Александра Заскалето
Солнечные зайчики

– Да не гони.

– Иди сам посмотри.

Чак быстро направился в комнату отдыха. Его не было буквально минуту, затем он вышел, бледный, держа какую-то одежду в руках. Подойдя к девчонкам, он сбросил халат и начал быстро переодеваться:

– Значит, так, я вообще не в курсе, что у вас тут происходит. Со своими мертвыми мужиками разбирайтесь сами. Я пришел, станцевал, уснул, проснулся и ушел. С вами не разговаривал, никаких трупов не видел. Поняли меня? – угрожающе сказал он. Стриптизер вмиг отрезвел и сейчас был очень зол.

– Если скажете ментам, что-то другое, я буду все отрицать и скажу, что это вы во всем виноваты.

– Но мы тут ни при чем! – сказала Валя.

– Милашка, ты мне, конечно, понравилась, но рисковать карьерой и садиться в тюрьму из-за тебя я не собираюсь, – одевшись, Чак подскочил к Вале и поцеловал ее прямо в губы.

– Вот истеричка мужская, – презрительно фыркнула Вика.

– Иди в жопу! – ответил ей стриптизер, оторвавшись от Валиных губ. – Все, бабоньки, пока, – бросил тот на прощанье из дверей…

– Нормально, нет? – удивленно протянула Вера.

– Да, мужики нынче пошли, мрак, – грустно сказала Вика.

– А вдруг это он убил? – спросила Оля.

– Посмотри на него: он же только о себе и думает, да еще и трус какой-то. Кого он там убить может? Ну его. Противно, – поморщилась Вика.

– Девочки, все-таки надо выяснить, кто этот мертвец, – все опять посмотрели на Олю.

– Оля, если тебе так надо, ты и посмотри сходи, может, что новое увидишь, – спокойно предложила Вера.

Подруги пошли обратно в большую спальню, а Оля осталась стоять в коридоре. Затем она медленно пошла в сторону комнаты отдыха. Ей надо было убедиться, что она не знает этого мертвеца. Она постояла перед дверью с минуту, собирая волю в кулак, а потом вошла. Мертвый мужчина был там же, где его последний раз видели подруги. Оля села на диван и стала разглядывать. Он был высокий, отлично сложен, накачан, загорелый, волосы такие же черные, как у Чака, только чуть короче: понятно, почему девчонки сразу не поняли, стриптизер это или нет, ведь они были похожи, если не всматриваться в черты лица внимательно.

Мужчина был в одних джинсах, без рубашки и без обуви. Оля встала и обошла подиум с другой стороны в поисках одежды убитого. Ведь ясно было, что его убили – посреди груди красовалось отверстие то ли от пули, то ли от чего-то еще, и уже засохла маленькая струйка крови. Обойдя подиум по кругу и не найдя никакой мужской одежды, Оля снова встала в центре комнаты. Голова мужчины безжизненно повисла, касаясь подбородком груди. Девушка села на корточки, пытаясь рассмотреть его лицо, но с этого ракурса не было понятно, знаком он ей или нет. Затем Оля обратила внимание на какое-то пятно у него на шее, слева. Она наклонилась, чтобы разглядеть и тут же все поняла.

– А-а-а!

В который раз за этот вечер Оля услышала ужасный крик. Она не поняла, чей он, пока Вера не начала ее хорошенько трясти за плечи:

– Оля, Оля! Что? Что случилось? Чего ты орешь?

– Нет, Господи, только не это…. Бред, это все бред. Нет, Господи, пожалуйста, это бред. Это не по-настоящему, не по-настоящему, не по-настоящему, – Оля сидела на диване, обхватив голову руками, и качалась из стороны в сторону. У нее был такой несчастный вид, что Вера, обняла ее и принялась гладить по спине.

Через несколько минут уже все девчонки собрались в комнате. Оля к тому моменту просто тихонько плакала, все также качаясь из стороны в сторону.

– Вера, что случилось? – спросила Вика.

– Я сама не знаю. Она что-то бормотала сначала, а сейчас просто плачет, ничего не говорит.

– Оля, Олюшка, милая, что такое? – Валя опустилась на колени рядом с подругой. – Оль, что произошло?

