Александра Шервинская
Нагадай ему счастье
1
– Луиза, куда ты положила мои тёплые чулки? Мы с Ханной никак не можем их найти! Луиза, да отзовись же, что за глупые выходки!
Я раздражённо захлопнула роман, который читала, привычно запихнула его под матрас и только потом, придав голосу необходимую строгость, громко ответила:
– Тётушка, вы зачем вышли из гостиной, в коридоре довольно холодно и сквозняк! А ну-ка, быстренько вернитесь к камину!
С этими словами я вышла из своей комнатки, расположенной на самом верхнем этаже, который честнее было бы назвать чердаком, и быстро спустилась по скрипучей лестнице. Тётушка Берта предсказуемо обнаружилась в коридоре, а её седые кудряшки, уложенные в старомодную причёску, воинственно подрагивали.
– Луиза, я уже два часа не могу найти свои тёплые чулки, а ночью будет мороз: у меня ноет левая нога, а это, ты же знаешь, всегда происходит к морозу! А тебя нигде нет и дозваться невозможно! И при этом в комоде нет ни одной пары! А ведь были и из овечьей шерсти, и с козьим пухом, и те полосатые, что прислала кузина Генриетта, и…
– Тётушка, – я привычно остановила бесконечный поток жалоб и уточнила, – вы в каком комоде искали?
– Что значит – в каком? – тётушка сердито на меня посмотрела. – В том, где лежат все тёплые вещи, в каком же ещё?
– Но вы же сами велели перенести все тёплые чулки в тот комод, что стоит в дальней кладовой, потому что запах лаванды, которой мы их переложили от моли, вызывал у вас приступы головокружения.
– Да? – тётушка на несколько секунд задумалась, но решительно тряхнула кудряшками. – Не было такого! Запах лаванды, чтоб ты знала, один из моих самых любимых. Так что я точно не стала бы из-за него приказывать переносить вещи. Не выдумывай, Луиза!
– Давайте посмотрим? – предложила я спокойно, так как за те четыре года, что мне довелось прожить у тётушки Берты, я давно привыкла к её капризам, мнительности и жалобам на всё и всех.
– Ты что, считаешь меня слабоумной старухой? Не стану я ничего смотреть – вот ещё не хватало! – рассердилась она и, гордо выпрямив спину, удалилась в гостиную, не забыв рассерженно хлопнуть дверью.
Через несколько минут в коридор выскользнула Ханна – горничная тётушки – и ободряюще мне улыбнулась.
– В каком комоде теперь чулки, мисс Луиза? – шёпотом спросила она, и я вспомнила, что как раз в тот день, когда произошла незапланированная миграция тёплых вещей из одного комода в другой, Ханна отпросилась к рожавшей племяннице.
– В дальней кладовой, – я махнула рукой в нужную сторону, – чулки во втором снизу ящике. Только повесь их проветриться, они наверняка пропахли лавандой.
Горничная благодарно кивнула и поспешила в указанном направлении, бесшумно ступая войлочными тапками: тётушка настаивала, чтобы все кроме неё носили обувь на мягкой подошве. От стука чужих каблуков у неё начиналась мигрень.
– Луиза! Луиза! Куда ты опять пропала? – послышался из-за двери голос тётушки, и я, глубоко вздохнув, вошла в жарко натопленную гостиную.
– Слушаю, тётушка, – я остановилась неподалёку от кресла, в котором устроилась моя пожилая родственница, опекающая меня после безвременной смерти родителей. Мне оставалось прожить у неё ещё год, так как по завещанию, которое отец составил, видимо, будучи в хорошем подпитии, я вступала в права наследства только в двадцать пять лет. До тех пор мне надлежало жить у ближайшей родственницы, госпожи Берты Бэллмейн, и всячески заботиться о ней. Всё это время она получала проценты от суммы, составляющей моё наследство, и выражались они в не очень большой, но вполне симпатичной цифре.
Не могу сказать, что моя жизнь в доме тётушки была беспросветно тяжела, как у какой-нибудь сказочной героини, нет. Меня не нагружали грязной домашней работой, переложив на мои плечи обязанности, скорее, экономки, нежели служанки. Хозяйство у тётушки было небольшое, дом по столичным меркам – скромный, пышных приёмов она не устраивала, так что я легко справлялась с поставленной передо мной задачей. Слегка усложнял жизнь непростой характер госпожи Берты, но и к нему можно было привыкнуть и притерпеться. Что я, собственно, и сделала.
– Луиза, – тётушка вперила в меня пристальный взгляд блёкло-голубых глаз, – у меня для тебя приятная новость.
Услышав это, я почувствовала, как где-то внутри заныло от нехорошего предчувствия, ибо представление о том, какую новость считать приятной, у нас с тётушкой было диаметрально противоположным.
