Александра Пушкина
Пески Виды
– Поэтому, – строго прервала поток внучкиных излияний Терада, – сейчас я поставлю воду на огонь, мы выпьем чая, потом Лета пойдёт запасаться водой, а Аня что-нибудь поест. Например, оставшийся райхилам. – И, видя недоумение гостьи, женщина уточнила: – Это что-то вроде… вашего плова.
После погружения в ледяную воду, стресса и большого количества новых знаний есть и правда хотелось. Поэтому Аня благодарно улыбнулась. Когда они выпили сладковатого, терпко пахнущего травами отвара из глиняных пиал, Лета встала и направилась в пещеру с озером.
«Интересно, как она воду запасать будет?» – подумала Аня.
Плов оказался и правда вкусным, хотя ингредиенты и не походили на привычные. Вместо риса – какая-то местная коричневая крупа. Мясо довольно жёсткое, тонкое и пряное. Съев свою порцию, Аня почувствовала, что её клонит в сон. С разрешения хозяйки она устроилась на циновке, разложенной прямо на песке, и через пару минут уснула.
Разбудило девочку стрекотание сверчка, а может, какого-то другого насекомого. Занавесь на входе была откинута и закреплена с одного края. Пещеру, как и окрестности, заливало мягкими розоватыми сумерками. Пахло пряностями, нагретой тканью и чем-то ещё – совсем уж неуловимым. Жара спала, и кожу гладил едва ощутимый поток тёплой свежести.
– Проснулась? – Терада-Елена указала на стоящую у входа в пещеру матерчатую сумку. Довольно большую и набитую до отказа. – Это то, что тебе жизненно необходимо взять с собой. Там накидка, если вас с Летой застигнет утро в пустыне. Она же спасёт тебя от ночного холода и послужит тентом, если придётся спать на жаре. Ещё там два бурдюка с водой. Лете вода не потребуется очень долго, так что они твои. Но расходуй её как можно меньше, пока не доберётесь до поселения. От этого зависит твоя жизнь. Поняла?
Аня кивнула.
В проёме «двери» в пещеру мелькнул тонкий силуэт Леты, уже готовой отправиться в поход.
– Хорошо. Ещё там кое-какая еда, посуда и кремень. Лета покажет, как этим пользоваться.
Терада замолчала, и Аня поняла: всё, пора в путь. Без долгих прощаний, сборов чемоданов, возможности умыться и прийти в себя. Хотя, если вспомнить хвойные владения Нарсу и Руты, да и гостеприимный Фор, там у девочки тоже времени на всё это часто не было. Поэтому она просто протёрла глаза, поднялась и направилась к дорожной сумке. Ух, тяжёлая!
С трудом закинув ношу на плечо, Аня в последний раз оглянулась на пещеру Привратницы. Снаружи оказалось, что укрытие располагалось на высокой площадке, выступающей из скальных пород, возвышавшихся над ровным белым пространством. Терада, сидящая по-турецки у кострища внутри своего жилища, ободряюще улыбнулась и кивнула: мол, вперёд!
– Ну, чего стоишь? Пошли! Моя Моату заждалась, – Лета весело дёрнула Аню за рукав.
Это немного подняло настроение, и девочка повернулась к своей спутнице, которая, поманив за собой, принялась ловко спускаться по скалистым уступам. Аня с опаской последовала за юной проводницей – от высоты немного кружилась голова и потели ладони. Спуск длился, казалось, целую вечность – под ногами осыпались камешки, ладони обжигала нагревшаяся за день скальная стена. Когда они оказались у подножия, Аня, не удержавшись, вскрикнула: прямо на неё смотрела большая треугольная морда в чешуе и с жёсткой, как иглы, шерстью на манер львиной гривы. Янтарно-жёлтые глаза с вертикальным зрачком отстранённо изучали девочку, а из пасти то и дело высовывался чутко трепещущий длинный раздвоенный язык. Позади змеиной головы по песку струилось толстое чешуйчатое тело зеленоватого оттенка с таким же волосяным гребнем и короткими отростками, похожими то ли на малюсенькие ноги, то ли на шерстяные ласты.
– Ой, сабихо, – смешливо протянула Лета, заглядывая Ане в лицо. – Это же змееходка! Они только песчаных мышей да скорпионов едят.
