Александра Лисина
Когда темные боги шутят
– Полагаете, одну из таких частичек кто-то мог пронести на корабль?
– Не исключено. Но может, там просто находился жрец, с которым случилось что-то нехорошее… его ведь могли убить, покалечить…
– Или ограбить, – мрачно продолжил я, и старик неохотно кивнул.
– Особенно если то, что он вез, имело какую-то ценность. Правда, обычно такие мелочи Фола не трогают – его жрецы умеют за себя постоять и кто попало ими не становится. Да и кара тогда настигла бы лишь тех, кто совершил святотатство. Но раз пострадали все, значит, дело было не только в этом. Скорее всего, жрец имел при себе нечто настолько ценное для Фола, что угроза утраты этой вещи привела темного бога в ярость. А поскольку он обычно не разбирается, кто прав, кто виноват, то метки Смерти появились у всех, кто был в тот момент на борту.
– Готж говорил, люди на судне умирали волнами… сперва экипаж, на следующий день – богачи и только после этого – люди победнее.
– Из состоятельных господ, составлявших большую часть пассажиров, не уцелел никто, – подтвердил мастер Нииро. – Только бедняки и простые работяги, которые отправились в Алторию на поиски лучшей доли. На все про все у печати ушло около двух с половиной суток. И лишь после того как корабль прибило к берегу, смерти на нем прекратились.
Я с силой сжал гудящие виски.
– Допустим, вы правы и жрец действительно пытался вывезти из Лотэйна нечто очень важное для темного бога. Допустим, с этим жрецом что-то случилось в море… несчастный случай, ограбление, убийство. Предположим даже, что Фол, отомстив за его смерть, успокоился и все-таки смилостивился над оставшимися в живых… но тогда почему все началось заново? Почему именно здесь? Сейчас?
– Этого я сказать не могу, – тяжело вздохнул старый маг и снова потер изуродованную щеку. – Когда на корабль поднялись люди из столичного сыскного Управления, то все остальные от расследования были немедленно отстранены. Я, пока оставался в Триголе, какое-то время следил за этим делом, но, сам понимаешь, никто не стал бы делиться выводами с провинциальным мастером Смерти, случайно попавшим на борт в числе первых. Насколько мне известно, столичные сыскари очень долго искали причины крушения, пытались найти признаки эпидемии, для чего уцелевших подвергли детальному изучению… но так ничего и не нашли. Спустя пару месяцев было признано, что корабль затонул в результате несчастного случая, а смерти на борту объявили исходом массовой истерии, вызванной последствиями страшного шторма. Жрецов, хоть я и просил, никто приглашать не стал. Останки судна на всякий случай сожгли. Те, кто выжил после катастрофы, разъехались кто куда. И честно говоря, я вообще не думал, что у этой истории будет продолжение.
– Благодарю вас, мастер, – почтительно поклонился я, поднявшись на ноги. – Я очень ценю вашу помощь.
– Заходи когда пожелаешь, – проскрипел маг, одарив меня жутковатой улыбкой. – И особенно если захочешь рассказать мне о старом друге.
Постаравшись скрыть удивление, я молча кивнул и, стараясь никуда не вляпаться, быстро ушел, надеясь, что Готж уже нашел то, что мне нужно.
Глава 7
– Смотри! – Старый Морж собственноручно расстелил передо мной карту и ткнул пальцем в большое зеленое пятно слева от западной границы Алтории. – Вот твой Лотэйн. Вот идет Хурса… с юго-запада на северо-восток… а вот те города, о которых я тебе говорил: Ройн, Илейн и Рейн. Два из них точно находились на пути следования «Путешественницы» – там родились две наши жертвы. Третий – может быть, а может и не быть… но примерный маршрут ясен и без него. Скорее всего, судно вышло из Ройна или Илейна, потому что Рейн – последний крупный портовый город на Хурсе перед ее впадением в Белое море. Обычно для того, чтобы добраться по морю до Триголя, нужно дней пять или шесть, как повезет с погодой и если нигде больше не останавливаться. Так что, получается, именно за эти несколько дней на корабле случилось что-то, что, по твоему мнению, вызвало гнев Фола.
