Алексей Борисов
Девяносто третий
Диалог-5
– Мы тоже полностью готовы. Можете передать мои слова руководству.
– Спасибо, Юрий Константинович. Другого ответа я не ждал.
– Передайте еще, что при необходимости депутатский корпус может временно продолжить работу здесь. Условия мы создадим и безопасность гарантируем.
– Снова большое спасибо, но это будет сделано только в крайнем случае. Всё решится в Москве, вы сами это понимаете. Как наш полковник, ждет приказа?
– Будьте спокойны. Малышев на него прекрасно подействовал. Он не свернет с пути.
– Вы намеренно не стали приглашать его на эту встречу?
– Специалисты отсоветовали. Сказали, что не нужно лишних контактов.
– Есть повод опасаться?
– Мы подозревали утечку информации.
– И…
– Пока это лишь подозрения.
– Юрий Константинович, решается судьба страны. Ваши специалисты могут срочно разобраться, была всё-таки утечка или нет?
– Я сейчас же дам команду.
– Буду ждать информацию от вас. Воспользуйтесь резервным каналом связи.
– Вы имеете в виду…
– Да-да. Никаких телефонов, факсов и тому подобного.
– Понял.
Глава шестая
20 сентября, понедельник – 21 сентября, вторник
Длинные гудки раздавались один за другим. Алексей переминался с ноги на ногу в телефонной будке и тихо недоумевал. Киреевы упорно не брали трубку. Он взял обратно жетон, вышел, прикрыл за собой дверь с расколотым стеклом и направился в булочную. Купив там хлеб и батон, медленным шагом вернулся и позвонил снова. Результат был тот же. Минут двадцать назад, когда он выносил мусор и звонил в первый раз, на вызов тоже никто не ответил.
Всякое бывает, это жизнь, мысленно сказал себе Алексей. Вчера всё же выходной был. Опоздали, загуляли. Вообще, времени слишком мало прошло, чтобы делать выводы… Он остановился и посмотрел на пейзаж. Собственная успокаивающая интонация ему откровенно не понравилась. Местность по соседству с булочной была не особо оживленной. Впрочем, как обычно с утра в понедельник. Напротив, у пивного ларька, уже собирались люди, не занятые в сфере услуг или на производстве.
Эту картину он наблюдал великое множество раз, еще с детства. Ларек торговал бойко и ныне стимулировал клиентов популярной песней.
– И пусть шмонают опера,
Мы пьем с утра и до утра,
Вагончик жизни покатился под уклончик…21
Алексей рефлекторно пожал плечами и двинулся к дому. Можно было немного побездельничать или почитать что-нибудь, а потом собираться на планерку в редакцию. Перед выездом он мог бы позвонить Киреевым еще.
Засунув покупки в хлебницу, он понял, что не сможет просто сидеть и ждать. Бесполезно, и ни одна книга не поможет. Тогда план кампании круто изменился: сначала в мэрию и желтоватый дом за постановлениями, а затем в редакцию. В желтоватом доме он зайдет к Михаилу Евгеньевичу и пожалуется на братьев-предпринимателей. Статья о проделках народного губернатора написана и отшлифована. Пора вычитывать ее и утверждать для дальнейшего использования.
Лёня Иванов из «Привратника» был, как водилось у него, без сумки. Постановления мэрии он небрежно сложил вдвое и запихнул в боковой карман плаща.
– Как там ваш Станислав? Просвещенным патриотизмом занимается? – спросил он.
– Потихоньку, время от времени. Вы-то ликуете?
– С какой стати?
– Гайдар же снова в правительстве22.
– При Черномырдине? Ну-ну, – Лёня не скрывал своего скепсиса.
– Думаешь, так… депутатов подразнить?
– Я не исключаю.
– Сами как поживаете? Есть последние сплетни? – поинтересовался Алексей.
– Сплетни? Герман с Мариной расстался.
– У них серьезно было?
– Кто знает? Дружили долго.
– А что вы ее к себе не взяли? Она вроде способная.
Лёня хмыкнул.
– Пышкин увел из-под носа. У него спонсоры крутые, он сразу больше денег положил.
– Но Герман ведь имеет влияние на вашего шефа. Мог бы похлопотать, придумали бы что-то, – предположил Алексей.
Гера Козин отвечал в «Привратнике» за социальную тематику и писал авторские колонки. К нему в отдел приходило больше всего писем и по несколько раз в день являлись разнообразные ходоки. Марина из «Вечорки» с третьего курса журфака считалась его подругой, но в последнее время было слышно, что их отношения находятся в тупике.
