Александра Турлякова
Берг
Корвин уже в лесу первым поднялся в седло, протянул руку девушке, скомандовал:
– Иди сюда!
Алдор подтолкнул её вперёд, заставил протянуть ладонь, и чуть подсадил в седло. Юбки собрались складками, задираясь вверх, открылись колено и голень. Корвин рывком расправил подолы юбок на платье и что-то пробурчал недовольное. Алдор не понял – садился в седло.
Отдохнувшие кони легко понесли всадников вперёд. Снег мягко подминался под копытами коней, хрустел влажно. Скоро должна была показаться дорога, но Корвин всё ещё боялся ехать по ней.
Наконец-то, они опять в дороге. С каждым шагом ближе к Лиону. Значит, скоро всё это закончится.
– Это за нами, да? – спросил Алдор, когда лошади немного поравнялись.
– Не думаю… – Корвин даже не взглянул в его сторону, смотрел на лес перед собой. – Они на охоту ехали… собаки… лошади… Видимо, барон Готт решил весело провести воскресенье…
– Я подумал, они за нами… – выдохнул облегчённо.
Корвин медленно перевёл взгляд на его лицо, и Алдор, словно смутившись, опустил глаза на лицо девушки.
– Хорошо, что ушли, что они не взяли нас… Нам бы долго пришлось объясняться. – Голос Корвина был на удивление спокойным.
– Разнесут весь дом и скотину перетопчут…
Реплика Алдора не могла вызвать у Корвина ничего, кроме раздражения и насмешки.
– Это проблемы егеря…
Алдор чуть-чуть придержал лошадь, чтобы отстать немного, задумался. Вернутся егерь с женой, а в доме разгром, всех куриц конями потопчут и собаками передавят, хорошо, если ничего другого не тронут и не пожгут. Что это вдруг барону охотиться вздумалось? В воскресенье в церкви надо сидеть и молиться, а не с собаками по лесу бегать.
Было ещё рано, но со временем солнце стало выше над макушками деревьев, пригрело. Ожил лес, громче щебетали птицы, шуршали по веткам, перепархивая. Скоро они переберутся к людскому жилью.
Останавливаться на привал не стали, просто сделали передышку, прямо в сёдлах съели по куску свежего каравая (Лисс только вчера испекла). Алдор запихнул его в мешок, когда собирал одеяла. Больше запасов у них не было, и денег тоже. Тронулись в путь. После обеда девчонка вновь начала кашлять и с каждым разом всё чаще и чаще. На щеках её появился румянец – давала знать недолеченная болезнь. Корвина злил её кашель, но он не говорил ни слова.
Они были в дороге весь день, ехали, пока ночь не наступила, и лошади не начали запинаться от усталости. Дорога их шла через лес, хотя немного впереди слышались собачий лай, ржание лошадей и громкие крики людей. Там проходил тракт. Ехали купцы, и погонщики гнали скот на рынок ближайшего города. Но им на этой дороге показываться было нельзя, даже учитывая то, что их, может быть, совсем не ищут. От глаз, от ушей подальше.
На ночь остановились прямо в лесу. Выбрали место, где огромная ива рухнула и стояла под наклоном, оперевшись на ближайшие две берёзы. Под ветками с не облетевшей листвой оказалось хорошее укромное место, не занесённое ещё снегом, с палыми прошлогодними листьями и пожухлой травой. От малейшего прикосновения к ней поднималась пыль, от неё першило в горле. Это ничего, главное не сидеть на снегу.
За обустройство ночлега Корвин взялся сам и делал всё быстро и чётко. Натянул на ветки и туго завязал два плаща, внутри постелил одеяла, оставил небольшую дыру спереди. Когда разожгли маленький костёр внутри, дым спокойно нашёл выход через ветви над головой. Места было мало, девчонку затолкали в самый дальний угол под ветки и притиснули к стволу берёзы. Сбежать оттуда было невозможно, и девушка вжалась спиной в шершавую кору, подтянула колени к груди и расправила подолы юбок.
