедов сложилась бы иная судьба, а нас просто не было бы.
В последние годы Россия опять стала одним из ведущих игроков на мировой сцене. Снова на всех континентах заговорили об «этих русских», в который раз политики, бизнесмены, просто граждане многих стран стали задаваться вопросом: что же за народ такой – русские, что им надо в этой жизни? Естественно, в книге очень много говорится о взаимоотношениях русских и европейцев.
Что касается того лозунга на стене тульского дома, о котором сказано в начале предисловия, хочется верить, что под ним готовы подписаться многие представители юного поколения, что верх в России одержат здравомыслящие молодые граждане, у которых развиты не один лишь «хапательный» инстинкт, а и другие более глубокие чувства и жизненные устремления. И они, наши дети, скажут, что хотят жить не на лазурных берегах тёплых морей, а у нас в России.
Книга построена на диалоге двух соотечественников, высказывания которых отражают две позиции в русском обществе. В одних гражданах, настроенных критично и самокритично, бурлит негодование по поводу происходящего в стране. Другие пытаются как-то объяснить нынешние реалии и предугадать, что нас ждёт в будущем. Этих двух наших героев мы соответственно и назовём: «сердитый соотечественник» и «рассудительный соотечественник». В чём-то их мнения разнятся, а в чём-то они единомышленники.
Информацию к размышлениям мы черпали из книг, написанных выдающимися философами и историками прошлого и современными авторами, из средств массовой информации, из материалов в Интернете, из рассказов наших соотечественников. Мы заранее признательны всем, кто выскажет критические замечания. Единственная просьба – высказывать их аргументировано и обоснованно.
ПОЧЕМУ МЫ СЧИТАЕМСЯ ВЕЛИКОЙ НАЦИЕЙ?
Сердитый: – А в самом деле, почему? Или так считаем только мы сами? Кажется, у нас осталось преимуществ – только обширная территория и ядерное оружие. А все остальные доблести мы растеряли в прошлом веке. Сейчас некоторые учёные уже задаются вопросом, а состоялась ли вообще русская нация?
Рассудительный: – Величие нации складывается сотни лет, и утратить его за несколько десятилетий невозможно. Даже наши давние соперники американцы часто задаются вопросом: «а что в этой области делают русские?», «а как на это отреагируют русские?» и т.д. Мы участвуем в разрешении конфликтов в мире. Задавали тон в области литературы, живописи, балета, режиссуры, актёрского мастерства, пока наших деятелей не захватила волна вестернизации. Но ещё не вечер. Последние пятьсот лет Россия была единственной свободной славянской державой. Поэтому у русских появились мессианские настроения, увлечение панславизмом. Так что мы значительны не только территорией, обилием полезных ископаемых, количеством лесов и пресной воды. Мы на трибуне победителей окажемся и по другим ресурсам, например, по интеллектуальному и творческому потенциалу народа, по количеству красивых женщин.
С.: – И ни одним, ни другим ресурсом не можем толком воспользоваться. Завладеть большой территорией – мало! Нужно по-хозяйски ею распоряжаться. Разве по уровню жизни, по отношению людей к своей стране и её природе, к историческим памятникам, по уровню безопасности мы можем себя считать великой нацией? С одной стороны, Россия претендует на роль защитницы обиженных и угнетённых. А с другой – русские склонны терпеть у себя в стране диктат, произвол и откровенную эксплуатацию.
Р.: – Да, есть такой парадокс. Но некий гнёт мы готовы терпеть от своих соотечественников, а вот с иностранцами у нас отношения совсем другие. Тем более с теми, кто пришёл нас покорять. И хотя слово «разобщённость» стало в последнее время применительно к русским часто употребляемым, мы способны сплачиваться в тревожный час.
С.: – А как же монголо-татарское иго? Двести лет терпели!
Р.: – Не так уж и терпели. Известный историк Л. Гумилёв в книге «Древняя Русь и Великая степь» даже доказывал, что с монголами у нас был военный союз. Да, они прошли в 1238 году по Руси, особо сопротивляющиеся города сожгли. Быстрому продвижению монголов по русским землям способствовало то, что государства в полном смысле слова ещё не было. Русь раздирали великокняжеские междоусобицы. Потом монголы особенно в нашу жизнь не лезли, только давали ярлыки на княжение и получали дань. Но в то же время помогали отражать агрессию с Запада. А в XVI веке пошёл обратный процесс: в 1552 году русскими была завоёвана Казань, в 1556-м завладели Астраханским ханством. Известно же: русский долго запрягает.