– Не знаю, что у них получилось. Гера за себя просить не любит, – сказал Лёня.
– Ладно, авось разберутся, – глубокомысленно подытожил Алексей.
– Разобрались уже. Гера с практиканткой теперь, с первого курса.
– Да ты что?
– А что особенного? Совершеннолетняя, можно практиковаться. У тебя как на личном фронте?
– Пусто пока.
– Не горюй особо. Сегодня пусто, завтра густо, – Лёня на правах старшего товарища покровительственно похлопал Алексея по плечу.
Звонок из мэрии, с бесплатного телефона для просителей, опять ничего не дал. На конспиративной квартире у братьев Киреевых по-прежнему никто не брал трубку. «Кто не спрятался, я не виноват», – пробормотал Алексей, покидая бывший купеческий особняк и держа путь к желтоватому дому. На площади под памятником Ленину одиноко дежурила бабка, собиравшая серебро и медь на ремонт мавзолея. Древко самодельного красного флага она воткнула в газон рядом с собой.
Постовой милиционер стоял на ступеньках парадного подъезда и курил. Машин у здания было мало. Предъявив корочки, Алексей поднялся на шестой этаж. У неприступного пресс-секретаря было заперто. Копии постановлений обнаружились, как и в прошлый раз, на столе в приемной губернатора. Секретарша с отсутствующим видом глядела в окно, телефоны перед ней безмолвствовали.
– Санитарный день сегодня? – пошутил Алексей.
– Что вы говорите? – не поняла она.
– Тихо слишком.
– Яков Александрович в командировке, – сообщила секретарша.
Ей, кажется, хотелось хоть с кем-нибудь перекинуться словом.
– А Маргарита Викторовна? Не заболела?
– Она тоже в отъезде.
– Вы не знаете случайно, Яков Александрович надолго уехал? – спросил Алексей, поддерживая разговор.
– Надолго. Он по обмену опытом.
– В Москву?
– Нет, дальше.
«А в среду сессия Совета. Без губернатора, значит. Интересно, это к лучшему или всё равно?» – попытался прикинуть он, но без толку. Ответ на этот вопрос, наверное, лучше знали организаторы заговора.
Попрощавшись с секретаршей, Алексей двинулся в полпредство. На территории, где властвовал президентский наместник, тоже не было заметно никакого движения. Почему-то не заливались телефоны, не скрипели факсы, не раздавались возбужденные голоса. «Что, и тут все разъехались? Куда?» – недоумевал он.
Дойдя до главного кабинета, Алексей по привычке постучался и потянул на себя дверную ручку. В приемной полпреда сидела Мила. Она молча смотрела в пространство перед собой и даже не повернулась на звук его шагов. По ее щекам текли слёзы, тени под глазами поплыли. Вид у всегда яркой и жизнерадостной девушки был, мягко выражаясь, необычный.
– Мила, ты что? – тихо спросил Алексей.
Та взглянула на него и зарыдала, безнадежно и страшно. Слёзы хлынули на стол и на раскрытый ежедневник.
– Да что случилось?
– Михаил Евгеньевич, – едва выговорила Мила и закрыла лицо руками.
Алексей шагнул к ней и почувствовал, что ноги с трудом слушаются его. Он взял Милу за плечи.
– Милочка, ты не молчи…
Мила начала говорить, всхлипывая и вздрагивая. Всё стало понятно после первых слов. Михаил Евгеньевич погиб в воскресенье утром. Кто-то выстрелил в него из охотничьего ружья, и ранение оказалось смертельным. Как это произошло, было не вполне ясно. Рядом в тот момент не оказалось ни единого человека.
– Больше часа пролежал на земле, истек кровью. Это же заказник, лес. Пока нашли, донесли до машины, до больницы доехали… только начали готовить к операции, и умер. Он всё понимал, был в сознании до последнего, – рассказывала Мила.
– Кто стрелял?
– Неизвестно. Там многие охотятся. Может, случайность…
– А может, нет?!
Мила зарыдала снова и уткнулась ему в плечо.
– Полухин знает? – спросил Алексей безжизненным голосом.
– Ему сразу позвонили, но он не успел.
Они молча стояли посреди пустой приемной. Пронзительно заверещал телефон. Надрывался он долго, но трубку никто не взял.
– Как же так, Лёша? – сказала Мила. – Почему он?
Алексей ответил ей не сразу. В глазах у него щипало. Он стиснул зубы, потом выдохнул через силу.
