Аля немедленно спустилась по ней и оказалась в библиотеке, уставленной шкафами с книгами. Аля сомневалась, что Петер Шульман был таким страстным книголюбом, что проделал потайной вход из спальни в библиотеку, чтобы перед сном почитать томик Шопенгауэра. Совершенно очевидно, что такая сложная схема была нужна ему для других целей.
Аля огляделась по сторонам, а затем начала подходить по очереди к каждому из шкафов и дергать полки, попутно простукивая боковые стенки. Удача улыбнулась ей почти в самом конце. От стука и нажима одна из боковых панелей книжного шкафа автоматически отъехала в сторону, открывая винтовую лестницу, ведущую вниз. Аля с трудом сдержала триумфальный возглас. Никого не дожидаясь, она спустилась по лестнице и оказалась на речном пирсе. Здесь Шульман держал небольшую яхту. Именно этим фактом так любила прихвастнуть Катька в начале своего романа с предпринимателем.
В данный момент яхты на пирсе не было, и это заставило Алю задуматься. Раньше Шульман использовал ее для ленивых прогулок выходного дня. Вместе с женой и детьми он доплывал до яхт-клуба, а затем возвращался обратно. У него были права на вождение яхты, и он сам себе очень нравился в капитанской форме. Яхта всегда была пришвартована у домашнего пирса как символ удавшейся жизни промышленника. А теперь ее тут не было. Версии напрашивались сами собой: яхта могла быть на ремонте. Или же по какой-то причине Шульман отогнал ее в единственный в городе яхт-клуб, а домой вернулся на машине. Или же… Или на яхте уплыл убийца. Что гипотетически немного сужало круг подозреваемых. Кто в их городе умел водить яхту? Никто. Кроме парочки отставных капитанов, работавших когда-то на барже, да самого Шульмана.
Назад Аля вернулась тем же путем, через чердак, внимательно осматривая ковровое покрытие на предмет следов. Ничего не обнаружив, она кратко отрапортовала начальству о своей находке, после чего Пал Палыч дал Серову задание заняться поисками яхты предпринимателя, а также побеседовать с охраной и снять записи со всех камер наблюдения. Аля же решила начать с разговора со вдовой.
Когда она переходила на работу в пресс-службу, она убивала двух зайцев. У нее появилось больше свободного времени, которое она проводила рядом с мужем. И она рассчитывала всерьез заняться журналистскими расследованиями и заработать на этом денег на лечение Ромы. Зная подноготную всех сильных их небольшого мирка, Аля, конечно же, могла бы заняться прямым шантажом и заработать на нем куда больше, чем на гипотетических статьях. Но была тонкая грань, которую она переступить не решалась. Выросшая в управлении, куда прибегала каждый день после уроков, она хоть и стала взрослой и циничной, но от каких-то глупых идеалов и иллюзий так и не избавилась. Преступник должен быть наказан. Чего бы это ни стоило.
Алю совсем не печалила смерть Шульмана, скорее наоборот. У нее были все возможности раскрыть убийство и продать эксклюзивный материал ведущим изданиям, каналам или блогерам (ей было не принципиально, кто больше заплатит). А еще она радовалась возможности поверить в существование кармы. Ведь какой бы истеричной дурой ни была Катерина, близнецов она любила. А мужики, играющиеся детьми ради мести матери, Але никогда не нравились.
– Я к вдове, – кратко сообщила она Пал Палычу, направляясь к выходу.
Она спустилась по ступенькам, оказавшись в просторном вестибюле, где хмурый охранник все еще успокаивал уборщицу, обнаружившую тело Шульмана сегодня утром. Ничего интересного та сообщить не могла, с ней уже беседовали. Пришла утром, убиралась, как и обычно, и тут такое!
– Петер Самуилович меня вчера отпустил, – бубнил охранник уборщице. – Я утром пришел, как договаривались, к нему не поднимался, чтобы не беспокоить, пошел к себе в подсобку.
– И часто он вас так отпускал? – поинтересовалась Аля, подходя к парочке.