– Это не по-настоящему, не по-настоящему… – снова начала бормотать Оля.

– Господи, Оля, да что с тобой? – перепугалась Валя.

– Вера, – тут Оля отстранилась от обнимающей ее Веры и посмотрела ей прямо в глаза.

– Что? – тихо спросила та.

– Вера, пятно… на шее у него…

Вера нахмурила брови, не понимая сначала, что Оля имеет в виду, затем до нее дошло… Медленно встав, она приблизилась к мертвому мужчине слева и увидела на его шее большое родимое пятно, круглое и напоминающее по форме знак «мир»…

– О Боже, – только и смогла тихо вымолвить Вера.

– Вера, что? – спросила Вика.

– Вер, кто это? – со страхом в голосе задала вопрос Валя.

– Виталик, – Вера, как будто испугавшись сказанного, зажала рот ладонью и посмотрела на Вику.

Девчонки, как по команде, уставились на труп, как будто увидели приведение, а затем Вера, Валя и Оля посмотрели на Вику.

– Да не может этого быть, – только и сказала та.

– Такого родимого пятна больше ни у кого нет. Он говорил, что это его отличительный знак, что его всегда видно. Это точно он, только старше лет на пятнадцать, – тыча пальцем в сторону мертвеца, убеждала подруг Вера.

Опять повисла тишина. Все четверо судорожно соображали, откуда здесь взялся Виталик, как он выжил пятнадцать лет назад и что теперь значит то, что он все эти годы был жив.

– О Господи! Боже мой! Так я ни в чем не виновата?! О Боже! – тут Вика подошла поближе к трупу и стала его разглядывать.

– Я его не убивала… Я не убивала. Я не убивала?! Вера, я его не убивала! – Вика, казалось, помешалась, она все повторяла, что она не убивала Виталика.

– Мне надо выпить, – в общий сумбур вмешалась Оля.

Она резко встала и пошла на кухню. Найдя в холодильнике водку, налила себе полстакана и залпом выпила. Потом налила еще полстакана, поставила бутылку на место и вернулась в комнату. Там она снова села на диван и просто слушала, что говорили подруги.

– Так, получается, мы не виноваты ни в чем? – не веря в происходящее, говорила Валя.

– Я вообще ничего не понимаю, – недоумевала Вера.

– А как же Олина теория тогда? Выходит, наши родные погибли, просто потому что погибли? И мы тут ни при чем, раз этот парень все эти годы был жив? – удивлялась Вика.

– Ну, кое в чем мы все же виноваты, – ответила Вера.

– В чем это? – спросила ее Вика.

– В том, что ничего никому не рассказали, а бросили его там.

– Вер, вообще, тогда ты нашла выход из положения и предложила всем уйти, ничего никому не сказав, – напомнила Валя.

– Я думала, он умер! Я пыталась спасти подругу! И нас всех заодно! – выкрикнула старшая.

Следующие полчаса подруги спорили о том, что нужно было сделать пятнадцать лет назад. Оля молча пила водку. Глупо было дискутировать о том, что невозможно исправить. Они никогда не узнают, что бы было, спустись они тогда к Виталику. Может, если бы они вызвали скорую, врачи спасли бы его и они, девочки, знали бы, что он жив и здоров, и она, Оля, не винила бы себя все эти годы, и, может, родные были бы все живы. А может, и нет… Все эти «может» и «бы» – бессмысленные надежды. Размышляя над этим, Ольга ушла в себя и совсем не слышала подруг. Когда она вышла из раздумий, они уже обсуждали, как поступить дальше.

– Короче, хватит уже орать. Никто не виноват, и все мы виноваты в то же время, – спокойно сказала Вера. – Девочки, что будем делать сейчас?

– Вам надо уйти, – тихо сказала Оля.

– Ляль, мы уйдем, подожди немного, мы решим, что делать, и пойдем, – покровительственно сказала Вика.

– Нет, ты не поняла: уйти надо вам, а я останусь, – так же тихо пояснила Оля.

– Ляля, ты что, напилась? – удивилась Вера.

Оля и правда немного захмелела, а может, уже окончательно помешалась от всего этого. Казалось, что этот день никогда не закончится: какие-то полутрупы и трупы, неизвестные мужики, крики, ссоры и черт знает что еще. Оля даже не знала, который сейчас час. Она только хотела остаться ненадолго одна, подумать и, возможно, сделать то, что давно надо было сделать.