– Михаил Евгеньевич был хорошим человеком. Ты же знаешь, мы часто спорили и не всегда соглашались. Но мне было интересно с ним. Может, и ему со мной.
– Он о тебе всегда тепло отзывался, – Мила попробовала вытереть слёзы носовым платком.
– Когда хоронят?
– Завтра в одиннадцать. Ты приходи, я дам адрес.
– А как теперь семья?
– Шеф обещал, что поможет, – Мила смяла мокрый платок. – У него жена осталась и две дочки, одна еще школьница. Он говорил, что мечтал о сыне.
Планерка прошла, как в тумане. Алексей уселся в дальний угол общего дивана и за всё время не проронил ни слова. Станислав Петрович что-то уловил, но вопросов при всех не задавал. Юля тоже почувствовала перемену в его состоянии. Она то и дело отвлекалась от обсуждения и бросала выразительные взгляды. Когда стали заявлять темы, и очередь дошла до Алексея, он через силу назвал интервью с англичанином и добавил, что хотел бы утрясти кое-что отдельно.
– У нас тут секретов нет, – начал было воспитательную работу Валерий Тихонович.
Шеф перебил своего зама.
– Отдельно так отдельно. Карпова, ты что молчишь? Где твой директор ЖЭУ?..
Как только всё закончилось, Юля подскочила к Алексею.
– У тебя аура просто кошмарная. Ты здоров?
– Я да, – ответил он.
– Еще кому-то плохо?
Тут шеф махнул рукой в сторону выхода, избавив его от объяснений. Станислав Петрович проследовал в конец коридора, противоположный от импровизированной курилки, Алексей за ним. Узнав последнюю новость из желтоватого дома, шеф сдвинул брови.
– Жалко мужика. Пусть земля ему будет пухом.
Они помолчали. Коллеги наперебой галдели, дымя под распахнутой форточкой.
– Ждать твой материал? – шеф сунул в рот незажженную сигарету.
– Выясню сегодня.
– Давай, выясняй скорее.
Алексей дозвонился Киреевым только в половине четвертого. Для этого он сбегал на первый этаж, в ту коммунальную контору, которую соблазняла Карпова, и попросил соседей воспользоваться их телефоном. Услышав его голос, Дмитрий Никитич ответил только:
– На месте, – и положил трубку.
– Он слишком близко к кому-то подобрался, – уверенно заявил старший Киреев после того, как его брат врубил магнитофон с концертом «Жуков».
– К кому?
Задав этот вопрос, Алексей почти наверняка знал ответ. Братья, как ему показалось, правда были не в курсе истории с Малышевым и Мясоедовым. Или они блестяще владели собой.
– У него были разные поручения от полпреда, мы с ним не всё обсуждали, – сказал Георгий Никитич.
– Что будет дальше?
– Будем продолжать, – Дмитрий Никитич сжал кулаки.
Согласование заняло не очень много времени. Киреевы поправили кое-какие фразы в статье, при этом бывший вице-губернатор посоветовал:
– Пишите проще там, где можно. Людям надо разжевывать, чтобы поняли.
– В целом как, годится? – осторожно спросил Алексей.
– Нормально в целом. Легко читается.
– Спасибо.
– За что?
– За оценку.
Дмитрий Никитич только головой помотал. Его брат так же, как и в предыдущие разы, был сдержаннее. Он попросил Алексея перепечатать текст с учетом правок, а вариант с пометками, сделанными от руки, уничтожить.
– Для нашей общей пользы, – присовокупил он.
Старший Киреев потянулся к телефону, и Алексей почти утвердительно произнес:
– В такси опять? То же самое?
– Естественно.
– А на вопрос про дядю Колю… про Полухина, то есть, ответите?
Братья-предприниматели напряглись, как напрягались при любом упоминании этой фамилии.
– Задавайте, – буркнул Дмитрий Николаевич.
– Полухин ведь не сам по себе этим делом занимался, господин Жаров тоже был в курсе?
– Я, в общем-то, предполагал, что вы рано или поздно об этом спросите, – заметил Георгий Никитич.
– Так при чем тут наш олигарх и меценат?
– У Владислава есть кое-какие общие интересы с полпредом, – сказал младший брат. – Конечно, он этого никогда нигде не афишировал. Мы начали расследование сами, но быстро поняли, что без профессионала не обойтись. Обратились за помощью к Михаилу, тот – к своему шефу. Ну, а полпред попросил Жарова об услуге. Так появился дядя Коля, как вы его называете.
– Он на всех компромат ищет, лишь бы Жаров был доволен?