Алдор определил на ночь лошадей, нашёл им место, заросшее пожухлым пыреем в человеческий рост. Наконец, все трое оказались в одном углу вокруг маленького костерка, где Корвин уже таял пыльный снег в кружке. На одеяле два куска хлеба – ужин на двоих, заложницу Корвин в расчёт не брал – самим мало. Алдор свой хлеб поделил на две части и одну отдал ей, она с самого утра ничего не ела. Корвин ничего не сказал на это, а может, сделал вид, что не заметил в полумраке.
Выпив по несколько глотков горячей талой воды, они укрылись одеялами. Корвин связал девчонке руки, чтоб не вздумала бежать или придумать что-либо. В темноте дотлевали угольки костра, уже почти не дающего тепла. Долго не могли заснуть – мёрзли. Алдор всё думал и думал, представлял дорогу, хотелось есть, в желудке урчало. С одной стороны кашляла девчонка, за спиной начал сонно сопеть Корвин.
Желая согреться, удержать последние капли тепла, Алдор ближе придвинулся к девушке, обнял вдруг её через плечи и грудь и спиной притянул к себе. Дочь графа окаменела враз, замерла всем телом и прошептала чуть слышно:
– Не надо… прошу вас…
– Я ничего тебе не сделаю… Так теплее просто…
Он ещё сильнее притянул её к себе и грудью, ногами угадывал теперь все изгибы её тела, горячего девичьего тела… По ней проходил озноб лихорадки, а сама она буквально пылала от жара.
Какое-то время они лежали неподвижно, и Алдор лишь чувствовал, как горячее дыхание её едва касается его пальцев, стиснутых в замок на её груди.
– Мой отец… ничего не должен был сделать вам… Он… он хороший человек… Он строгий, но… Я знаю… – первой заговорила она срывающимся шёпотом, будто это их такое близкое положение сейчас убрало вдруг все преграды между ними. – Он всегда заботился обо мне… Он строгий, но он… он всегда любил меня… Почему… Почему вы хотели убить его? Это граф Лионский вам приказал?
Алдор долго молчал, прижавшись подбородком к виску девушки, лежал, обнимая её, и одновременно вспоминал всё то, что не давало покоя, засело в памяти навечно…
Разомкнул сухие губы и прошептал:
– Ты тогда ещё ребёнком была. Вряд ли бы он сам рассказал тебе об этом… А я всё видел своими глазами… – Замолчал на какое-то время, не зная, продолжать или не стоит. – Мне было десять… Отец твой… граф… он со своими людьми приехал к нам, попросился на ночь… Отца не было… Они перебили всю охрану, всех… И Рику убили… и Гирана… и маму… – Он замолчал и молчал долго.
Девушка лежала неподвижно, боясь даже дышать, не могла поверить в это, не верила всем сердцем, всей душой, чтобы отец мог убить всю семью… всех родных этого человека. Он что-то путает, не то говорит.
– А вы? – прошептала чуть слышно.
– Я? – переспросил он и ничего не ответил.
Что он мог сказать ей? Разве мог он рассказать, как испугался в тот миг, разве можно было найти слова, чтобы описать тот ужас, что сковал его, когда на глазах убивали родных людей? Он испугался так, что дрожала нижняя челюсть, он и слова молвить не мог, когда рыцари смеялись ему в глаза, тыча лезвием меча под горло. Они и подумали тогда, что мальчишка тронулся рассудком от страха, смеялись, когда дали ему сбежать, улюлюкали вслед, и кто-то выстрелил в спину из арбалета. Стрела пробила его насквозь, и ещё потом полгода он болел, припрятанный кухаркой и старым священником, и выжил вопреки всему, хотя десятки и сотни раз молился, чтобы Бог послал ему смерть.
Он надеялся, что в живых остался отец, что он отомстит, заберёт его с собой и возможно сможет вернуть замок и родовые земли. И только потом он узнал, что отца тоже нет в живых, как нет мамы, как нет брата и сестры. Алдор остался один из всего рода свободных князей Берга, один на всей земле. Это уже потом он оказался на службе графа Доранна Лионского, а до этого были нищета и голод, и боль прошлого и тоска по тому, что потерял.
А Бергские земли достались маркграфу Ролду, стали маркой на границе графских земель Вольдейна Дарнского, потеряли свободу былых дней, что была у земель во времена княжества, ту свободу, что была дарована предкам Алдора самим королём за высшие боевые заслуги.