Я поджал губы. Версия не больно-то складная, но лучше пока ничего нет, да и по датам все совпадало.
– Жрец, если это и правда был он, мог везти с собой все что угодно, – заметил я, рассматривая причудливые закорючки на карте. – А мог и ничего не везти, просто знать что-то очень важное.
– Это уже детали, – отмахнулся Готж. – Даже если он что-то вез, то это все равно осталось на погибшем судне. Никто из выживших, как я тебе сказал, не тронул оставшиеся там вещи. Побоялись, что проклятие вернется. Нам же сейчас важнее понять, почему смерти вдруг прекратились, и попробовать это остановить, иначе у нас места в «холодильнике» не хватит для трупов.
– Если бы та вещь осталась на корабле, ее должны были уничтожить вместе с «Путешественницей», – возразил я. – Ты же сам говорил, что корабль сожгли.
– Полагаешь, эту штуку кто-то забрал? И теперь опять потревожил, раз проклятие снова стало активным?
– Похоже на то.
– Тогда источник можно искать до бесконечности, – помрачнел Готж. – Эту вещь могли увезти в столицу или, наоборот, оставить в Триголе… а может, вовсе спрятать в земле и только теперь найти. Она вообще может находиться где угодно – гнев бога не зависит от расстояния. В любом случае надо готовиться к худшему. Если уж трое из выживших так быстро скончались, то скоро появятся и другие.
– Выживших было не так много, – качнул головой я. – Десяток или чуть больше. И они все сейчас в преклонном возрасте… ну, кто дожил, конечно. К тому же совсем не факт, что в Верле осел еще кто-то из уцелевших.
– По-твоему, как только помрут все причастные, то смерти закончатся сами собой?! А мы просто подождем и спишем все на естественные причины?!
– Нет. Девочка к кораблю отношения не имела. Поэтому нет никакой гарантии, что смерти не пойдут лавиной, как тогда… Надо показать это Йену, – вздохнул я, чувствуя, что нахожусь на верном пути, но все еще многого не понимаю. – Из старика я больше ничего не смог выжать. А нам нужно понять, куда двигаться дальше.
– Йена нет на месте, – хмуро отозвался Готж, сдвигая карту на угол стола. – Они с Родериком взяли бричку и уехали в дом Лори, повторно опрашивать родителей.
– Когда? – замер я, чувствуя, как неприятно скребутся кошки на душе.
– Да как Йен вернулся и я рассказал ему твою догадку с Лотэйном, так и уехал…
Я с раздражением подумал, что этот торопыга опять делает все сам, вместо того чтобы позволить работать другим, и двинулся к выходу. Что-то меня тревожило, поганое такое чувство, как если бы я чего-то не заметил, не учел.
Уже на пороге, задумавшись до состояния полнейшей невнимательности, я едва не столкнулся с Витом и едва успел отшатнуться, чтобы не получить по лбу тяжелой дверью.
– Господин Нодли, собаку-то куда девать? – спросил он, извиняюще на меня посмотрев. – С другими оставить или все-таки перенести?
Готж, все еще занятый картой, даже головы не поднял.
– Мне без разницы.
– Тогда, может, закопать? – неуверенно предположил Вит, замявшись у открытой двери. – Чего она у нас в «холодильнике» место занимает? Или сжечь от греха подальше? Мало ли… вдруг она заразная?
Но начальство только отмахнулось.
– Была б она заразной, Хог сжег бы ее сразу. А раз нет…
– Дык что делать-то? – окончательно запутался Вит.
– Да что хочешь, то и делай. Хозяевам, думаю, тоже все равно. У них сейчас других проблем хватает.
– Что за собака? – сам не зная почему, спросил я, на мгновение задержавшись на пороге.
Готж пренебрежительно фыркнул.
– Да с места последнего убийства… Честно говоря, я вообще не понимаю, зачем Йен ее сюда приволок. Мы ведь животными не занимаемся.
– Хочешь сказать, это была собака Лори?
