Алексей Будищев
Урод

Лапти он носил на коленях.

Утром следующего дня Егорка пришел к помещику Синицыну и спросил его, наймет ли он его и на это лето караулить бахчу. Синицын рассмеялся и сказал, что он рад нанимать Егорку хотя каждое лето, так как он – караульщик честный и исправный. И тогда Егорка просил позволения построить ему на участке, где сеется бахча, землянку, в которой он мог бы жить и зиму, и осень, и лето, вообще, круглый год. Синицын и на это изъявил свое полное согласие. Четырех сажен земли ему не жаль. Летом все равно нужно где-нибудь строить шалаш, а зимою и осенью на этой земле ничего не сеют.

Егорка вышел от Синицына радостный и веселый, и целую неделю не показывался в Панкратове. Целую неделю он был весь в хлопотах. Два мужика из села Дылдова, под надзором и при сильном участии самого Егорки, копали землянку на Синицынской бахче, у речки Талой. Через шесть дней землянка была готова вполне. Она была вся выкопана в земле и занимала немногим менее двух квадратных саженей земли. Ее земляные стены были выложены с внутренней стороны топкими бревнышками и вымазаны глиною. Глиною же был вымазан и весь пол землянки. В крыше было сделано маленькое оконце, посреди землянки – печь, а вдоль ее стен деревянные лавки. А в красном углу помещался образ Георгия Победоносца. Вообще, землянка вышла хоть куда, несмотря на то, что помещалась она вся в земле, и над землею возвышалась только вымазанная глиною крыша да дымовая труба, или, вернее, горлышко молочного горшка.

Егорка рассчитался с мужиками и поскреб в затылке; землянка стоила ему 17 рублей, копейка в копеечку, и теперь из двадцати пяти рублей, скопленных им в течение двадцати лет упорного труда, у него оставалось лишь восемь. Однако, Егорка истраченных денег не пожалел, а скорее попенял, что осталось их немного, и тотчас же на четвереньках побежал в сельцо Панкратово.

Крестьяне сельца Панкратова были сильно удивлены, когда Егорка заявил им, что желает взять Анку к себе в приемыши и что у него есть теперь своя хата. Но они совещались недолго, так как и в Дылдове охотников взять Анку не находилось. Анка была вручена уроду Егорке всем сходом, как приемная дочь.

Только кто-то из крестьян сострил:

– Да ты не жениться ли на ней хочешь, кренделевы ноги?

А Евграф Глухой добавил:

– То-то, поди, трепака будет откалывать на своей свадьбе.

Крестьяне расхохотались и этим дело покончилось. Егорка и Анка отправились к реке Талой, в свою хату – Анка, слегка как будто оробевшая, а Егорка сосредоточенный; и серьезный. Теперь и у него, как у всех настоящих людей, есть дочь.

Когда они подошли к речке Талой, их нагнал Арапка; Егорка даже расхохотался от радости и проговорил:

– Ах, ты, елёха-воха, чтоб тебя! Ну, иди, пострел, и тебя кормить буду!

Арапка весело завилял хвостом и лизнул урода прямо в нос, а урод посадил Анку к себе на спину. Через речку нужно было идти по узкому, в две тесины переходу, и Егорка боялся, чтобы девочка не упала в воду. Придерживая Анку одною рукою на своей спине, урод тихонько полез через переход. Через минуту он, Анка и собака были уже возле своей хаты. Отворяя дверь хаты, урод весело крикнул: