Александра Турлякова
Когда магия покидает мир
– А как он узнает? – Улыбнулся простодушно Мэйвин. – Я не собираюсь никому ничего рассказывать. И объявлять на всё королевство…
– Так и так Корвинус узнает. Он может как-то, я не знаю, как. Но он видит и знает всё, что происходит и даже будет происходить. Даже про чужие земли далеко отсюда.
Не хотел бы я быть рядом с тобой и твоим пацаном, когда Корвинус узнает, что есть ещё кто-то, кто смеет претендовать на трон.
– В нашем положении только претендовать, – усмехнулся Мэйвин, поправляя плащ, укутывающий Эйнарда. – Я – маг, а не авантюрист. Я даже не знаю, с чего начинают делать перевороты и как свергают законных правителей. Вот у тебя, Ангус, надо полагать, кое-какой опыт имеется. Может быть, ты примкнёшь к нашему отряду?
Это было не предложение, это была открытая насмешка, но Ангус сделал вид, что ничего не понял.
– Ты и сам отлично знаешь, мне привычнее одному. Да и против Корвинуса идти с такими силами? – Ангус головой покачал с сомнением. – Я не сумасшедший! Мне проще одному всё сделать, а не таскаться со стариком и сопливым мальчишкой.
– Ну, что ж, дело твоё. – Мэйвин не стал уговаривать и убеждать, принял отказ легко, и это невольно задело Ангуса.
Он и сам не понял, почему. С чего бы это? Казалось бы, зачем эти лишние проблемы? Маг-старик и необращённый мальчишка.
Но это не просто мальчишка, он – твой сын. В нём теперь добрых две трети твоей – твоей! – силы. И ещё он, как говорится, плоть твоя и кровь. По праву отцовства ты хотя бы в принятии решения должен участвовать, а не быть в стороне от всех дел.
– А тебе самому зачем это всё? – Ангус с подозрительным прищуром смерил своего бывшего учителя взглядом. – Мальчика этого воспитывать взялся? Корону ему вернуть хочешь? Шеей своей рисковать за ради него? Тоже власти захотелось? Мало тебе силы мага, советником или регентом при короле новом захотелось стать?
– Зачем ты так сразу? – Мэйвин даже обиделся. – Я и не думал никогда. Какая тут корона? Где уж нам в короли-то? – Заботливым движением волосы со лба Эйнарда убрал.
Ангус брови свёл к переносице и губы поджал. Ревность тревожной иголочкой сердце кольнула. Не смеет Мэйвин брать себе другого ученика! Не было у него других и не будет. Пусть решению своего любимого Магического Совета подчиняется, коли в своё время против него выступить не решился.
– Вот Кревис, тот верил… – немного помолчав, добавил со вздохом Мэйвин.
– Ну и где он теперь, твой Кревис? Повесили его, да и всё! – Не выдержал Ангус, не справился-таки со своим раздражением. – Ты тоже так хочешь? Пожалуйста! Но мальчишка тогда со мной останется. Я сам проведу обращение…
– Ну, уж нет! – Мэйвин на коленях привстал, брови седые нахмурил сердито. – Может, ты ему и отец, не буду спорить, но наставником ты ему никогда не будешь. Не позволю!
– А тебе самому всё равно нельзя, – ехидно ухмыляясь, заметил Ангус. – Кому-то другому так и так придётся проводить обращение. Мне, конечно, тоже запретили, – вздохнув с напускным сожалением, Ангус принялся разглядывать ногти на пальцах, – но запреты Совета магов, сам знаешь, для меня, – хмыкнул громко, – пустой звук. Я без них и их помощи все эти годы справлялся.
– Ты будешь последним, кому я позволю быть его наставником. Пусть лучше он просто человеком останется.
– Да ладно тебе. Чего уж там? – уступил Ангус со смехом. Посидел в молчании, глядя на носки своих сапог, переложил ногу на ногу: кожа громко скрипнула при этом движении. – Твои знания и опыт когда-то стали моими. Сейчас я поделюсь ими со своим сыном. Это будет почти то же самое, как если б ты обратил его сам… Разницы почти никакой не будет!