– Вам надо уйти, – повторила она.

– А ты? – спросила Вера.

– Я останусь, дождусь Марину, и мы вызовем полицию.

– Оля, но… как ты… Что ты скажешь Марине? И полиции?

– Вик, я скажу правду.

– Зачем?

– Давно надо было это сделать.

– Оля, нет, не надо. Давай просто уйдем, – попросила Валя.

– Девочки, что вы предлагаете сделать? Опять все скрыть? Уйти и оставить этот труп Марине? А когда нас все же вызовут на допрос, сказать, что ничего не знаем, и обвинить во всем Марину? Кто-кто, а она точно не заслужила всего этого, – Оля укоризненно посмотрела на подруг.

– Но если она ни в чем не виновата, то ей ничего не будет. Подумаешь, труп в ее квартире, но не она же его убила, – сказала Вера.

– А вот, кстати, откуда ты знаешь, что не она? – спросила Вика.

– Вика, побойся Бога! Марину оставьте в покое! В общем, я остаюсь, – твердо сказала Оля.

– Оля, так нельзя. Надо всем вместе… – Валя не успела договорить, потому что Оля начала кричать.

– Что всем вместе?! Всем вместе убивать? Всем вместе молчать?! Всем вместе ходить на похороны?! Или, может, всем вместе мучиться от того, что пятнадцать лет подряд мерещатся мертвые подростки?! Я устала! Я устала от чувства вины, устала от смертей, устала от такой жизни – ни мужа, ни ребенка, ни счастья, ничего! – Оля замолчала. Потом обвела подруг обреченным взглядом.

– Я люблю вас, но сейчас просто уйдите. Я расскажу все Марине, скажу, что это я скинула тогда Виталика случайно, а потом мы вызовем полицию и им я скажу то же самое. Если посадят в тюрьму, то я хоть вздохну с облечением: после этого, надеюсь, я его больше не увижу, – тут она показала рукой на труп.

Подруги еще никогда не видели Олю в таком состоянии: расстроенную до слез, но непоколебимую. Они попытались еще какое-то время ее уговаривать, но в итоге молча собрали свои вещи и ушли, правда, совсем не уверенные в том, что Оля сдержит обещание взять вину на себя. Оставили ее одну, как она и хотела.

Посидев еще какое-то время в комнате вместе с трупом, разглядывая его, как старого знакомого, Оля допила водку. Когда стакан опустел, она встала, подошла поближе к Виталику и наклонилась, чтобы рассмотреть получше: отверстие, откуда вытекла когда-то кровавая струя, было прямо посередине, а чуть правее был рваный шрам, как раз в том месте, где в Олиных видениях из этой самой груди торчала арматура.

Девушка нервно втянула воздух, потом пошла на кухню и налила себе еще водки. Затем села в коридоре на пуф и стала ждать Марину. Она пока не знала, как ей все это доходчиво объяснить и так и не успела придумать, с чего начать рассказ. Уже через несколько минут открылась входная дверь и вошла Марина.

В который раз Оля подумала, что таких красивых на свете очень мало: высокая, стройная, с идеальными пропорциями, длинные черные волосы сейчас были уложены в аккуратную пышную косу, украшенную стразами, а правильное лицо с потрясающими синими глазами и пухлыми губами сияло безупречным макияжем.

– Привет, – улыбнулась Марина Оле. – Вы все еще похмеляетесь, крошки мои?

Оля не смогла не улыбнуться в ответ. Она хотела было по привычке подскочить к Марине и подать ей руку, но та предупредила ее действия.

– Сама, сама, – тут Марина оперлась двумя руками о стену и медленно и неуклюже сняла туфли, потом, хромая, подошла к большому стенному шкафу и достала домашние тапочки.

– Пойдем на кухню, расскажешь, как вы тут без меня день провели, – все так же улыбаясь, сказала Марина и пошла по коридору на кухню.