Страх понемногу отпускал, и Аня решила немного обидеться:
– Я не сабихо!
– Ты не хочешь быть моей подругой?! – искренне расстроилась проводница.
– Ой… почему-то я не всё понимаю, что вы говорите, – смутилась Аня.
– А-а-а! Мату-химра мне рассказывала, что иногда гости с Перекрёстка не сразу начинают понимать наш язык. А иногда какие-то слова так и остаются непонятными. Мы не знаем, почему так, но Терада говорит, что, может, это из-за того, что магия у нас умирает. Говорит, раньше лучше понимали. Давно. – Лета повернулась: – Ну что, идём? Пора седлать Моату.
Змееходка в ответ издала шелестящее шипение, что на её языке, наверное, означало согласие. По крайней мере, Аня на это очень надеялась. Лета обошла свою питомицу сбоку и прикрепила ей на спину конструкцию, напоминающую старый потёртый коврик с двумя кожаными сёдлами – точнёхонько между небольших бугорков над ластовидными ногами.
– А оно не свалится? – усомнилась Аня, кивнув на седло.
– Нет! – махнула Лета. – Те-ранги изобрели его уже давно – говорят, даже до исчезновения Виды. Но теперь очень пригодилось. Ездим – не нарадуемся. И змееходкам хорошо, удобно. Давай свою сумку.
По обеим сторонам «седла» появилась притороченная поклажа.
Пора было садиться и отправляться, но Аня медлила – она не особенно боялась змей, но испытывала к ним некоторое недоверие и неприязнь.
– Всё ещё боишься? – озадаченно спросила Лета.
Моату повернулась к новой наезднице и вновь зашипела.
– А она… не укусит?
– Ну, если только ты превратишься в песчаную мышку, – хихикнула хозяйка змееходки.
Сама Лета удобно устроилась на переднем седле, поставив голые широкие ступни на приступочки, напоминающие то ли стремена, то ли ступеньки лесенки. Аня искала повод хоть немного оттянуть поездку на непривычном и пугающем транспорте, но тут её спас уже знакомый холод в кармане.
Сашка!
Ой, она же совсем забыла и о нём, и о своём обещании Тофе. На минуту в душе поднялось мрачное злорадство: а вот нечего было там! Хотя что именно «там», злорадство не уточнило, и девочка, извинившись перед новой знакомой, достала из кармана зеркальце. Тут скрывать его не имело смысла, но Аня почему-то предпочла отвернуться от Леты.
На гладкой поверхности стекла резко обозначились черты Никонова, который был до странного бледен и, похоже, зол. Но вместо него заговорила Тофа, повернув зеркало к себе:
– Аня, где ты? Что случилось?! Я не нахожу себе места! Ты не вышла на связь, когда обещала, и мы долго не могли до тебя… докричаться. Я уж думала…
– Святая, какого фига?! – вернул себе зеркало Сашка. – Я тут голос сорвал, и Тофа чуть не в обмороке. Даже Фир припёрся!
– Ой, простите… – краснея, пробормотала Аня. За спинами друзей она и правда рассмотрела безмятежно сидящего на Сашкиной кровати Фира. Похоже, форситу было всё равно, в отличие от сестры и Никонова. – Просто тут мир погибает, и меня позвали… ну… надо Сердце их найти…
– А предупредить слабо, да?! – ярился разобиженный Сашка.
– Аня, мы ведь очень переживали, – мягко укорила Тофа. – Если отец в вашем мире – может случиться что угодно…
– Привет, друзья Собирательницы! – весело произнесла из-за плеча пристыженной Ани Лета.
Оказалось, жительница Виды уже некоторое время стояла за спиной Ани и беззастенчиво наблюдала за её диалогом с друзьями. Повисла неловкая пауза, которую Лета с радостью заполнила:
– Я Лета. Дочь вождя те-ранги и внучка Привратницы Терады. Я с радостью буду сопровождать Собирательницу Аню, чтобы добраться к нашей Виде. – И затараторила, обращаясь уже Ане: – Какие у тебя интересные друзья! Почему на них так много всякой одежды? Хотя она красивая.
Аня поняла, что если её не остановить, то раздражение форситов на том конце зеркала станет ещё больше, поэтому перебила юную те-ранги:
– Э-э-э… Тофа, Саша, это Лета. Она будет моей проводницей по миру Виды.
