Александра Лисицина
Чёртов мост
А вот костей – несчётное количество. Скелеты примостились вдоль стен: сидели, склонившись друг к другу костяными головами. Два – лежали на кровати, сплошь состоящей из пыли. Свен дотронулся до изголовья – и она рассыпалась в пыль, а кости медленно и беззвучно осели на пол.
На резном высоком кресле у дальней стены в скучающей позе застыл ещё один. То, что когда-то было рукой, опиралось на широкий подлокотник, череп покоился на костях ладони. Седые пряди волнами опускались к шее, на которой что-то тускло блестело.
Свен приблизился, пытаясь разглядеть вещицу. Подвеска почернела и покрылась пылью, цепочка грозила раствориться прямо на глазах. Несомненно это было серебро – витиеватая рамка обрамляла крылатого человека с оленьими рогами, ноги его – головы хищных птиц, покоились на резной подставке. Мелкие колокольчики свисали на серебряных кольцах.
Стараясь не задеть ни кости, ни кресло, Свен двумя пальцами подцепил подвеску, цепочка осыпалась прахом. Он крепко зажал в руке холодный металл и в тот же миг стал оседать и проваливаться ещё ниже – сквозь пол, землю, камни. Он пролетал пещеры и подземные моря, теряясь во тьме…
Где-то тоненько ржала лошадь.
На этот раз он проснулся по-настоящему. Внутренние часы говорили, что время близится к полудню, голова болела, ныла затёкшая спина. От плеч к запястьям туда-сюда бегали сотни злых иголочек – а нечего спать, заложив руки под голову.
Свен встал, поёжился – после тёплой постели стало зябко. Мир за окном снова заволокло дождём. По мелким наборным стёклышкам скользили наперегонки капельки воды, собирались вместе в ручейки, бежали быстрее и быстрее, спрыгивая с высоты второго этажа на землю.
Натягивая одежду, островитянин вдруг вспомнил свой странный сон и снова, как наяву, прочувствовал ощущения падения сквозь земную твердь. Брр… На постели какая-то мелочь привлекла внимание – неровная, слишком глубокая складка одеяла. Потянувшись к ней, он уже знал, что затаилось в мягкой ткани – потемневшая серебряная подвеска с изображением крылатого человека с оленьими рогами, чьи ноги – головы хищных птиц.
Свен немного помедлил, рассматривая узор, затем убрал подвеску в карман и вышел на галерею.
Напоённый ароматом выпечки и трав зал пронизали струнные переборы: Седрегунн полулежал в кресле у тёмного зева печи, и наигрывал на цистре что-то затейливое. На подоконнике, почти не видный в тени галереи, сидел всё такой же лохматый глазастый мальчишка и как заворожённый следил за музыкантом. Он сильно подался вперёд, как птичка перед полётом, и чудом не падал с окна.
Халла с Баасом на углу стола резались в карты, Кромма и Долана не было видно – видимо, ещё не встали. Свен едва не столкнулся девочкой, что на ночь оставалась с Шайлен. Малышка дёрнулась в сторону и попыталась сбежать через дверь на кухню. Островитянин мягко поймал её за плечо, поинтересовался, кто сейчас с Шай. В ответ получил лишь испуганный взгляд немигающих глаз. Девочка вывернулась и убежала.
– Да она не разговаривает. И ещё тот парень постарше – оба молчат, – ответил на невысказанный вопрос Халла, не отрываясь от карт.
– Удивительно дело – здесь все всё знают, кроме меня, – Свен взял со стола кружку с ароматным напитком, опрокинул залпом. – А как вам спалось? Кошмары не мучали?
– Я спал, как убитый. Ничегошеньки не снилось, – бодро ответил Баас.
– Угу. И я, – всё внимание Халлы поглотила игра.
– А я, Свен, видел сладкие сны, – Седрегунн заглушил струны ладонью, громко чмокнул. – Сладчайшие! Ты не представляешь… – и добавил, понизив голос: – Про нашу хозяйку!
– Ага! Значит, снилось. Вот ты-то мне и нужен. Сгоняй-ка проверь лошадей, а у меня назрела пара вопросов к нашей гостеприимной Беате.
И Свен рванул наверх, перескакивая через несколько ступенек разом. Тут даже Халла оторвался от карт, с недоумением глядя на своего предводителя.
– Неужто вот прям настолько терпежу нет? – загоготал Сведрегунн. – Стоило рассказать про мой сон, как побежал сломя голову к Беате!..
Шайлен всё также лежала на высокой кровати посреди комнаты. Воздух плавился от травяных пахучих свечей. Высохшие стебли тростника у приоткрытого окна мелодично постукивали друг об друга и шуршали. Беата стояла спиной к двери у столика и растирала что-то в бронзовой ступке. Стройная спина под полупрозрачной блузкой напрягалась в такт движениям руки. Тёмная юбка слегка покачивалась следом. Хозяйка постоялого двора не обернулась, когда островитянин вошёл и плотно закрыл за собой дверь.
– Здравствуй, Свен. Как прошла твоя ночь?
– Кто ты? – он твёрдо вознамерился узнать, что за чертовщина творится под этой крышей и вокруг постоялого двора.
– Что, прости? – спросила Беата, не отрываясь от ступки.