– Ну бывало, а чего? – пожал плечами охранник. – Места у нас тихие. Может, он хотел остаться в одиночестве. Девушка эта его шибко стеснительная, может, при нас не могла.
– Какая девушка? – заинтересовалась Аля. – Новое увлечение?
Охранник кивнул и словно застеснялся.
– Местная? – подтолкнула его Аля.
– Нет вроде, я ее никогда у нас не видел, – он покачал головой. – Имя у нее еще чудное какое-то, не наше. Все время забываю.
– И она здесь, в доме? – оживилась Аля. Появление нового персонажа в истории ее сразу же заинтересовало.
– Ну да. Она у нас поселилась где-то с месяц назад.
– В конце января шеф мне сказал приготовить гостевую, – продолжая всхлипывать, дополнила уборщица.
– Гостевую? – удивилась Аля.
– Ага, – кивнул охранник. – Она, ну не из таких, короче…
– Да не спали они вместе! – снова всхлипнула уборщица, устав от иносказаний охранника.
– И где же наша «не такая» девушка с чудным именем теперь? – всерьез заинтересовалась Аля.
Это уже становилось интереснее. Значит, Шульман завел любовницу, и отношения перешли в серьезные, раз он поселил ее у себя в доме. Видимо, на прошлую ночь у него были большие планы, поэтому он отпустил охрану. А теперь девушка исчезла. Или виновата, или что-то видела. Или же сама пострадала.
– А пес ее знает, – почесал в затылке охранник. Краснолицый, здоровый, страдающий избыточным весом, с таким же успехом Шульман мог посадить на дверях медведя. Впрочем, от последнего толку было бы больше. – Вчера тут была, я ее утром видел. Она вообще тихая такая, никуда не выходила из своей комнаты. Разве что в библиотеку спускалась книжки взять.
– А как же магазины, рестораны, салоны красоты? – усмехнувшись, поинтересовалась Аля.
– Да не ходила она в них, – пожал плечами охранник. – Говорю же, чудная.
– А что нам говорят камеры наблюдения?
Охранник развел руками:
– Вы видели, что ночью творилось? Молния попала в один из столбов электрических, и все камеры сгорели к чертям собачьим. Я уже позвонил в контору, что ими занимается, говорят, что восстановлению не подлежит, надо все заново устанавливать.
– Это черти его в ад утащили! Прости Господи душу грешную, – эмоционально воскликнула уборщица и принялась мелко креститься.
– А что у вас с соседями? Мог кто-нибудь что-нибудь видеть или слышать?
– Да какие соседи? Тут на пару километров лес, соседские дома ближе к городу, по дороге. Но тоже все в лесу стоят. Тут заживо будут резать – никто не услышит.
Немного поразмыслив, что от обоих сейчас вряд ли большего добьешься, Аля толкнула входную дверь, вышла во внутренний двор, оформленный в том же китчевом стиле, что и дом, где даже имелся фонтан в виде писающего мальчика, который в честь затянувшегося зимнего сезона сдерживал свои порывы. Поежившись от холода и сырости, она пересекла пространство, наполненное грязным тающим снегом, поверх которого растекались дождевые лужи. Температура и погода на улице были премерзкими – чуть выше нуля. И дождь идет, и снег не тает. Аля почувствовала, что продрогла, старый пуховик совсем перестал греть. Она поспешила выйти за ворота, чтобы побыстрее нырнуть в машину, но была вынуждена остановиться, уставившись на дорогую иномарку, заблокировавшую выезд ее развалюхе.
Прислонившись к капоту иномарки, стоял мужчина, ее ровесник, дорого и стильно одетый. Светлые волосы, холеная бородка, модная стрижка, холодные серые глаза, прикрытые от мира очками в стильной оправе. Не по погоде тонкая кожаная куртка нараспашку, под ней голубой, в тон глаз, тонкий джемпер. Мужчина скрестил руки на груди и с интересом наблюдал за приближающейся Алей.
Та при его виде открыла сумку, перекинутую через плечо наподобие почтальонской, и принялась что-то в ней искать с озабоченным видом.
– Что ищешь? – поинтересовался мужчина глубоким бархатистым голосом.
