Знакомый запах Тар почувствовал сразу, стоило юнцу замереть перед ним, преданно поедая глазами.
Встав перед Родериком, он наклонился к нему и принюхался. Взгляд черных глаз не читался, но соленый клинок против воли почувствовал, как по спине бегут мурашки, целый табун мурашек. Улыбка сползла с его лица, а в груди засвербело предчувствием скорой беды.
– Ваш наблюдатель пьян… – слова принца прозвучали приговором.
– Я не… – начал было Родерик.
– Хочешь прибавить к своим проступкам ложь перед лицом принца? – вмешался капитан Моран, всем своим видом говоря, что делать этого не следует.
– Глоток! Один глоток всего и сделал, ваше высочество. Холодно было…
Но принц уже не слушал жалкий лепет оправданий.
– Половите рыбу, пусть освежится. Три раза, – небрежно бросил он, проходя мимо капитана обратно в свою каюту, потеряв всякий интерес к несостоявшемуся герою.
Капитан Моран едва заметно вздрогнул. Плети были бы милосердней. Сейчас, когда от корабля на милю несет кровью, в воду лучше не лезть. Пусть это уже не Великий океан, но и не почти спокойные прибрежные воды. Акулы, бритвозубы, морские змеи – опасностей не счесть.
Ошалевший от такой резкой перемены Родерик проводил принца непонимающим взглядом. Как же так? Ведь он спас ему жизнь! Несправедливо! Эта мысль все еще билась в голове, когда на его ногах затянули петлю каната перекинутого через блок нижней реи. Хмурые соленые клинки подхватили Родерика под руки, подтащили к борту и выбросили в море, отдавая его судьбу в руки кровожадных вод.
– Кэра, дверь!
Только когда лязгнул наложенный засов, Тар позволил себе опереться на стену. Сухой кашель вырвался из его груди, заставив сплюнуть вязкую, черную словно смола кровь вперемешку со слюной. Вместе со слабостью пришел шепот демона.
– Обопрись на меня, – заперев дверь, Кэра привычно подставила ему свое плечо и тихо охнула от боли, когда крепкие пальцы сжали ее предплечье, словно хотели раздавить хрупкие кости.
Надо сдерживаться, но это так трудно, когда столь громко шепчет демон.
Пошатываясь под весом с трудом переставлявшего ноги принца, Кэра подвела его к двери в капитанскую каюту.
– Все, дальше я сам, – отстранился от девушки Тар.
Одноглаза они нашли за рабочим столом. Нет, пират не работал с бумагами. Кэра сильно сомневалась, что Одноглаз вообще умеет читать на имперском. Поставив на небрежно сдвинутые бумаги початую бутылку, бывший пират покачивался на стуле, насвистывая веселый мотив.
– Твое Высочество, ты представляешь, какая наглость! – рыгнув, пожаловался он Тару. – Какая-то сука выжрала у тебя все вино. Я нашел только одну бутылку, да и то с каким-то приторно сладким сиропом для дамочек. Совершенно не вставляет!
– Это любимое вино моей матери.
– Вот я и говорю, дивная вещь, – тут же нашелся Гварт.
Трепетное отношение принца к мятежной императрице не располагало к шуткам. Это не любовь сына к матери – одержимость. Гварт, как никто другой знал, что Тар может простить пренебрежение к себе, но стоит задеть Первую императрицу… Всегда спокойный, словно айсберг Холодного океана, он тут же впадает в ярость. А впавший в ярость одаренный восьмой ступени…
– Убирайся, – отстраненно бросил Тар, оценивая учиненный старым приятелем разгром. В поисках вожделенной выпивки тот умудрился перемешать все его бумаги. А на накладной с грузом «Императрицы» теперь стоит огромная винная клякса.
Гварт не заставил себя уговаривать. Все что нужно он уже нашел. Тар – парень славный, но злить его не стоит. Сейчас лучше просто заткнуться и делать что велят.
Встав из-за стола принца, он дернул подбородком в сторону открытой бутылки.
– Забирай, – поморщился Тар, допивать за пиратом он не собирался.
