Александра Салиева
Притворись моей
Глава 1
– На этот раз он тебя точно уволит! – доносится из трубки ровно в ту секунду, когда я подворачиваю ногу.
Лодыжку пронзает острая боль. Я едва не сваливаюсь в лужу, лишь чудом удаётся удержать равновесие.
– Не уволит! – отзываюсь с глухим стоном, опираясь ладонью на кирпичную стену, замирая, пережидая, когда боль станет более терпимой. – У меня есть ещё семь минут, я успею! – добавляю, немного погодя, скосившись на свои наручные часы.
В городе, как всегда, жуткие пробки, поэтому приходится бросить свою машину на первом попавшемся свободном парковочном месте и идти пешком, тем более, до моей работы остаётся всего-ничего, если сократить переулком, который я пересекаю, так что действительно должна успеть.
– Хорошо бы, а то Быков уже пять раз спрашивал, пришла ли ты, или снова опаздываешь, – тоскливо вздыхает собеседница. – Зря ты его вчера так грубо отшила. Ну, поужинали бы вместе, потом состроила бы святую невинность, объяснила бы, что до свадьбы «ни-ни», потому что мама так воспитала, убыло бы от тебя что ли? Нет ничего хуже обиженного отказом мужика, ему теперь только повод дай, чтобы отыграться…
Боль в лодыжке немного утихает, я возобновляю шаг, а шум проносящихся мимо автомобилей глушит дальнейшие причитания Лизы.
– Ладно, всё. Скоро буду, – прощаюсь с ней и отключаю вызов, сверяясь с обозначенным на экране гаджета временем, заворачивая за угол.
Остаётся шесть минут до начала рабочего дня, а под ноги попадается новая лужа. Я замечаю её слишком поздно, переведя внимание от телефона к асфальту. Как и темноволосого мужчину, идущего навстречу. И всё бы ничего, но, прежде чем врезаться в него на полном ходу, сперва с ним сталкивается стакан с кофе в моей левой руке. Горячий американо расплёскивается одновременно на чужую белую футболку, мою ладонь и блузку, после чего падает в лужу, напоследок оставляя коричневые брызги на моих замшевых туфлях, а также на мужских ботинках.
– Ай!
– Бл*дь!
Пальцы нестерпимо жжёт, так бы и встряхнула ими хотя бы пару раз, чтобы избавиться от болезненного ощущения, но на деле я банально вздрагиваю и притихаю, стараюсь лишний раз не шевелиться, опасливо поднимая взгляд на жертву своей неосторожности. Пятно на его футболке продолжает подло расползаться, а низкий чуть хриплый баритон отражается в моей голове громогласным эхом, предвещающим апокалипсис. Золотисто-карий взор полон гнева и негодования, я замечаю, как дёргается его кадык, и чувствую себя виноватой уже не только в том, что облила незнакомца, но и во всех остальных грехах сразу, инстинктивно пятясь от взбешённого мужчины подальше.
– Прости… – «те» застревает в горле, потому что моё отступление грубо остановлено.
Тяжёлая ладонь придавливает за плечо, сжимает крепко, не оставляя ни шанса на то, чтобы вырваться.
– Совсем не смотришь, куда идёшь? – отчеканивает он ледяным тоном, пытливо разглядывая меня с головы до ног.
Я бы не удивилась, если бы в этот тёплый осенний день все лужи вокруг нас в раз застыли. Лично у меня моментально поползли морозные мурашки по позвоночнику.
– Я вас не заметила, – сознаюсь.
Я почти готова заново извиниться и даже предложить оплатить чистку его явно дорогостоящей одежды, но…
– Как можно не заметить целого человека? – злобно прищуривается стоящий напротив.
И тут я вспоминаю, что давно опаздываю, а кое-кто мог бы быть повежливее, да и в пострадавших – не он один.
– Вот именно, – бросаю встречно. – Как можно не заметить целого человека? – вздёргиваю подбородок выше, убираю телефон в задний карман джинс, после чего демонстративно стряхиваю с себя брызги от американо. – Сам-то тоже хоть немножечко смотри, куда идёшь! – заканчиваю в обвинении.