– Распятие и святую воду. Ничем другим, похоже, от тебя не избавиться.
– Обожаю твое чувство юмора, – усмехнулся мужчина.
– А я ненавижу твою привычку появляться не к месту и не ко времени. Машину разблокируй.
Аля протиснулась мимо холеного красавца и подошла к своей машине. Открыв ее, выразительно уставилась на мужчину.
– Это правда, что Шульмана убили? – светски поинтересовался тот.
– Без комментариев.
– Аль, да брось ты, все равно к вечеру все будут знать, – поморщился ее собеседник.
– Ну так и ты узнаешь. Отгони тачку, мне надо работать, в отличие от тебя, – она скользнула на сиденье, но дверь не успела закрыть. Мужчина оказался рядом на удивление быстро и ухватился за дверцу, не давая Але отгородиться от него и внешнего мира.
– Ты, говорят, решила конкуренцию мне составить? – наклонившись к Але, поинтересовался красавец с тонкой улыбкой. Казалось, все происходящее его очень забавляло.
– А ты боишься? – с вызовом поинтересовалась Аля.
– Боюсь, – честно признался тот.
– Правильно делаешь, – одобрила Аля и завела двигатель, но мужчина продолжал цепко держаться за водительскую дверь.
– Аль, ну что мне еще сделать, чтоб ты меня простила? Честное слово, я правда хотел как лучше.
– Молодец, возьми с полки пирожок, – скривилась та, дергая дверь в тщетной попытке избавиться от назойливого собеседника.
– Зачем ты так, Аля? Послушай…
– Я тебя услышала, Козлов, а вот ты меня нет. Отгони тачку, – разозлившись, рявкнула Аля.
– Орлик…
– Я тебе не Орлик, а Орлова Алевтина Сергеевна.
Владимир Козлов открыл рот, чтобы продолжить спор, но внезапно осознал, что это бесполезно. С Алей они когда-то учились в одном классе и дружили всю сознательную жизнь. Он даже был свидетелем на их с Ромой свадьбе.
Не счесть, сколько раз он ночевал на старом диванчике в их квартире, переживая очередную любовную драму. Совместные шашлыки, дни рождения, празднования Нового года, поездки на дачу к маме Али. Они жили большой и дружной компанией.
Все изменили болезнь Романа и статья, которую журналист Владимир Козлов опубликовал в столичном издании и которая наделала много шума. По результатам к ним тогда приезжали разбираться из самой столицы, потому что нормы охраны труда на предприятии, где работал Роман, категорически не соблюдались. Устраиваясь туда на работу, люди отправлялись практически на верную смерть. Процент раковых больных в городе давно превысил все разумные значения. В речке, куда сливало свои отходы предприятие, перевелась вся рыба, а выбросы в атмосферу грубо нарушали всевозможные нормы.
Случился большой переполох. Собственник предприятия, живущий где-то в Испании, показательно уволил все руководство, клятвенно пообещав со всем разобраться, а затем и вовсе поспешно продал проблемный актив. Новый владелец, Виктор Серябко, приехавший из другого региона, установил на трубах предприятия фильтры, которые уменьшили количество выбросов и прекратили загрязнять единственную городскую реку. Конечно, все еще было далеко до идеала и ни один здравомыслящий гражданин не рискнул бы искупаться в местном водоеме или подышать над трубой предприятия без риска немедленно умереть мучительной смертью, но цифры немного улучшились, что на время успокоило народные массы.
Серябко даже пообещал Але с Романом лично заняться их вопросом. Казалось бы, такое вмешательство в ход вещей Володи Козлова пошло всем на пользу, но только Аля его жест не оценила. Потому что до выхода статьи Роман не знал о своем диагнозе.
Аля поделилась страшными новостями с лучшим другом, выйдя от врача Романа, позвонившего ей рано утром и пригласившего на беседу (врач, естественно, числился среди маминых поклонников, поэтому о результатах анализов решил сообщить вначале Але, а не самому пациенту). Хлебнув лишнего и не зная, как ей с этим жить и что делать дальше, Аля поделилась с Вовкой, а тот решил проявить инициативу и всем помочь.