– А почему они так малы? – спросила вдруг Лета. – Они же совсем как настоящие. И двигаются, и говорят…
Она неожиданно протянула руку к стеклу, и Аню аж пробрал озноб:
– Нет, стой! – Она не догадалась отдёрнуть руку с зеркалом, зато другой, оттолкнув ладонь те-ранги, почувствовала, что пальцы погружаются в зеркальную поверхность, как в холодную воду. И даже касаются чего-то ещё. Чего-то тёплого и знакомого на ощупь… Чьи-то пальцы?!
– Эй! – Сашка отдёрнул руку одновременно с Аней. – Это что?
– Это… кажется, я только что до тебя дотронулась… – потрясённо произнесла Аня.
– Из другого мира?! Даже не с Перекрёстка?! – округлил глаза Никонов. – Это же нереально! Ну, написано в этом… труде Гарта… на «С» как-то…
– Сероликого, неуч, – незло подшутил над однокашником Фир, поднявшись с дивана. – Но Сандер прав. Ты не можешь попадать из одного магического мира в другой напрямик. Только через Перекрёсток, но ведь ты сейчас не там, правильно?
Аня помотала головой.
Лета приплясывала рядом от нетерпения. Сумерки сгущались, и лишь магическая природа зеркала позволяла видеть друзей без особенного напряжения.
– Видимо, тут что-то не так… – пробормотал Фир.
– Ну-ка, попробуй ещё раз! – перебила вдруг брата молчавшая до сих пор Тофа.
– Подождите…
Но было уже поздно. Аня, повинуясь предложению подруги и собственному порыву, сунула в зеркало всю пятерню и… ухватила Сашку, стоявшего ближе других, за худое запястье в чёрной манжете.
– Тяни! – весело рванула Аню на себя Лета.
– Ты что?.. – только и успел крикнуть Сашка.
От неожиданности Аня почти разжала руку, но кисть сдавило как обручем. А за локоть её тащила на себя Лета. Лопнуло мелкой взвесью сопротивление какой-то преграды, и обалдевший Никонов упал рядом на каменистую площадку. Зашипела и дёрнулась змееходка. Лета с азартом и удивлением рассматривала нового гостя Виды:
– У-у-у, как здорово! Надо бабушке рассказать!
Никонов потрясённо оглядывался, стряхивая с рук налипшие песчинки.
– Ты его к себе перетянула! – восторженно произнесла Тофа. – Ой, а меня можешь?
– Стой! – на сей раз Фир остановил сестру. – Я не позволю тебе участвовать в рискованном эксперименте!
– Но Сандер же смог…
– Мало ли что смог Сандер. Он и сам Привратник, если ты не забыла.
– Ну… хорошо, – согласилась Тофа, хотя и с явной неохотой.
– А вот что теперь будет с Сандером, мы можем только гадать, – вдруг с ехидцей произнёс Фир. – Когда Вит стала новым Сердцем, наш Привратник смог разгуливать по любому государству без опасности растопить своё ледяное сердце. А вот в том мире магии Вит нету совсем, как и холода.
Аня поднялась, отряхивая джинсы. Слова форсита заставили напрячься. В горле застрял тяжёлый ком от предчувствия беды.
– А что с его сердцем? – заинтересовалась вездесущая Лета.
– Кажется, опять тает, – прохрипел Сашка, согнувшись чуть ли не пополам.
– Саш! – Аня заметалась, не зная, что делать. – Прости, пожалуйста! Я не хотела… Я… – Она вдруг поняла, что уже какое-то время в её груди, параллельно пищеводу, колеблется холодная нить. И если хорошо покопаться в памяти, нить эта нарастала с момента, когда девочка покинула пещеру Терады, но диковинная змееходка и разговор с друзьями отвлекли от непривычных ощущений. Теперь надо было спасать Никонова, поэтому Аня без раздумий потянулась к своей заново обретённой магии.
На Сашку обрушился небольшой буран, и ему, кажется, немного полегчало.
– Ого! – едва слышимая за воем ветра, Лета явно восхищалась происходящим. – Чудеса Виды!