– Уже лишний вопрос, – отрезал старший брат.
– Я отвечу, но он точно будет последним. Ладно? – вмешался Георгий Никитич.
Алексей согласился.
– За этот год мы поближе познакомились. Коля с Мишей… с покойным Михаилом Евгеньевичем друг на друга были очень похожи. Азартом, жаждой жизни, авантюризмом даже, – бывший вице-губернатор запнулся, подбирая нужные слова.
– Адреналина хотели?
– Вряд ли. Скорее, правды какой-то… или справедливости. Я понимаю, удивительно звучит, ведь Николай – человек из спецслужб, там хорошо мозги промывали. Но факты – вещь упрямая. Мне кажется, война его изменила. Он как-то сам обмолвился, что вернулся из Анголы23 другим человеком. Может, поэтому и с системой не ужился. Ответил вам?
– Думаю, да.
Операция стартовала в понедельник вечером, когда оппозиционер Слёзкин получил посылку с компроматом. Алексей догадывался, что кроме посылки неистовому депутату вручили кое-что еще. Он, как и условились накануне на конспиративной квартире, до ночи перепечатывал статью. Потом взял старую версию, порвал каждый лист на кусочки, а их дополнительно измельчил ножницами. Жечь, подобно Штирлицу, не стал, просто высыпал в мусорное ведро.
Утро вторника началось с печального события. На рассвете небо в очередной раз затянуло тучами, ощутимо похолодало. Дождь то начинал капать, то переставал. Во дворе дома, где жил Михаил Евгеньевич, было не протолкнуться. Проститься с ним пришло человек двести или еще больше. Алексей увидел знакомые лица депутатов из демократических фракций, сотрудников полпредства, журналистов. Явились и совершенно неизвестные ему люди – очевидно, товарищи или бывшие однокурсники.
Возле соседнего подъезда стояли Киреевы. Алексей не подал вида, что знает их. Об этом они тоже условились вчера. Церемонию задержали, ожидая полпреда. Представитель президента был напряжен, как натянутая струна, и бледен. Летний загар словно слез с его лица. Он молчал и только смотрел на гроб с телом. Речи произносили другие: о том, каким добрым товарищем и замечательным работником был умерший, как любили и ценили его друзья и коллеги, как он сам любил и ценил их.
На кладбище выл пронизывающий осенний ветер. Ораторы говорили об ужасном стечении обстоятельств, о несчастье, о беде, постигшей всех. Но что произошло на самом деле в то воскресное утро? Алексей не был уверен, что когда-нибудь кто-то ясно ответит на главный вопрос.
Общий автобус довез его до центра. Он вышел на остановке у магазина «Часы», где всего неделю назад видел Милу с дядей Колей. Троллейбуса на горизонте не было, и Алексей настроился ждать.
– Молодой человек, вам куда?
Приоткрыв дверцу авто, к нему обращался таксист. Тот, который уже забирал его от панельного дома в новом микрорайоне – но на другой машине.
– Вам куда? – настойчиво повторил водитель.
Сейчас, по сравнению с двумя их предыдущими поездками, он был невероятно, просто потрясающе многословен.
Алексей назвал адрес редакции.
– Садитесь.
Станислав Петрович по-прежнему задерживался. Он выехал из редакции часа три назад с твердым намерением увидеть спикера областного Совета и всё-таки добиться понимания ситуации. Спикер вернулся из Москвы, так что пора было платить по счетам. Разумеется, фигурально выражаясь. Хотя не только фигурально.
В загашнике у Алексея лежало недоделанное интервью с мистером Келли, однако приниматься за него не было сил, да и желания. Кроме того, он никак не мог согреться после жуткого холода на кладбище. Конечно, можно было задержаться и выпить водки на поминках, но пить тоже не хотелось. Поэтому Алексей молча сидел за общим столом, которым пользовались корреспонденты, и разбирал содержимое сумки.
На самом ее дне ему попался листок, густо исписанный Надеждой Ссыльной. Вся его жизненная программа в кратком изложении уместилась тут. Вечером в пятницу Юля лично исследовала эти письмена, сверяясь с какой-то книжкой, которую притащила с собой, и призадумалась.
– Что там насчет совместимости? – поддел ее тогда Алексей.
– Нет ее, – грустно ответила Юля.
– С тобой нет?
– Вообще не видна.
– А с кем есть?
– Боюсь, ни с кем.
– То есть?
– Как бы это лучше объяснить? У тебя редкое сочетание знаков Зодиака и планет, – начала она, подбирая нужные слова.