– Нет! – крикнул Мэйвин. Он смотрел на Ангуса, а сам держал мальчика за руку; почувствовав, как тот вздрогнул вдруг всем телом от его громкого голоса, опустил взгляд.
Эйнард лежал с открытыми глазами, моргал медленно, будто никак не мог сообразить, где он, и что он здесь делает.
– Эйн, слава Всевышнему! Ну, как ты, а? Голова болит, наверно, да?
Склонился над ним, радостно смеясь, а сам подумал со страхом: «Давно ли он в сознании? Как много слышал? Всё ли знает теперь?»
Опять будет целая гора вопросов. И выкручивайся, как хочешь.
А может, не мучиться и сказать всю правду? Пусть знает о себе всё. Он уже достаточно взрослый, чтоб самостоятельно принимать решения.
Ч А С Т Ь 2
Г Л А В А 1
Как мало стало в современном мире магии. Магических животных и растений вовсе не осталось, да и людей со способностями встречается всё меньше. Книга Маррега «Магический мир» рассказывает про всё это много интересного, с чем сложно не согласиться. Так, например, древний маг и учёный писал, что изначально весь существующий мир магия наполняла так же просто и естественно, как сейчас этот мир наполняет воздух, «коим дышит всякая живая тварь».
Также Маррег в своём сочинении рассказывал и о людях прошлых, древних времён. «Магами великими, могучими силой своей и знаниями» называет он их с почтением и страхом. Но как много лет прошло уже с тех пор, очень много лет. Ни имён тех великих не сохранилось, ни собранных ими магических знаний. Одни пересказы от одного потомка к другому, с такими преувеличениями, что в них и поверить сложно.
Спаситель наш, Сын Божий – вот Тот, чья сила сопоставима с силой сгинувших предков, но и она по природе своей далека от магии. Даже средней руки маг нынешних времён ещё сумеет превратить воду в вино. Но чтоб из ничего сотворить что-то, тот же хлеб и рыбу, например? Воскресить умершего? Восстать самому после казни? Нет, такие чудеса под силу лишь Сыну Божьему. И ещё, возможно, магии древних, если, конечно, верить всему тому, что о них писано и сказано в легендах и сказках.
Сила Божья в другом. Она иной природы, потому любая магия бессильна на освящённой земле. Но и силой молитвенного слова лишь очень немногим удаётся сделать что-то. И тогда это всё называется чудом, а не волшебством.
Где же тогда та тонкая грань между святым человеком и магом? Между магией и силой Всемогущего Господа? Как разграничить их в этом мире? И как не ошибиться при этом? Допустимо ли одновременное их существование? Или всё-таки приход Спасителя в этот мир запустил необратимый процесс? Что будет в итоге в самом конце? Все маги исчезнут, а сила останется в руках лишь набожных служителей Господа? Таких, как епископ Крисби и его братья-микаэлиты?
Мысли и вопросы, остающиеся без ответов, перетекали в голове так же плавно, как и серебристый песок в тяжёлых настольных часах. Когда упадёт последняя песчинка, дворцовый гонг пробьёт шестую стражу. Осталось совсем немного, сентябрьские сумерки уже скрыли завесой тумана шпили собора в окне напротив.
Камин давно прогорел, и почерневшие угли лишь кое-где подмаргивали золотыми искорками. Колени и ноги, укутанные накидкой, подбитой горностаевым мехом, отзывались на тепло горячим жаром в венах.
Хороший вечер: по-осеннему тихий и покойный. Дождик прошёл ещё до полудня, окна на ночь решено было ставнями не закрывать, и вот теперь прохлада едва-едва ощущалась свежим дыханием и кожей лица.
И посыльный сегодня привёз хорошие новости: вспышки недовольства в провинции Риддер, вызванные ростом налогов при общем неурожае на хлеб, посланными войсками подавлены меньше чем за неделю. Ответные указания о размещении солдат на зимние квартиры в той же провинции Его Величество отправил немедленно, без всяких проволочек. Пускай теперь наместник Лантли думает, как прокормить гарнизон из восьми сотен воинов в полуголодной провинции. Это будет для него подходящим наказанием за собственную вялость и глупость, за неспособность решить проблему имеющимися силами. Пусть хоть из своих кладовых выдаёт продукты на довольствие и фураж для лошадей.