– Угу. Сдохла на днях. Но Йен все равно велел ее выкопать и притащить сюда. На осмотр. Поэтому Хог поутру очень долго и грязно ругался на то, что ему приходится заниматься такой ерундой. Он же у нас нежный, ранимый, чувствительный… и копаться во внутренностях беспородной шавки, умудрившейся подавиться каким-то огрызком, ему, видите ли, претит!
И тогда у меня наконец что-то щелкнуло в голове.
Собака… вот чего я не заметил! Меня же никто не облаял, когда я поутру ломился в дом родителей Лори! А между тем Лардо говорил, что в доме жил какой-то пес! Для него даже загородку из кольев сделали, чтобы держать поближе к разродившейся богатым урожаем яблоне… они небогатые люди, продажа яблок могла слегка поправить их дела, если бы удалось дождаться урожая. Вот и забор для этого подновили, и пса на улицу выгнали… тьфу! Да вот же она – зацепка!
– Как именно умерла собака? – напряженно уточнил я, почти не сомневаясь, что попал в точку.
– И ты туда же? – грозно глянул на меня Готж. Но я смотрел настойчиво, остро, и он раздраженно сплюнул. – Да играли они с Лори… понимаешь? Просто играли – носились по дому, смеялись и гавкали! Девочка кидала палку, а собака ее искала и приносила обратно… им было весело, им было хорошо… родители слезами умывались, когда вспоминали об этом! И сетовали, что в тот самый день не заперли двери в спальню! Потому что когда визжащая и лающая парочка туда ворвалась, то так увлеклась, что снесла стоящий в углу стол… у него тогда еще ножка отвалилась… собака, которая там крутилась, споткнулась и грудью налетела на эту деревяшку. А поскольку держала в тот момент в зубах палку и не успела разжать челюсти, то нечаянно перекусила отломок и, когда на нее упала не удержавшаяся на ногах девочка, просто-напросто подавилась. Только и всего!
У меня похолодело в груди, а перед глазами, как наяву, встала скромная спаленка родителей Лори. Узкая кровать, тесный проход между спинкой и шкафом, покосившийся столик со сломанной ножкой…
– Когда это случилось? – спросил я, чувствуя, как сжавшие сердце ледяные когти сжимаются все сильнее.
– Позавчера утром, – ответил вместо Готжа Вит, но тут же осекся, потому что я, резко переменившись в лице, грубо оттолкнул его от двери и вихрем кинулся к лестнице.
Подвал у нас добротный, надежный и прохладный настолько, что позволял без особого труда сохранять тела даже без применения магии. Естественно, Йен не был бы Йеном, если бы не заставил Хога наложить на стены несколько полезных заклинаний, но в принципе подвал и без того был хорош.
Одна только с ним беда – до него слишком долго добираться. А вход туда перегораживала массивная металлическая дверь, ключ от которой хранился в одном из верхних кабинетов.
Помчавшись туда в спешке, я о нем, естественно, даже не вспомнил, поэтому, натолкнувшись на неожиданное препятствие, чуть не растерялся. Но потом, махнув на все рукой, сложил пальцы щепоткой и, ткнув ими в замок, выпустил солидную порцию силы.
На месте замка мгновенно образовалась дыра, откуда с тихим шелестом посыпалась мельчайшая железная пыль. Я же, пинком распахнув испорченную дверь, ураганом влетел в прячущийся за ней полутемный коридор, таким же манером снес дверь в «холодильник», надеясь, что Готж или Йен потом не высчитают их стоимость из моего скудного заработка. После чего, суматошно оглядевшись в возникших вокруг моего лица облачках белого пара, кинулся к одному из дальних столов.
Лори была совсем маленькой девочкой, поэтому и собаку ей купили некрупную. Порода – дворняга. Подтип – лучший друг человека. Вытянутое тело, покрытое белой шерстью, тонкие лапы, короткий хвост, закрученный бубликом, симпатичная морда с розовым носом… а на ней, как раз над переносицей, бешено горит неестественно яркая метка, при виде которой я разом обмяк и бессильно выругался.