С того времени Аля отказывалась с ним разговаривать, хотя раньше не проходило ни дня без общения. Аля периодически запускала через Володю, известного своими острыми журналистскими расследованиями, нужную ей информацию, а он своевременно снабжал ее всеми слухами, циркулирующими в городе. Поэтому она всегда была в курсе происходящего, а если не была, то Володя легко мог все для нее узнать. Мог. Больше у него такой возможности не будет. Зная принципиальную Алю, Володя был в этом уверен. Его единственной надеждой на восстановление прежних отношений был Роман. Если бы его удалось вылечить, Аля наверняка бы смягчилась.
Окинув тоскливым взглядом давнюю подругу, Владимир отпустил дверь, затем вернулся в машину – новенький джип – и отъехал в сторону. Аля же нажала на педаль газа и, выпустив и в без того загаженную атмосферу черное облако, направила дребезжащую колымагу в сторону старого центра, где проживала мать Катерины Шульман, у которой временно гостила дочь.
– А завещание эта сволочь оставила? – Катерина просияла от радости, когда Аля сообщила ей о смерти бывшего мужа.
– Не в курсе, я о другом пришла поговорить, – хмыкнула Аля, заходя в роскошную трехкомнатную квартиру, которую Катерина выторговала у скупого Шульмана в период его первой горячей влюбленности. Квартира была куплена у одинокого ювелира, большого любителя антиквариата, продавшего Шульману жилье со всем содержимым с уговором, что до конца дней ему обеспечат достойный уход.
Катерина слово сдержала (обижать детей и стариков – грех смертельный!), и последние дни своей долгой и насыщенной событиями жизни ювелир провел, вспоминая боевое прошлое в обществе красивой девушки, приезжавшей к нему два раза в день и готовой выполнять все его прихоти и капризы.
После смерти старичка, которому Катерина закатила масштабные похороны и даже всплакнула, когда гроб красного дерева скрылся под землей, в квартиру въехала ее мать, Альбина Николаевна, которая лучше всех охранных агентств могла обеспечить сохранность уникального фонда.
На антресолях у антиквара, рачительно припрятанные («Катюша, умоляю, после моей смерти загляни на антресоли и позови музейных работников, чтобы все оформили как надо. Это мой тебе небольшой подарок на добрую память!»), обнаружились и вовсе уникальные вещи, превзошедшие по стоимости квартиру в несколько раз.
Катерина к неожиданно свалившемуся на голову наследству отнеслась обстоятельно – мужу про него ничего не сказала, обеспечила всем полотнам нужные условия, а ее мама цепко следила за сохранностью золотого запаса. Альбину Николаевну Семенову, главного тренера города по дзюдо, знала и уважала вся местная шпана, в большинстве своем прошедшая через ее школу. Альбина в городе была фигурой неприкосновенной.
– Орлик, выпьем? Надо это дело отпраздновать, – Катерина, тряхнув роскошной гривой, поплыла в комнату, приглашая Алю следовать за ней.
– Погоди пить, Кать, поговорить надо на трезвую голову, – аккуратно сняв массивные ботинки, выглядевшие неуместно в огромной прихожей, с пола до потолка увешанной картинами, Аля стыдливо задвинула их в угол, чтобы не запачкать золотистый паркет елочкой, который выглядел настолько ухоженным, словно его каждый день надраивали специально обученные люди.
– А что тут говорить-то? Помер Максим, ну и хрен с ним! – радостно взвизгнула Катерина, и до Али донесся характерный звон, знаменующий встречу бутылки и бокала.
– А где дети? – поинтересовалась она, проходя в гостиную.
– В Британии с нянькой, которая по-русски ни бэ ни мэ. Этот поц все тянулся к аристократам, даже мамаше своей внуков не доверил. Ты, говорит, своим акцентом им английский испортишь. Какой был скандал, ты не представляешь! Я думала, маманя его в капусту или в эту свою гефилте фиш порубит и веточку укропа сверху положит для красоты, – расхохоталась Катерина, прислоняясь к массивному бару, стоящему в углу гостиной, с трудом освещаемой тусклым дневным светом.