– Великим человеком стану?
– Великим вряд ли. Но выдающимся можешь.
– Может, просто видным? Знаешь, как раньше секретари ЦК были?
Юля нахмурилась.
– Ты зря смеешься. Люди твоей программы могут многого добиться, если захотят. По крайней мере, нищета им точно не грозит. Но в то же время они, в сущности, всегда одиноки…
– В профессию-то я не напрасно подался? – спросил Алексей, почему-то не захотев больше иронизировать.
– С профессией всё нормально. Она твоя.
Сегодня, разглядывая помятый листок, он с грустью подумал о том, что, возможно, предсказательница права. Ему вдруг захотелось позвонить Даше. Автоматический выход на межгород был только на телефоне редактора. Алексей переместился со своим стулом к столу шефа, отыскал в блокноте код с номером и набрал комбинацию цифр. Не меньше минуты слушал длинные гудки, пока не сообразил, что рабочий день в Норильске давно окончен.
Он поднял голову и повстречался глазами с Юлей, которая смотрела на него из угла напротив. В ее взгляде сквозила какая-то обреченность.
Хлопнула входная дверь на пружине, впуская Станислава Петровича.
– Ну как? – сразу спросил Алексей.
Шеф махнул рукой.
– Не пойду больше.
– Почему?
– Так жизнь пройдет, и без толку.
– Опять не увиделись?
– Увиделись. Выскочил из кабинета на пять секунд.
– И что сказал?
– Попробуй угадать.
– На завтра перенес?
– На послезавтра. Дескать, завтра сессия, некогда. В приемной толпа. Как я вообще пробился, не знаю.
Алексей дал шефу отдышаться, выразительно поиграл бровями и достал из сумки заветную статью. Тот основательно уселся под портретом Михаила Сергеевича, почесал бороду, сдавил пальцами сигарету и погрузился в чтение. Прочел, потом перечитал снова. Открыл папку с материалами, тихонько подложенную Алексеем, полистал их, изредка останавливаясь для изучения.
– Со всем этим выступит депутат и сделает официальный запрос, – наклонившись вперед, очень тихо сказал Алексей.
– Я знаю, – перебил его шеф. – Пойдем, покурим.
Дымя под открытой форточкой, он продолжил:
– Не влипнем?
Алексею захотелось процитировать афоризм Киреева про зубы и рот.
– Я так понял, федералы это подхватят.
– Да, каша заварится знатная, – Станислав Петрович покачал головой. – Фамилию твою оставляем под текстом?
– Мою.
– Ладно, пусть. Пан или пропал. Тихоныч завтра в типографии дежурит. Резервируем всю третью полосу, график сдачи подправим. Передай там, кому надо, что вопрос согласован, – тон редактора стал деловым. – На сессию пойдешь сам, вместо меня. С тебя контрольный звонок. Мне. Лично.
Мама разогревала ужин, когда по телевизору объявили, что в двадцать ноль-ноль выступит президент. Стоило Ельцину появиться на экране и начать говорить, как смысл происходящего дошел до Алексея в полной мере.
-…у нас есть шанс помочь России. Верю, что мы используем его ради мира и спокойствия в нашей стране, ради того, чтобы изгнать из России ту изматывающую борьбу, от которой все мы давно устали. Общими силами сохраним Россию для себя, наших детей и внуков! Спасибо.24
В эфире назойливо зазвучал рекламный ролик про жевательную резинку со вкусом мяты. Алексей кинулся к телефону. У всех, к кому он пытался пробиться, было занято. Депутаты, их помощники, чиновники, партийцы всех мастей названивали наверх и друг другу.
Наконец, после получаса тщетного нажимания кнопок, случилось соединение.
– Алло, слушаю! – скороговоркой ответил Фёдор Михайлович Кобрин.
Алексей, подлаживаясь под его темп, попросил сказать пару слов для газеты.
– Ситуация понятная, – мигом откликнулся Кобрин. – По моим данным, в настоящее время созывается чрезвычайное заседание Верховного Совета. Без сомнения, депутаты квалифицируют действия Бориса Ельцина как государственный переворот. Завтра утром наш областной Совет рассмотрит только один вопрос – о специальном обращении в связи с происходящими событиями.
– И что теперь будет? – не совсем по-репортерски вырвалось у Алексея.
Второй секретарь обкома был готов и к этому вопросу.
– Будет всё по конституции и по закону. После завершения процедуры импичмента обязанности президента Российской Федерации перейдут к вице-президенту Александру Владимировичу Руцкому.