Проклятье! Мне надо было осмотреть животное первым! Еще вчера, когда мы навещали дом! Но вчера я не знал, что собака тоже погибла! А ведь если бы мне сказали сразу… эх, Йен, и почему я тебя послушал? Почему не вмешался, наплевав на твой дурацкий приказ, и не полез выяснять детали? Ну обозлился бы ты еще больше… ну поорал бы я в ответ… может, даже сцепились бы мы при свидетелях, и ты бы меня за это уволил, а потом опять восстановил, как обычно… но какая, к Фолу, разница, если разгадка была так близко, а мы на нее не обратили внимания?!
Терзаемый уже не предчувствием, а совершенно точным ощущением быстро приближающейся беды, я опрометью кинулся наверх, даже не подумав убрать Тьму со своих глаз. Выскочив в приемную, едва не размазал по стенкам спешащего за мной Вита, толкнул плечом замешкавшегося на входе Гуго, полубезумным взглядом окинул застывшего на последней ступеньке лестницы Барни, а затем, увидев замершего за столом мальчишку Чета в тщательно выглаженной униформе, глухо застонал.
Нет, нет… НЕТ!
Только не так! Не они! Не сейчас, в конце концов!!! Лори сказала, что у меня мало времени, но… Фол меня забери! Его вообще практически не осталось! И не только у меня – у всех, кто стоял сейчас в комнате, даже не подозревая о том, что сроки их жизни уже изменились и с устрашающей быстротой подходят к концу.
Сколько времени было у погибших на «Путешественнице»? Двое суток? Чуть больше? А сколько его прошло с момента появления первого трупа в Верле? Смерти начались позавчера утром – экономка и отец-настоятель. Еще через сутки – Лори. Третья волна, которой так и не дождались на проклятом судне, должна прийти сегодня к обеду.
А я не успеваю… просто катастрофически не успеваю понять самого главного! Кроме, пожалуй, того, что Готж оказался прав насчет жреца, говоря, что он привез что-то с собой из Лотэйна. Но при этом страшно ошибся, посчитав, что та вещь, которой он владел, так и осталась на проклятом корабле.
– Арт, ты чего? – встревоженно пролепетал Виго, которого я как схватил за грудки, придерживая от падения, так до сих пор и не отпустил. – Ты холодный…
«Конечно, я холодный, – стремительно пронеслось у меня в голове. – А еще я почти мертвый… так же, как и все вы!»
Обведя мутными глазами непонимающие лица сотрудников Управления, на которых зловещими кляксами сияли яркие… прямо наисвежайшие метки Смерти, я судорожно сглотнул. И, только теперь понимая, о чем именно предостерегала меня Лори, почти бегом кинулся на улицу.
Кэб удалось поймать сразу – в это время для них здесь самое доходное место. Место назначения извозчику, конечно, не понравилось, но я пообещал, что удавлю его на месте, если он не домчит меня до Базарной улицы за четверть мерной свечи. С учетом того, что я до сих пор не отпустил от себя Тьму и посмотрел на посеревшего мужика сквозь призму ее мрачного присутствия, мешкать он не рискнул и с такой силой хлестнул обиженно взвизгнувшую лошадь, что та едва не понесла.
Всю дорогу до дома Лори я себе места не находил от беспокойства.
Да, я мог ошибаться, считая, что бабка девчонки как-то причастна к похищению у жреца некоей… пока неизвестной нам вещи. Но вплоть до вчерашнего вечера… до того, как сыскари вошли в ее дом… ни у кого из нас печати Смерти на лице НЕ БЫЛО!
Я видел ребят после визита в храм и дом Алека Дроуди. Видел и потом, пока мы метались по городу в поисках ответов. Все они были чисты. И только вечером я поспешил покинуть место преступления, не в силах смотреть на мертвое детское личико, над которыми развевалась на ветру кроваво-красная лента.
Я не пошел в тот день обратно в Управление. И так быстро отпустил от себя Тьму после осмотра, что просто не мог заметить неладное. А сегодня все, кто там вчера был… и наши, и наверняка городская стража… уже помечены. И если я правильно понял, очень скоро нас ждет та же участь, что и погибший экипаж «Путешественницы».