Мысли приходили и уходили, сменяя друг друга, казалось бы, без всякой связи. Почти с такой же быстротой и без видимого смысла появлялись и исчезали картинки на настенной вышивке, занимающей почти половину стены в крошечном кабинете короля Лиан-Мун.
Этот гобелен с уникальной способностью показывать всё, что происходило, происходит или произойдёт, был тем немногим, что хранило след могущественной магии древних. Возможно, изображениями можно было как-то управлять, по личному желанию заказывая то, что важно знать, но Его Величество не умел этого, хоть и перепробовал все магические способы и приёмы от заклинаний до открытых просьб и мысленных приказов.
Цветные яркие нити, нисколько не поблекшие за прошедшие сотни и сотни лет, казалось, живой водой струились непрерывно, образуя всякий раз новые картинки.
Так при мысли о Риддерском восстании, вышивка отобразила мрачную безрадостную картинку с крестами и висельниками вдоль просёлочной дороги, тучи ворон, грязные колеи, наполненные дождевой водой, и над всем – затянутое тучами небо с тусклым бледно-жёлтым солнцем.
О том, что восстание подавлено, Его Величество знал ещё до появления посыльного от Гаррэта, начальника королевской Гвардии. Видел саму казнь во всех подробностях, даже видел лица зачинщиков и участников мятежа. Он очень многое знал, не покидая при всём при этом стен своего кабинета.
Это приносило многие удобства, но иной раз утомляло. Беспрерывная смена изображений, тысячи и тысячи незнакомых лиц, с которыми чаще всего в жизни и не встретишься никогда, – от такого любой устанет.
В дверь постучали, осторожно и даже как будто робко. Все слуги во Дворце знали, как сердится Его Величество, когда нарушают уединённый покой его аскетично обставленного кабинета.
– Да? – отозвался король, недовольно нахмурившись; в последний момент коротким движением пальцев, не прикасаясь, и мысленным приказом успел задёрнуть гобелен специальной занавеской из плотной ткани.
– К вам гость, Ваше Величество, – доложил слуга замирающим, едва слышимым голосом. – Брат Хайдел из ордена святого Микаэла…
– Так поздно? – Его Величество глаза скосил себе за спину, к слуге лицом так и не повернулся. – Уже ночь на дворе… Любое дело можно отложить до утра.
– Там книги привезли… Целых три подводы…
Его Величество помолчал, с раздумчивым видом оглаживая кончиками необыкновенно чутких пальцев бронзовую чернильницу в виде грифона.
– Пусть переносят в библиотеку, – распорядился, так и продолжая сидеть спиной к двери. – Я спущусь сейчас.
Те, кто были знакомы с королём лично, знали эту его почти болезненную страсть к книгам. Те же, кто знал его поближе, были в курсе того, что Его Величество интересуют не просто книги, как таковые, а книги старинные, те, которые писались хотя бы сотню-две лет тому назад. Но никто не знал, кроме самого короля, что интересны ему в первую очередь книги, запрещённые святой Инквизицией, книги о магии, о превращении и колдовстве. Его Величество искал в них знания, знания древних, знания о них самих и их великой магической силе.
Здесь всегда было чуть прохладнее, чем везде, и ещё здесь постоянно горел хотя бы один светильник. Его Величество в любой момент – и даже глухой ночью! – мог спуститься поработать в библиотеку.
Три монаха в одинаковых по цвету и крою рясах перенашивали книги, раскладывая их на столах высокими стопками. Груда получалась довольно внушительной.
– Откуда столько? – Его Величество сразу заметно смягчился лицом и взглядом.
Брат Хайдел с деревянным крестом на простой медной цепочке поверх серого одеяния только руководил разгрузкой. Небрежным движением крепких узловатых пальцев показывал, куда и что складывать.
– Один книгочей и переписчик, Ваше Величество, оказался магом, – ответил монах, раскрытой ладонью при почтительном поклоне придерживая крест – знак своего довольно высокого ранга в иерархии ордена святой Инквизиции.