Но Ане показалось, что этого мало. Горячий мир, простиравшийся вокруг душноватыми сумерками, её ледяной магии не победить. А Сашку надо как-то спасать, иначе вместо возвращения домой он просто погибнет здесь ещё раз. Поэтому, повинуясь неясному порыву, она шагнула к бывшему однокласснику и крепко взяла его за руку. Тот, привыкший напоказ избегать девчонок, дёрнулся, но ладонь не убрал. Только выпрямился и вопросительно глянул исподлобья серыми с синим отливом глазами. Видимо, рукопожатие всё же помогло.
– Саш, ты же Привратник. Ты можешь вернуться?
Он помотал головой:
– Ни фига себе! Рута говорила, и в Магистериуме тоже, что Привратник может переносить людей и предметы, но не себя самого. Типа, это специально сделали, чтобы мы не борзели.
Аня поймала себя на мысли, что иногда в разговорах через зеркало ей не хватало прежнего Сашки с его дурацкими «пацанскими» словечками. Очень глупыми, но такими знакомыми и близкими. То ли Фор, то ли пережитые лишения делали из обычного мальчишки слишком правильного юношу с замашками аристократа. Под Фира, что ли, косит? Но иногда, как вот сейчас, сквозь маску воспитанного мага прорывался прежний Никонов.
– А ты? – подал вдруг голос Фир из упавшего на песок зеркала. Его подняла и с благоговением отдала Ане Лета. – Ты можешь вернуть его обратно?
Кажется, теперь форсит смотрел с интересом.
– Я?! – удивилась девочка. – Как, интересно?
– Как вытащила, так и вернёшь, – спокойно и уверенно заявил Фир.
Хорошо ему говорить!
– Эй, может, не надо? – вмешался Сашка. – Я не хочу, чтобы меня запихивали в эту фигулину! Мне и сюда-то попасть было не слишком приятно!
– Хочешь там умереть? – спокойно посмотрел на него форсит. – Запас сил у Ани не так велик. Когда её холодная магия иссякнет, твоё сердце растает. Хотя решать, конечно, тебе.
В разговор одновременно вмешались Тофа и Лета:
– А может…
– А ты попробуй представить!
Но первая, по выученной привычке не перебивать собеседника, замолчала, уступая второй. Лета же, не смутившись, продолжила:
– Бабушка Терада говорила, что для того, чтобы впустить или выпустить кого-то, нужно закрыть глаза и представить, как ты открываешь дверь! Ты можешь попробовать, Собирательница!
– Я то же самое хотела предложить, – слегка обиженно произнесла Тофа.
Лета белозубо улыбнулась ей в ответ. Похоже, юная те-ранги не хотела никому насолить – просто, несмотря на высокий статус, она ничего не смыслила в этикете и правилах поведения. По крайней мере, в принятых на Земле и в мире Твилингаров.
Фир, в ответ на вопросительный взгляд Ани, лишь развёл руками: мол, попробуй, хуже не будет. И девочка закрыла глаза. Сперва под веками было черно, лишь плавали цветные круги да бледнел след окружающего пейзажа. Слышалось тихое шипение змееходки, сухой шорох песка и невесомый шелест ветра. Кожу обтекал тёплый, как парное молоко, воздух остывающей пустыни. Пахло дымом от очага Терады, пещера которой осталась наверху.
Никаких дверей… Аня честно попробовала представить хоть какую-нибудь. Представилась почему-то бабушкина. Закрытая. Девочка попыталась мысленно её открыть, но та не поддалась.
С другой стороны – а зачем ей бабушкина? Аня вспомнила высокие мерцающие арки дворца Вит. И, словно прочитав эти мысли, в чёрной пустоте появилась большая стрельчатая дверь. Такая же вела в Сашкину комнату во дворце. Эта бесшумно приоткрылась. Там, внутри, Аня помнила, оставалась терраса и ледяные шахматы в половину роста человека. Доспехи, кровать с балдахином и зеркало, через которое Никонов ходил «гулять».
– Анька? Эй!
Открывать глаза не хотелось. Зато в руке Аня почувствовала шершавую и тёплую Сашкину ладонь. Вдруг, на самой периферии бокового зрения, в её темноте появился чёткий белый силуэт.
– Это же… – Никонов тоже увидел приоткрытую дверь.