Был всего час дня, а за окнами уже сгущались сумерки. Аля щелкнула выключателем, и огромная монструозная люстра, которая уместнее смотрелась бы где-нибудь во дворце, вспыхнула гранями хрусталя, словно праздничный фейерверк.
Еще раз щедро плеснув себе в бокал из пузатой бутылки и вопросительно глянув на Алю, в ответ лишь покачавшую головой, Катерина, словно парусный фрегат, поплыла к мягкому креслу, стоящему в дальнем углу гостиной. Аля невольно залюбовалась – Катерина была совершенна. Смоляные волосы, белая кожа, голубые глаза. Только вот лицо ее сегодня отличалось от обычного, стало как-то круглее, полнее и немного расплылось. Что-то изменилось.
Катерина плюхнулась в кресло, сделала долгий глоток из пузатого бокала и, слегка поморщившись, снова счастливо рассмеялась.
– Садись, Орлик, и рассказывай, – она сделала широкий жест в сторону стоящего посреди гостиной полосатого дивана, чьи яркие желтые полосы заменяли собою солнце в сумрачной комнате.
Аля воспользовалась приглашением, присела на краешек и уставилась в шальные Катькины глаза.
– Это ты давай рассказывай. Где была сегодня ночью? – Она перешла сразу к делу, не давая Катерине времени на размышления.
– В смысле, где я была? – удивилась та, делая большой глоток. – Тут была, с мамой. А ты почему спрашиваешь?
Вместо ответа Аля тяжело вздохнула, а Катерина попыталась наморщить идеальный лобик, но ей это не удалось.
– Ты что, меня подозреваешь? – и, сделав еще один глоток, снова рассмеялась, пораженная до глубины души нелепостью идеи. Длинные замысловатые серьги, почти достававшие Катерине до плеч, зазвенели в такт ее хрустальному смеху, а Аля невольно позавидовала. Одета Катерина была в легкое зеленое платье на тонких бретельках, открывающее идеальную шею и не менее идеальную грудь. Хоть сейчас на обложку журнала. Со способностью так выглядеть дома надо родиться.
– Кать, я, – Аля выделила это «я», внимательно наблюдая за реакцией Катерины, – тебя ни в чем не подозреваю. Мало того, я уверена, что ты не стала бы Петеру горло перерезать.
Бокал вывалился из рук Катерины, и на тонком вишневом ковре, призванном защитить золотистый паркет от бед и ненастий, немедленно расплылось пятно. В комнате отчетливо запахло крепким спиртным.
– Ему что, перерезали горло? – Глаза Катерины расширились, попирая все законы природы, и, казалось, заняли все лицо. Она автоматически поднесла руку к собственному тонкому горлу, словно закрывая его от неизвестного злоумышленника. – О боже, зачем ты мне это сказала? Ты же знаешь, что я ненавижу кровь, я сразу в обморок падаю от одного вида! Тебе же Ника рассказывала, как ходила со мной кровь сдавать, когда я близнецов ждала? Нас тогда обеих чуть не выгнали, у меня прям истерика натуральная началась, когда я эту иглу увидела. И там еще медсестра была такая со зверской рожей, такой только детей пугать… О боже, и как я теперь с этим буду жить?
– Зависит от тебя, Катя, – с нажимом ответила Аля. – Ты уверена, что мама подтвердит, что ты была дома?
– Подтвердит, конечно! Я… в общем, у меня, конечно, все свое и натуральное, сама знаешь, никаких операций, ничего, но ты ж понимаешь, мне надо как-то жизнь устраивать. А с этим дебилом я в постоянном стрессе и совсем не в ресурсе, даже в спа нормально не сходишь, эта сволочь мне все карты заблокировала.
– Давай покороче. Что ты сделала с лицом, где и когда? – усмехнулась Аля, осознавшая, что необычный вид Катерины – это результат косметических манипуляций.