– Тут много всякого, – отметил, довольно улыбаясь, Его Величество.
Жадными глазами со скрытой ревностью он смотрел, как братья вносят всё новые и новые кипы. Да, здесь найдётся, чем порадовать сердце. Тут есть даже свитки в кожаных оплетённых футлярах. Им должно быть лет пятьсот-семьсот. Сейчас уже никто не пишет на свитках, а то, что ещё сохранилось, давно переписано на пергамент и на более дешёвую, но менее долговечную бумагу.
– Здесь только то, что мы смогли спасти. Братья из местного Аннбургского приората поначалу принялись сжигать чуть ли не всё подряд. Нам, конечно, удалось многое спасти, и кое-что потом ещё и сами собрали. Но труды о магии и колдовстве сожгли почти все…
Его Величество выслушал брата Хайдела с каменным спокойствием, только губу закусил, чтоб, не дай Бог, вслух не выругаться. Взял в руки верхнюю из стопки книгу, тяжёлую, с богатой отделкой и позолоченными застёжками. Это оказалась фармакопея, а по-простому, травник. Толстые плотные страницы переворачивались тяжело, и на каждом развороте – красочные рисунки лекарственных трав с подробным описанием и лечебными рецептами. Хорошая книга, добротно сделанная и дорогая. Такой не всякая столичная аптека похвастать может.
– А что сам колдун? Через сколько дней его сюда доставят? – думая о чём-то своём, отвлечённо поинтересовался Его Величество, продолжая рассматривать рисунки.
– Его уже казнили, Ваше Величество, – признался монах, виновато опуская голову и складывая на груди широкие ладони. – Мы не успели… Местные жители устроили самосуд… Без всякого дознания!
– Ведь я же подписал соответствующий указ! Специально по такому случаю! Что казнить можно только в Столице. Только я могу подписывать решение о казни мага. Только я!
Вспышку ярости брат Хайдел от своего короля вытерпел с покорным смирением, хоть и не чувствовал себя виноватым нисколько.
О том, что случилось, он и другие микаэлиты узнали слишком поздно. И так сделали всё, что могли, чтоб выправить ситуацию. Но братья из местных и вправду не знали ничего о последнем распоряжении короля, да и напуганы были очень, потому и взялись уничтожать всё, что могло угрожать ересью. То есть, почти всё, что под руку попало.
Какая жалость. Как паршиво всё снова. Всё, что происходит. А ведь такой вечер хороший выдался. И снова всё испортили. Опять какие-то дураки со своей излишней старательностью. Лучше б они там в своём Аннбурге друг друга передушили, вот уж точно услужили бы.
Ведь такого мага сильного упустил по их вине. Сильного, старого, опытного мага. Столько силы высвободилось из этого мира. А ведь мне могла достаться. Мне одному! Она, конечно, вернётся, вернётся обратно в соответствии с законом сохранения существующего равновесия. И значит, где-то в этом мире родится ребёнок с огромным потенциалом нераскрытого мага. Где ещё он объявится? Ты можешь так его и не встретить никогда, а он проживёт свою жизнь в полном неведении о своей великой силе.
А сила удавленного мага чувствовалась в каждой вещи, какая ему при жизни принадлежала. Ласковое тепло доброго миролюбивого старика. Да, от него можно было хорошо напитаться и, кроме того, много нового узнать от такого-то любителя и собирателя книг. Дак ещё и книги по магии, наверняка, очень древние, очень редкие книги спалили…
Что толку с этого травника? Какой прок от всего остального добра? Барахло одно, не иначе. Будет ли с него ещё хоть какой-то толк?
Его Величество небрежно бросил книгу на стол, только теперь заметил на ней следы от огня. Жирная копоть и на пальцах след оставила.
Оттирая пальцы с брезгливой гримасой, подумал со злостью: «Из огня они её, что ли, выгребали? Спасли, выслужились. А что по-настоящему дельное, уж точно, сгорело без следа. Вот из-за таких дураков и приходится драгоценные знания по крупинкам собирать, просеивать, как золотой песок, из всего этого мусора, бесценного лишь с виду».