Провожая ее взглядом, Оля мысленно корила себя за то, как завидовала ее жениху и предстоящей свадьбе еще пару часов назад. Прикусив губу, она в который раз подумала о том, что завидовать Марине глупо. У нее было много из того, чего не было у Оли и ее подруг, но вот здоровье ее подвело. Еще в детстве. Родовая травма, которая обрекла ее на хромоту. Когда Марина сидит, незнакомые люди практически всегда бросают на нее восхищенные взгляды. Но стоит ей встать или сделать несколько шагов, как на нее уже начинают смотреть с жалостью. Марина нашла способ бороться с этим – она всегда улыбалась. Всегда. Причем делала это так искренне, что ни у кого не возникало сомнений в том, что она счастлива.

Оля зашла на кухню, подождала, пока Марина нальет себе и ей чай, а затем сказала:

– Марина, кое-что произошло, и мне тебе надо многое рассказать, присядь, пожалуйста.

Когда Марина села, Оля стала ей все рассказывать. Начала с детства, с того случая на катакомбах, и закончила сегодняшним днем. Постепенно Марина перестала улыбаться, лицо ее стало напряженным.

– Марин, в общем, сейчас Виталик в комнате отдыха и… он мертв, – закончила Оля.

– Что? – испугалась та. Затем она встала со стула и, как могла, дошла до комнаты отдыха, подруга плелась следом.

– Ой, мамочки! – выкрикнула она через пару минут, увидев труп. Оля схватила ее за руки и отвела обратно на кухню. Там она налила ей немного водки и заставила сделать несколько глотков. Когда Марина перестала дрожать, Оля продолжила.

– Марин, послушай меня: я тебе клянусь, что не знаю, как он оказался в твоей квартире и кто его убил. Честно. И, я думаю, ты тоже ничего об этом не знаешь? – увидев, как Марина, готовая заплакать, замотала головой, она продолжила:

– Но полицию вызвать надо. Я хочу им рассказать, что произошло пятнадцать лет назад. Я скажу, что тогда на катакомбах случайно столкнула Виталика вниз и, испугавшись, промолчала об этом. Только я не буду говорить полиции, что была не одна.

– Почему ты это делаешь? Почему ты мне рассказала о том, что вы были в тот день все вместе, а девочек от полиции защищаешь?

– Они моя семья. Я не могу их простить, поэтому я все рассказала тебе, но я могу и хочу их защитить, поэтому я ничего не скажу полиции. И тебя прошу о том же.

Марина только обняла Олю, ничего не сказав. Но и этого было достаточно, чтобы понять: она будет молчать. Оля оставила Марину на кухне, а сама пошла искать свой телефон. Он был в сумочке, которая висела на вешалке, но толку от него было ноль: батарея села.

«Надо позвонить с Марининого. Что же с ней теперь будет? Свадьбу, наверное, им придется отложить… А вдруг это она на самом деле убила его, пока мы спали? Бред. Бред! Пусть полицейские разбираются, откуда он тут взялся», – думала Оля.

– Марин, где твой телефон? – спросила она, войдя на кухню.

– Я… я… Кажется, я его где-то здесь оставила, когда уходила. Забыла взять с собой, – пролепетала Марина.

Оля вышла в коридор, размышляя, откуда начать поиски телефона, как вдруг из глубины хозяйской спальни донеслось:

 
«You spin my head right round, right round
When you go down, when you go down down
You spin my head right round, right round
When you go down, when you go down down».
 

«Да-да. Слышали уже сегодня», – идя на звук, Оля вспомнила, как этот же рингтон разбудил ее всего несколько часов назад. Тогда ее самой большой проблемой было сильнейшее похмелье и синяк на заднице и она вовсе не боялась провести остаток жизни в тюрьме.

Найдя iPhone, Оля увидела, что звонил Максим. Затем она вернулась с телефоном обратно на кухню, где по-прежнему сидела бледная Марина.

– Ты позвонишь в полицию? – Марина умоляюще посмотрела на подругу. – Ну хорошо, я сама. Только экран разблокируй.

Пока хозяйка телефона набирала цифры, у Ольги мелькнула мысль, убежать отсюда, уехать из города, забыть всех и все, что было с ней раньше, но она знала, что видения будут преследовать ее везде и есть только один способ от них избавиться. Полная страха перед неизвестностью, но твердо уверенная в том, что поступает правильно, Оля взяла у Марины телефон и набрала 102.

