Алексей Авшеров
Мямля
Некоторые выражения использованы исключительно в качестве метафор и не являются оценкой происходящего
Выскочив из метро «Ленинский проспект», я бодро направился к площади Гагарина.
Грязный от копоти Терминатор нехотя отражал закат и азартно стремился к звездам, издалека, над крышами домов уже маячила коробка «Путника».
Подойдя ближе к отелю, я посмотрел на второй этаж: в кабинете Циркуля уже горел свет, охранник, узнав, кивнул и я вошел в гостиницу.
В приемной секретарь дежурно улыбнулась:
– От куда на этот раз, Алексей Валентинович? С каких морей? Загорели-то как! – Любовь Ивановна спрашивала всегда одно и то же.
– Море у меня только Черное! – отшутился я и, указав на дверь, спросил: – Как он, не в «отдыхе»?»
Ответ секретаря давал шанс угадать, что ждет меня в кабинете. Если Картузов трезв, с ним можно обсуждать дела и закончить их быстро, а если нет – придется слушать разную ахинею и, ничего не решив, приезжать снова.
– Работает! Начал! – успокоила секретарь и тихо добавила: – А до этого всю неделю, ну вы поняли.
Запои Циркуля сотрудники толерантно считали «отдыхом» и в эти дни руководителя не тревожили.
Нажав селектор, секретарь доложила обо мне.
– Пусть войдет, – раздался скрипучий голос.
– С Богом! – пожелала Любовь Ивановна.
Не на шутку боясь пьяного начальника, она еще больше пугалась его не опохмеленного.
Помятый Циркуль пялился в ноут, и мерцающий отблеск с экрана зловеще отражался в его очках. Небритая физиономия директора «Путника» выражала злость и страдание одновременно.
На столе, поверх бумаг, валялись то ли сушки, то ли баранки, а на полу пустые бутылки из-под Evian. Прекращая пить, он накладывал на себя епитимью и жрал только одни сухари, запивая их минералкой.
Обменявшись рукопожатием, мы сели напротив друг друга, и Циркуль без обиняков выложил суть:
– Нам в Сочи на «Столицу» директор нужен. Срочно. Планируем тебя, – и глядя на мою гримасу, добавил: – Больше некого! Даже не спорь!
– Там же Петька сидит, – я сделал паузу и начал тянуть время, лихорадочно соображая, как мне отвертеться от этого во второй раз.
Раньше они уже пытались сделать подобное, но тогда я наотрез отказался, они нашли Колю, и от меня отстали. Теперь, я знал точно, скамейка запасных пуста и просто сказать «нет» уже не получится.
– Его выгнали! – балансируя на грани вменяемости, Циркуль вышел из себя. – Ты что, не в курсе?
Конечно, я знал об этом. Новости о том, кто что и как украл в Фонде распространялись мгновенно, являясь предметом зависти и побуждая к действию.
Сочинской «Столице» хронически не везло с менеджментом. С конца 90-х ей руководила Петровна, властная грубая тетка. Она творила, что хотела, на Москву плевала, и этого ей показалось мало. Задумав отжать лакомый кусок, она наняла рейдеров, и те размыли долю Фонда. Афера состоялась не без участия Игоря Яковлева, нашего полпреда. Коренной сочинец, он «не нашел» вовремя дом, где одобрили эмиссию и пакет акций распределили без него.
В Фонде ничего не знали, пока ловкачи не оформили кредит. Судились, что-то доказали, кому-то заплатили. «Столицу» вернули, однако заем в два миллиона долларов отбить не смогли. Петровну сменил Петька Берлизов, а через год сам продал какой-то сарай. На самоуправство не обратили внимание, пока покупателю не отошли десять соток драгоценной сочинской земли. Снова судились, теперь с Петькой. Признав сделку законной, Сочинская Фемида освободила Берлизова от неминуемого возмездия. Здесь также угадывалась «рука» Яковлева.
Теперь по замыслу руководства ФРНП директором злополучного санатория должен стать я, что в мои планы совсем не входило.
– А как же «Анапакурортхолдинг»? – заныл я, зная наперед, что это не аргумент.
– В холдинге дела налажены, сами идут, а возникнет что-то срочное, съездишь из Сочи. Это рядом.
«Вот урод, – зло подумал я. – Там и сижу только по тому что «все само идет». Хрен дождетесь!»
В Анапе я вел беспечную жизнь вечного курортника, правда с одним условием: всегда иметь рядом телефон, будь то пляж, или постель с дамой, а в Сочи все закрутилось бы по-другому.
Руководство ФРНП любило прилетать туда на уик-энд, и развлекать начальство входило в мои обязанности, как и опекать их «дорогих» гостей.
Видеть опостылевшие рожи боссов еще и летом казалось мне too much.
Циркуль смотрел на меня в упор колючим взглядом болеющего алкаша и ждал согласия.
– Должен семью предупредить! – наврал я, понимая, что спорить сейчас с ним себе дороже.
– Хорошо, но учти: на днях Михалыч приказ подпишет – готовься вылететь!