Кончиками пальцев оттолкнул травник, потеряв к нему всякий интерес. Это последнее небрежное прикосновение какое-то новое незнакомое ощущение подарило. Приятное ощущение незамутнённой чистоты.
А ведь эту книгу совсем недавно держал ещё один обладатель силы. Маг нераскрытый, очень талантливый, но ещё не обращённый.
– У него был ученик? Мальчишка-подросток? Что стало с ним? Где он?
Брат Хайдел что-то замямлил в ответ, оправдываясь одновременно и извиняясь. Он знал совсем немного, почти ничего, если точно.
Да, соседи видели какого-то мальчишку во дворе у мага. Они вместе и в город выбирались, на рынок и в лавку. Но ничего в нём особенного с виду. Обычный. Худой светловолосый подросток лет четырнадцати, а может, и младше. Куда делся, не известно. Должно быть, сбежал. Братья видели какого-то, подходящего по описанию, но он сумел вырваться. И пожар в доме после этого как раз по его вине и случился.
– Это был ученик мага. Будущий колдун! – Его Величество так больше ни к чему и не притронулся, на месте развернулся, взметнув полы тёплой накидки. Взглядом взгляд монаха поймал и снова повторил, но уже чуть громче, с раздражением: – Будущий колдун! И вы упустили его! Упустили, брат Хайдел.
Честно сказать, всё не настолько плохо, как могло показаться со стороны. Мальчишка-ученик – это мелочь, всего лишь слабая замена, раз уж его учитель-маг умер зазря. Но на худой конец пригодилась бы его сила, сила необращённого. А вот его, как будущего колдуна и мага, опасаться смысла нет никакого. Что он может? Два-три заклинания простейших, не более того. Знаниями только при обращении маг с учеником делится. И знаниями, и опытом, и мастерством.
«Но сила нераскрытая, богатая, чистая сила хороша. Она, как запах мускуса, сама говорит за себя». – Его Величество языком по губам провёл, как в предвкушении чего-то особенно вкусного, изысканного даже. Жаль, упустили такого способного, такого одарённого. А теперь он забьётся в какую-нибудь нору, жалкий напуганный мальчик, ни на что стоящее ещё не способный.
Ну, да и Бог с ним, несчастным. Не первый одарённый и не последний в твоей жизни. Сколько их ещё будет!
Кабинет – одно из немногих мест, где Его Величество чувствовал себя естественно и легко, – встретил всё тем же уютом и теплом. Ничего здесь не изменилось, да и не могло измениться за такое короткое время.
Удобное высокое кресло, мягкое, с широкими подлокотниками. Сколько часов в нём Его Величество проводил, обдумывая самые сокровенные свои мысли и планы, одному Богу известно. А рядом, как раз под рукой, небольшой письменный столик со всеми необходимыми принадлежностями для написания указов, распоряжений и деловых писем.
Король Корвинус в отличие от короля Лайнела не нуждался в советниках и помощниках. Все письма, распоряжения и указы он составлял и писал сам, никому другому не доверяя дела государственной важности и даже переписку с правителями соседних земель.
Всё, как прежде, камин лишь только остыл сильнее, но того умиротворяющего недавнего спокойствия на душе больше не было.
Его Величество отдёрнул занавеску, закрывающую гобелен от всего остального мира, эту страшную тайну короля, тайну и причину его безграничного знания обо всём и обо всех.
Опять это изображение! В какой уже раз по счёту? Опять и опять!
Когда оно появилось в первый раз, Его Величество ещё удивился тогда, почему волшебные нити изобразили момент Рождества Спасителя. Тоже сарай, тоже ясли, головы осла и мула. Но люди вокруг не были волхвами. И вообще это оказалось что-то совсем-совсем другое. Какая-то другая история, лишь с чуть-чуть похожим сюжетом.
Свёрток с младенцем на руках у какого-то старика почтенного вида, три монахини рядом, судя по одежде, из ордена святой Матильды Благочестивой. Ещё какой-то военный, вроде, кавалерист, с лихо закрученными усами.