– Почему вы его терпите, мастер? – спросила Кэра, когда фигура Гварта скрылась за дверью каюты.
– Однажды Одноглаз спас мне жизнь, – пожал плечами Тар. – А я всегда плачу свои долги.
– Но он…
– Оставь Одноглаза в покое! – Сев на свое законное место, принц устало закрыл глаза. – Узнай лучше, что там с этим юнцом-впередсмотрящим? Если выжил, то вот. – Достав из стола серебряный медальон, он придвинул его к девушке. – Вручи.
– Может мне лучше…
– Ступай! – резко бросил принц, зло скривив сжатые губы.
Кэра прикусила губу, но нашла в себе силы молча кивнуть и поспешила уйти.
– Болит, значит жив, – криво усмехнулся Первый принц, проглотив вязкую кровавую слюну. – Как же это мерзко – жить.
***
Воздух! Такой вкусный, сладкий воздух! Почему он раньше не замечал, как он прекрасен. Выблевывая из желудка и легких соленую морскую воду, Родерик дышал и не мог надышаться.
Ему повезло. Сказочно! Невероятно! Кишевшим вокруг императрицы острозубы предпочли терзать тела глубоководных, обильно выбрасываемые за борт очищающими палубу солеными клинками. А когда стайка мелких, проворных рыбок с непропорционально большой головой и выступающей вперед внушительной челюстью заинтересовалась им – срок наказания вышел.
Только оказавшись вновь на палубе, когда ему развязали ноги, Родерик понял, что все кончилось. Он жив! О боги, как же это прекрасно – жить! Только на последнем пороге понимаешь, как ярок мир, сладок воздух, вкусен простой хлеб.
С трудом удержавшись, чтобы не поцеловать заблеванную палубу «Императрицы», Родерик с трудом сел, привалился спиной к мачте и закрыл глаза, продолжая хватать ртом такой вкусный воздух.
Капитан Моран подошел к соленому клинку и некоторое время молча на него смотрел, хмуря густые брови.
Родерику было все равно. Два раза за один проступок не наказывают. А за тот маленький глоточек, будь он проклят, его уже наказали.
– Тебе повезло, – хмуро бросил капитан «Императрицы». – А им, – он указал на аккуратно уложенные вдоль борта тела. – Нет. Надеюсь, ты усвоил урок. В следующий раз я лично отдам приказ протянуть тебя под килем. Чтобы наверняка!
Имперский левиафан не какая-то там прибрежная галера. Огромный корпус не давал при таком наказании никаких шансов на выживание. В лучшем случае – просто захлебнешься, в худшем – так искалечишь тело об острые края ракушек, которые в изобилии покрывают подводную часть судна, что тебя из милосердия просто добьют.
Родерик мог бы сказать; что это не его вина, что другие впередсмотрящие тоже ничего не заметили. Мог бы, но благоразумно смолчал, просто наслаждаясь жизнью. Как же это прекрасно – жить!
Серебряная монета аккуратно легла в грязную ладонь.
Сидевший возле стены нищий ощерил щербатый рот и на всю улицу принялся сыпать здравицами.
– Красный двор! Да здравствует Лорс Валлон, Четвертый принц! Добрый принц! Защитник людей!
Лорс тепло улыбнулся и дружески погладил грязного старика по плечу. Ему нравилось слушать похвалы в свой адрес, купаться в почитании людей. Но, проклятье, как же от этого старикашки воняет!
В сущности, управлять толпой не так уж и сложно.
Не швыряй деньги нищим, словно грязь. А аккуратно вкладывай монеты в миску, а то и сразу в руку. Скажи им пару добрых слов. Прояви участие. Сделай вид, что тебе не наплевать. Если это ребенок, то вместе с подаянием подари ему сладкую булку или леденец. Нищие – глаза и уши улицы. Ее голос. Будь ласков и щедр с нищими и людская молва назовет тебя добрым человеком.
Избирательно обличай вороватых чиновников. Периодически скармливая молоху правосудия тех, кто не по рангу берет. И тебя назовут честным.
Наказывай зарвавшихся городских стражников, обличай жадных ростовщиков. И станешь справедливым.