А сейчас эта земля перешла к младшему сыну маркграфа – Ниарду-сопляку. Он и на земли-то эти не имел никакого права, так судьба распорядилась. Но ничего, граф Доранн разобьёт проклятого Вольдейна и вернёт Алдору его родовые земли, он обещал это сделать. И справедливость восторжествует.
Алдор почувствовал, как сами собой стиснулись зубы, как тяжелее стали руки, которыми он обнимал дочь ненавистного графа.
– Я живой, как видишь… – добавил таким голосом, что Вэллия и спрашивать ещё о чём-либо не решилась, замерла, прижав голову подбородком к ключице, закрыла глаза, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. Нет… Она не могла поверить его словам. Он что-то путает, зачем отцу убивать кого-либо? Да, воюют, но не с детьми же, не с женщинами? Это глупо! Это какие-то нелепые обвинения… Зачем он это делает? Зачем так жестоко? Зачем?
Глава 6
Весь следующий день они провели опять в дороге, ночевали в овраге почти под открытым небом. Все трое жались всю ночь друг к другу, почти не спали. Ударил мороз, холодный воздух обжигал лёгкие, щёки, студил руки и ноги. Ночь показалась бесконечно долгой, а девчонка всё время кашляла и куталась в одеяло. Еле–еле дождались утра, доели остатки хлеба, пить никому не хотелось.
Дорога, что раньше шла лесом, вышла на поля и вилась теперь меж холмов. Ехать дальше открыто было опасно.
– Повернём на восток, – заговорил первым Корвин, – там Ротбург и прямая дорога на Лионские земли… В город сам не пойдём… надо всё разведать… Пойдём опять лесом, там горы есть, найдём какое-нибудь место, заляжем на несколько дней, осмотримся…
– Откуда ты всё это знаешь? – Алдору не нравилась идея поворота на восток, впереди прямая дорога на Лион, может, лучше ночами тихо пробраться до границы, чем делать такой крюк на восток. Может, так и было бы надёжнее, но явно не быстрее.
– Я мальчишкой здесь всё облазил, все места эти, – объяснял Корвин, одновременно скручивая одеяла, смотрел на розовеющее небо. – Нищенствовал, подаяния просил…
Алдор помолчал немного, следя за движениями Корвина, и спросил о том, о чём хотелось спросить:
– Зачем нам к Ротбургу?
Корвин перевёл на него взгляд, не глядя, заталкивал одеяло в сумку, какое-то время молчал, собираясь что-то ответить, но не решался, будто боялся, что не поймут его.
– Предчувствие у меня… нельзя нам прямо, наобум нельзя… Не знаю… Надо разведать всё, граница рядом, если нас и будут ждать, то только здесь… Любой крестьянин или торговец выдаст нас тем, кто идёт по следу…
– Разве за нами кто-то идёт? – Алдор нахмурился.
– Нас точно ищут, и пусть они не идут по следам, они всё равно где-то рядом… Будет обидно очень, если схватят нас на самой границе…
– Ты не знаешь, ты только догадываешься. Разве можно верить предчувствиям? – Алдор пожал плечами.
Корвин усмехнулся вдруг и добавил:
– Говорят, женщины лучше это чувствуют, спроси её, – быстро глянул на девушку, – что она тебе скажет?
Алдор даже растерялся немного от такого предложения и не решился спросить, Корвин сам спросил Вэллию:
– Как думаешь, отец твой ищет тебя?
– Конечно… – Она даже не сомневалась в этом.
– А найдёт?
Вот тут она задумалась, долгим взглядом смотрела в лицо Корвина, и непонятно было, собирается ли она отвечать на вопрос.
– Ладно, что толку думать сидеть, ехать надо.
Корвин поднялся, собирая мешки, и тут девчонка ответила, чем заставила замереть и даже испугаться на миг, на мгновение лишь:
– Найдёт… Он найдёт меня… Вот увидите… С вами или без вас… – Не договорила, её перебил Корвин:
– Ладно! Хватит! – Он даже взмахнул рукой, выставляя ладонь. В её ответе было что-то пророческое, будто из будущего, и это-то рождало озноб на спине, тот страх, что заставил замереть в первые секунды.
– Вставай! Пошли!
Алдор тоже поднялся, и долгое время ловил себя на том, что хмурится, что уже ждёт каких-то неприятностей.