С.: – Сейчас появились оправдательные объяснения относительно нашей нынешней разрухи и нищеты: мол, во всём виноват суровый климат. Но ещё более суровый климат в XVIII-XIX веках не мешал возводить в труднодоступных местах чугуно- сталелитейные заводы, текстильные фабрики, строить десятки тысяч километров железных дорог, едва ли не пол-Европы снабжать хлебом и тканями. А теперь на первом месте у нас – оружие. Но сила, величие государства – не в том, чтобы устрашать весь мир своими танками и ракетами, главное – благосостояние граждан, чтобы они жили достойно. Наш народ – способный, сметливый, находчивый. Да нам просто должно быть стыдно жить плохо! А мы в массе своей прозябаем «образцово-показательно» бедно.
Р.: – Русские никогда не гнались за богатством, за роскошью. И ещё мы всегда отличались глубиной чувствования, мысленно жили шире своего образа бытия. Даже европейцы нас всегда называли философствующим народом. Вот сидят мужички на лавочке в каком-нибудь селе и говорят не о том, сколько на новый забор столбов надо или, скажем, чем крышу сарая покрыть, не о животрепещущих своих местных проблемах. Об этом тоже гуторят, но чаще о том, действительно Барак Обама президент или им кто-то командует, обгонят ли нас китайцы в освоении космоса, откуда прилетают на Землю инопланетяне, будет ли Третья мировая война. И с приезжим сразу заговорят о каком-нибудь глобальном кризисе, об Исламском государстве, о положении в Европе. Привязанность к одному месту, невозможность отдалиться от дома, прежде всего, из-за отсутствия денег, да и по причине боязни дальней дороги вызывали в деревнях размышления о России вообще, о других странах, о мироздании. Даже социологические исследования показывают, что среди русских смысл жизни ищут гораздо больше людей, чем среди европейцев. Теряется он у общества – и пошли пьянство, наркомания, самоубийства. Мы же видели, что интерес к жизни в широких слоях нашего общества в 90-х годах заметно увял.
С.: – Поэтому мы часто ввязываемся во всякие авантюры, кого-то защищаем, участвуем в европейских разборках, которые к нам никакого отношения не имеют. Мы непременно должны какую-то роль в мире играть, удивлять весь белый свет. Ну что, спрашивается, русский солдат потерял в конце XVIII века в Альпах, с какого испугу он помчался защищать австрийцев? Зачем ему понадобился Париж в марте 1814 года?
Р.: – Всё то же ощущение недостаточности смысла жизни побуждает русских устремляться куда-то за славой. Мы – увлекающийся народ. Ищем особый путь, строй, мировой статус, иначе нам неинтересно.
С.: – Однако часто можно услышать, что русский народ, наоборот, устал от особой роли, от имперской миссии, от войн и революций, от надрыва и великих строек коммунизма. Говорят, что русские хотят нормальной жизни, то есть как раз иметь хороший заработок, обустраивать свой дом, растить детей, летом ездить с ними на море, выращивать на своём участке редиску и крыжовник.
Р.: – В ХХ веке наш народ утомили революционеры-большевики. Людям надоело быть орудием для экспериментов, объектом дрессировки.
С.: – Мы возомнили, что несём свет миру. Недаром говорят, что русские склонны оказываться в плену утопических идей вроде борьбы ради счастья трудящихся всей планеты. И «одновременно с этим, – пишет доктор философских наук Н. Козин в книге «Постижение России», – за ХХ столетие сформировалось весьма парадоксальное явление: русская нация, претендующая на статус одной из великих наций современности, является нацией с наименее развитым национальным самосознанием, а такая нация лишена элементарных инстинктов национального самосохранения в истории, становится легко доступной для манипулирования любой группой проходимцев и преходящих идей». Как-то читатель «Новой газеты» высказал такую мысль: «Среди российских обывателей легче адаптируется идея национального превосходства, чем идеи толерантности и личной свободы».
Р.: – Идея превосходства – в какой-то мере компенсаторная. Да, мы готовы терпеть притеснения от князя, старосты, мытаря, начальника, но в целом мы – большой независимый народ, в противодействие внешнему агрессору вкладываем всю свою энергию недовольства и обиды, накопившуюся в ответ на деспотизм своих правителей и чиновников.