Всё ещё с закрытыми глазами, Аня повернула голову к бывшему однокласснику. Интересно, почему он опять весь в белом? Был же в чёрно-фиолетовом камзоле Магистериума. Сашка тем временем высвободил свою ладонь из Аниной и шагнул к двери. Уже почти скрывшись за ней, он повернулся и как-то неуверенно произнёс:
– Спасибо…
– Да не за что, – пожала плечами Аня.
Что она вообще сделала-то? Мысленно переправила друга в замок Вит? Вот уж помощь!
Дверь закрылась, отсекая мир воспоминаний от нынешнего момента. Оказавшись вновь в своей темноте, Аня открыла глаза. Не так уж много и поменялось. Ночь упала на пустыню Виды, как тяжёлый бархатный занавес. Только Лета, зажёгшая небольшой фонарик из разноцветной стеклянной мозаики рядом со своим ездовым зверем, немного освещала пространство вокруг.
Увидев, что Аня «вернулась», юная те-ранги, в тёмных глазах которой отражался неяркий свет, протянула ей зеркальце. Только сейчас пришло понимание, что Сашки больше нет рядом. Девочка даже оглянулась, а когда вновь посмотрела на гладкую поверхность своего средства связи, Никонов с лёгким смешком помахал ей оттуда рукой. Тофа рядом с ним рассмеялась как будто с облегчением. Фира опять не было видно.
– А-а-а… а как? – удивилась происходящему Аня.
– Ты, наверное, тоже Привратница, – улыбнулась Тофа.
– Это как-то слишком круто для Привратника – открывать двери в обе стороны, да ещё и мимо Перекрёстка, – хмуро заявил Сашка.
– Он прав! – раздался откуда-то из глубины помещения голос Фира. – Это что-то другое. Привратники так не могут. Ну… или мы просто чего-то не знаем.
– Ой! – Тофа вдруг посерьёзнела. – А что с… что с отцом? Ты его видела, Аня?
Вспомнился лисий силуэт, бегущий с неестественной скоростью за мотоциклом Милы.
– Н-ну-у… видела, но… издалека. – И, упреждая вопрос форситки, сказала: – Позвать я его не смогла. Мы ехали, и потом… страшно было. Но ты не переживай, Мила на неделю время остановит. Он ничего сделать не сможет и не убежит. А я вернусь и… ну, попробую с ним поговорить.
Хотя как она это сделает, Аня задумалась только теперь. Ведь при каждом появлении тёмной сущности, раньше принадлежавшей Эффи, тело и разум сковывал тянущий жилы страх. Конечно, они могли ошибаться, и Эффи тут ни при чём, но уж больно схожи были ощущения. В любом случае она обещала подруге, и придётся что-то с этим сделать. Хорошо только, что не сейчас.
– Ладно… спасибо, Аня. – Видно было, что Тофа расстроена, но, как воспитанная девушка, она даже нашла в себе силы улыбнуться.
Стало стыдно. Но правда – что Аня может? А сейчас Тоффин, если это он, всё равно не сделает ничего непредвиденного.
– Нам… надо ехать, – решила она улизнуть от проблемы.
– А нам пора расходиться, – послышался голос Фира. – До свидания, Аня.
– Пока, – махнул рукой Сашка.
– Увидимся, – пообещала Тофа.
– Всем пока. – Девочка постаралась выдавить улыбку, но получилось плохо. – Поехали! – махнула она рукой заждавшейся Лете.
Почему-то теперь садиться на спину змееходки казалось не так уж и страшно.
– Ты сегодня прямо до неба молодец! – поделилась своими восторгами юная те-ранги, успевшая прикрепить фонарик к седлу.
– Да не очень-то, – вяло возразила Аня, устраиваясь поудобнее в низком седле и ставя ноги на стремена-приступочки. – Друзьям помочь обещала – и не смогла.
– Нет, молодец! – упорствовала Лета. – Вон как ты ветер подняла с белым песком, а потом того мальчика через зеркало водила. У нас никто так не умеет! Ой, только ты накидку надень. Там, в мешке, который тебе Терада отдала.
– Накидку? – непонимающе переспросила Аня.
– Ага, иначе замёрзнешь! Ночью в пустыне так, что твоему другу бы точно понравилось. И никакая магия не нужна.
Аня вытащила из притороченного к седлу мешка грубоватую белую ткань. Оказалось, это накидка с капюшоном и пришитой у горла вставкой, чтобы закрывать рот, а может, и нос. Накинула после минутной возни в попытке найти рукава.