Не видя всей картины целиком, я раз за разом пытался представить, что же такого могло случиться два дня назад, что запустило каскад обрушившихся на нас смертей. Что-то, что исходило из дома, куда всего пару свечей назад укатили Йен и Родерик. Что-то, что напомнило Фолу о брошенном когда-то проклятии и заставило выпустить его на свободу снова. Что-то, быть может, совсем незначительное. Обычная повседневная мелочь, на которую даже хозяева не обратили внимания…
У богов бывают скверные шутки – в этом Нииро абсолютно прав. Но их мстительность порой превышает все разумные пределы. Они не разбираются, кто прав, кто виноват, и карают не отдельных людей, а всю толпу. Корабль, деревню, город… одно отдельно взятое Управление, сотрудники которого оказались не в том месте и не в то время…
Причем процесс уже запущен. Первые жертвы уже случились. И следующим этапом гнев Фола обрушится на нас. Хоть и не виновников, но косвенных свидетелей совершившегося преступления… какого-то святотатства, не меньше, раз темный бог пожелал заклеймить сразу всех.
Хотя кто сказал, что он ограничится только нами?
От последней мысли я покрылся холодным потом и с ужасом понял, что понятия не имею, как это остановить. После чего высунулся в окно и гаркнул извозчику, чтобы поторапливался.
Когда я ворвался в дом, внизу было пусто. Но раздающиеся со второго этажа голоса заставили меня буквально взлететь по лестнице. Быстрее… как можно быстрее, пока не случилось непоправимого!
К приоткрытой двери в хозяйскую спальню я уже не бежал, а несся огромными скачками. На скрип невидимых половиц, на шепот внезапно проснувшихся голосов, на знакомый холодок, появившийся в воздухе, и едва уловимый горьковатый привкус, который с каждым мгновением становился все сильнее. А услышав, как Йен вскользь интересуется прошлым стоящей в спальне шкатулки, чуть не споткнулся от внезапно пришедшей на ум догадки и что было силы заорал:
– НЕ ТРОГАЙ ЕЕ, ЙЕН! НЕ СМЕЙ ЕЕ ОТКРЫВАТЬ!!!
Вот только сочащееся из комнаты ледяное дыхание Смерти наглядно доказывало, что я опоздал. Потому что шкатулка, еще вчера спокойно лежавшая на своем месте, снова была открыта. Точно так же, как и два дня назад, когда ее, заигравшись, случайно опрокинула на пол маленькая девочка. А потом, испугавшись, тихонько поправила сдвинувшуюся от падения крышку, чтобы никто не понял, что она вообще была потревожена.
При виде меня, в ступоре застывшего на пороге, молодая мать, как раз повернувшая к себе злополучную шкатулку, с огорчением уставилась на съехавшую набок крышку. Ее муж как раз наклонился, чтобы подобрать с пола отлетевшую от угла небольшую щепку. Стоящий рядом с ним и стремительно обернувшийся на шум Йен смерил меня непонимающим взглядом, а молодой сыскарь, пристроившийся на краешке заправленной постели, укоризненно покачал головой:
– Арт, а ты не мог бы входить потише?
Я в ужасе уставился на шкатулку вторым зрением и просто обмер, увидев, как из ее нутра медленно и величественно расползается во все стороны первородная Тьма.
Еще с утра, когда крышка лежала ровно, ничего подобного не было. Я находился рядом и не почувствовал угрозы. А сейчас меня буквально выворачивало наизнанку. Все нутро сковало дичайшим холодом, а на сердце лег тяжелый камень внезапного прозрения.
– Это была случайность, – прошептал я непослушными губами, глядя на ожившее проклятие темного бога. – Простая случайность… она ни о чем не знала… Лори… эх, Лори… вот для чего ты вернулась!
– Арт, ты о чем? – хмуро осведомился у меня Йен.
Но я, взглянув на неистово светящуюся на его лице метку, молча покачал головой. Ведь на моем лбу горела точно такая же. Как и у Родерика. У недоумевающей матери. И у застывшего с потерянным видом отца Лори, который все не знал, куда положить отлетевшую щепку.
– Откуда у вас эта шкатулка, сударыня? – хрипло спросил я, подходя к испуганно заморгавшей женщине.