Глава X. Виктор

– П-а-а-п…

Не услышав ответа, Паша снова позвал отца, но на этот раз уже громко:

– Пап!

– Сейчас, сынок. Пашка, пять секунд подожди, – донеслось из кухни.

– Папа! Тут какой-то мужик спит у меня на диване.

Услышав это, Виктор перестал вытирать руки полотенцем, бросил его на подоконник и быстро пошел в комнату сына. Пашка стоял в дверях и не решался войти, так что Виктор шагнул за порог первым. Он увидел мужчину, точнее, его голову. Незнакомец сидел на Пашкином диване, полностью накрытый покрывалом, не было видно ни рук, ни ног, ни даже шеи, а голова была откинута на спинку. Виктор и не понял сразу, спит мужчина или он без сознания. Этим же вопросом, как оказалось, задавался и сын.

– Пап, это кто? – испуганно спросил Пашка. Помолчав немного, продолжил: – Он спит?

– Я не знаю, сынок, – тихо ответил Виктор. – Ты только не нервничай, ладно?

– А чего он у меня в комнате делает?

– Пашка, я понятия не имею, чего он у тебя в комнате делает… Может, твои новые приятели решили тебя разыграть?

– Да ну, фигня какая-то. Они даже не знают, в какой квартире я живу. Да и что это за розыгрыш такой дебильный – подбросить мне в квартиру спящего бомжа.

– Ну да, тоже верно, – растерянно произнес Виктор. Он подошел вплотную к незнакомцу и стал вглядываться тому в лицо.

– Пап?

– А?

– А он живой?

Виктор не ответил, потому что не знал правды, а лгать сыну даже в такой ситуации он не мог, просто не имел права.

– Пап! Он живой? Он живой? Он живой, я спрашиваю?! – это был первый звонок: у Пашки начиналась истерика.

– Тихо, тихо, тихо, – Виктор подлетел к сыну, который все еще не решался войти в собственную комнату, взял его за руку и легонько потянул на себя.

– Пап, я боюсь, вдруг он мертвый, – Пашка упирался и не хотел заходить. Он, не отрываясь, смотрел на незнакомца, а на лбу выступил пот. Это был второй тревожный знак.

– Тихо, тихо, – повторил Виктор, когда сын задышал чаще привычного. – Пойдем на кухню, там уже чайник, наверное, закипел, – с улыбкой, как ни в чем не бывало, сказал отец.

Взяв Пашку за плечи, он развернул его и повел подальше от комнаты. Осторожно усадив испуганного сына за стол, Виктор налил ему чай, бросил туда несколько кубиков льда, затем достал из шкафа батон и банку шоколадной пасты:

– Не холодная, как ты любишь, – с нежностью сказал Виктор, затем добавил осторожно: – Ешь, сынок, я сейчас вернусь.

Увидев, как отец направляется к выходу из кухни, Пашка занервничал:

– Ты куда?

– В твою комнату, – спокойно сказал Виктор.

– А что там? – непонимающе и слишком громко спросил сын, а отец внутренне вздрогнул, потому что начал готовиться к худшему развитию событий.

– Окно закрою, а то сквозняк, – хрипло произнес он и махнул рукой на открытое кухонное окно.

– А-а, – протянул Пашка беспечно и принялся намазывать пасту на батон.

– Ты ешь, – бросил тихо Виктор и вышел из комнаты. Пройдя по коридору, он остановился у дверей в детскую, сел на корточки, засунул кулак в рот и что есть мочи начал кусать свою руку. В беззвучном крике, проклиная все на свете, он просидел недолго, не больше пары минут. Затем встал, вытер слезы и вошел в комнату, где все еще то ли спал, то ли был без сознания неизвестный мужчина.

Окончательно взяв себя в руки, Виктор рывком стянул с него одеяло, в надежде, что тот проснется. К несчастью, он увидел то, чего боялся больше всего: незнакомец был мертв, скорее всего, убит. Даже несведущему в таких делах Виктору было понятно, что довольно редко люди сами себе перерезают горло: кровавый след с уже запекшейся кровью находился почти посредине шеи. Бросив плед на пол, отец подошел к двери и беззвучно закрыл ее, подперев стулом: нельзя, чтобы Пашка увидел это. Затем Виктор сел на пол напротив неизвестного мужчины и стал его разглядывать.