– Держись! Наххаб, Моату!
Змеиная туша изогнулась вбок, заставив судорожно вцепиться в небольшой выступ над седлом. Зашуршал белый наст, крошась и осыпаясь под гибким телом и лапками, которые загребали его на манер вёсел. Аня с удивлением поняла, что это соль – вокруг них расстилались белые просторы, бывшие когда-то морским дном.
4
В песках
Моату начала их путешествие, увозя гостью и свою наездницу в чёрный зев пустыни. Зато какое же здесь было красивое небо! Оно сияло серебристыми россыпями звёзд, на востоке уходящими в красноватую с зелёными сполохами галактику. Такую с Земли невооружённым глазом не разглядеть. Аня помнила только белесоватый Млечный Путь, увиденный как-то по дороге из отпуска. Жаль, что небо из мира Твилингаров совсем не задержалось в её памяти. Тогда ей почти всё время приходилось куда-то бежать. Кстати:
– Лета, а куда мы едем?
– Ой, сабихо, я же забыла спросить у тебя направление! – хихикнула Лета. – Ничего, Моату развернётся очень быстро, если надо. Ты только скажи, куда нам двигаться. – И она замолчала, нетерпеливо ёрзая в ожидании ответа.
Аня задумалась. А как ей самой-то узнать направление? В мире Твилингаров у неё ещё не было метки Сердца, и она не знает, как это – когда тянет. Зато… знает Тофа. Как она там говорила? Как будто ты гвоздь и тебя притягивает большой магнит. Кажется, так.
Аня попробовала сосредоточиться на своих ощущениях. Пальцы рук и щёки сигналили, что похолодало, поясница напряглась от незнакомого способа передвижения, где-то в районе желудка всё ещё текла снизу вверх холодная нить. А вот тянуть Аню никуда не тянуло.
– Ну что?! – не выдержала наконец Лета.
– Ну… понимаешь, я ничего не чувствую, – стыдясь, призналась Аня. По её ожиданиям, Лета должна была расстроиться или удивиться, но та махнула рукой:
– Значит, едем в Альмандхакур! Бабушка говорила, что такое может случиться и Собирательница не сразу почувствует Сердце. Тогда надо будет добраться до Альмандхакура и пополнить запасы. А там уже Вида поведёт.
– А что это за Альма… – попыталась выяснить Аня из любопытства.
– Альмандхакур? Это поселение в оазисе. Он самый большой в Белой пустыне. И самый укреплённый. Туда заходят все караваны, чтобы продать свой товар и купить другой. Там есть дворец из чистого золота и даже целое озеро. Мне брат рассказывал, представляешь? Я никогда не видела столько воды!
– То есть… ты сама там не была? – насторожилась Аня.
– Нет, но Моату знает путь! Пакари не раз брал её с собой. Это мой старший брат. Он водит караваны и привозит в селение всякие необычные штуки. Он не только в Альмандхакуре бывал. Он и до Чёрной пустыни доходил с караваном, и в Песчаном городе был, и от пещерников с севера убегал, и даже мама его слушает, а она в нашем племени главная. Караван для нас – как глаза и уши. Караванщики ищут места, где остались ещё оазисы, предупреждают о бредущих пустынниках и…
– Бредущих пустынниках? – от любопытства Аня даже перебила спутницу.
– Ага, это такие же люди, как мы, но в их местах закончились вода и еда. И они ищут себе новое место, чтобы не умереть. Если это одна семья, ещё ничего – их можно приютить и дать воды и пищи. Но если это целый народ… К нам редко добираются, потому что наш оазис ограждён грядой и гиблыми солончаками. Мы знаем, как пройти, но никому не говорим. Но если бы они до нас добрались, мы все могли бы погибнуть. Или нам пришлось бы уйти и самим стать бредущими пустынниками. Вот поэтому Альмандхакур так хорошо защищён – чтобы справиться даже с армией, если она подойдёт к его стенам.
Поймав передышку в речи Леты, Аня осторожно спросила:
– Получается, что в пустыне опасно?