Мысленно пожелав Циркулю вечного похмелья, я покинул кабинет, спустился вниз и вышел на улицу.
Несмотря на вечер, жара не отпускала город.
Как поступлю, придумал еще в гостинице, однако рабочий день заканчивался и надо торопиться.
Миновав переулок, я быстро дошел до Фонда.
Лелик, юрист Департамента имущественных отношений, не спеша складывал в портфель пустые контейнеры из-под еды, когда я, запыхавшись, открыл дверь комнаты и с порога выдал:
– Уходишь? Чуть-чуть задержись. Дело есть.
– Я весь внимание! – юрист улыбнулся и, с готовностью протянув руку, спросил: – Чай будешь?
– Ставь, – кивнул я, ожидая долгий разговор.
Лелик, добродушный малый тридцати пяти лет, пришел на работу в Фонд год назад и в Департамент имущества попал не случайно.
Он долгое время жил в Саратове, закончил там медицинский и, заочно переквалифицировавшись в юриста, перебрался в ближайшее Подмосковье.
Вика, начальница Департамента, та самая, привезенная Костиком «в обозе» из Бронниц, провела свою юность в Саратове и знала Лелика раньше.
Работа юриста в Фонде сводилась к его бесконечным командировкам по городам и весям России.
Как член совета директоров он ездил по собраниям и, поддерживая баланс интересов, получал иногда от местных небольшой гешефт, правда, скупердяи часто ограничивались лишь сауной с девками.
Несостоявшийся медик проститутками брезговал, а парился любил, особенно с дубовым веником.
Общаться мы стали по воле случая.
Юрист сидел один в комнате, имел стационарный телефон, и я нередко заходил к нему позвонить по межгороду или заграницу. Конечно, на халяву.
Лелик доброжелательно встречал меня и, терпеливо выждав, когда закончу, поил чаем с сушками.
Я часто разговаривал с Приэльбрусьем, узнавал про снег, про трассы и, слыша мои переговоры, хозяин кабинета однажды не выдержал и спросил:
– А горные лыжи – это сложно? Я не пробовал.
– Хочешь рискнуть? В выходные, если отвезешь, дам экип, и кое-что расскажу для первого раза.
Воскресный выезд на горку показал, что лыжи и юрист совместимы плохо. Он добросовестно внимал моим наставлениям, но сам повторить ничего не мог. Плохая координация у парня сомнений не вызывала, к тому же он оказался тугодум и явно тормозил.
Приободряя упавшего духом Лелика, я подсунул ему сноуборд, надеясь, что на нем у него хоть что-то получится и оказался прав.
На борде юрист с грехом пополам все-таки осилил горку, повторил уже лучше и, гордясь собой, довольный заявил, что купит доску.
Пугать его мрачными перспективами я не стал, и чтобы быстрей отвязаться от него, одобрил план.
Весной 2007 года я обсуждал, как обычно, в комнате Лелика поездку на Чегет, и он неожиданно напросился со мной.
Отказывать не хотелось, но и тащить с собой балласт тоже и, сославшись на старую компанию, я предложил ему доехать самостоятельно.
Майский Чегет в тот год встретил нас зимним холодом и мощными снегопадами.
Борясь с непогодой, по пояс в снегу, Лелик отчаянно «пахал» склон и доказывал, что у него тоже «железные яйца», вызывая уважение райдеров. Даже мне тогда показалось, что я ошибся в оценке парня.
Однако первое знакомство с Приэльбрусьем, как и первый блин, оказалось для Лелика неудачным.
Хилый организм юриста, не выдержав стойкости его духа, дал сбой и Лелик сорвал спину.
Как следствие этого, на сноуборде он поставил крест, а позже, с большим трудом освоил лыжи.
Испытание экстримом в больших горах также не прошла и нежная психика неофита.
Пятого мая в крутом кулуаре я попал в лавину и, пролетев больше ста метров, чудом остался жив. Это событие и мой рассказ внушила юристу мысль, что смерть здесь ходит по пятам за каждым и, сделав нужные выводы, с Чегетом он завязал навсегда.
Но это будет потом, а пока в баре на вечернем apres ski он выпытывал у меня:
– Леш, скажи честно, а я смогу хорошо кататься? Пусть не как ты, но все равно прилично…
– Сможешь, если просидишь в горах сезон.
– А ты сколько проводишь?
– Дней пятьдесят набираю. Бывает и больше.
– А как же работа? Вика меня даже между праздниками отпускать не хотела!
– Будь сам «викой»!
– Не понял… Что ты имеешь ввиду?
– Становись руководителем и чем дальше от Москвы и Фонда, тем лучше. Свободы больше.
Лелик выпил, пошевелил губами и, переварив сказанное мной, начал, кажется, что-то понимать.
Вот на это «кажется» сейчас я очень надеялся!
– Знаешь от куда такая диспропорция в количестве неудачников и состоявшихся людей, – начал я издалека, – хотя Бог, как гласит Библия, создал нас равными и дал шанс каждому?