– Это мамина… семейная реликвия.
– Что внутри? – тяжело уронил я, придвинувшись к ней вплотную.
– Не знаю, господин маг. Мы никогда ее не открывали.
– Почему? – снова спросил я, и мать Лори непонимающе вскинула брови.
– Что «почему», господин маг?
– Почему не смели открыть?! Боялись чего-то? Сомневались? Мама запретила?!
– Нет, – удивилась ничего не подозревающая женщина, а у меня все внутренности уже превратились в кровавые сосульки.
Бог мой! Как она это выдерживает?! Неужто до сих пор ничего не ощутила? Или только у меня создается впечатление, что клубящаяся по полу Тьма все теснее сжимается вокруг нас пятерых? И шепчет… неустанно шепчет, рыдает, а временами беззвучно кричит, пронзительными иглами врываясь в разум?
– Шкатулка заговорена, – стараясь избегать моего взгляда, пояснила мать Лори. – Мама сказала, что это – единственное, что у нее осталось от дедушки. Семейная ценность. Она живет в нашем роду уже много десятилетий. И ее никогда при мне не открывали, потому что мы верим, что только так она способна приносить удачу.
УДАЧУ?!
У меня из груди вырвался хриплый каркающий смех. А женщина в этот момент огорченно провела ладонью по крышке и понурилась.
– Я только сейчас заметила, что она сломана… и это не к добру.
Да уж конечно!
– Отдайте ее мне, сударыня, – потребовал я, властно протягивая руку.
– З-зачем?!
– Отдайте. Вам ее не удержать. Да и в себе я уже не уверен.
– Рэйш, да в чем дело?! – взорвался наконец Йен, уставившись меня как на врага. – Что ты себе опять позволяешь?!
Я криво улыбнулся и, пользуясь тем, что женщина окончательно растерялась, уверенно забрал у нее проклятую вещь.
Все правильно. Не было на «Путешественнице» никакого жреца. И не было на ней никакого проклятия… по крайней мере до тех пор, пока во время начавшейся качки с полки в одной из кают не упала маленькая деревянная коробочка, на крышке которой от удара слегка повредился крохотный замочек.
Откуда уж у бывшей купчихи взялась такая страшная вещь, трудно сказать. Возможно, кто-то в ее роду поклонялся темным богам, еще в те времена, когда это не было запрещено. А может, подобрал когда-то на алтаре отколовшийся кусочек разбитой вандалами статуи и бережно сохранил, намереваясь когда-нибудь вернуть тому, кому она принадлежала. Или же купил где-нибудь старинную вещь по дешевке и тихо гордился диковинкой.
Когда на судне началась суматоха, женщина, как и следовало ожидать, испугалась. Забилась в какой-нибудь угол, в ужасе глядя на десятки и сотни смертей, поспешно отыскала свою единственную ценность и судорожно прижала к груди, чтобы не потерять. И так, наверное, просидела до самого конца. Дрожащая от пережитого, ничего не понимающая и чудом уцелевшая, вероятно, лишь потому, что в момент падения шкатулки находилась в другом месте.
Она так до последнего и не узнала, что еще одна встряска вернула соскочивший язычок на замке на место, а плотно прижавшаяся крышка заперла разбуженное по неосторожности проклятие, направленное на возможных воров. Не подозревала, что за вещь все это время упорно прижимала к груди. И не догадывалась, что только случайный недосмотр вызвал все эти жуткие события. Точно так же, как такой же невероятный случай их остановил.
Когда корабль прибыл в Алторию, все уже было кончено: шкатулка закрылась, гнев Фола улегся, люди прекратили умирать. Те, до кого не успело добраться проклятие, с облегчением покинули Триголь. Все еще помеченные, хоть и неактивной печатью, они разъехались кто куда. Кто-то после этого стал служителем светлого бога. Кто-то, так и не оправившись от ужаса, забился в каменную норку, под крыло состоятельного покровителя. Кто-то прожил тихую и спокойную жизнь, унеся нереализованное проклятие с собой в могилу… и, если бы не оплошность маленькой девочки, сумевшей по роковому стечению обстоятельств потревожить собственность темного бога, никто бы снова не пострадал. Если бы не Лори, ее уставшая от слез мать не стояла бы сейчас перед непонятливыми следователями. Не утирала украдкой покрасневшие глаза. Не трогала бы проклятую вещь. Не сдвигала бы эту дурацкую крышку и не чувствовала смутного беспокойства от того, что в ее доме стало что-то неправильно.