С.: – Мы всё кичимся достижениями прошлых веков, в основном XIX века, результатами огромных усилий наших предков, но не утруждая ничем себя самих. Не следует нам уподобляться самодовольным гусям, которые гоготали: «Наши предки Рим спасли!», но не смогли ничего ответить на вопрос: «А что же сделали вы сами?» Полёты в космос обеспечивают сотни, ну, тысячи человек, перекрыли Енисей тоже не миллионы, а талантливых прима-балерин из Большого театра и вовсе можно пересчитать по пальцам. Пора каждому спросить себя: а что я сделал для поднятия престижа своего народа, для подтверждения статуса великой нации кроме того, что вчера напился до чёртиков, избил жену и сломал скамейку в сквере?
Р.: – Русское общество очень неоднородно. Оно интересно для социальных психологов, социологов, его менталитет заслуживает пристального изучения, поскольку Россия часто идёт неведомыми путями в поисках главной дороги.
С.: – Менталитет – слово новое, не всем знакомое.
Р.: – Это – широкое понятие, включает в себя психологию народа, его склад ума, мировосприятие, а если ещё шире, то нравы, традиции, образ жизни. Мы, русские, за свою историю накопили огромный опыт самых разных испытаний, катастроф, неурядиц, издевательств судьбы, вплотную узнали, какой получается реализация идеи о самом справедливом строе. Представители других народов удивляются нашей способности стойко переносить самые неблагоприятные явления природы и всякие неустройства.
Может быть, наша судьба – ставить на себе
мучительные эксперименты в назидание человечеству.
Россию называют даже всемирной страдалицей, говорят, что она – душа мира. Может быть, Высший Разум хочет донести через Россию важные идеи до всего человечества, избрав её своим «агентом влияния», наградив ролью мессии. Мессианство – дорогое «удовольствие». Точнее – тяжёлая ноша, даже крест.
С.: – Да, русскую нацию уважали за правдоискательство, за бескорыстие, за душевность и глубинную порядочность, хотя многие русские жили бедновато и ели не слишком сладко. Если же мы эти качества утратим, мы потеряем своё исконное лицо, очень важную основополагающую сущность и превратимся в отсталое третьестепенное общество, даже если у нас прибавится колбасы в мясных лавках, одежды в магазинах и мебели в жилищах. У нас порой говорят, что мы – народ-мессия. Но чтобы претендовать на духовное лидерство, исполнять миссию всемирного масштаба, требуются большие моральные силы, высокая нравственность. А мы грешим направо и налево, нарушаем «оптом и в розницу» все десять христианских заповедей. Кого из нашего времени выделят потомки и будут им ставить памятники? Мы сами себя порочим убийствами, мошенничеством, неуёмной жадностью, завистью и прочими «доблестями». Разве одна часть общества не думает только о том, как бы объегорить другую часть, выехать за счёт её усилий? Разве враньё не стало у нас нормой? Как-то всё это не даёт нам права претендовать на титул великой нации.
Р.: – Обычно русофобы только на этом и концентрируют своё внимание.
С.: – Верно, гипотетический русофоб видит только наши негативные свойства и привычки. А каков наш джентльменский ответ этому русофобу? Заткнуть ему рот, как это делали в советские годы, и ничего при этом не делать, чтобы у него не было оснований для обидных высказываний?
Р.: – Надо определиться: есть русофобы и «русофобы». Первые – это злопыхатели, у которых в основе высказываний эмоциональная реакция на русских, заведомое, так сказать, «фоновое» неприятие нашего брата, ими движут лишь ощущения, личные интересы, а не осмысленное, обоснованное отношение. Им не очень нужны наши аргументы, у них нет желания, чтобы мы становились лучше, значит, в их глазах мы всё равно останемся порочными. А «русофобы» в кавычках – люди, которые честно и обоснованно отмечают наши недостатки. Многие из этой категории людей искренне хотят нам помочь избавиться от наших изъянов и ошибочных представлений. Их можно даже поблагодарить за критику, а честное признание нами своих проблем только поднимет нас в их глазах. Между критиканами и критиками – большая разница.