Как говорится, лучшая защита – нападение. Впрочем, не я одна, похоже, придерживаюсь подобного мнения, потому что незнакомец злится заметнее, его ладонь на моём плече сжимается сильнее, он снова прищуривается, глядя на меня на этот раз, как на какую-нибудь мерзость.
– Я и смотрел, – ухмыляется брезгливо. – Но ты настолько мелкая, что так сразу и не заметишь. Тем более, вылетела из-за угла, как ошпаренная. За тобой черти гонятся что ли? – показательно смотрит куда-то за мою спину, словно там, неподалёку десяток нечисти взял передышку после нашего с ними совместного кросса.
Соблазн обернуться и удостовериться в своих догадках я перебарываю с превеликим трудом. Тоже злюсь.
– Это я-то мелкая? – возмущаюсь, запрокидывая голову ещё больше, а то мужчина и правда возвышается надо мной аж на две головы, хочешь – не хочешь, а в любом случае ощутишь себя лилипутиком. – Тоже мне, Гулливер недоделанный, – фыркаю в максимальном презрении. – Так тебе и надо! – взмахиваю рукой, указывая на его испорченный прикид. – Скажи спасибо, что половину я уже выпила, не то б не только футболка пострадала! – завершаю злорадно, шагнув в сторону, намереваясь обойти хама и воспользоваться последним жалким шансом успеть прийти на работу вовремя.
Не тут-то было.
– Что-то-о?! – моментально реагирует «недоделанный Гулливер», перехватывая за руку, останавливая, резко разворачивая, дёргая ближе к себе. – А ну повтори!
Ничего повторять для него, разумеется, я не собираюсь.
– Ты маньяк что ли?! – срываюсь на него на повышенных тонах, выворачиваясь в попытке избавиться от чужой хватки. – Руки убери! – заново тяну захваченную в плен конечность.
Вторая попытка вернуть себе руку обратно в единоличное пользование заканчивается тем же фиаско. Слишком крепкая хватка у незнакомца. Но это ещё ничего. Дальше он наглеет куда больше.
– А не то что? – ехидничает в ответ.
Что-что…
Для начала набираю в лёгкие побольше воздуха.
А потом…
– Кто-нибудь! Помоги!.. – «те» вот уже дважды застревает в моём горле.
Мой крик с призывом о помощи обрывается наряду с лёгким ударом спиной о кирпичную кладку здания, за угол которого мужчина меня затаскивает, зажав рот ладонью. Мои глаза сами собой расширяются от ужаса осознания происходящего. Я мычу, снова пытаюсь вырваться, освободиться. Но незнакомец неумолимо прижимает к стене.
– Не ори, – проговаривает на удивление тихо и спокойно, хотя и звучит довольно властно, почти приказом.
Замираю. Ненадолго. Теперь не брыкаюсь, но опять мычу ему в ответ, в просьбе отпустить. Как по мне, выходит совсем неразборчиво, однако он всё прекрасно понимает. На его губах расползается понимающая ухмылка.
– Я отпущу, если пообещаешь больше не кричать. Не насилую же я тебя в самом деле, – сообщает миролюбиво.
Раздумываю лишь секунду. Охотливо киваю. Но незнакомец мне почему-то не верит. Подозрительно прищуривается, разглядывая моё лицо.
– Всё равно ведь будешь кричать, да?
Именно так я и собираюсь поступить, после того, как возможность проявить всю громкость моих голосовых связок появится, в чём конечно же, не сознаюсь, так что не сказать, будто конкретно по этой части он не прав.
– Заорёшь снова, не дай бог кто-нибудь реально прибежит, решит, что я в самом деле маньяк и пристаю к тебе… – вздыхает мужчина.
Не отвечаю, не мычу. Лишь выразительно смотрю на него с мыслью: «А это как тогда называется? Если типа не пристаёшь?!».
Мысль остаётся при мне. А он флегматично продолжает:
– Потом этот кто-нибудь, как последний дебил, помчится тебя от меня спасать, – качает головой в мнимом расстройстве. – И тогда мне придётся ему что-нибудь сломать, чтоб не лез не в свои дела… – повторно вздыхает. – Вот оно мне надо?
Тут становится интересно: он реально ждёт от меня ответа? Руку с моего рта так и не убирает. Точно маньяк!