Пока она раздумывала и колебалась, получившая долгожданную свободу Тьма уже ядовитой рекой вылилась на улицы города. Цепляла случайных прохожих, жителей соседних домов, бездомных бродяг, роющихся на помойках крыс… и каждого отмечала горящей во Тьме меткой, словно намекая Смерти, что для Нее есть новое угощение.
Всего через сутки, надо полагать, здесь начнется то же самое, что и на корабле – лавина нелепых смертей… массовые самоубийства, несчастные случаи, внезапно обострившиеся болезни, от которых перемрет добрая треть населения еще до того, как кто-то спохватится. И что тогда будет с городом? Остановится ли выпущенная на свободу Смерть здесь, или же Фол отправит любимицу дальше, по расширяющейся спирали, пока Она не уткнется во все то же Белое море?
Чувствуя, как леденеют пальцы, я вернул сдвинувшуюся крышку на место. Потревоженная шкатулка дернулась в моих руках как живая. Льющийся в уши шепот на мгновение возрос до оглушительного и возмущенного крика, а потом Тьма внезапно умолкла и крайне неохотно рассеялась.
Не бог весть что, конечно, но по крайней мере у этого кошмара когда-нибудь наступит конец. Быть может, не здесь, не сейчас, но разохотившаяся Смерть все-таки угомонится. Успокоенный Фол отзовет ее со своих угодий, и в Алтории снова станет спокойно. Другой вопрос, что шкатулка никуда отсюда не денется. И даже через сотню лет будет представлять такую же угрозу, как и сейчас. Потому что при всех своих талантах я просто не успею донести ее до храма и отдать в те руки, из которых она вообще не должна была уходить. И не смогу предупредить еще одну лавину незапланированных смертей до того, как она захлестнет меня самого.
Но что тогда? Надеяться, что метка подарит мне больше времени, чем Лори? Или просто стоять на месте, дожидаясь неизбежного? Рухнувшей на голову балки, например? Обвалившейся под ногами лестницы или еще какого-нибудь «приятного» сюрприза?
Да, я не касался содержимого шкатулки, как собака, поэтому время еще есть… но сутки, начавшиеся с момента моего первого появления в этом доме, были на исходе. А Фол уже доказал, что не делает различий между животными и людьми.
– Арт, что это было?! – вдруг пораженно спросили меня из пустоты, и рядом с Йеном материализовалась испуганно озирающаяся леди Камия. Без спроса, надо же… видимо, ларец тянет из меня много сил, раз я перестал контролировать перстень. – Мне показалось, или мимо тебя только что прошла Смерть?!
– Не показалось, – прошептал я, одарив встревоженную даму невеселой улыбкой. – У меня действительно не осталось времени. Хотя… знаешь, я, кажется, понял, как можно быстро попасть в храм…
– Храм? – недоуменно посмотрел на меня Родерик.
– Зачем тебе в храм? – поддержал его Йен, не видя, как по комнате обеспокоенно шныряет призрак. – Арт, да что с тобой такое?! Как вошел, так и сам не свой!
– Ты прав, – глубоко вздохнул я, прижимая к себе шкатулку поплотнее. – Но почему бы не попробовать, раз уже нечего терять? Отойдите подальше. Здесь сейчас станет очень холодно.
Не дожидаясь, пока недоумевающие люди послушаются, и не обращая внимания на град посыпавшихся от Йена вопросов, я прикрыл глаза, впустил в себя Тьму и постарался как можно четче представить перед собой статую Фола.
Да, он неживой. Пока это всего лишь изваяние, в котором нет даже крохотной частички божественной мощи, но смертей на темном боге висело более чем достаточно.