– Ещё как! – весело подтвердила Лета. – Бредущие даже не самые опасные, хотя и они, если совсем помирают, готовы отнять у путников воду силой. Есть ещё разбойники. Пакари рассказывал, на много хатва[1] от Альмандхакура заправляет банда «пустынных Кинжалов». Говорят, их даже правитель города боится. Но они редко трогают караваны, которые идут в Альмандхакур, – у них там свой интерес на рынке. Ну и ещё дикие звери и песчаные хамсины. Это такой сильный ветер, который гонит стену песка. Но ты не бойся. В хамсины я попадала, откупиться от разбойников есть чем, а звери и бредущие – ну, от них спасут Моату и мои марипи. – Лета приподняла край накидки, показав то ли большой загнутый нож, то ли серп из ноздреватого металла. Всё лезвие было в тёмных пятнах.
Аня подумала, что вряд ли это очень хорошее оружие, поэтому спросила:
– А почему твой брат с нами не пошёл? Ты не обижайся, пожалуйста, но мы же девочки, странно, что с нами не отправили кого-то взрослого и… опытного.
– Ну, в первую очередь потому, что я дочь вождя и будущий вождь. Я должна пройти свою инициацию – принести пользу племени. А если мы найдём Виду – это же будет самая огромная польза! О-го-го какая! – Лета развела руки, не бросив повод. Змееходка недовольно мотнула косматой головой, но от маршрута не отклонилась. – И потом, все мужчины в племени ценные, их беречь нужно, а Пакари всё равно сейчас в пути с караваном.
– В смысле, «беречь»?! – Возмущение немного отодвинуло страх того, от чего надо беречь мужчин племени.
– Не отпускать из селения, – пожала худыми плечами Лета. – Пакари маме пришлось отпустить. Он доказал, что может сам выбирать себе дело. Но обычно мужчины должны оставаться и защищать территорию или делать работу, которую женщины племени делать не могут.
– Ясно, – не нашла что возразить Аня.
Она поёжилась от холода, пробравшегося в прорези балахона, и попыталась плотнее закутаться, даже надвинула на лоб капюшон. Всё равно красоваться тут не перед кем. Несмотря на дневной сон, глаза начали слипаться, и девочка задремала. Лета растолкала её, казалось, через несколько минут, но над пустыней уже забрезжил робкий розоватый рассвет. Как во сне удалось удержаться в седле, Аня даже не представляла.
Местность немного изменилась – горы отодвинулись, а корку белой соли сменили песчаные барханы. Редкие сухие кустарники сиротливо цеплялись колючими ветками за голубеющее небо.
– Проснись, моя сабихо! Надо устраиваться на привал. Растянуть тенты, пока не слишком жарко. – Лета обеспокоенно посмотрела на горизонт. – Красная полоса. Ох, молю Виду, чтобы сегодня не было песчаных бурь.
– А что, могут быть? – насторожённо уточнила Аня. О песчаных бурях она знала только из передач по телевизору и учебников. Везде говорилось, что это нечто страшное, но раньше такая опасность казалась чем-то абстрактным.
– Могут, – серьёзно кивнула Лета. – Они у нас бывают свирепыми очень. Иногда засыплет человека совсем – и всё, даже костей не найдут. А то и целый караван. Хотя, говорят, некоторым везло – засыпало не целиком. И они сами откапывались, или караван мимо проходил – доставали. Но я думаю, это сказки просто для детишек. Ну как можно выжить, если тебя засыпало с головой?
– Э-э-э… – По спине побежали ледяные мурашки. – То есть, если начнётся песчаная буря, мы умрём?
– Ну почему? – бодро улыбнулась Лета. – Можно успеть добраться до стойбища те-ранги, хотя тут на много хатва таких нет. Или найти какой-нибудь холм и переждать за ним, поставив наваа из накидок. Змееходка защитит нас от песка, главное – забраться повыше. Но лучше, конечно, совсем не попадать в бурю.
Такой ответ Аню до конца не успокоил, но бодрый голос Леты всё же сделал своё дело. Девочка слезла со ставшего привычным седла и принялась помогать новой подруге сооружать наваа, который, как выяснилось, был тентом от солнца. Выходило это, правда, не слишком ловко, поэтому Лета, устав от бесполезной помощи, отправила сгорающую со стыда Аню к змееходке за бурдюками с водой.