Впрочем, замолкает он тоже ненадолго:
– Потом мне придётся тебя не просто утащить в подворотню, а закрыть в багажнике и увезти с собой, чтоб не оставлять никаких свидетелей, – становится мне ошеломляющем откровением, от которого мои глаза расширяются больше прежнего. – Вот тебе оно самой-то надо?
Торопливо машу головой в отрицании. Незнакомец заново ухмыляется в понимании. Но всё равно не отпускает.
– И что тогда будем делать? – интересуется в довершение.
Кажется, банально издевается надо мной. Но прямо здесь и сейчас меня это не особо интересует. Память возвращается к тому моменту, где брюнет обещает кому-нибудь что-нибудь сломать, а моё внимание само собой приковывает к его лицу, сосредотачиваясь на небольшой горбинке на носу. Когда-то был сломан. Хотя это всё равно не портит черты мужского лица. Наоборот. И небольшой шрам под левой бровью – тоже. Должно быть их обладатель и правда частенько дерётся. Но почему-то уверена, так или иначе, всё равно всегда выходит победителем. Такие, как он, просто-напросто не умеют проигрывать. Ни в чём. Собственно, именно поэтому:
– М-мм… – в очередной раз мычу, показательно-страдальчески уставившись на свои наручные часы.
Всё-таки я опоздала!
Но кого это волнует?
Точно не того, кто меня удерживает.
– Что? Вспомнила, куда бежала? – тошнотворно ласково интересуется кареглазый, правильно расценив мои жертвенные взгляды.
Усиленно киваю. И снова смотрю на часы. Сперва на часы, потом – на него, и опять на часы. Не забываю при всём при этом изобразить как можно больше искреннего страдания и раскаяния.
– А нечего грубить первому встречному, – поучительным тоном отзывается мой пленитель, слегка отстраняется и заинтересованно разглядывает меня с головы до ног, пока я прикидываю, с какой силой необходимо двинуть этому хаму, чтоб наверняка загнулся и ему стало не до меня. – Так что решила, Дюймовочка? – добавляет, немного погодя. – Я убираю руку, а ты не кричишь, – тут я повторно киваю, да с такой радостью, будто мне только что предложили должность моего шефа с его последующим позорным увольнением, а не просто отпустить, – или же вариант с багажником тебе нравится больше?
Последний вариант мне точно не по душе, так что своё невербальное согласие я заменяю на не менее страстное отрицание. Аж в глазах темнеет от такого энтузиазма. Хотя незнакомца это не особо пронимает. Он в очередной раз прищуривается, чуть склонив голову влево, как бы взвешивая, поверить мне или же нет.
– М-мм… – всё, что я могу добавить.
Ах, да, и ещё парочку жалостливых взглядов!
– Хорошо, – не сразу, но всё же идёт на мировую брюнет. – Но, как только я тебя отпущу, ты попросишь прощения и признаешь, что была не права.
Мои глаза снова округляются. В неподдельном негодовании.
С чего бы это я перед ним вновь извинялась?
Если он и первой моей попытки оного не оценил!
И… зря я свою мимику плохо проконтролировала.
– То есть, извиняться не станешь? – угадывает ход моих мыслей мужчина, а на его губах расползается до того довольная улыбка, что мне моментально становится не по себе.
Вот точно вспоминает про багажник, в котором увезёт в тёмный-тёмный лес, где меня больше никто и никогда не найдёт!
Понуро вздыхаю. Ведь стану. Ещё как стану. А то, чувствую, мы тут проторчим до самой ночи. Сразу же видно, что передо мной – не только наглый хам, но и принципиальный баран, который упорно будет стоять на своём до самого конца.
– То-то же, Дюймовочка, – снисходительно ухмыляется он, медлит ещё чуть-чуть, после чего его хватка на моём лице слабеет.
Нет, полностью ладонь не убирает, но возможность говорить возвращается. Кто знает, каких усилий мне стоит в этот момент не послать этого принципиального барана пешим эротическим, желательно самым дальним, а вспомнить о том, что выгоднее наступить на собственную гордость и немножечко притвориться послушной, лишь бы избавиться от грубияна с маниакальными повадками, а потом вернуться к своим делам.