– Я просил, кто ты? Что ты? Что это за место и что здесь происходит?
Женщина перестала налегать на пестик, вздохнула.
– Вот что бывает, когда мужчина переусердствует с брагой… – она обернулась и присела на стол. – Свен, я – Беата, хозяйка постоялого двора, в котором ты со своими спутниками остановился вчера. Что из этого ты забыл?
Тёмные глаза её озорно сверкали, улыбка лучилась участием.
– Хватит, замолчи! – гаркнул на женщину островитянин.
А она только бровью повела и молча указала пальцем на дверь.
– Прости. Я не прав, – он заходил по комнате. – Я не понимаю, почему я всё время ничего не помню, что делаю здесь. Мне приснился очень странный сон. Череп на дороге, мост этот… треклятый!
– Чёртов.
– Что?
– Чёртов, Свен. Он называется Чёртовым мостом. А всё, что ты описал, имеет отношение лишь к тебе, но не ко мне. В чём ты вздумал меня обвинять?
«Интересно, я же её ни в чём не обвинил. Не собирался. Или опять не помню?..»
Беата приблизилась вплотную, приперев его к стене, заглянула в глаза снизу вверх, как два кинжала вонзила. Сознание опять поплыло куда-то, оставляя за собой лишь липкий слизняковый след.
В дверь постучали. Беата отшатнулась от мужчины, распахнула дверь. Выстиранная копия Свена с поклоном передала хозяйке охапку трав и душистых веточек, блестящих с дождя и снова скрылась.
– Ну как, – спросила Беата, – будешь мучить меня вопросами или поможешь с Шайлен?
Седрегунн с неохотой выполз на улицу, сморщился под мелкой моросящей взвесью. Втянул голову в плечи и похлюпал в обход дома. Песок во дворе бережно хранил следы от прошедших по нему ног и превратил каждую ямку в мелкое озерцо.
В конюшне было значительно теплее, чем на улице, от конских носов исходил пар.
Большая тёмная голова выглянула из полумрака стойла, потянулась привычно к знакомым рукам. Седрегунн потрепал своего гнедого, выудил со дна кармана серый сухарь: мягкие губы захлопали по ладони, ухватили угощение. Следом повыглядывали остальные кони. Человек подошёл ко всем, убедился, что всё в порядке, для каждого нашёл обломок сухаря. «И чего Свен так дёргается? Всё с ними хорошо. Мало ли, что ещё приснится…»
На улице Седрегунн повертел головой: не смутит ли он кого, справив нужду прям здесь, но всё-таки отошёл за объёмные кусты жимолости. Разобравшись с делом, он решил набрать горсть тёмных, в голубом налёте, ягод, шагнул в заросли и стукнулся о какой-то камень. Чертыхнулся, глядя под ноги: на небольшом холмике торчком стоял вытянутый булыжник. А чуть дальше вздымался ещё один холмик, и ещё. Маленькие, аккуратные, густо поросшие травой и незабудками, горки тянулись вплоть до живой изгороди и прятались под кустами.
Могилки.
– Всё с лошадьми всё в порядке, – Седрегунн звонко хлопнул Свена по спине. – Зря беспокоился. С ними тут обходятся хорошо. Чего не скажешь о людях.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня тоже появилась пара вопросов к хозяйке, – Седрегунн подмигнул Свену, обвёл зал взглядом. – А Долан и Кромм разве ещё не спускались?
– Спят до сих пор вроде…
Седрегунн наклонился к собеседнику, зашептал в ухо:
– Надо будить их и убираться отсюда. На дворе, за конюшней – могилы. Несколько десятков. Ровнёхонькие, одинаковые. Холмики камешками украшены.
– Ты думаешь…
– Я уверен! Пойду подниму их.
– Седрегунн! – крикнул ему вслед островитянин. – Мы не сможем ехать, пока Шайлен не придёт в себя. Беата сейчас её лечит.
– И ты доверяешь ей?
– Нет. Но сами мы не можем помочь Шай.
– Понимаю. Будь настороже, друг.
– Ещё бы.
Проходя за очередной кружкой с травяным отваром и свежей булочкой, Свен склонился к Баасу с Халлой, которые теперь раскладывали на двоих какой-то сложнейший пасьянс. Он передал им то, что рассказал Седрегунн, искренне надеясь, что мальчишка на окне, сверлящий его взглядом, не обладает совиным слухом.
Молчаливая девочка с льняными волосами мышкой скользнула с кухни, побежала наверх. Дверь в комнату Шайлен распахнулась, девочка юркнула внутрь, прошмыгнув мимо широкой юбки Беаты.
Хозяйка выглядела уставшей. Коричнево-зелёными от травяного сока пальцами она расправляла широкие рукава. Из-под высоко накрученного платка выбилась прядь тёмных волос.
У лестницы она столкнулась с заспанным Кроммом. Зевая, он попытался вежливо пропустить хозяйку перед собой. Та очаровательно улыбнулась, не обратив внимания на ледяной взгляд Седрегунна, стоявшего позади.
Лохматый мальчишка в зале вихрем слетел с подоконника, метнулся на кухню, и не успели все спуститься, как он уже вынес поднос с завтраком для запоздавших.
– Беата, свет наш в ночи, – медленно потянул Седрегунн, – когда мы приехали, ты поставила нам условие…