– Не все могут им воспользоваться…
– Согласен, но многие даже не видят его, хотя он есть, – и я перешел к главному: – Я здесь для того, чтобы ты не пропустил свой шанс. Другого не будет!
По-детски улыбаясь, Лелик ничего не понимал.
– Меня хотят перевести в Сочи директором на «Столицу». Я не поеду и могу предложить тебя.
– Почему не хочешь? – заподозрив подвох, спросил юрист. – Ведь Сочи круче Анапы!
– Есть причины, – объяснять Лелику свои рефлексии я не собирался. – А ты испугался? Чего?
– Не уверен, что получится: я никогда никем не командовал, да еще и Вика не отпустит.
– А ГУЛАГ? Ты же капитан! – пока учился на юриста, Лелик служил врачом в тюремной больнице.
– Зеки другое дело. Там командовать не надо. Приказал – сделали, а если нет, рапорт и в ШИЗО!
«Вот сука!» – подумал я, вспомнив капитана Балуду, своего лагерного начальника, и продолжил:
– Вике скажут – она отпустит, а директором и я не родился. Научишься. Если что помогу, не брошу. К тому же в Сочи – перспективы! Там в четырнадцатом году Олимпиада будет. И еще: лет десять попашешь и можешь на покой. Бабла даже внукам хватит.
– Олимпиада – это здорово, – чтобы не молчать протянул юрист, пропустив мимо ушей главное.
– Так как, согласен? – я добивался ясности.
– Можно попробовать, – неуверенно сказал он.
«Пробуй, ссыкун!» – радостно подумал я и, быстро закруглив встречу, пошел звонить Циркулю.
– Что-то еще? – тот недовольно буркнул, узнав меня по номеру.
– Есть плохая новость и одна получше.
– Давай, только быстро. В машину сажусь.
– В Сочи не поеду. Хотите – увольняйте! – я говорил так смело, потому что знал: раз у них нет кадров на Сочи, то в Богом забытую Анапу вообще никого не найдут и мое положение там стабильно. – Да, и фыркать на меня не надо: кандидатура нашлась.
– Кто это?
– У Вики работает. Юрист. Толковый парень.
– Фамилия как?
– А хрен его знает. Зовут Лелик. Он там один.
– Ладно, позвоню ей, спрошу. А ты оборзел!
Циркуль отключился, и я тут же набрал юристу:
– Поговорил. Готовься к интервью. С тобой свяжутся. Кстати, как твоя фамилия?
– Ягер.
– Это же ликер! Помнишь, в горах пили?
– Не только. Переводится как охотник, егерь.
– Ты что, немец?
– По родословной, да. Этнический.
«Ликерная» фамилия Лелика развеселила меня и надеясь, что вопрос решен, я нырнул в ближайшую забегаловку глотнуть пивка.
Запущенный мной рекрутинг дал плоды уже на следующий день.
Отсобеседовав и отпустив Лелика, Циркуль недоуменно посмотрел на Костика.
– Что это было? – скорее сам себя спросил он.
– Тебя что-то смущает? – возразил тот. – По-моему, перспективный малый. Смотри, сколько дипломов приволок. Даже бумажка Эм-Би-Эй есть.
– Да он мямля какая-то!
– Это же плюс для нас! – Костик всегда старался заглянуть в будущее. – Какой объем продаж в Сочи помнишь? А деньги выводить Пушкин будет? То-то. А этот сделает что скажем. По нему видно.
– Операционку за него кто тянуть будет? Он же не в зуб ногой! Без опыта, – понимая, что весь геморрой ляжет на него, вяло сопротивлялся Циркуль.
– Решим и тебе поможем! – улыбнулся Костик. Размышлять долго он не любил. – А этого берем! Знаешь, хорошо, что Леха соскочил. Хлопотно с ним, больно любопытный! Оставим его в Анапе.
Вечером мне предсказуемо позвонила Вика.
– Ты что моего мальчика переманиваешь? – опустив политес, кричала она в трубку. – Работать не хочешь – вали, а другим не мешай!
Вдоволь наоравшись, она прервала связь.
Некий резон в ее воплях все же был. Лелик единственный среди баб отдела кто мог поехать в командировку хоть к черту на рога, не прикрываясь больными детьми, месячными и тому подобное.
«А может они любовники? – пришла мне в голову шальная мысль. – Вот она и бьется за милого!»
Вика и нравственность существовали отдельно друг от друга. Ее муж по прозвищу Оливье предпочитал обществу жены компанию мужчин, пиво и одноименный салат, куда в конце концов и падала его пьяная физиономия, все это развязывало Вике руки.
Через неделю, преодолев саботаж начальницы и другие бюрократические козни, Лелик, в новом, купленном по такому случаю костюме, улетел в Сочи.
Позвонил он мне уже в Анапу:
– На выходные хочу приехать. Не возражаешь?
– Валяй! – приняв неизбежное, я подумал: – «Теперь будет мотаться по каждой мелочи!»