– Да вчера в новом салоне на Пушкина. Кольнула себе немного ботокса, гиалуронки, ну еще по мелочам, а эта дура косорукая что-то не то сделала, и меня раздуло, как китайского пчеловода. – Катя сделала попытку заплакать, но ей не удалось, лицо застыло одутловатой маской. – В общем, мамик гоняла в аптеку круглосуточную, которая возле вокзала, знаешь? И покупала мне там разные штуки на компрессы. Мы с ней вместе звонили почти всю ночь идиотке этой, косметологу, и фотки слали, чтобы говорила, спадает оттек или нет. Вот, я тебе сейчас покажу!
Катерина схватила телефон, лихорадочно принялась что-то листать в нем, а затем сунула под нос Але. Та уставилась на переписку в одном из мессенджеров, содержащую сотню фотографий, перемежающихся с экспрессивными вопросами, выражениями, ненормативной лексикой и краткими ответами косметолога. На всех фото Катя была запечатлена на фоне полосатого дивана. В углу стояло время, когда было отправлено фото. По всему выходило, что этой ночью Катерина была слишком занята, чтобы перерезать горло бывшему мужа.
– Ясно. Пришлешь мне скрины этого шедевра. А теперь сконцентрируйся и подумай – кто настолько ненавидел твоего мужа, что мог его убить?
– Все, кроме его маменьки, – попыталась фыркнуть Катерина, но у нее вырвался какой-то жалкий писк. – Хотя мне казалось, что иногда и она жалеет, что не придушила его в детстве.
– А если подумать?
– Да откуда же я знаю? – передернула мраморными плечами Катерина. – Он стольких людей обманул и подставил, что черти, наверное, празднуют его приход! Да каждый второй готов был его прибить. Но вот так, чтобы перерезать горло, даже не знаю. Вроде как психов вокруг не наблюдалось. Ну, кроме него самого. Он же вообще больной на всю голову… Был.
– А по прежнему месту жительства у него проблем не наблюдалось? Никогда ничего не упоминал?
– Не-а. Он же где-то в лесах жил, в Карпатах вроде, не помню точно. Ничего такого. Он тогда еще молодой был, так не гадил людям. Да и смысл столько ждать? Прихлопнули б его раньше. – Катерина выглядела искренне удивленной тем, что ей приходится пояснять Але такие очевидные вещи. Та была с ней согласна, но сделала мысленную пометку проверить прошлую жизнь Шульмана.
– А что у него с подружками в последнее время? – закинула удочку Аля.
– По-одружками? – нараспев повторила Катерина, тщетно пытаясь улыбнуться, хотя ее выразительный взгляд полностью отразил все, что она думала об Алином вопросе. – Это ты про этих шалав?
– Кать, я понимаю, что ты мисс Совершенство и лучше тебя нет, но давай ближе к делу, – устало вздохнула Аля.
– Разве мог у него быть кто-то нормальный после меня? – продолжала пыхтеть Катерина, Аля с готовностью кивнула:
– Конечно, нет, но кто-нибудь недостойный рядом наблюдался?
– Какая-то шалава неместная, он ее из столицы привез, – спустя несколько мгновений молчания неохотно признала Катерина. – Больше нигде подходящих не нашлось для такого сокровища. Наверняка в этой его синагоге ему подыскали, я ведь для них всегда была чужой. Знаешь, как меня его мамаша называла? Гойка! Карга старая, на себя бы посмотрела. Черт, я же забыла, что мне алкоголь нельзя, еще больше разнесет, почему ты меня не остановила? – всплеснула руками Катерина, доканчивая бокал одним махом.
Не отвечая на риторический вопрос, Аля поднялась.
– Как эту девушку зовут, знаешь?
– Еще чего, всякой швалью интересоваться, – царственно бросила Катерина и откинула длинные тяжелые волосы за плечо, снова являя миру мраморную шею и совершенную грудь.
– А где сейчас Альбина Николаевна?
– На работе, где ж еще, – удивилась Катя. В отличие от дочери, не проработавшей ни дня, ее мать пахала с утра до вечера, забывая про выходные и праздники.
– Точно. Я к ней загляну. И последний вопрос: ты знаешь, где ваша яхта?