– Ты ведь наверняка помнишь господина Пидвика? – тётушка внимательно следила за моей реакцией, и подозрения насчёт «приятной» новости окрепли.
– Разумеется, – осторожно ответила я, – очень достойный пожилой господин. А что, с ним что-то случилось?
– Ты меня вообще не слушаешь, Луиза! Я же сказала, что новость приятная, а если бы с ним что-то случилось, разве она была бы такой?
Я придерживалась совершенно иной точки зрения, так как господин Пидвик был человеком крайне неприятным, с какой стороны ни посмотри. Даже дочь, которую он воспитывал, как говорили, в строгости и послушании, сбежала от него с первым попавшимся коммивояжёром, наплевав на деньги и репутацию, лишь бы быть подальше от «любящего» отца.
– Так вот, – тётушка как-то игриво посмотрела на меня, и дурные предчувствия взвыли в полный голос, – господин Пидвик просил у меня твоей руки, и я, разумеется, ответила согласием. Это прекрасная партия, Луиза! Поздравляю тебя!
– Моей руки? – зачем-то переспросила я, пытаясь осмыслить выданную мне информацию. – А меня никто спросить не хотел?
– Ох, Луиза! – тётушка махнула рукой, а кудряшки бодро подпрыгнули. – Да кто же в таких делах молодых девушек спрашивает? Что вы можете понимать в жизни?
– Напомните мне, тётушка Берта, господину Пидвику сколько лет? – волевым усилием подавив желание впасть в истерику, спросила я. – Шестьдесят уже стукнуло?
– Ну что ты, – тётушка с упрёком посмотрела на меня, – эту замечательную дату мы будем праздновать только в следующем году. Кстати, тебе придётся постараться к этому моменту подарить супругу наследника. Это будет великолепный подарок к юбилею, ты не находишь?
– Наследника? – снова переспросила я, справившись с тошнотой, накатившей от таких захватывающих перспектив. – В шестьдесят лет?
– А что тут такого? – пожала плечиками госпожа Берта. – Вон, Ханна говорила, – тут она понизила голос и зачем-то огляделась, – что он служанкам до сих пор проходу не даёт, проказник!
И тётушка смущённо захихикала, прикрыв лот ладошкой.
Прекрасно! Просто восхитительно! Меня собираются выдать замуж за шестидесятилетнего шалунишку, зажимающего по углам горничных и прачек. Потрясающе! И самое ужасное в этом то, что моё желание или нежелание не имеет абсолютно никакого значения. Тётушка как опекун может распоряжаться моей жизнью по своему усмотрению, и никакие жалобы и никакие стряпчие мне здесь не помогут. Разве что прямой запрет короля, но где я, а где он…
– Помолвка состоится в ближайшее время, а свадьбу назначим на… – тут тётушка задумалась, – на начало весны. Не стоит далеко откладывать, я думаю. Да и господин Пидвик не хочет затягивать с женитьбой, – тут она игриво мне подмигнула, мол, мы-то с тобой понимаем, почему!
Видимо, перспектива брака с господином Пидвиком перевела меня в тётушкиных глазах в категорию солидных дам, с кем уже вполне позволительны пикантные намёки.
Я понимала не только желания потенциального жениха, но и то, что единственный выход, который мне остаётся – это побег. Куда – уже не имеет никакого значения, сгодится любое место, где нет тётушки Берты и господина Пидвика. Хоть посёлок рудокопов, хоть деревня на выселках, хоть монастырь… Хотя в монастырь, честно говоря, хотелось примерно так же, как замуж за господина Пидвика.
Тётушка продолжала что-то говорить, расписывая мне заманчивые перспективы совместного проживания с чудесным господином Пидвиком, но я даже не пыталась делать вид, что её слушаю.
– … завтра в полдень, – услышала я конец фразы.
– Что – в полдень?
– Ты опять меня не слушаешь, Луиза! Я сказала, что господин Пидвик придёт завтра в полдень, чтобы обсудить со мной помолвку, а с тобой – регламент будущей семейной жизни.
О как! Регламент! Да уж, видимо, служба столоначальником в дворцовой канцелярии наложила неизгладимый отпечаток на жизненные установки моего предполагаемого супруга.
Бежать! Бежать! ! Как можно быстрее и как можно дальше…
– Тётушка, я могу пойти к себе? – выдавив из себя улыбку, спросила я и объяснила. – Хочу морально подготовиться к встрече с будущим супругом.
– Иди, Луиза, – милостиво кивнула тётушка, – тебе есть о чём подумать, дорогая!