* * * * *
Всё время до Ротбурга они шли лесом, пробирались медленно вдоль дороги, голодные и уставшие, всю дорогу молчали, только девушка кашляла, и сама же боялась этого кашля. Голодных лошадей вели за собой в поводу, дорога показалась долгой, да и добрались до места лишь к вечеру. Место выбирал сам Корвин, облазил горные выступы и расщелины. Всё это время Алдор с дочерью графа ждали под краем скалы, лошади жадно щипали сухую траву, еле присыпанную снегом.
Горный склон был старым, порос лесом, и если бы много лет назад с западной стороны не стали брать камень на строительные нужды, никто и никогда вообще не видел бы здесь камня. А так склон очистили от земли и леса, вырубили гроты и пещеры, оставили на земле бросовый камень. Иногда на это место ещё приезжали мастера и рабочие, вырубали камень, чтобы замостить двор бюргера или рыночную площадь, но вряд ли со снегом кто-то мог появиться здесь.
Всё это Корвин рассказал буквально в двух словах, остальное Алдор понял сам, пока смотрел по сторонам. До города отсюда недалеко, с утра надо будет съездить и осмотреться.
Корвин спустился сверху по пологому склону.
– Пойдёмте…
– А лошади?
– Они пройдут, расседлаем и на ночь привяжем где-нибудь здесь…
Девушку Корвин ухватил за плечо и подтолкнул впереди себя. Кони осторожно пробирались через рассыпанные камни, шли за людьми вверх. Корвин отыскал удобную пещеру, широкую и просторную, и более-менее сухую, правда, из-за большого входа в ней было холодно, и ветер свистел в далёких переходах, навевая тоску. Согреться здесь не получится, хотя можно будет безбоязненно разжечь костёр – никто не увидит и пожара не будет.
– Сядь где-нибудь, чтоб не мешала, – приказал Корвин графской дочери, сам принялся рассёдлывать лошадей, снимать сумки.
В пещере было уже сумрачно, надо было торопиться, ещё надо собрать дров, чтоб хватило до утра, иначе все они околеют здесь за ночь. Алдор следил за быстрыми руками Корвина и старался запомнить, куда он кладёт какую сумку. Девчонка кашляла за спиной, закрывая губы кулаком.
Освободив лошадей, Корвин подхватил верёвку и пошёл вниз, уводя их за собой. Алдор вытащил из сумки одеяло и кинул его девушке.
– Закройся, здесь холодно.
– Спасибо…
Сам принялся готовить место для костра, подальше от выхода, поближе к одной из стен, где лежали сумки. Когда укладывал последние камни, появился Корвин, принёс охапку валежника, стал ломать его, готовя для огня. Алдор тоже ушёл собирать дрова, пока окончательно не стемнело. До темноты он сумел сходить за дровами три раза, в последний добирался уже на ощупь и на свет горящего огня.
Свет метался по стенам, дрожал, отбрасывая тени, от огня даже в душе потеплело, захотелось жить. Алдор нахмурился, когда заметил, что Корвин связывает графской дочери руки, спросил:
– Зачем, какая теперь уже разница?
– Нет разницы, тогда и не спрашивай.
Ответ был грубым, и Алдор не сказал больше ни слова, нашёл своё одеяло и подобрался поближе к костру. Все устали и вымотались изрядно, вряд ли она сможет даже что-то предпринять, не то что осуществить. Девчонка пыталась закутаться в одеяло поплотнее, но сделать это связанными руками было трудно, да и кашель мешал ей, и выспаться он ей тоже не даст.
– Завтра схожу в город, продам одну лошадь… – Корвин сказал единственное перед сном, а Алдор даже не стал спорить или соглашаться, не было сил даже думать. «Пойдёшь, так пойдёшь… твоё дело…»
* * * * *
Корвин ушёл с утра, увёл лошадь вместе с седлом, Алдор с девушкой остались одни. Собранный валежник за ночь весь вышел, надо было собирать новый, а для этого надо отойти подальше в лес. Оставлять графскую дочь одной было нельзя, и Алдор предложил ей:
– Погулять хочешь?
Она удивилась и молча дёрнула подбородком.
– Я развяжу тебе руки и возьму тебя с собой, если ты поклянёшься, что не попытаешься сбежать. Хорошо?