Толпа опасна, как любой сильный зверь, но наивна и глупа. Глупец, попытавшийся ее обуздать, обречен. Но в руках человека умного, она – послушный пес, готовый вцепиться в глотку любому, кто косо посмотрит на ее любимого господина, подставив под сомнение его авторитет.
Один из сопровождающих подал ему надушенный шелковый платок. Вытерев руки, Лорс вернулся к привязанной у коновязи Палат Правосудия лошади. Но не успел он забраться в седло, как рядом остановилась богатая повозка, украшенная хорошо знакомым ему двухцветным гербом – на сине-зеленом фоне скалил клыки дикий степной кот.
– Залезай! – донеслось из-за шелковых занавесок.
– Дядя? – удивился Лорс, погладив по шее своего рысака. Кого он не ожидал здесь увидеть, так это брата своей матери. Элай Зогн, глава клана Вэйр, редко бывал в столице, предпочитая управлять делами из клановой резиденции в окрестностях Авенторга, столицы одноименной провинции.
– А кто еще?
Едва заметно кивнув своим сопровождающим из малого двора, Лорс легко запрыгнул в повозку и устроился на свободном месте напротив дяди и его спутника.
С момента их последней встречи, что была более года тому назад, дядя Элай практически не изменился. Сухощавый, невозмутимый, строгий мужчина средних лет, с крючковатым носом и холодным взглядом желтых глаз, он всегда напоминал Лорсу хищную птицу, парящую где-то в вышине, равнодушно высматривая добычу.
Его спутник тоже был ему знаком. Лаэр Этор из рода Суан занимал в клане Вэйр туже должность, что Кесс Родор – глава Палаты Теней, при его отце императоре.
– Дядя, лаэр Этор Суан, – кивнул Лорс, устраиваясь на жесткой скамье и жалея, что нельзя вытянуть ноги.
– Все заигрываешь с гряземесами? – недовольно проворчал Элай Зогн, смерив племянника цепким, внимательным взглядом.
– Они не гряземесы, дядя, а жители империи, ее подданные, – возразил Лорс, нацепив на лицо маску легкого негодования.
– Ты слишком вошел в роль. Оставь эту патетику для наивных и невинных, пока не станут объектом твоего внимания, девиц, – отмахнулся глава клана Вэйр. – Императора выбирает Палата Власти, а не толпа на площадях.
– Даже Палате Власти придется услышать мнение толпы на площадях, если эта толпа будет большой, – возразил Лорс, обдумывая замечание дяди. Простая оговорка? Или демонстрация осведомленности о его невинных развлечениях? Что именно и как много он сумел вызнать? Дядя не выдаст его тайны, но раз вызнал дядя, то может узнать и кто-то другой! А это недопустимо!
– Расскажи это пеплу кланов Амен, Хару и сожженным районам столицы. Что смогли твои гряземесы против двух легионов?
– А что кроме ненависти получила мятежная императрица, устроив в столице бойню? – парировал Лорс. – Она была героиней империи, и в единый миг превратилась в кровожадную астшанскую ведьму. Да и разве мои действия хоть как-то мешают планам матери? – уточнил он, подразумевая не столько планы Третьей императрицы, сколько планы клана Вэйр и самого Элая Зонга.
– Нет, – признал Элай. – Развлекайся, раз тебе это нравится. Хотя лучше бы ты потратил время на тренировки, – посетовал он. – Лиара совсем тебя избаловала! В твоем возрасте я уже имел четвертую ступень! И готовился сменить ее на пятую!
Лорс погрустнел. Его довольно скромные успехи на поприще боевого мастерства, особенно на фоне остальных братьев, исключая разве что калеку Тибера, всегда были для него больной темой. Разве он виноват, что родился со слабым желтым истоком? То, что он сумел развить его до стабильного желтого, уже можно считать неплохим достижением. Но его матери и дяде этого мало. И всегда будет мало. Клановая знать, подлинные лаэры – этим все сказано. Людей без рангов они просто не замечают, а низкоранговых могут принять только в качестве слуг.
– Ладно, – Элай сменил гнев на милость. – Я приехал в столицу не за тем, чтобы тебя ругать.