– Я была не права, – вру без малейшего зазрения совести, раз уж так надо. – Мне очень жаль. Я не собиралась вам грубить, как и обливать вас кофе, просто… так вышло. Прошу прощения, – заверяю и шумно выдыхаю, едва свобода передвижения ко мне окончательно возвращается.
Тут же вдыхаю глубоко-глубоко, прикрывая глаза, стараясь успокоить своё учащённое сердцебиение. А то колотится в груди, словно вот-вот проломит грудную клетку. Так и не отлепляюсь от стены. Наоборот, самостоятельно прислоняюсь к ней. Торопиться уже некуда. Всё равно опоздала. Ещё пара минут погоды не сделают. А вернуть себе спокойствие совершенно точно стоит. Мне же теперь предстоит выслушивать и выслушивать… К тому же, стоит открыть глаза, как оказывается, что в переулке я давно одна.
Глава 2
– … и х*р тебе, а не отпускные! Уволю по статье, тебя потом ни одна приличная фирма не возьмёт даже уборщицей, дурёха неблагодарная! – отчитывает меня Быков, едва я являюсь в его кабинет.
Сеанс «какая же моя секретарша – идиотка» длится не меньше десяти минут. В это время я стойко изображаю покаяние, про себя тихонько радуясь тому факту, что накануне вечером оставила на рабочем месте пиджак, который в данный момент прикрывает пятна от пролитого американо, а то бы отхватила ещё и за свой неопрятный вид. Вообще, мне иногда кажется, будто шеф предварительно репетирует перед зеркалом, тренируя своё красноречие по части того, насколько я бездарна и никчёмна. Каждый раз слышу о себе что-нибудь новое. И каждый раз терпеливо молчу о том, что работаю на него по десять-двенадцать часов в сутки, вместо оплачиваемых восьми, без лишних пререканий исполняя любую его прихоть… за исключением одной-единственной, в которой и заключается наша с ним реальная проблема. Не хочу я становиться его любовницей. Он – не желает мириться с этим фактом. А при любом моём малейшем промахе Виталий Леонидович пользуется шансом напомнить о том, насколько важно «проявлять лояльность к своему боссу», не то мне грозит возможность вылететь с работы.
– Ладно, – наконец, заканчивает третировать меня Быков. – Вечером что делаешь? – спрашивает, но ответа не ждёт. – У меня запланирована важная встреча на десять, в «Орионе», надо, чтоб ты всё записала. И оденься поприличнее, – озвучивает непреклонным распоряжением, всё же затронув мою внешность. – Что ты как не девушка, в самом деле? Где нарядное платьице, чулки, изящные босоножки? – вопросительно выгибает бровь. – Обрядилась, как канцелярская крыса, – брезгливо морщится. – Тоску смертную нагоняешь своим видом, ей-богу, – заканчивает в мнимом расстройстве.
Молчу. Лишь закатываю глаза. Да и то в своих мыслях. Прекрасно знаю, никакой рабочей встречи у него в ресторане «Орион» не может быть, тем более, в такое позднее время. Всё же именно я отвечаю за его расписание. Благо, никаких комментариев от меня не требуется. Мужчина лениво взмахивает рукой в сторону двери, негласно веля возвращаться на своё рабочее место.
– До обеда никого не принимать. Отмени всех. Не до них мне сегодня, – бросает напоследок, пока я смиренно оставляю начальство в одиночестве.
– Хорошо, Виталий Леонидович, – киваю, прежде чем выйти в приёмную.
Небольшое помещение с панорамной стеной разделено на две зоны: правая сторона принадлежит секретарю финансового директора, вторая – моя территория, как секретаря исполнительного директора.
– Уволил? – затаив дыхание, интересуется Лиза, едва я оказываюсь на своём рабочем месте.
– Нет, – тяжело вздыхаю, грешным делом задумавшись о том, чтоб лучше уж реально уволил, чем то, что есть. – Как всегда, просто наорал.
Приступ уныния длится недолго. Тряхнув головой, я заставляю себя сконцентрироваться на разборе бумажной почты, покоящейся на краю стола. Но для собеседницы наш разговор не исчерпан.
– И чего тогда расстроилась? – не унимается девушка.