С.: – У нас любят прославлять и превозносить русский народ, твердить о его талантливости, об особых душевных качествах. И в то же время многие наплевательски, по-хамски, а то и просто жестоко относятся к реальным соотечественникам, а иные «гордецы» стремятся отстраниться от представителей этого самого русского народа, как от каких-нибудь гастарбайтеров из далёкой отсталой страны. Получается, русский народ – это нечто абстрактное, умозрительное, пришедшее к нам то ли из сказок, то ли из былин, но не имеющее отношения к нынешней действительности. Однако основу любой великой державы составляют живущие в ней люди. Ещё много говорим о патриотизме. Но что такое патриотизм? Это – любовь к своей родине. А родина – это, прежде всего, опять же люди, природа. У нас же многие губят природу, способны избить ни за что ни про что прохожего, устроить погром на мирной уютной улице, то есть они – «антипатриоты». И таких «антипатриотов» – пруд пруди! Убить соотечественника для некоторых – раз плюнуть! На футбольных матчах вопят «Россия, вперёд!» и тут же ломают сидения, крушат вагоны метро. Как же разрушаемая бесчинствующими фанатами родина со сломанными сидениями и разрушенными вагонами двинется вперёд?
Р.: – «Антипатриоты» – на виду. А истинные патриоты о любви к родине не кричат, спокойно и добросовестно выполняют свою работу, они незаметны. Мечта о сильной державе и вандализм, агрессивность по отношению к соотечественникам – явления, связанные между собой. В фильме Э. Рязанова «Забытая мелодия для флейты» В. Гафт пел: «Мы не сеем, не пашем, не строим, мы гордимся общественным строем». Точно схвачена суть нашего общества: раз не складывается личное благополучие, не удаётся преуспевать именно мне, что-то создавать полезное, так пусть сильной и великой будет держава. Когда у человека не ладится жизнь, не получается даже что-то естественное, вполне достижимое в обычном обществе, и препятствие он устранить не в силах, он впадает в состояние фрустрации, как говорят психологи, начинает вымещать свою досаду на всех, кто подвернётся под руку. Мы – люди крайностей. Максимализм сидит в нас весьма глубоко. И поговорки у нас соответствующие: «пан или пропал». «всё или ничего», «мы не знаем удержу ни в хвале, ни в хуле», «или грудь в крестах, или голова в кустах», «или по-моему, или никак» и пр. Нам то и дело изменяет чувство меры. В этом состоит противоречие русского человека: он – индивидуалист, способен усердствовать ради себя любимого, но ему также «за державу обидно». За неё он даже, бывает, готов пожертвовать жизнью. А между этими противоположностями – значительный прогиб.
С.: – Получается любопытная вещь: с одной стороны – гипертрофия государства, с другой – индивидуализация общества. Объединяемся – когда уж совсем прижмёт.
Р.: – Но не дай Бог, если сейчас опять кто-то попытается насильно сгонять людей в колхозы, блоки коммунистов и беспартийных, во всякие союзы и т.д. Да сейчас это и не получится. А вообще трудно делать выводы о нации, её сильных и слабых сторонах на переломе, когда всему человечеству неясно, куда двигаться дальше. Мы за ХХ век испытали все Танталовы муки, так что мы стали, пожалуй, самым мудрым народом, и
на мякине завиральных идей
нас теперь провести труднее, чем кого-либо.
А мудрость – вещь обоюдоострая. Кого-то она уравновешивает, вселяет ощущение реальности, соразмеряет желания и возможности, создаёт новые стимулы к деятельности, к движению вперёд. А кого-то приводит в состояние разочарования, апатии, пресыщенности.
С.: – То мы давали миру уроки социализма-коммунизма, кричали на весь мир, что мы – самое передовое общество в мире. А всё кончилось разрухой, массовой депрессией, проигрышем перед Западом. А сейчас какой урок преподаём, звериного феодализма? Делимся опытом, как заводы и фабрики превращать в руины? Как с нашей безалаберностью схлопотать ещё какую-нибудь техногенную катастрофу, как в Чернобыле или на Саяно-Шушенской гидроэлектростанции? Что же мы всё негативные уроки даём миру? А не позитивные, жизнеутверждающие.
Р.: – Нельзя наш опыт попытки построения социализма зачислять только в негатив. Поменьше надо говорить и о том, что вместе с провалом коммунистического эксперимента мы проиграли «холодную» войну. Слово «проиграли» здесь неуместно. В «холодной» войне не проиграл никто, а начал выигрывать здравый смысл. И с коммунистическим экспериментом всё не так категорично. Заразили социализмом-коммунизмом планету – речь не о Северной Корее, Китае, Вьетнаме и Кубе. Социализм так или иначе пустил корни во всём мире и прежде всего именно в Западной Европе: взять, например, «шведский социализм». Благодаря влиянию революции 1917 года там существенно улучшилось положение рабочих, появились мощные левые партии во Франции, Италии, нам сочувствовали трудящиеся Великобритании.