– Ладно… – согласилась.
Алдор начал развязывать верёвку на её запястьях и заметил, что девушка зажимает в кулаки грязные пальцы рук, стесняясь перед ним. А он почувствовал, какие холодные у неё ладони.
– Как ты себя чувствуешь?
– Голова болит… и кашель…
– Да, я заметил…
Конечно, всю ночь этим своим кашлем она не давала спать, и Корвин всё утро злился, когда собирался уходить. Девчонка смутилась от его слов и ещё ниже опустила голову.
– Я дам тебе кружку, ты собери снега почище, мы разогреем его и попьём горячего, хорошо?
– Ладно… – опять согласилась, растирая онемевшие ладони и запястья. Алдор подал ей руку и помог подняться, протянул кружку.
Солнце уже выглянуло и тепло светило через ветви деревьев, снег заметно стаял за эти дни, валежник хорошо было видно на земле, и очень скоро Алдор набрал хорошую кипу сухих веток и палок. Он пока складывал всё на земле, чтоб не занимать руки. Лошадь, наблюдающая за людьми, стояла, навострив уши, снег она уже хорошо вытоптала по кругу, где могла достать, привязанная к дереву. Алдор отвязал её и отвёл в другое место, где в низинке шуршала высокая прошлогодняя трава. Он с недовольством отметил про себя, что Корвин увёл в Ротбург именно его лошадь. Почему? Мог бы и свою взять…
Девчонка всё это время была рядом, собирала снег, разгребая его у стволов деревьев с северной стороны, с каждым разом – дай Бог – пригоршню. Алдор часто посматривал в её сторону, держал на глазах.
Незаметно, идя параллельно, они вдвоём прошли дальше в лес и спустились в ложбину, поросшую густым лесом. Снег тут лежал плотным ковром, и дочь графа, опустившись на корточки, убрала кружку и стала мыть ладони снегом. Алдор подошёл к ней со спины и встал рядом, осматривался по сторонам.
– Здесь, наверное, где-то недалеко есть вода… – предположил, оглядываясь. – Смотри, сколько леса…
– Не знаю… – отозвалась чуть слышно, будто её кто-то спрашивал. Вытряхнула собранный снег из кружки и набрала нового, чистого, умяла мокрыми пальцами. Опять закашляла и прикрыла губы ладонью. Комочки снега быстро плавились на её руках, стекали на запястья каплями.
– Пошли… – Алдор взял её под локоть и пошёл вперёд через лес. Он оказался прав, через густой вал кустарника они, в самом деле, вышли к ручью. – Ого! – невольно вырвалось у Алдора. Он удивлённо оглядывался, не веря глазам, высматривал, откуда текла вода и как уходила вперёд. Здорово. Вода была совсем рядом, холодная и чистая.
Девчонка уже сидела у кромки ручья и пила воду с ладони. Алдор предупредил:
– Осторожно, она холодная…
Сам помыл руки и лицо, обжигая кожу ледяной водой, выпил несколько глотков. Надо напоить лошадь, сколько времени уже на снегу и только.
– Пошли…
Но графская дочь успела зачерпнуть полную кружку воды, глянула в лицо Алдора огромными блестящими глазами.
Назад они шли вдвоём, и Алдор старался идти неторопливо, чтобы она могла поспевать за ним, и она шла рядом, хрипло дыша через больное горло. Уже у самой горы спросила сама:
– Вы снова захотите убить моего отца?
– Не знаю… В ближайшем будущем вряд ли…
– А меня?.. Что вы сделаете со мной?
– Об этом будет думать наш сеньор…
– Граф Доранн Лионский? – спросила вдруг, и Алдор остановился, глянул в её лицо.
– Ты меньше подслушивай, о чём мы разговариваем… Тебя это совсем не касается, домой ты всё равно не вернёшься.
– Отец найдёт меня…
– Твой отец – жестокий коварный ублюдок… и он сильно заботится о своей репутации… – добавил: – Вряд ли он поднимет шумиху.
– Я у него единственная дочь… и не надо так о моём отце, вы его совсем не знаете…
– Поверь мне, я его прекрасно знаю…
Девчонка ещё что-то хотела добавить, но так сильно и глубоко схватила холодного воздуха, что приступ внезапного кашля не дал ей и слова сказать.