Здесь вообще довольно много героев, на этой странной, непонятной вышивке. Интересно то, что иной раз они появляются на ней не все. То одни, то другие. Постоянно по-разному. И при этом всё равно сразу ясно, что это одно и то же событие.
Чем оно может быть так важно для тебя? Для тебя лично и для всего королевства лианитов? Бывает, конечно, когда гобелен показывает всякую ерунду: возню прислуги на кухне, сцены охоты или приезд какого-нибудь неважного гостя – да много всего несущественного. Но такие сюжеты никогда не повторяются, они и не держатся так подолгу. А этот же!
Так и застыл. Вон, уже сколько времени, и без всяких изменений. Стежок к стежку, аккуратненько так. Каждая деталь одежды, каждое лицо чётко-чётко изображены: встретишь на улице – и узнаешь.
Ох, неспроста это всё! Не может быть, чтоб гобелен просто так с такой настойчивостью указывал на что-то, неважное для своего хозяина.
И нутро тоже подсказывало, что перемены какие-то могут быть связаны со всей этой картинкой. Важные перемены, нехорошие. Но как понять? Как разобраться?
Гобелен только показывает, показывает то, что сочтёт важным, но попробуй тут пойми, как это всё трактовать? У кого спросить, что вся эта картинка может значить?
– И что?! Что дальше?! – крикнул зло Его Величество, в ярости своей позволяя себе неслыханное: кулаком огрел по стене, – раз и другой! – а потом пальцами захватил лёгкую, точно ускользающую ткань гобелена.
Картинка потекла, заструилась прямо под пальцами, меняясь на глазах. Наконец-то, что-то новое.
На этот раз вышивка получилась в радужно-ярких солнечных красках. Его Величество узнал Тронный зал. Высокие, арками вздымающиеся колонны, окна, открытые весеннему солнцу и свету. Люди, так много людей – полный зал празднично одетых гостей и придворных.
Казалось, движение ветра кожей лица чувствуется, такой осязаемо реальной получилась эта новая картина. Флаги над троном как будто даже колыхались, и в самом центре на самом большом полотнище изображён был так ненавистный королю Корвинусу герб прежнего короля, Лайнела Кроткого.
Это была коронация, тут уж невозможно было ошибиться. Справа от трона стоял епископ Крисби собственной персоной, и он водружал королевскую корону на голову какого-то незнакомого светловолосого парнишки.
Что за чертовщина! Вот это уже ни в какие ворота не лезет!
Этот щенок должен быть прямым потомком Лайнела, если судить по гербу над троном. Но ведь этого не может быть. Не может быть! Не может – и всё!
Единственный сын Лайнела от королевы Альмы умер во младенчестве, почти сразу же после рождения. А дочь… Его дочь от первого брака… Да, кстати, о дочери. Как её там? Жастин? Да, кажется, так. Это её жизнь в своё время стала платой Ангусу за помощь при подготовке к перевороту и за его молчание. Но он же так и не выполнил твоего приказа, не убил её после всего. Ни сразу не убил, ни потом, когда она забеременела от него. Позволил расти своему ублюдку в её пузе, а сам стал никчёмной пустышкой.
Нет, она не могла скрываться столько лет, эта девчонка. Я сам лично разослал по всем дорогам королевства надёжных людей. Найти и убить! Не дать уйти дальше границ королевства. И мне доложили, что дело сделано. Сам Гаррэт, тогда ещё будучи капитаном королевской стражи, доложился о выполнении задания. И всё было сделано тихо, без лишнего шума и лишних вопросов.
И что же получается теперь? Всё зря!
Значит, Жастин жива, и её сопляк жив тоже. Ему сейчас должно быть лет пятнадцать, – нет! – меньше. Если она всё-таки доносила его до срока, то роды были весной.
Ангус, чёртов Ангус! Проклятья, все мои проклятья на твою безмозглую голову! Где б ты ни был сейчас, разрази тебя гром моего гнева. Проклятый сладострастник, будь ты не ладен. Подожди, твоя очередь ещё придёт. Я из тебя все жилы повытяну. Ты за всё ответишь. За всё! За всё, что сделал, и, особенно, не сделал.