Вот тут она была абсолютно права: недостатка в темах для размышлений у меня не было и, что характерно, не предвиделось.
В комнате я первым делом вытащила из небольшого тайника сундучок, в котором хранила все свои ценности. Мне необходимо было понять, какими финансовыми ресурсами я обладаю, на что мне может хватить денег. Отложила в сторону несколько небольших футляров, в которых хранились не слишком роскошные, но и не пустяковые драгоценности, подаренные матушкой мне лично. Отец то ли не знал про них, то ли забыл, во всяком случае, в завещании он их не упомянул, и они остались у меня. Высыпала на покрывало содержимое двух замшевых мешочков и быстро пересчитала имеющуюся наличность. Получилось не много, но и не мало: около двадцати золотых монетами разного достоинства. Этого должно хватить не только на билет до какого-нибудь небольшого провинциального городка, где никому в голову не придёт меня искать, но и на спокойную скромную жизнь там в течение пары месяцев. А за это время я наверняка что-нибудь придумаю. В конце концов, после четырёх лет работы у тётушки я вполне могу вести чьё-нибудь не слишком большое хозяйство. Я ведь никому не обязана докладывать о своём аристократическом происхождении, тем более что от него и осталось-то лишь название: отец умудрился так испортить репутацию семьи Бэллмейн, что нас постепенно перестали приглашать в приличное общество, а со временем и вовсе забыли.
К тому же я очень надеялась на то, что поиски сбежавшей меня будут не слишком активными. Одной беглой невестой больше – одной меньше… дело-то, как говорится, житейское. К тому же мистеру Пидвику мало кто симпатизировал, так что и стараться никто особо не станет. Поищут для вида да и успокоятся… А мне бы годик продержаться, потом я смогу сама определять, что и как мне делать и за кого выходить или не выходить замуж. К счастью, господин Томсон, поверенный, был человеком разумным и потихоньку выдал мне мой личный экземпляр завещания со всеми полагающимися печатями и подписями.
Тихонечко открыв дверь и убедившись, что тётушка по-прежнему сидит в гостиной в ожидании гостей на традиционную карточную игру, а Ханна хлопочет на кухне и болтает с кухаркой, я вернулась в комнату и осторожно вытащила из-под кровати изрядно потёртый саквояж. Он лежал там с позапрошлого года, когда мы с тётушкой по настоятельному совету лекаря ездили на воды. У меня, правда, было впечатление, что господин Хольцман просто хотел отдохнуть от тётушкиных жалоб хотя бы несколько недель, для чего и сплавил её дышать целебным воздухом и пить тёплую воду из минеральных источников. И я его понимала, как, наверное, никто другой.
Теперь следовало сообразить, какие именно вещи мне нужно взять с собой помимо денег, документов и драгоценностей. Много в саквояж не влезет, но мне полный гардероб и не нужен: так, перебиться первое время, а там заработаю и куплю новое. Тем более что ничего модного или дорогого у меня и не было, так как тётушка считала, что молодёжь нужно держать в строгости и ограничивать в нелепых стремлениях тратить деньги на платья и шляпки.
В итоге я запихнула в саквояж пару домашних платьев, одно приличное выходное, две смены белья, несколько любимых безделушек – ну вот не смогла удержаться! – и удобные домашние туфли. Получилось не слишком много, но это и хорошо – нести-то саквояж мне самой. Написала записку, в которой просила тётушку меня простить и объясняла, что хочу прожить жизнь счастливой, что никак не сочетается с предполагаемым браком. Аккуратно сложила и оставила на столике на самом видном месте.
Приоткрыв дверь, я осторожно выглянула в коридор и прислушалась: снизу доносились голоса, и я легко узнала доктора Хольцмана, а также мистера и миссис Лайонс, давних приятелей тётушки Берты. Эта компания частенько собиралась у госпожи Бэллмейн для того чтобы сыграть пару робберов в вист. Значит, как минимум час, а то и два, меня никто не хватится. Видимо, судьба тоже решила, что брак с мистером Пидвиком – это не совсем то, что мне нужно, потому что явно была на моей стороне.
Я аккуратно закрыла за собой дверь, окинув на прощание взглядом скромную комнатку, в которой прожила последние несколько лет, и спустилась на первый этаж, страясь не скрипеть ступеньками. В гостиной, мимо которой я прокралась на цыпочках, вовсю шла игра, и тётушка Берта горячо спорила с доктором по поводу того, нужно ли менять колоду после первой половины роббера. Судя по негромкому разговору и позвякиванию чашек, доносящемуся со стороны кухни, Ханна с кухаркой пили чай.
Надев пальто, аккуратную меховую шапочку и замотав шею шарфом, я подхватила саквояж и выскользнула на вечернюю улицу.
