Алексей Будищев
Было на разуме
Лесной сторож Афанасий Туерогов лежит на печке своей лесной хаты и думает. Завтра Рождество, а в его кошельке ни алтына; он даже ничего не закупил к празднику. Очень уж у него подлый характер! Третьего дня был на базаре с пятью рублями; кажется, с такими деньгами можно было бы обернуться, ан, нет! Три рубля он проиграл в орлянку, рубль пропил, а на рубль – много ли на рубль закупишь по нонешним временам! Вот и придется проводить праздники всухомятку!
– А все Федулка, все он! – думает, почесываясь, Туерогов. Это Федулка обставил его на три рубля в орлянку. Федулка – жулик, с ним лучше не играть, и Туерогову следовало отстать после первого же проигранного им рубля. А он не отстал. Да и как ему было отстать, когда он только что нахвастал Федулке, что у него на кресте зашиты две сотенных. А не хвастать Туерогов не может; как увидит человека, так и понесет ему, чего не было. Вот и нахвастал на свою шею. Завтра все добрые люди разговляться будут, а у него один ржаной хлеб. Спасибо, что хлеб-то мягкий!
Туерогов лежит на печке, почесывается, вздыхает и начинает соображать, нет ли у него чего-нибудь такого, что можно было бы заложить.
В хате тихо; под печкою монотонно скрипит сверчок; скупой свет керосиновой коптилки тускло озаряет почернелые стены лесной хаты и мигает на фольге дешевых образцов. В окна глядит мутная ночь, доносится шум леса и скучное пение ветра. И вдруг среди этого монотонного пения слышно, как чьи-то пальцы барабанят по стеклу окна. Раздается тонкий голосок:
– Впустите, Христа ради, переночевать… Иззяб…
Туерогов поднимается с печки, некоторое время подозрительно глядит в окошко и идет в сени отворить иззябшему дверь.
Вместе с лесником в хату входит маленький мужичонка, запорошенный снегом. За его кушаком топор. Мужичок долго крестится на образа, покрякивает, дует на крошечные кулачки, а спустя некоторое время сидит у стола на лавке и мирно беседует с Туероговым.