Алдор проводил её до пещеры, принёс дров и раздул огонь. Когда костёр хорошо разгорелся, он примостил на камень кружку с водой и укутал девушку одеялом. Всё это время Вэллия молчала, недовольно поджав губы, только кашляла. Потом Алдор ушёл поить лошадь. Девчонку связывать он не стал, разве соберётся она куда-нибудь пойти в своём-то состоянии.
Алдор напоил лошадь и переносил все дрова в пещеру. Вэллия наблюдала за ним, прижимая к подбородку и губам тёплое одеяло. Хотелось есть, постоянное чувство голода за последние дни не давало покоя. Когда уже всё это закончится? Когда она, наконец, вернётся домой? Когда из её жизни пропадёт вся эта неизвестность, эти страхи и тревоги? Когда она вернётся к отцу? Что ещё эти люди придумают?
Алдор, стоя на колене, ломал сухие ветки и подбрасывал их в огонь. Вода в кружке уже парила и, помешав её чистой палочкой, Алдор выгреб из кармана горсть сухих ягод шиповника.
– Вас всё равно поймают… – подала голос дочь графа, и Алдор от неожиданности вздрогнул, вскинул голову и поглядел исподлобья. – Отец ищет меня… Он не даст вам увезти меня из графства… Вот увидите…
– Посмотрим…
Вода в кружке закипела, и Алдор отодвинул её с огня на каменный пол пещеры, прихватив ручку краем плаща. Добавил негромко:
– Скоро вернётся Корвин и всё расскажет… Чего тебе бояться? Да, сейчас тебе нелегко, нам, представь себе, тоже не легче, мы в тех же условиях, что и ты… Ничем не лучше… Когда приедем в Лион, тебе окажут почести, достойные твоего происхождения. Ты будешь почётной заложницей. Не думаешь же ты, что граф Доранн будет убивать графских дочерей?
Вэллия усмехнулась небрежно и бросила, скривив губы:
– А мой отец, по вашим словам, убил вашу семью. Кто вы там были? Рыцари? Или крестьяне?..
– Князья… – Алдор почувствовал, как сами собой стискиваются зубы. Как она могла так говорить? Как смела? – Граф Доранн благороднее твоего отца… он никогда не позволит такого…
– Князья? – удивлённо переспросила. – Что-то я не слышала ни про каких князей, которых бы разорил мой отец!
– Ты тогда, наверное, ещё и не родилась, или было тебе очень мало… Это земли Берга…
– Берга? – Она усмехнулась. – Берг – это не княжество, это – марка на границе, вы что-то путаете… Этими землями управляет маркграф Ролд…
– Он управлял ими когда-то, – он перебил её, проговаривая каждое слово по слогам, – десять лет назад его земли достались старшему сыну, а недавно – младшему… Вы думаете, я этого не знаю?
Дочь графа упрямо смотрела ему в глаза, конечно, он всё это знал, и всё равно…
– Бергские земли – не княжество совсем, это – марка в приграничных землях моего отца. Вы не правы и не хотите это признавать.
Алдор помолчал немного, сжимая и разжимая зубы, не сводил глаз с её лица. Каких сил стоило ему держать себя в руках. Откуда такое упрямство? Такая уверенность в правоте своих слов?
– Я прав, – заговорил Алдор, теряя последнее терпение, – вы всего не знаете… Если что, потом спросишь своего отца, откуда у него эти земли… – Переходил с «вы» на «ты» и обратно, добавил: – Он объяснит тебе, где он их взял… Почти пятнадцать лет назад эти земли были свободным княжеством, а теперь вдруг стали маркой у твоего отца… – Усмехнулся. – Правда всё равно восторжествует…
– Вы собираетесь забрать их?
– Граф Доранн обещал мне…
– Вы что, собираетесь начать войну? – Она была сильно удивлена и взволнована. – Вы хотите воевать?
– Добровольно твой отец не отдаст мои земли…
– Так вы хотите доставить меня не просто к противнику или сопернику, а к врагу? Врагу моего отца? Это же подло!