Незнакомец был высоким, это было понятно, даже несмотря на то, что он сидел. В глаза в первую очередь, помимо кровавого шрама на шее, бросались его волосы: темно-каштановые, слегка волнистые. Виктор всегда думал, что такие шевелюры бывают только у артистов. Проведя влажной ладонью по собственной лысой макушке, он глубоко вздохнул и на несколько секунд закрыл глаза. Очень не хотелось, но нужно было думать, что делать с этим мертвым мужчиной. Открыв глаза, Виктор стал разглядывать дальше, обследуя взглядом сначала ноги в самых обычных синих джинсах, потом голый торс, затем по очереди руки. Не найдя ничего, что говорило бы о том, кто этот человек, отец с досадой выдохнул и встал. Подойдя ближе к телу, Виктор стал вглядываться в его лицо – ничего, этого мужчину он точно не знал.

Если это и был чей-то дурацкий розыгрыш, то точно не новых Пашкиных «друзей» – эти олухи вряд ли могли кого-то убить и подбросить труп в их квартиру. Что же это за бред такой?

Или все же… «друзья»? Да нет! Виктор хоть и не знал, что это за гопники такие, то есть готы… Готы? Да, вроде так их Пашка называл, в общем, не знал Виктор, кто они и чем живут, да и сын был с ними всего несколько недель знаком. Но поверить в то, что подростки могут смеха ради убить человека, он не мог.

Виктор встал и подошел к окну, оно было закрыто. Отворив одну створку, он впустил немного свежего воздуха в комнату: подул ветер. Сквозняк дернул окно на кухне, было слышно даже в детской, как оно захлопнулось. Выглянув, он увидел, что на улицу вылетело полотенце, подхваченное ветром, оно какое-то время кружило в воздухе, а затем медленно упало на асфальт рядом с подъездом. Виктор скрылся из оконного проема, не было у него сейчас времени спускаться за полотенцем, пусть не знают лучше, чье оно. Хотя снизу разглядеть человека в окне десятого этажа было трудно, но все же…

Надо было разбираться с трупом. Вот же не вовремя. Только все налаживаться начало, вроде уже и все вещи они с Пашкой в новую квартиру перевезли, сын каких-никаких знакомых завел, а тут такой сюрприз. Кто ж убил-то этого бедолагу?

Хотя и неважно было, кто именно его прикончил и что это вообще за человек. А вот то, что это может навредить Пашке, было очень важно. Ведь…

Неожиданно громко хлопнула дверь на кухне, затем еще раз и еще. Шаги, тяжелые и угрожающе-быстрые, раздались в коридоре. Дверь в детскую дернулась, но стул не дал ей открыться. Затем еще один рывок. Виктор успел вовремя схватиться за стул и крепче прижать его к двери. Та начала ходить ходуном, затем резко все прекратилось.

– Виктор! Виктор! – яростный голос начал звать его с той стороны двери.

«Комо все-таки пришел», – подумал Виктор. Только бы с Пашкой все было хорошо.

– Виктор-р! – почти звериный рык доносился теперь из коридора, но отвечать было нельзя. Дверь начала рваться внутрь с новой силой, Комо давил на нее всем телом, но Виктор удерживал с другой стороны. Минут через пять такого противостояния все стихло. Какое-то время не доносилось ни звука, затем стало слышно, как медленно открывается входная дверь:

– Я пойду на улицу, ты понял меня! – крикнул мужской голос из другого конца коридора.

Виктор быстро отодвинул стул и открыл дверь. Встав в дверном проеме, он посмотрел на Комо – тот был, как всегда, свиреп, глаза налились кровью, рот скривился в злой усмешке. Виктор съежился и приготовился принять удар. Так и произошло: в следующую секунду Комо разбежался и набросился на него, они вместе упали на пол в детской, Комо бил Виктора кулаками со всей силы по голове и телу. Виктор не отвечал, а просто ждал, когда это закончится. Увидев труп, противник отскочил от Виктора, как зверь, испугавшийся огня.