– Снова тащит в ресторан. На этот раз под предлогом деловой встречи, – говорю, как есть, сортируя письма в несколько стопок, в зависимости от содержания. – Сегодня. В десять.
На Лизу не смотрю, но и так ощущаю её сочувствующий взгляд. Всё же у Быкова в нашей компании мало «поклонниц». И дело даже не в том, что мой пятидесятилетний шеф весит два центнера, носит толстенные стекла на переносице из-за своей близорукости, да и вообще по всем внешним параметрам далёк от идеала мужской красоты. Характер у него поганый. В нашей компании, должно быть, не осталось ни одного человека, которого он бы ни оскорбил, притом, не обязательно за дело. Если у Виталия Леонидовича плохое настроение – это уже повод оторваться на первом попавшемся под горячую руку… рукоприкладством Быков, к слову, тоже не чурается.
– И что делать будешь? – тем временем осторожно интересуется секретарь финансового директора.
Если честно, я об этом ещё не думала. Хотя…
– Ничего. Не пойду, – пожимаю плечами.
– А он об этом знает?
– Я похожа на мазохистку? Скажу ему после обеда, когда он станет чуточку добрее. Вечером, в девять надо будет подавать лекарства маме, так что мне совсем не до хождения по ресторанам.
– Как будто кроме тебя больше некому их подать, – скептически хмыкает Лиза, умолкает ненадолго, а через небольшую паузу добавляет серьёзным тоном: – Нужен более веский повод. А то на этот раз точно уволит. Или что ещё похуже придумает.
Та часть меня, что давно мечтает избавиться от надоедливого начальства, в моём воображении опять пожимает плечами в полнейшем безразличии. Но другая – та, что отчаянно нуждается в заработке, принимается соображать, какой предлог действительно подошёл бы лучше и выглядел бы более весомым. Как назло, ничего дельного в голову не приходит.
– Например, какой повод? – быстренько сдаюсь.
Лиза тоже задумывается. Но, в отличие от меня, размышляет недолго.
– Скажи, что сестра сломала руку! – восклицает она и тут же прикусывает язык, опасливо скосившись на дверь, за которой находится Быков, пока я в удивлении смотрю на неё. – Нет, ну а что? Повод же должен быть действительно веский, сама знаешь, – оправдывает степень крайности своей задумки. – А ещё лучше ногу! И не может сама добраться до травмпункта, – понижает голос, заново призадумывается. – Или скажи, что у тебя квартиру ограбили, случился пожар, потоп, взорвалось отопление… – перечисляет самозабвенным тоном.
– Поэтому нарядного платьица у меня нет и никуда пойти с ним я не могу? – хихикаю я в ответ.
– Как вариант, ага, – тоже улыбается Лиза. – Но тогда он сперва потащит тебя по магазинам, а потом предъявит тебе счёт за покупку. И не факт, что денежный, – усмехается многозначительно, пристально разглядывая меня. – Слушай, а обзаведись ты уже парнем. Желательно, качком каким-нибудь, поздоровее, – предлагает новый вариант решения моей проблемы. – Тогда сразу понятно будет, что ему ничего не светит, как бы ни старался!
– А если и тогда не отстанет? – бросаю встречно, всё же Быков сам не отличается понятием верности своей «любимой». – И потом мне сразу с двумя мучайся, да? – передёргиваю плечами.
– Ну, не зна-аю, – не соглашается со мной девушка. – Парень – на то он и парень, чтоб радовал, а не мучил. Тем более, если он будет весь такой высокий, сильный – за таким, как за каменной стеной… – протягивает, откинувшись на спинке кресла, зажмурившись с довольным видом.
– Угу, я одного высокого и сильного сегодня уже встретила, – ворчу встречно. – Только у нас с ним стена не каменная, а кирпичная… – добавляю, прежде чем осознаю, что зря завожу эту тему.
Лиза садится прямее, вперив в меня хищный взгляд.
– Где встретила? Как зовут? Я его знаю? Ты ему хоть номер свой дала? А его номер взяла? Когда встретитесь снова? – моментально закидывает меня вопросами.
Уныло вздыхаю и расстёгиваю пуговицу на пиджаке, демонстрируя кофейные пятна на своей блузке.