– Мой самый старший брат? – бросил наугад Лорс и угадал.
– Да! Твой отец что-то замышляет. Именно поэтому он призвал в столицу сына мятежной императрицы. Я выехал, как только получил эту новость. А вчера мне доставили новое сообщение. Гонец загнал трех лошадей, но даже император еще не знает – два дня назад с Одинокого стража прилетел почтовый голубь. «Императрица Имсаль» пришла в порт. Ты знаешь, что это значит?
– Два дня назад? – Лорс прикинул расстояние между самым западным, не считая Скалы, владением Арвона и ближайшими портами империи. Сомнительно, что Первый принц поплывет в Велост. А значит… – Корабль Тара должен быть уже на подходе к Ульнсту.
– Верно, племянник, – кивнул Элай. – Левиафан твоего старшего брата пересек Великий океан.
– Но ему еще надо добраться до столицы, – мягко заметил Лорс, смерив внимательным взглядом главу Теней клана. Не зря же дядя привез его с собой в столицу.
Элай проследил за направлением взгляда племянника и довольно улыбнулся. Все же из Лорса выйдет толк. А ступень боевого мастерства – дело наживное. Да и нужен ли кланам император с высокой ступенью? Гехан Третий в ранние годы правления никого не слушал и мало с кем считался. Со своей двенадцатой ступенью, верными легионами и девятой ступенью Первой императрицы он перекраивал империю, как ему хотелось. Именно тогда кланы лишились значительного куска былых привилегий. Одно уменьшение числа слуг рода чего стоит! Раньше с помощью принятия в слуги рода можно было обходить ограничение на численность родовых и клановых дружин. Но после мятежа кланов Амен и Хаару, Гехан третий, а скорее Первая императрица, продавили в Палатах Власти закон, закрывший кланам эту лазейку.
Хорошо, что поле мятежа Первой императрицы Гехан Третий начал сдавать. Не сразу, но постепенно, шаг за шагом, кланы возвращали свои права.
«Законные права!» – добавил Элай про себя.
– Ты думаешь правильно, но не в том направлении, – сказал он. – Тар – не главная наша проблема. И Этор приехал со мной не из-за него. Завтра твой брат Бадрис станет Стратегом Юга. Проклятые эншейцы купили нужное число голосов. Даже часть наших союзников поддержали это назначение! Теперь у твоего младшего брата, а значит и Красного двора три легиона. А раз они купили должность стратега. То кто может поручиться, что не купят корону императора? Да и шевеление посланника Астшана меня беспокоят. Почитаемый Сетт ати Унсан что-то задумал. И это что-то может быть ставкой на твоего брата… Что помрачнел? Это тебе не твои гряземесы!
– Зато мои гряземесы точно знают причины подозрительных шевелений этого астшанского выродка. – Лорс был рад, прояснить этот вопрос. Дядя Элай его недооценивает. Они все его недооценивают! – Скоро в столицу должна прибыть Эльгери ати Унсан, дочь почтенного посланника.
– Вот значит как… – Элай задумчиво огладил короткую бородку. – Беру свои слова назад – даже от гряземесов бывает польза. Этор, что думаешь?
– А что тут думать? Почитаемый Сетт ати Унсан хочет пристроить дочь к одному из принцев, – прервав молчание, глава Теней клана Вэйр начал быстро обрисовывать сложившийся расклад: – Наш малыш Лорс пролетает, так же как и Тибер. Оранжевый двор? Вторая императрица все так же заперта в своей резиденции. А принц Харус, никогда не проявлял интереса к борьбе за власть. Зачем послу Астшана делать на него ставку? Первый принц? Это даже не смешно. Остается только Бадрис. За спиной Синего двора стоят кланы Эншая, а им выгодно дальнейшее улучшение отношений империи с Астшаном.
– Четко, точно и по существу, – кивнул Элай. – Учись, племянник! И расскажи мне, что мы должны сделать?
Лорс мысленно взвыл. Дядя неисправим – любой разговор превращает в экзамен. Хорошо, что ответ на поверхности…
***
– Он уже должен быть в Ульнсте!