– Это ты сделал! – как всегда, это был не вопрос, а грозное утверждение. – Это ты сделал! Ты сделал! Ты! – кричал Комо, снова лупя Виктора кулаками. Тот пытался закрываться, но, получив мощный удар в челюсть, взвыл от боли. Схватив Комо за руки, он скрутил его и молча ждал, пока тот наорется.

– Это ты сделал! Ты! Ты! Ты! Ты! Ты! – Комо вырывался, как мог, ярость придавала ему сил, так что Виктору пришлось нелегко. В какой-то момент Комо попытался укусить его за руку и ему это удалось: Виктор отпустил парня и стал унимать кровь, сочившуюся из ладони, зубы Комо оставили приличные раны. Воспользовавшись заминкой, бешеный парень вновь кинулся на Виктора, но тот успел отскочить и бросился в коридор: его последней надеждой было зеркало. Добежав почти до входной двери, Виктор остановился и застыл в ожидании. Комо выскочил из детской и с яростным криком бросился на мужчину. Виктор был готов к этому и когда тот подбежал вплотную, схватил его и стал поворачивать лицом к зеркалу, но парень вырывался сильнее прежнего.

– Смотри! – громко, но спокойно сказал Виктор. Он зажал руки Комо одной своей рукой так, чтобы тот не дрался, а другой снова стал поворачивать его лицо к зеркалу. – Смотри! – повторил он тихо, но настойчиво.

– Нет, ты врешь, нет! – орал Комо.

– Смотри на себя, смотри! – говорил Виктор, он знал, что, если зеркало не подействует, придется делать укол или вызывать врача, и то и другое было ужасно тяжело пережить.

– Смотри, смотри, смотри на себя… Пашка, посмотри на себя, Пашенька, пожалуйста, успокойся, – шептал он сыну, все так же крепко держа его и стараясь заставить посмотреть в зеркало.

– Нет, нет! Ты врешь! Ты врешь! Ты все время врешь! – Виктор почувствовал, что Комо потихоньку отступает, так как Пашка стал меньше сопротивляться. Помотав еще пару минут головой, сын, наконец, осознанно посмотрел на себя в зеркало. Очередная буря ушла так же внезапно, как пришла, но наследила немало.

– Папа? – спросил он удивленно. – Ты чего?

Виктор отпустил Пашку, потом слегка толкнул его в бок, словно играя.

– А-а, сдаешься… – менять настроение по щелчку он давно научился. – Решил меня побороть, а сам сдаешься уже, – Виктор стал, шутя, тыкать сына кулаками, имитируя бой.

– Да ну тебя, вечно твои игры дурацкие, у меня все руки опять болят, – Паша нахмурился и посмотрел на потрепанную физиономию отца. – А чего у тебя с лицом? Пап?

Виктор глянул в зеркало, а затем быстро пошел в ванную:

– Да окно на кухне от сквозняка резко открылось и мне прямо в лицо, представляешь. Не успел отскочить, – быстро сочинял Виктор, пока мочил полотенце холодной водой. Приложив его к подбородку, он стал выжидательно смотреть на сына. Он, как мог, старался теперь никогда не лгать. Но сочинять во имя здоровья Пашки и ради того, чтобы не приходил Комо, приходилось часто, так что постепенно это вошло в привычку.

– Я есть хочу.

– Да, конечно, сына. Пойдем скорее, полдня ничего не ели, – отец обнял Павла за плечи и повел на кухню.

Там он сам намазал сыну пару кусков батона шоколадной пастой, налил чай, поставил на стол конфеты – он любил ухаживать за Пашкой, несмотря на то, что парню было уже 19. Половину этого времени Виктор упустил, вторую половину – расплачивался, регулярно борясь с Комо, но Пашку он от этого меньше любить не стал.

– Пап, опять было, да? – сын отвернулся от окна, в которое смотрел, пока отец накрывал на стол, и теперь устремил грустный взгляд на Виктора.

Тот сел рядом, взял сына за плечо и тихо ответил:

– Опять, сынок.

Пашка уставился в пол.

– Ты не переживай, сын. Все быстро закончилось. Да и не было ничего…

– Не ври, ладно, только не ври… Вдруг, опять начнется, – Паша взял было бутерброд, но потом положил его на тарелку.

– У тебя фингал на подбородке, так что и так все понятно. Прости, пап, – Пашка снова уставился в окно. – Я опять ничего не помню.