Все, что мне нужно, это лишь почувствовать их. И, использовав вместо обычного следа, пройти по нему, постаравшись не взять на себя слишком много. Конечно, это не совсем то, чему меня учили, да и Тьма может после такого на меня озлобиться – я ведь собирался нарушить все мыслимые и немыслимые правила. Но как еще добраться до храма, если моя метка уже активна?
Представить сурового бога ночи оказалось на удивление легко. Я никогда ему не поклонялся и даже почтения особого не выказывал. Для меня он был одним из многих. Простой фигурой на постаменте – равнодушной, безразличной и тщательно оберегающей свои непонятные интересы.
Но за последние дни я узнал о нем много нового. Познакомился, так сказать, поближе. И даже дерзко заглянул в глаза, ненадолго позабыв о том, что боги не просто так живут в нашем воображении. С того же дня его неприветливый лик надежно отпечатался в моем разуме, так что воссоздать нужный образ оказалось совсем нетрудно.
Конечно, я не смогу заставить темного бога прийти на зов лично, даже если сумею пройти нужное расстояние во Тьме и доберусь-таки до храма. И не смогу что-либо требовать, являясь не более чем пылинкой на обочине той бесконечной дороги, которую он считает своей. Но вот приманка для него у меня имелась знатная – погрузившаяся во Тьму шкатулка сияла, словно упавшая звезда, опаленная багровым огнем преисподней. Выбитый на ее боках рисунок полыхал так, что на него стало больно смотреть. А уж с какой нежностью вокруг нее свилась внезапно ожившая темнота, было просто не передать.
Не думаю, что Фол упустит возможность вернуть эту штуку себе.
– Я пришел, владыка ночи, – усмехнулся я, глядя на далекое изваяние и стараясь не видеть, как осторожные щупальца Тьмы обвиваются вокруг меня все туже. – И у меня есть то, что ты ищешь… предлагаю обмен.
Безумие? Да. Особенно когда последние мгновения жизни утекают, как песок сквозь пальцы. Это бессмертному богу торопиться некуда. Он может ждать тысячелетия. А мне бы стоило поспешить, пока зажатая в обледеневших ладонях шкатулка не вытянула оставшиеся силы, а настойчиво обнимающая Тьма не высосала из меня всю душу.
Сколько я так на него смотрел, не знаю. Время, как всегда, сжалось в одно-единственное мгновение. Вот Фол стоял далеко, равнодушно глядя куда-то мимо, и даже не думал реагировать. Но потом Тьма между нами внезапно изогнулась, пугливо отступила перед сильнейшим. Взвывшие на все лады голоса мгновенно замолкли. Тревожный шепот за спиной стал едва различимым. А знакомое мрачное лицо из черного базальта оказалось прямо у меня перед глазами.
– Во-о-ор… – вдруг угрожающе прошептала Тьма, рывком придвинувшись и вдруг с силой сжав меня в своих объятиях. – Вор!
– Открой глаза, Фол! – прохрипел я, чувствуя на языке соленый привкус крови. – Я принес то, что было когда-то украдено! Я возвращаю твою вещь! Или ты уже не отличаешь правого от виноватого?!
– Во-о-о-ор… – чуть тише повторила Тьма, но уже не так уверенно. – Вор-р… отдай…
– Так приди и возьми! – из чистого упрямства выплюнул я, когда она сжала свои щупальца сильнее и у меня в груди что-то подозрительно хрустнуло.
С Тьмой шутки плохи: заденешь ее ненароком – раздавит. Не уделишь внимания – обидится. Обманешь – проглотит и не поморщится. А уж если оскорбишь… тогда мерзкое ощущение, что тебя пожирают заживо, смачно чавкая и закусывая остатками твоей души, покажется самой меньшей из тех проблем, которые грозят тебе после смерти.
Я ухмыльнулся окровавленными губами прямо в лицо богу ночи и из последних сил расхохотался.
– А говорят, ты справедлив… вранье! Жрецы просто не знают, что тебе все равно! Тебя ничто не волнует! Ты мертв! Ты – просто пустая оболочка, которой безразлично то, что происходит снаружи! Ты меня слышишь, Фол?! Ты здесь?! Или я был прав и от тебя действительно ничего не осталось?!