– Иначе граф никогда не согласится вернуть мои земли…
– Вернуть земли? – Она усмехнулась хрипло. – Неужели вы думаете, что граф Лионский развяжет войну с моим отцом только для того, чтобы вернуть вам землю? Да будь граф Лион, по вашим словам, хоть трижды благороднее моего отца, он и пальцем не шевельнёт, если не будет личной выгоды…
– Да пусть и будет! У вашего отца много земли…
– Да он никогда не проиграет эту войну! О чём вы думаете? – Она так разволновалась от их разговора, что даже кашель перестал донимать её. Глаза блестели яростным огнём, вся она была охвачена предметом разговора.
– У нас же будете вы! – остановил её своей фразой Алдор, и тут девушка осеклась, и плечи её поникли. – Вы же дороги своему отцу, у него больше нет дочерей…
– У меня есть брат – наследник… – прошептала чуть слышно, словно обречённо.
– А дочерей больше нет…
Вэллия опустила голову и вспомнила свою старшую сестру. Келла была старше её на четыре года, красивее и, наверное, умнее. Служанки говорили, она похожа была на мать, и лицом, и нравом. Может быть, кто знает, мать свою Вэллия не помнила, она рано умерла, почти сразу, как родился наследник, любимец отца, Ллойд…
Келла была смелой, решительной, она даже с отцом спорила, на всё имела свои взгляды, и за эти свои мысли часто постилась и молилась днями по требованию своего духовного отца. И всё равно, опять спорила и опять молилась.
Она во многом заменила Вэллии мать, многому научила, сама хозяйство в замке вела, сама на кухне помогала, пряла и вышивала. Как же Вэллии не хватает её все эти три года! Как могла она совершить это самоубийство? Что заставило её выброситься из окна? Нежелание выходить замуж за выбранного отцом жениха? В этом всё дело?
Вэллия вздохнула, поплотнее запахиваясь в свой плащ. Алдор в это время маленькими глотками пил горячую воду из кружки.
Келла, Келла… Как могла ты загубить свою бессмертную душу? Ты – бунтарка по жизни и в смерти, как могла ты так без надежды на прощение убить себя?
Сколько раз Вэллия разговаривала со священником, сколько спрашивала, тайно надеясь, может ли быть прощена душа самоубийцы, есть ли надежда на спасение? Ответ был одним и тем же… Невозможно вымолить прощения у того, Кто создал этот мир, за того, кто совершил такой смертный грех – отнял у себя жизнь… «О дне смерти своей человек ничего не знает, он не должен торопить его…» Так отвечал ей священник, но в тайне Вэллия молилась за душу сестры и ходила к ней на могилу, с тоской и болью глядя, как порастает она травой, неухоженная церковными слугами за забором ограды…
– На, попей… – Алдор протянул ей кружку и этим отвлёк от тоскливых мыслей, Вэллия даже растерялась, помедлила, погрела пальцы и отпила горячий глоток.
– Если бы вы убили отца, войны бы не было? – спросила.
Алдор в это время подбрасывал дрова в огонь, помолчал, раздумывая.
– Всё зависело бы от действий наследника.
– Ему только шестнадцать…
– С ним уже можно было бы договориться.
– Дядя Дарл не позволил бы ему совершить глупость, никто не отдал бы вам и пяди земли без боя, зря вы надеялись на это…
– Дядя Дарл? – спросил Алдор.
– Это младший брат моей матери, он советник при отце и помогал бы Ллойду…
Алдор помолчал немного, ломая палки и складывая их в огонь. Спросил вдруг:
– А что, он хороший советник?
Вэллия задумчиво молчала, а потом, догадавшись вдруг, воскликнула:
– Только не трогайте его!
Алдор усмехнулся, поняв ход её мыслей. Вэллия попыталась унять дрожь в пальцах, крепче сжала кружку. А если следующим разом они захотят убить уже не отца, а Ллойда или дядю Дарла? Что, если они убьют всех, кто будет тогда наследовать все земли отца? Потом наступит её очередь, как последней наследницы?
– Если вы отвезёте меня в Лион, кто может гарантировать мне жизнь и свободу?
– Наверное, граф Доранн.
– Наверное?
– Конечно, он даже не знает, что мы здесь…
Вэллия растерянно распахнула губы и опустила взгляд в кружку, на плавающие ягоды шиповника.
