Алексей Будищев
Стихотворения

 
 
 
А повенчался с стрекозой
   Какой-то жук рогатый,
В параличе, полуживой,
   Но знатный и богатый.
 
 
Шмель слушал молча. Лес дремал,
   Не шевелились травы,
И только ветерок вздыхал:
   «Ну, времена! Ну, нравы!..»
 

‹1893›

Затишье

 
Заснули тихие поля,
Умолкли шумные дубравы,
И слышно, как вздыхают травы,
И слышно, как ползет змея,
Сухими мхами шевеля.
 
 
Иди туда, где над рекою
Стоит задумчиво камыш.
Там на воде и под водою
Такая сказочная тишь,
Что поневоле сам молчишь.
 
 
Чего-то ждешь, кого-то жалко,
О чем-то грезишь странным сном,
И если вдруг плеснется сом,
Ты мнишь: «Ударила русалка
Своим чешуйчатым хвостом».
 

‹1894›

«Темнеет; закат в позолоте…»

 
Темнеет; закат в позолоте;
Туман над равниною встал.
Давно уж на топком болоте
Последний кулик замолчал.
 
 
Давно уже месяц двурогий
С лазурного поля небес
Взирает на берег отлогий,
На тихое поле и лес.
 
 
И, ночи почуяв приметы,
Выходит к селению волк…
Последние песни допеты,
И голос последний умолк.
 
 
И ночь, притаившись пугливо,
Внимает, смущенья полна,
Как в поле растет горделиво
До самых небес тишина…
 

‹1895›

Кошмар

 
…Я долго не спал и забылся потом.
   Вот вижу – луна выплывает,
И кто-то стоит у меня под окном,
   Рукою к себе вызывает.
 
 
Он молод годами и бледен лицом,
   Белее ночного тумана.
На белой рубашке чернеет пятном
   Под сердцем смертельная рана.
 
 
И в страхе я позднего гостя узнал,
   Я понял безмолвные знаки.
Рукою на темный овраг указал
   И тихо он скрылся во мраке.
 
 
Я молча оружие снял со стены,
   К оврагу прошел осторожно
И стал, замирая. Среди тишины
   Лишь сердце стучало тревожно
 
 
Да ветер порою уныло шептал
   О чем-то долине туманной.
Но враг не замедлил: пришел он и стал,
   Печальный, бескровный и странный.
 
 
Он каждую полночь приходит ко мне,
   К оврагу меня вызывает,
И бьется оружьем со мной в тишине,
   И каждую ночь умирает.
 
 
И с вечера я беспокойно дрожу,
   И, пробуя лезвие шпаги,
«Сегодня, – шепчу я, – тебя уложу
   Навеки в тенистом овраге!»
 
 
Вот молча в овраге сошлись мы с врагом,
   Сошлися – и сталь зазвенела.
Без крика упал он на землю лицом,
   И кровь на песке зачернела.
 
 
Упал он на землю с предсмертной тоской,
   Кровь черной росою сочится.
И сердце его я нащупал рукой,
   Послушал – оно не стучится.
 
 
Я труп холодевший засыпал песком,
   Оружие вытер травою
И, робко ступая во мраке ночном,
   Пустился дорогой степною.
 
 
Таинственный шорох наполнил поля,
   И ветер долиною крался.
Росистой травой, как змея, шевеля,
   Он жадно ко мне приближался.
 
 
И я повернулся к оврагу. Туман
   Над трупом зарытым клубился.
На скате тревожно шептался бурьян,
   И желтый песок шевелился,
 
 
Как будто в овраге пустынном сто змей,
   Шурша, заклинанья шептали
И в трупе, почившем в постели своей,
   Змеиную жизнь пробуждали.
 
 
Я в ужасе диком пустился бегом,
   К постели припал, помертвелый.
И вижу – мой сторож стоит под окном,
   Стучится рукою несмелой.
 
 
Стучится безмолвно в окошко ко мне
   И в очи взирает с тоскою…
Я с криком проснулся, ища на стене
   Оружье дрожащей рукою…
 

‹1895›