– Яхта? Не знаю и знать не хочу. Надеюсь, это корыто утонуло. Меня на ней всегда укачивало, – надула и без того надутые губы Катерина, и Аля задалась вопросом, что случится, если они лопнут? Вылетит ли оттуда вкачанная жидкость или же вывалится инородное тело, заставляющее их шевелиться?
Она направилась к выходу, чувствуя вселенскую усталость. Впрочем, это было объяснимо – часы показывали послеобеденное время, а у нее во рту, кроме двух чашек кофе, ничего еще не было, к тому же ночью ей удалось поспать всего четыре часа.
Катерина проплыла вслед за ней в прихожую и окинула ее критическим взглядом:
– А ты похудела, Орлик, – и понизив голос, зашептала заговорщицки: – Тоже на оземпике?
Аля порадовалась тому, что наклонилась над ботинками и Катерина не может видеть ее лица. Пожалуй, впервые в жизни ей хотелось поменяться с ней местами. Чтобы ее тоже в жизни беспокоили только мифические лишние килограммы и раздутое после уколов лицо.
– Так, а что там с завещанием? – встрепенулась Катерина. – Надеюсь, он никакой шалаве ничего не отписал? У нас же дети!
– Не знаю, не видела. Скоро все узнаем. Давай сдувайся, – не удержалась Аля от шпильки и, распрямившись и подмигнув Катерине, взялась за ручку входной двери.
– Хорошо умничать, когда в арсенале только крем «Ромашка», – холодно обронила Катерина, а Аля сделала мысленную пометку поговорить с сестрой.
– Мою красоту даже «Ромашкой» не испортишь, – криво усмехнулась она и с удовольствием закрыла за собой дверь.
Дальше путь ее лежал в спортивный центр «Строитель», расположенный на улице Железнодорожной. Построенный еще в семидесятые годы, не так давно центр обрел второе дыхание и предлагал своим посетителям, помимо многочисленных спортивных детских кружков, весьма приличные теннисные корты, баскетбольную площадку, бассейн, сауны и огромный спортзал. Именно его облюбовали самые красивые девушки города, среди которых числилась и ее сестра, потому что в «Строитель» часто заглядывали сильные их маленького мирка и можно было свести неплохие знакомства. Наверное, там Ника и познакомилась со своим незадачливым ухажером. И там же обучала детишек дзюдо и Альбина Николаевна. Моложавая, подтянутая, в извечном спортивном костюме и со свистком на груди.
Визит к матери Катерины получился коротким и продуктивным. Она смогла выделить Але время между двумя тренировками и, несмотря на то что ей приходилось постоянно отвлекаться на уходящих и прибывающих учеников, подтвердила, что эта дурында, ее дочь, сделала очередную глупость, а мать, как всегда, расхлебывала последствия. Она предъявила Але чеки из аптеки с препаратами, которые она покупала для глупой дочери около полуночи – времени, когда ориентировочно был убит Шульман. Альбина Николаевна заверила, что вся поездка туда-назад за лекарством заняла у нее пятнадцать минут, и посоветовала проверить камеры возле аптеки, там все это видно. За это время Катерина не могла никого убить, даже если бы очень захотела. Так что Але лучше сосредоточиться на других версиях.
Аля посчитала информацию достаточной и решила временно отложить версию со вдовой, тем более она все равно считала ее бесперспективной.
– Орлик, а когда похороны-то? – окликнула ее Альбина Николаевна, когда Аля уже направлялась к выходу из «Строителя».
– Не знаю, когда дело раскроют, скорее всего, – пожала плечами Аля. – А что, хотите плюнуть на его могилу?
– Тебе бы все шутки шутить, – нахмурилась Альбина Николаевна. – Приду и венок принесу. Надо будет проводить по-человечески, не чужой все-таки.
Аля не нашла, что на это сказать, лишь кивнула и, поддаваясь на шантаж ноющего от голода живота, решила наведаться в местный буфет.
Перехватив там нажористый пирожок с печенью, Аля посчитала, что это вполне можно считать полноценным обедом. Жуя на ходу, она решила пройтись пешком до офиса Шульмана, располагавшегося в пятнадцати минутах ходьбы от «Строителя». Следующим пунктом ее программы была Эмма Яковлевна, верный секретарь Шульмана, которая отвечала за всю его жизнедеятельность. Аля попыталась вспомнить все, что знала о секретаре самого богатого человека города.