И ещё этот паршивец малолетний. Его – на трон?! Уж этому-то никогда не бывать, пока я жив и в состоянии удержать свою власть в своих руках. В своих, чёрт побери!
Его Величество нервным злым рывком задёрнул занавеску, упал в кресло, как будто без сил остался. Сел и задумался, подпирая щеку ладонью, закаменел лицом и взглядом. Ему о многом нужно было ещё передумать. Да, ночь ему предстояла долгая и трудная.
Г Л А В А 2
Гобелен – наследие древних, но бывает так, что и он ошибается. Точнее сказать, показывает то, что может случиться, а может и не случиться. Если всё расценивать как предупреждение, то откладывать на потом это дело нельзя ни в коем случае. Ты давным-давно уже усвоил: доброе дело требует усилий, это неприятности норовят свалиться на голову без нашего ведома.
Всё это так, но как искать его, этого щенка-наследника? Его самого и его мать. Их надо убирать обоих. Чтоб и следа не осталось от династии Белых королей.
У мальчишки редкий цвет волос, платиновый с пепельным. (Его Величество аж передёрнуло при мысли об изображённой коронации.) Может быть, объявить его в розыск? Или приказать свезти во Дворец всех мальчиков подходящего возраста со светлыми волосами? Собрать и приморить разом, чтоб наверняка? Ведь ты же не знаешь даже, где они могли жить все эти годы? У кого скрываются? Среди мелких торговцев или крестьян? А если им помогает кто-нибудь из дворянского сословия? Те, кто был на стороне старого короля?
О, как это сложно всё, как сложно!
Ну, не могу же я казнить всех детей, подходящих под описание. Простой народ и не такое терпеть приучен, но бароны и торгаши, особенно из тех, кто побогаче, могут и вой поднять. Им всем не объяснишь, что смерти их детишек драгоценных важны для сохранения королевской безопасности. Как же быть тогда?
Есть, правда, ещё один способ. Надёжный, но весьма опасный способ узнать правду. Один раз в своей жизни ты уже применял его, чуть жив остался, но это было так давно, Боже, как давно, сейчас ты стал умнее.
Решившись, Его Величество одним сильным движением выпрямился, срывая с плеч накидку. Кресло и письменный столик оттащил в стороны, отгрёб коврик в угол носком мягкой домашней туфли. Места для предстоящего вызова получилось вполне достаточно. И до утра здесь никто не появится.
В тяжёлом окованном сундуке Его Величество хранил кое-какие свои личные вещи. Он любил, чтоб всё необходимое было всегда под рукой.
Мешочек с сухой могильной землёй и книга, они все эти годы лежали вместе, завёрнутые в один кусок парчи. На этот раз Корвинус, как ни торопился, сделал всё, что нужно, точно по обряду: землю рассыпал тонкой, нигде не прерывающейся дорожкой, замкнувшейся в кольцо.
Книга магических заклинаний требовала к себе особой почтительности. Это была единственная книга из собрания короля, которая была старше его самого. Страниц в ней не хватало уже тогда, когда Корвинус купил её в маленькой лавочке у слепого на один глаз и хромого торговца. Заплатил, не торгуясь, столько, сколько запросили. Уже позднее, став князем, в своей новой жизни, заказал у ювелира соответствующие переплёт и отделку, а толковый переписчик, из монахов аббатства святого Амброзия, сделал с книги очень точную копию. Она сейчас хранится в библиотеке, спрятанная от всякого постороннего взгляда, но ей король пользовался тогда лишь, когда надо было освежить в памяти какие-то заклинания. Для этого же обряда он держал подлинник.
Стоя в образовавшемся кольце с закрытыми глазами, Корвинус долго внутренне настраивался, а чуткие пальцы в это время сами перелистывали страницы из тонкого, потёртого на углах пергамента. Это заклинание он помнил наизусть, хоть и писано оно было на «мёртвом» уже диалекте древнейшего из языков, на авриали. Но волновался и боялся сбиться с нужного ритма, забыть или пропустить хоть слово. Проговаривая чётко и медленно каждый слог, глаза открыл не сразу.