– Скорее всего, – продолжил Алдор, – он найдёт тебе жениха из своих людей, кого посчитает нужным… У тебя же ещё нет жениха?
– А что потом? – она спросила вопросом на вопрос, чувствуя раздражение и даже злость. – Потом вы убьёте отца, Ллойда и дядю Дарла? Так? А земли все заберёте у меня, как у последней наследницы, и передадите Лиону? Вы на это рассчитываете? – От этой догадки у неё даже горло перехватило, и страх засел вдруг глубоко в сердце. Неужели граф Доранн мог пойти на эту подлость? Конечно, заполучив такие земли, можно пожертвовать Бергом… Можно наобещать золотые горы, не то что Берг… Прошептала: – Вы не посмеете… Убить всех…
– Да не собирается никто никого убивать! Что за глупости? Твой отец с Лионом давно соперничают, может, и не будет никакой войны, может, они мирно смогут договориться, всё зависит от того, какая у тебя ценность в глазах отца, сколько ты стоишь для него, и с чем он готов расстаться? Думаю, земли Берга не такая уж большая цена.
– Графу Лион этого будет мало… Ради Берга он и стараться не будет… только ради Берга, – поправила себя. – Чтобы отдать его вам?
– Откуда это может быть известно? Ты судишь по словам своего отца, не будет же он давать сопернику лестные оценки, я знаю его с другой стороны… Он принял меня на службу и обещал вернуть мои родовые земли… Он, конечно, строгий человек и серьёзный, но он справедливый. Никто и никогда не посмеет пожаловаться на несправедливость с его стороны.
– Только он жаждет войны с моим отцом, с землями Дарна… И справедливо ли? – Она скривила губы в язвительной усмешке.
– Твой отец жаждет этой войны не меньше… Будь уверена, каждый из них ищет только повод, чтобы развязать себе руки и захватить новые земли.
– Мой отец не хочет этой войны…
– Ты этого не знаешь!
Вэллия не стала спорить, она и правда не знала, но почему-то так думала. Отец никогда за последнее время не говорил о возможной войне. Да, наверное, каждый из правителей, и отец, и граф Лиона, хотели бы захватить земли друг друга, ведь через обе земли идёт прямая дорога в земли короля, столицу, удобный торговый тракт. Тот, кто будет владеть им на всём протяжении, всегда будет с деньгами. Но война… война это не выход.
Она думала и одновременно допивала последнюю воду из кружки. От тёплого в желудке заболело, закружилась голова, надо было поесть чего-нибудь серьёзного. Вэллия отдала кружку Алдору, и новый приступ кашля заставил уткнуться в одеяло. Лицо горело, и запутавшиеся волосы липли ко лбу, к вискам. Снова начался жар. Недолеченная болезнь постоянно мучила, жгла лёгкие, ослабляла всё тело. Ещё немного в холоде этой каменной пещеры, и Вэллия сляжет, не сможет подняться. Она станет обузой для них, будет требовать ухода. Если бы только кто-нибудь из этих людей, удерживающих её силой, понимал это. Они преследовали свои цели, о ней они даже не думали. А ведь болезнь эта может убить её. Об этом ей даже думать не хотелось.
Вэллия плотнее запахнулась в одеяло, от озноба начали дрожать пальцы, свело нижнюю челюсть. Вэллия прислонилась спиной к холодной стене и закрыла глаза. «Когда же ты найдёшь меня… Отец… Где ты? Найди меня… спаси меня… Я хочу домой… Хочу домой…» В мыслях своих она просила отца, молилась, чтобы её нашли, так молилась, что устала и заснула. Уже во сне она не слышала, как Алдор укрыл её вторым одеялом.
Сколько проспала, не знала сама, проснулась и, не открывая глаз, просто лежала, не шевелясь. За это время вернулся Корвин, сейчас они разговаривали о чём-то, и Вэллия прислушалась.
– …Они ищут нас… Никого, конечно, не останавливают в воротах, но люди там стоят… в лица смотрят… Меня они не знают, они не могли меня видеть в замке Вольдейна… – Алдор ничего не ответил ему, он, собственно, тоже у Вольдейна лицо спрятал, но страх всё же был. А если узнают? А всё ли время шарф закрывал его лицо? Может быть, и сполз когда, а не помнится? Проклятье!