– Паша, это не ты был, ты же знаешь. Ты ни в чем не виноват… Давай просто забудем обо всем, хорошо, сынок?

– А с чего все началось?

Тут Виктор и сам вспомнил, с чего все началось, вспомнил и понял, что все опять может повториться, а это очень опасно. Дважды за один день Комо приходил последний раз несколько лет назад, и тогда Виктор чуть не потерял сына. Он не мог допустить этого снова.

– Слушай, а где мой телефон? Блин, не помню, куда положил. Ты ешь, а я пойду Гале позвоню. Она давно тебя в гости звала.

Отец вышел из кухни, не подавая виду, что сейчас упадет от волнения. Быстро нашел телефон и позвонил Гале, уговорил ее сходить погулять с Пашей в парк, зайти в кафе, в общем, занять его до самого вечера. Галя не могла сказать Виктору «нет», тот прекрасно это знал и пользовался ее безотказностью, но не часто. В основном к подруге он обращался тогда, когда являлся Комо. Галя работала медсестрой и действительно могла помочь правильным уходом. И в этот раз она тоже пришла, была на пороге уже через полчаса после звонка Виктора. Не особо расспрашивая о причинах, не обижаясь на то, что Витя даже на чай не пригласил, она уговорила-таки Пашку пойти погулять. Девятнадцатилетний парень прекрасно знал, почему и зачем на прогулках с ним должна быть Галя. После инцидентов с Комо его всегда пытались отвлечь. Отец же старался всегда после этих вторжений не попадаться сыну на глаза: видимо, чувствовал вину. А чего же ее было не чувствовать, ведь из-за его выходок еще тогда, десять лет назад, началась эта болезнь.

Проводив Пашу и Галю, Виктор тут же пошел в детскую. Конечно, хотелось верить, что за эти минут 30–40, что они ждали на кухне подругу и пока он собирал сына, труп куда-то исчез. Но нет: мужчина по-прежнему сидел на диване без признаков жизни и в той же самой позе. Виктор было подумал, а не обшарить ли карманы незнакомца, чтобы понять, кому звонить, но потом до него дошло, что набирать сейчас нужно только «102». Не хватало еще, чтобы его отпечатки нашли на трупе. А пока их нет, можно спокойно предоставить полиции разобраться во всем самим.

Он позвонил в дежурную часть, назвал все данные, что попросили, объяснил, что мертвеца он знать не знает, обещали выслать наряд. Полицейские приехали примерно через час. Все это время Виктор просто просидел в детской напротив трупа: мучил себя раздумьями о том, каким именно образом в его квартире оказался мертвый мужчина, к тому же совершенно ему незнакомый. Ни второй, ни третий, ни пятый осмотр, какими бы внимательными они ни были, не дали подсказок.

Возможно, это родственник кого-то из его бывших любовниц. «Баб» для Виктора не существовало. Женщины всегда были для него чем-то большим, чем просто увлечением на ночь, неделю, месяц, один раз на год (это была мать Паши). Но, даже расставшись, с каждой из них он пытался сохранить дружеские отношения. И практически всегда удавалось, хотя ухаживал он за многими, очень многими. Совсем не красавец, Виктор тем не менее обладал каким-то магнетизмом: брал прекрасный пол в основном тем, что именно ухаживал. Оказывать знаки внимания тоже нужно уметь. Правильно это делать Витю научил отец, за похождения которого тому можно было бы дать орден почетного кавалера… просто кавалера Перми или любого другого города. Не до смеха, конечно, в такой ситуации, но воспоминания об отце всегда вызывали у Виктора улыбку. Как при таком плотном графике секс-гастролей тот умудрился выделять время на единственного сына, он до сих пор не понимал. Между тем отец прожил до 82 и успел передать отпрыску сакральные знания правильного подката к женщинам. Виктор применял их с успехом и не планировал заканчивать свой тур, даже когда узнал о беременности Маши. С рождением Павла он появлялся в доме сына так часто, как только мог, но оттачивать мастерство ухажера не перестал. Сын рос и с каждым годом задавал все больше вопросов о том, где пропадает отец, а Виктор придумывал все больше максимально неправдоподобных ответов. При этом приезжать чаще он не стал.