С.: – У старшего поколения в ушах ещё стоит трескотня о великом и могучем Союзе, о самом светлом пути, о доблестной партии, ведущей к новым победам, о нашей непотопляемости и неиссякаемости. Радио без умолку вещало о достижениях. А в 90-х годах, когда нас стали выпускать за границу, и мы получили возможность сравнивать себя с другими народами, мы увидели, как сильно, отнюдь не в лучшую сторону, отличается наш «развитой социализм» от «загнивающего капитализма» и по образу жизни, и по материальному положению. И наши люди приуныли: оказалось, всё у нас плохо, по многим показателям плетёмся где-то среди африканских государств.
Р.: – Такое состояние и соответствующие настроения уходят в прошлое. Всех в мире удивляет наша способность мобилизоваться и творить трудовые чудеса за короткое время.
Мы быстро переходим, как ванька-встанька,
из одного состояния в другое,
обладаем способностью выкручиваться из самых жутких ситуаций и вдруг по каким-то направлениям оказываемся первыми в мире. Казалось, после массового истребления людей, устроенного Иваном IV, и вскоре после случившейся самоубийственной смуты конца XVI – начала XVII веков, Россия уже не выживет. А она быстро восстановилась, опять стала сильной державой. В январе 1917 года, выступая перед швейцарскими слушателями, Ленин говорил: «Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв грядущей революции». Кто мог в середине ХХ века предположить, что мы через 12 лет после разрушительной четырёхлетней войны и через четыре года после окончания сталинского правления, погубившего многих талантливых учёных, способны будем первыми запустить в космос спутник, а вслед за этим туда же отправим человека? Всех поразило первенство России на Олимпиаде-2014. Мы сами себя не знаем и удивляемся, когда в нашей стране совершается что-то неожиданное.
С.: – Когда закладывались основы ракетостроения, во многих регионах был голод, за непосильный труд люди получали гроши, в лагерях находились миллионы. Всё, чем мы гордимся, достигнуто очень дорогой ценой за счёт обнищания населения. В этом и состоит наша главная дилемма: величие страны, «имперскость» за счёт жизни и здоровья людей – или благополучие самых широких слоёв граждан, которое как раз и сделает страну великой?
Р.: – Мы – один из самых противоречивых и непредсказуемых народов мира. За последние четверть века в России, несмотря на неудачи, ошибки, деяния злоумышленников и противодействие реакционеров, произошли разительные, по историческим меркам, перемены. Это – наша особенность: превращения в обществе вызревают подспудно, незаметно для сторонних глаз, да и для собственных. И вдруг – люди проснулись в другой стране, как у нас говорят. К оптимистичному выводу приводит простой факт: несмотря на обилие держиморд, стяжателей и дармоедов, страна по-прежнему стоит, живёт себе и здравствует, как ни в чём не бывало, и даже развивается. Порядочных, работящих людей несравнимо больше, чем прохиндеев. Тысячелетняя общечеловеческая матрица русской нации восторжествует, гены нации скажут своё слово. Мы переживём этот необузданный, бесхозяйственный, расхлябанный постсоветский период и восстановимся в нашем традиционном виде с поправкой на XXI век. Энтузиасты отнюдь не исчезли. Они, пожалуй, – самая ценная порода людей. Потребители и приспособленцы должны пропустить их вперёд и не противодействовать – для своего же благополучия.
С. : – Да, пропустят они, как же! На то они и приспособленцы, чтобы захватить самые тёплые места, блокируя все начинания, которые сулят принести эффект в будущем. Именно они будут громче всех кричать о великой нации, в который раз говорить, что Россия – страна Ломоносова, Достоевского, Репина, Чайковского, но всячески препятствовать появлению новых талантов. Нам нужны не столько громкие слова, сколько скрупулёзный молчаливый труд. И поменьше думать о своём месте в истории, в мире.
Р.: – Кто бы спорил, что любое возрождение не приходит само по себе. И всё-таки порядочность, совестливость и благородство активизируются и победят коллективные иждивенчество, беспардонность и негодяйство.