Эмма Яковлевна по фамилии Боцман выполняла функции матери Шульмана, которая предпочла остаться на Земле обетованной. Секретарь занималась абсолютно всем. Начиная с приема лекарств и походов к врачу, заканчивая распорядком дня босса, поздравлением важных лиц с днями рождения и подарками любовницам. Сама Эмма Яковлевна могла бы сделать блестящую карьеру – будучи выпускницей университета иностранных языков и высококвалифицированным переводчиком, она почему-то решила не оставаться в области, а вернулась в родной город вместе с Шульманом и сразу стала его правой рукой. Возможно, знакомству как-то поспособствовала религиозная община, к которой оба принадлежали.
Боцман обожала шефа со всей страстью не реализовавшейся матери и готова была перегрызть за босса горло. В чем в чем, а в выборе секретаря Шульман не ошибся.
– Последняя? – подняла безупречные брови идеальная Эмма Яковлевна, которая, несмотря на смерть шефа, находилась на рабочем месте, как обычно, стильно одетая и причесанная, занятая последним, что она могла для него сделать, – организацией религиозных похорон, как только тело вернут семье.
Высокая, худая, она обладала яркой и броской красотой, которой, в отличие от бывшей жены босса, не уделяла слишком много времени. Несмотря на возраст (в прошлом году Эмма отпраздновала пятидесятилетие), выглядела она молодо и создавала впечатление человека, готового в любой момент вскочить с места и куда-то бежать.
– А что, есть предыдущие, о которых стоит вспомнить? – Аля сидела за столом напротив Эммы Яковлевны и по привычке внимательно наблюдала за собеседницей. О том, что несколько часов назад привычный, уютный и сытый мир Эммы Яковлевны рухнул окончательно и бесповоротно, свидетельствовала лишь прядь волос, выбившаяся из ее прически.
– Петер Самуилович был верен своей жене, – поджала губы Эмма Яковлевна, – в отличие от поведения этой… особы, его поступки по отношению к ней были безупречны.
Аля вздохнула – секретарша была предана шефу как собака. И с этим надо было что-то делать.
– Эмма Яковлевна, я понимаю ваше желание создать ангельский образ покойного, но искренне советую вам не распыляться зря. Я в курсе, кто такой Петер Шульман, и прекрасно осведомлена о перипетиях его бурной личной жизни. Если вы хотите, чтобы убийца вашего драгоценного шефа был найден, вы должны рассказать мне всю правду, как раввину на исповеди. Договорились?
– Я так полагаю, что информацию о Петере Самуиловиче передавала вам ваша сестра, подруга этой… – Интеллигентная Эмма не смогла подобрать особо емкое слово, чтобы обозначить свое отношение к бывшей жене шефа.
– Моя сестра не имеет никакого отношения к моей работе, – снова вздохнула Аля. – И если вы в курсе всех городских сплетен, то должны знать о моей репутации.
Об Алиной репутации Эмма Яковлевна наверняка была наслышана, но просто так сдаваться не была намерена.
– До меня доходили новости, что вы больше не работаете следователем. – Чуть нахмурившись, она продолжала буравить Алю взглядом. Та на мгновение задумалась – скажет правду, и ей укажут на дверь. Соврет, и что?.. «Что» никак не придумывалось, но попусту врать Аля не любила, поэтому выбрала компромисс:
– И как бы я узнала об убийстве вашего шефа? – ответила она вопросом на вопрос.
– Вам коллеги могли по старой дружбе сообщить, – приподняла бровь Эмма Яковлевна.
– И зачем бы они мне об этом сообщали? – усмехнулась Аля.
– Для того чтобы вы могли проинформировать общественность, – поджала губы секретарь.
– Общественность я и так проинформирую, а следствием мне для чего заниматься? – Аля решила пойти ва-банк, уповая на то, что секретарь Шульмана ничего не знает о ее планах заняться журналистскими расследованиями.