– Понятия не имею, как зовут этого придурка, – качаю головой. – Мы с ним тут, – машу рукой в ориентировочном направлении указываемого места, – на углу столкнулись. Кофе разлила, – жалуюсь, не скрывая своего негодования.
– И всё? – разочарованно вздыхает Лиза.
– А должно быть что-то ещё? – усмехаюсь я.
Явно же уже напредставляла себе всего и больше. Неспроста страдальчески закатывает глаза, после чего хмурится, одаривая меня строгим взором, как только слышит мой ответ.
– Слушай, Демидова, ты таким макаром точно останешься старой девой, – проговаривает наставительным тоном. – Извинилась бы, предложила бы ему в качестве возмещения ущерба ещё один кофе, обменялись бы телефонами, снова встретились бы потом… – замолкает и требовательно смотрит, будто я прямо сейчас должна сделать всё озвученное, хотя выдерживает паузу лишь несколько секунд, после чего спохватывается: – Страшный что ли?
Настаёт моя очередь закатывать глаза.
– С чего бы я ему предлагала ещё один кофе, если пострадал мой американо? – ворчливо предъявляю аргументом. – А потом этот хам обозвал меня мелкой и припёр к стенке, заткнув мне рот? – сокращаю наше общение с незнакомцем.
То, что я оробела, как сопливая девица, от одного его грозного вида, я оставляю при себе. В этом сознаваться категорически не хочется. К тому же, Лизу интересуют совершенно другие подробности:
– То есть, не такой уж и страшный? – на свой лад интерпретирует мои слова с многозначительной усмешкой. – К стенке припёр, рот заткнул… Чем ещё занимались? Ты так и не сказала, как его зовут, – напоминает.
– Да не знаю я, как его зовут! – отмахиваюсь, вспоминая о том, что надо бы не о всяких первых встречных брюнетах разговаривать, а исполнять свои служебные обязанности. – И знать не хочу! – заявляю категорично.
Не менее категорично утыкаюсь в письма. Правда, это не особо помогает избавиться от воспоминаний о том, чьё имя меня вроде как абсолютно не интересует. Золотисто-карий высокомерный взор с толикой насмешки преследует моё воображение до самого обеда. И особенно остро в тот момент, когда я узнаю, что этим утром у моего шефа, пока я опаздывала на работу, были «особые клиенты», которые прибыли аж из Нью-Йорка, чтобы этим вечером подписать контракт на много-нулевую сумму, поэтому тащиться этим вечером в ресторан с шефом всё же придётся – работа обязывает.
И кто знает, чем закончится этот вечер, когда иностранцы завершат свою сделку, после чего покинут нас…
– Будешь умницей и красавицей, я тебя не только отвезу домой, но и выпишу премиальные из личного бюджета, – сообщает Виталий Леонидович, когда я захожу к нему, чтобы узнать, какие пожелания у него будут насчёт обеда, потому что он всегда пользуется услугами доставки, не покидая свой офис вплоть до самого вечера. – Надеюсь, мы друг друга достаточно хорошо поняли, Варвара Андреевна? – вопросительно пялится на меня, пройдясь масляным взглядом с головы до ног и обратно, задерживаясь в районе бёдер. – Тебе очень подойдут чёрные чулки.
– У меня нет чулков, – заявляю с самым невозмутимым видом. – Они неудобные. Я их не ношу, – добавляю, чтоб ему не стукнуло в голову их мне приобрести.
Так и хочется прибавить, что в моём гардеробе имеются исключительно старческие панталоны старопамятных времён советского союза, в котором нет и быть не может никакого секса, но этот комментарий я оставляю при себе.
– Плохо, очень плохо, Варвара Андреевна, – нарочито официально тоном проговаривает Быков. – С таким подходом ты по карьерной лестнице никогда не продвинешься.
– С учётом того, что моё высшее экономическое – неоконченное, продвижение по карьерной лестнице мне и так не светит, – отзываюсь всё также невозмутимо.
Шеф понимающе ухмыляется.
– Но ты вполне могла бы завершить учёбу. Если бы захотела.
– Так вы же сами мне сказали, что вам не нужен секретарь на заочном, – припоминаю ему его же слова.