Когда его мать, четвертая императрица, ворвалась на тренировочную площадку, Бадрис едва не пропустил удар. На остатках скорости он все же успел отвести клинок Раса в сторону, но потерял равновесие и открылся. Сделав полшага в сторону, Рас рубанул снизу вверх. И этот удар Бадрис блокировать уже не смог. Деревянный клинок ударил в бок. Больно не было, было немного обидно.
– Доброе утро. Я тоже рад тебя видеть, мама, – недовольно вздохнул пятый принц, опустив меч. Он не любил проигрывать, пусть и в учебных поединках. – Рас, на сегодня мы закончим, – коротко кивнул он другу.
Дураком Рас не был. Намеки понимал. Поклонившись принцу и императрице, он забрал у Бадриса тренировочный меч и поспешил оставить мать и сына наедине.
Неспешно подойдя к матери, Бадрис взял со стоявшего у стены стола кувшин с лимонной водой, заранее приготовленной слугами. Сделал из него жадный глоток.
– Ты не слышишь, что я говорю? – удивилась равнодушию сына Медея. – Первый принц…
– Первый принц! Первый принц! – вспылил Бадрис. Он с такой силой поставил кувшин обратно на стол, что глиняная ручка не выдержала – сломалась. Кувшин качнулся и упал. Вода залила стол. – Я только это и слышу! – продолжал горячиться Пятый принц. – Он никто! Просто жалкий изгнанник. Зеленый двор пал, драконы мятежных легионов сожжены и забыты. У него ничего нет – союзников, свиты, друзей. Почему же все так его боятся?!
Медея посмотрела на него с легким сочувствием. И вздохнула, немного сожалея о потакании попыткам сына сравняться или даже превзойти старшего брата. Детская мечта превратилась в страсть, страсть переросла в манию. А ведь Бадрис действительно талантлив! И это не какая-то там слепота, присущая всем матерям к собственным детям. Пятая ступень мастерства в неполные семнадцать лет и недавнее назначение стратегом всегда беспокойного юга – свидетельство признания талантов ее мальчика.
Да, для назначения пришлось привлечь родичей из кланов Доан и Хейши, но разве Первому принцу кто-то ставил в вину протекцию мятежной императрицы?
Проблема Бадриса в том, что ему никогда не избежать сравнений со старшим братом. И сравнения эти не в его пользу. Даже спустя восемь лет кажущегося забвения Тар Валлон сияет, словно недосягаемая вершина, делая все достижения ее талантливого мальчика вторичными.
Но плохо другое.
Из-за того, что Бадрис всю юность посвятил погоне за своей глупой мечтой, он плохо разбирается в скрытом противостоянии Дворов и борьбе за власть. Одним этим вопросом он раскрыл свою главную слабость.
Но это и к лучшему. Другие императрицы сотворили из своих детей слишком искусных интриганов. Они не понимают, что эти молодые драконы выросли и не станут делиться с ними властью. А вот ее мальчик: умный, храбрый и такой… подверженный влиянию. Ее влиянию! Станет прекрасным императором.
– Он первенец твоего отца и с ним слава Зеленого двора и Первой императрицы.
– Былая слава! – губы Бадриса задрожали, а в глазах появился нездоровый блеск. – Мятеж все перечеркнул!
– Ты меня пытаешься убедить или себя? – вздохнула Медея, с тревогой глядя на сына. – Пройдись по улицам города – что ты на них услышишь? Столица помнит и боится. Помнит ту былую славу и боится того, чего по твоим словам больше нет.
– И все равно я не понимаю этого переполоха! Да, он возвращается! Что с того?
– Твой отец что-то задумал! Иначе бы он не разрешил ему вернуться.
– Завещание? – быстро сообразил Бадрис. – Невозможно! У Тара нет голосов Палаты Власти! Ни единого!
Со времен Второй Империи новый император Арвона выбирался большинством голосов Палаты Власти из числа представителей императорского рода. Но завещание или прямое волеизъявление императора сразу дает одному из потенциальных наследников четвертую часть голосов.
– Уверен? Или ты просто забыл про Вторую императрицу?
Мысли Бадриса понеслись вскачь. Он прикинул возможный расклад и успокоился.
