Алексей Будищев
Алая зыбь

Полная версия

Туча-Лихонин крикнул ему с балкона:

– Доброго дня, сэр! Салютую вам с высоты обсерватории.

Голос у него был неприятный, резкий, сухой. Пожалуй, уже по голосу можно было догадаться о его страшном недуге. Молодой лейтенант Туча-Лихонин сошел с ума тотчас же после Цусимского боя, пробыл два года в психиатрической лечебнице, и после того, как врачи признали его неизлечимым, но и безвредным для близких, молодая жена перевезла его в родовое именье, вот в эту «Алую зыбь». Сейчас он сидел на балконе и из карабина Монтекристо расстреливал листья шиповника, росшего в двенадцати шагах от балкона.

Павлик Высоцкий, здороваясь, приблизился к нему.

– Вы, конечно, не ко мне, а к принцессе, к Татьяне Михайловне? – спросил он Павлика, поворачивая к нему желтое и худое лицо. Тяжелый взгляд его зеленоватых глаз горел сухим блеском.

Он поморщился и крикнул в сад:

– Принцесса, Павлик Высоцкий пришел!.. А вы знаете? – сообщил он, затем, студенту с злой надменностью, – его величество император Японии пожаловал меня орденом Золотого Одуванчика второй степени. Вот! – указал он на цветок одуванчика, воткнутый в петлицу его парусиновой куртки, – Не правда ли, как искусно сработано, не отличить от живого цветка! Япония вообще удивительная страна! И я так незаслуженно обласкан её монархом…

Он будто поперхнулся, скривил губы в одну изломанную линию и в злобно-презрительном негодовании выкликнул ту самую фразу, которую он всегда повторял через известные промежутки, как заклинание:

– Чёрт знает, кто у вас строит корабли, чтобы вас дьявол побрал!

И тотчас же рассмеялся, как он всегда смеялся после этой фразы, высочайшим фальцетом, злобным и негодующим. На балкон вошла Татьяна Михайловна. В белом фланелевом платье она походила сейчас на девочку-подростка. Она приветливо поздоровалась с Павликом, приняла от него букет маков, радостно улыбнулась ему, вспыхнув, как девочка, всем лицом и вдруг, опустив глаза, слишком уж явно обнаружившие всю её неукротимую любовь к этому весёлому и милому Павлику, стала гладить по голове мужа, точно вымаливая у него прощение.