Моату щурила золотистые глаза, свернувшись клубком у ближайшего бархана. Направляясь к ней, Аня вдруг почувствовала, что ветер стих. Пропали звуки и шорохи, кроме тех, что издавали сейчас они с Моату. Стало как будто жарче и гораздо более душно. Девочка с тревогой поглядела в ту сторону, куда они направлялись. Казалось, что над горизонтом клубится чёрно-багровая туча. Змееходка зашипела, переходя на утробный рёв, и замотала косматой головой.
– Что, тебе тоже не нравится? – тревожно спросила Аня.
– Аня-а-а-а! – крикнула Лета, натянувшая накидки так, что они образовали нечто вроде палатки. – Скорее сюда! Моату! Ко мне!
Змееходка среагировала быстрее гостьи с Перекрёстка и, взбив фонтанчики песка своими ластовидными лапками, заструилась в сторону хозяйки. Аня тоже не стала дожидаться второго приглашения. Ветер усиливался. В лицо пару раз больно прилетело жёсткими песчинками. Моату обернулась вокруг тента кольцом, спрятав голову внутри «палатки». Из-за этого внутри оказалось довольно тесно, но Лета достала небольшую масляную лампу и затеплила фитилёк, благодаря чему стало немного уютнее. Как ни странно, змееходку огонёк не испугал – она только щурила большие жёлтые глаза.
Снаружи в это время слышались завывания ветра. По коже Моату и натянутому полотну тента, словно частый дождь, застучали песчинки. Стало душно и очень жарко. Аня почувствовала, что футболка намокла от пота.
– Лета, – она услышала, как охрип собственный голос, – мы же спасёмся?
В ответ те-ранги улыбнулась и сжала пальцы Ани:
– Не бойся, сабихо! Я уже бывала в сердце хамсина – и вот я здесь, живая и невредимая. И даже после этого смогла немного справляться с песком. Мату-химра говорит, если бы Вида была с нами, как раньше, я стала бы великим заклинателем песка. Хотя я даже сейчас могу немного им управлять. – Лета закрыла глаза, напряглась и застыла. Песчинки перестали колотить по ткани их укрытия. Зато, будто в ответ на это, снаружи раненым зверем взвыл ветер. По смуглому лбу те-ранги скатилась бисеринка пота. Глаза под веками задёргались, затем Лета выдохнула и вновь открыла их. – Всё, не могу больше. Дальше больно, и я могу так уйти в темноту.
По ткани палатки вновь застучал песок.
– Ничего, ты всё равно молодец! – слабо подбодрила Аня. – Вот бы ещё как-то эту духоту победить…
Огонёк в лампе едва горел – воздуха на всех не хватало. На грудь будто положили камень, а рот и нос закрыли плотной маской. Мысли заметались в панике. Если так пойдёт и дальше, дышать станет совсем нечем. И тут Ане пришло в голову, что она может попробовать это изменить. Холодная нить внутри легко поддалась, и над ладонью закрутился маленький снежный смерч. Повеяло морозом и свежестью. Моату зашипела и дёрнулась, но Лета придержала любимицу:
– Чш-ш, хади, Моату, тише! Аня нам помогает. – Глаза те-ранги восторженно заблестели. – Ох, как же замечательно, сабихо! Нам бы такое колдовство в тот раз… Мы с Пакари чуть не задохнулись, а я так даже в темноту ушла. Могла и умереть.
«Значит, умереть всё-таки можно…» – неприятно кольнуло внутри.
Вновь стало тревожно, но в таком небольшом количестве свою магию Аня могла поддерживать довольно долго. От песка и ветра они были защищены, а от жары и духоты спасал маленький снежный буран, призванный, видимо, из мира Твилингаров.
Буря не стихала. Но, лёжа в «палатке» и болтая, девочки пережили и её, и наступление горячего душного полудня, когда хотелось снять с себя даже кожу.
Наскоро перекусив местными лепёшками и запив их водой из бурдюка, Аня рассказала Лете о Земле и о мире Твилингаров. Та, в свою очередь, вдоволь наудивлявшись, поведала о том, как появились племена те-ранги и что когда-то, ещё до её рождения, и даже до рождения мату-химры, Вида была покрыта водой. И нынешние горы служили пристанищем для моряков, ходивших между прекрасными островами. А окружающие Белую и Рыжую пустыни каменные гряды – часть материка.
– И видайи тогда свободно плавали в морях, прославляя свою прародительницу, плывущую в небе. И магии хватало на всех… – Лета вдруг печально умолкла.