– У нее тоже нет нужного числа голосов!
– Трюмы корабля Первого принца забиты мистическим жемчугом и редкостями Забытой земли. И золотом! Сколько он его скопил на своей Скале. Ему есть чем заплатить за голоса колеблющихся.
– А они остались? За эти годы ты и императрица Лиара разобрали всех.
– Все так, но ты не учитываешь еще один вариант. Редкий, но возможный. Сейчас у тебя и Лорса примерно равное число голосов. Но что произойдет, если в установленный срок никто не наберет нужного большинства?
Если бы перед Бадрисом ударила сейчас молния, то он не был бы так поражен.
– Право последней воли императора… – прошептал он одними губами. – Этого нельзя допустить!
***
Продолжая работать бедрами, Тибер жадно приложился к кувшину. Красные струйки похожего на кровь вина потекли по подбородку Третьего принца, капая на обнаженную грудь.
– Да!
Ополовинив кувшин, он вылил остатки вина на спину шлюхи. Та вздрогнула, рассмеялась, подмахивая пухлой задницей в такт его движениям, и продолжила активно, но несколько фальшиво стонать.
***
– …и настанет царствие Твое. И придет благодать! От мира земного до мира небесного. Да будет вечен твой свет!
Закончив молитву, брат Анато с трудом поднялся с колен. Отряхнув белую рясу от придорожной пыли, он оперся на посох, посмотрел на валявшиеся вокруг тела разбойников и, позвякивая серебряными колокольчиками в бороде, побрел дальше по дороге.
Еще много погрязших во тьме невежества, отравленных богомерзкой магией душ нуждались в его мирных проповедях.
***
– Пришло послание от друга. Он нуждается в нашей помощи! Сколько человек мы сможем собрать?
– Это надо хорошенько обдумать…
– Мне не нужен подсчет каждого клинка! Примерное число.
– Не больше двух сотен.
– Так мало? Неужели они забыли наши старые клятвы.
– Ключевое слово, старые. Восемь лет прошло. Кто-то попался Теням и клановым, кто-то просто умер. Другие предпочли оставить прошлое в прошлом. Но остались лучшие. Самые проверенные и непримиримые. Они не предадут, не отступят.
– Хорошо. Собирай всех в столице. Единорог танцует.
– Здесь стоим мы!
***
– Нет!
Крик перешел в кашель. Проснувшись в холодном поту, император Гехан Третий еще долго не мог восстановить дыхание и унять расшалившееся сердце. Одаренному двенадцатой ступени боевого мастерства нечего бояться, кроме своих собственных кошмаров. Вернее, всего одного кошмара, благодаря которому он и побудил свой исток. Будь он трижды проклят!
Снова он вспомнил крики жены и дочерей. Смех астшанцев. Свое бессилие и ярость. Проклятый исток! Почему он не пробудился раньше? Жалкие четверть часа!
– Уже скоро, – прошептал император одними губами, вспоминая столь дорогие лица. – Подождите еще чуть-чуть. Этому старому телу немного осталось.
Он отдал бы всю свою силу, всю власть, чтобы вернуться назад в то время, когда он не был императором, зато был счастлив и любим. Но вернуться назад нельзя. Все это глупые мечты.
– Ваше величество? – в дверь опочивальни робко поскребся старший из ночных слуг. – С вами все в порядке?
– Не дождетесь! – отмахнулся Гехан. – Просто дурной сон.
Встав с широкой, мягкой, но такой пустой и холодной постели, он накинул на плечи теплый халат, открыл дверь и вышел на широкий балкон.
Ночь выдалась безлунной, но звездной. Белый город мирно спал. Дремала вечно шумная имперская столица. Но Гехан Третий знал, насколько иллюзорен этот покой, призрачна тишина.
На короткий миг его охватило чувство неуверенности. Правильно ли он сделал? Еще не поздно все изменить, переиграть.
Нет! Решение принято! Фигуры расставлены, игра началась.
– Скорее возвращайся домой, сын мой, – прошептал он, наслаждаясь дивным видом пока еще спокойной столицы. – Тебя ждут.