Он их, вероятно, тоже помнит, потому что улыбается в ответ. Да с такой хитринкой, вальяжно откидываясь на спинку своего кресла, что я моментально сожалею о своей болтливости.
– Ну, зачем же так сразу столь категорично, Варвара Андреевна? – протягивает с мурлыкающими нотками мужчина. – Тогда сказал, да. Но ведь мир так переменчив! Я вполне могу изменить своё решение, если на то будут веские основания.
Знаю я эти его «веские основания». Но упорно молчу о них.
– Всё зависит только от твоего желания, Варвара, – уже без «Андреевна» продолжает начальник. – Я всегда иду навстречу тем своим сотрудникам, которые этого действительно заслуживают… – теперь улыбается до того довольно, словно кот, объевшийся сметаны. – Но ты, Варенька, всё никак не хочешь меня понять, – вздыхает он напоказ грустно, хотя улыбочка так и не сходит с его физиономии. – Дресс-код вот, например, не соблюдаешь…
Ни в одном пункте устава предприятия нет требования носить злополучные чулки, на которых его в последнее время особенно клинит. А вот пиджак, который ему не нравится, – как раз есть. Но я игнорирую и этот намёк, быстренько сворачивая тему бесполезного разговора.
– Так что вы будете на обед?
На физиономии Быкова вырисовывается страдальческая гримаса. Но на мой вопрос он всё же отвечает. Оказывается, обедать он собирается не один, в компании одного из утренних гостей, так что обед требуется заказать в двойном эквиваленте. А через некоторое время я спускаюсь на первый этаж, чтобы забрать прибывший с курьером заказ. Чем-чем, а скупостью мой шеф никогда не страдал, так что картонный пакет, переданный мне, выглядит весьма внушительно. Взяла бы обеими руками, но звонит сестра. С учётом, что она прекрасно знает – не стоит меня беспокоить в рабочее время по пустякам, без лишних раздумий беру трубку, обхватив увесистый пакет левой рукой, пока возвращаюсь к лифтам. И конечно, мои ожидания оправдываются в первую же секунду, стоит принять вызов.
– Её нигде нет! – без всяких приветствий вопит моя близняшка. – Я уснула всего лишь на полчаса, просыпаюсь, а её нет!
Здоровенный пакет, который я несу, и без того загораживает половину обзора на пространство холла, так что неудивительно, что я спотыкаюсь на ровном месте. Останавливаюсь, вдыхаю глубже, на мгновение порадовавшись тому, что не роняю свою ценную ношу, а потом стойко ловлю дзен, стараясь не поддаваться сестринской панике.
– То есть как это нигде нет? – интересуюсь встречно. – У соседей смотрела? Около подъезда? Во дворе? Обычно она не уходит далеко.
А ещё моя сестра ни в коем случае не должна была допускать подобной ситуации, но это можно обсудить и позже.
– Говорю же, нигде нет! Я весь этаж обошла, мамы нигде нет!
Глубоко вдыхаю снова, но пойманный дзен безнадёжно ускользает. Да и как иначе? Дело в том, что у нашей мамы синдром расстройства памяти, за ней нужен особый уход, с некоторых пор она совершенно не приспособлена к самостоятельной жизни, и если где-нибудь останется одна, то последствия могут быть мега-катастрофическими.
– Ариша, я сейчас приеду и поищем вместе! – проговариваю, ускоряя шаг настолько быстро, как только получается, разворачиваясь к посту охраны, собираясь попросить доставить пакет вместо меня.
Отпроситься у начальства могу и по телефону. Дорога́ каждая секунда.
– Пока добираюсь, ты ещё раз посмот… – не договариваю.
С громким возгласом, со всей дури врезаюсь в чьё-то каменное тело. Не падаю лишь потому, что это самое тело моментально реагирует и ловит на лету. На него же, вместе со мной, вываливается содержимое пакета, которое включает в себя подло открывшийся контейнер с американским чаудером. Густой суп с беконом – очень горячий, вот уже во второй раз за день я обжигаюсь, попутно проклиная всех тех, кто не смотрит, куда идёт.
– Ай!
– Бл*дь!
Чувство дежавю ударяет по разуму, подобно раскалённой плети. Но и это не самое жуткое.
– Да ну нахрен!
– Опять ты?!