Света в комнате было очень мало – всего один подсвечник на две свечи, да и тот стоял где-то за спиной, кажется, на подоконнике. Свечи горели ровно, и, подняв взгляд чуть выше над обрезом книги, Корвинус мог видеть свою прямую чёткую тень, падающую вперёд.
Витиеватого плетения буквы, тщательно выписанные давно истлевшей рукой какого-то древнего мага, светились язычками золотого пламени. Этой книге не нужен был свет, но свет нужен был Корвинусу.
Голос его поначалу дрожал, набираясь твёрдости и силы. Сколько раз придётся повторить слова заклинания, пока оно подействует? Раз двадцать пять, как в тот, прошлый раз? Тут, главное, момент не пропустить.
В очередной раз пробегая глазами горячие огненные строчки, взглядом повёл снизу вверх – и от неожиданности всем телом дёрнулся, ослабел коленями настолько, что качнулся назад.
Тень его, длинная, чёткая, знакомая, как отражение лица в зеркале, изменилась до неузнаваемости. Широченные плечи, крупная неправильной формы голова, огромные крылья, сейчас лишь слегка расправленные. Даже тени от фигуры ночного гостя, казалось, тесно было в маленьком кабинете короля.
– Ты смелый для человека, маг… – Горячее дыхание ожгло затылок и шею Корвинуса. И под правой лопаткой старый шрам заныл. Памятный знак от последней давней встречи.
Корвинус зябко лопатками повёл, готовясь к чему угодно, даже к удару тяжеленной ладони с острейшими когтями, но демон, стоявший за спиной, лишь громко усмехнулся.
– Ты не посмеешь тронуть меня, пока не выполнишь мою волю!
– Три вопроса, человек! Я отвечу на любые три твоих вопроса, а потом назову свою цену… Уговор ты знаешь и сам!
– Сын Жастин… Я хочу знать о нём всё!
Демон Азуан рассмеялся клокочущим отталкивающим смехом, будто заданная человеком задача была для него нелепостью, пустяком. Тень от крыльев стала ещё больше, так, что суставчатые сгибы их над головой демона чуть не коснулись друг друга.
– Корона закачалась на твоей голове, вероломный король! Ты боишься мальчика?
– Ничего я не боюсь! – Корвинус разозлился, голову вскинул высокомерным движением. А демон за его спиной смеялся всё громче.
– Принц Эйнард… Ты можешь легко найти его. Он – сын мага и будущий маг. Его сила может направить тебя в твоих поисках…
– Так он жив?! – не зная, почему, но удивился Корвинус. Он втайне ждал другой ответ, надеялся на него.
– Это твой второй вопрос, человек? – Демон мощно взмахнул крыльями, и короля обдало огненным ветром.
– Нет! – спохватился Корвинус. – Нет, можешь не отвечать. Расскажи мне лучше о вышивке. Я хочу знать всё, что знаешь про это ты сам, ангел смерти.
– Воля твоя, – согласился Азуан, на этот раз без всякого смеха. Напротив, теперь его глухой рокочущий голос был серьёзен и деловит. – Я покажу тебе всё так, как было. И имена, и место.
Корвинус ничего не успел ни сказать, ни сделать, а тяжёлые ладони демона с красными длинными ногтями – острыми, как жало стрелы, – легли королю на плечи.
Весь мир крутанулся перед глазами, теряя прежние очертания. Корвинус лишь сильнее прижал к груди раскрытую книгу. Обеими руками вцепился. Но с ним был лучший в мире провожатый, способный провести сквозь время и расстояние в любую точку мира. Показывая королю всё, что он хочет видеть, демон при этом ещё и рассказывал, шептал на ухо важные пояснения и называл имена.
И Корвинус увидел всё сам, собственными глазами, как если бы был в ту ночь в том сарае ещё одним, двенадцатым постояльцем. Видел каждого, знал о каждом достаточно, чтоб теперь найти любого из них на землях своего королевства. Видел роды принцессы, убедившись в том, что изначально был прав в своих догадках. Что обе картинки гобелена связаны между собой.