Александра Косталь
Тайга заберет тебя
– Сильный жар, уже второй день не спим, – пожаловалась Ирина, целуя внучку в потемневший носик. – Вот и плачет без конца, никак уложить не могу. Уже водкой протирала, а температура все не падает. Не плачь, моя милая, не плачь…
– Она… Плачет? – дрожащим голосом переспросила Варя в гнетущей тишине, нарушаемой лишь шорохом покрывала.
Ирина виновато покачала головой.
– Прости за такой прием. Дети всегда болеют не вовремя.
Она накрыла голову ребенка углом покрывала, полностью скрывая трупное детское лицо от чужого взгляда. Только теперь Варя смогла обрести собственное тело и голос, чтобы аккуратно спросить:
– Может, ей врача?
“Чтобы зафиксировал смерть” – мысленно добавила она, но сказать не решилась.
– Да была у нас педиатр, но сейчас сама с гриппом валяется.
Варя прикусила губы, не до конца понимая, сколько сможет сдерживать истерические вопли.
Но Ирина внезапно протянула ей старый телефон с трещиной на экране, улыбаясь:
– Бери, деточка, звони, куда тебе нужно.
Дрожащей рукой Варя приняла его, совершенно забыв все цифры в номерах родителей. На счастье соседка посоветовала:
– Иди на кухню, там лучше ловит.
Дважды просить не пришлось.
Варе потребовалось время, что вспомнить номер матери, заученный еще с детского сада, и набрать на чужом телефоне. Не от того, что кнопки были незнакомые, нет. Всю голову заняла картина скрюченного мертвого младенца, которую ей никак не удавалось выбросить.
Уже пошли гудки, когда Варя осознала: ей стоит бежать отсюда как можно быстрее. Ее соседка – маньячка, которая коллекционирует мертвых детей и играет в них, как в кукол. Может, и дочери никакой нет, и это просто фантазия. Или точно такой же старый труп сидит в шкафу, и время от времени Ирина достает и его.
Варя уже бросилась к выходу, когда в трубке прозвучало недовольное:
– Слушаю.
– Мам, это я, Варя! Ты где сейчас?
– Я в магазин ушла. Говорила же утром, ты чем слушала? – после паузы ответила мама, судя по шороху удобнее перекладывая телефон. – А ты, с какого номера звонишь?
– Я у соседки попросила, – мигом отозвалась Варя, уже застегивая куртку. – В каком ты магазине? Я сейчас приду.
– Ты чем дверь закроешь, Варь? Жди, скоро буду.
В трубке послышались быстрые гудки, и Варя опустила телефон, задумчиво на него глядя. Мама решила, будто все это время она находится в доме? Тогда с чего было звонить?
Растерянность сменилась прежним страхом – Варя немного согрелась, и стоило подождать у своих ворот, но никак не в одной комнате с трупом.
И вызвать полицию, в конце концов.
Будто узнав ее мысли, на пороге возникла Ирина со свертком в руках. Она приблизилась, аккуратно забирая из ее пальцев телефон, и участливо спросила:
– Ну что?
Варя поняла, как часто дышит и бегает взглядом по прихожей, будто в самом деле боится этого места, поэтому попыталась выровнять дыхание и как можно спокойнее ответить:
– Мама скоро будет. Я пойду ей навстречу. Спасибо за телефон!
Она бросилась к двери, но едва та приоткрылась, снаружи послышался звериный рык. Варя захлопнула ее прежде, чем сообразила: кажется, она в западне.
– Сегодня аномально холодно даже для нас, куда ты пойдешь? – пропела над ухом Ирина. Варя вздохнула, оборачиваясь и отступая к двери. – Скажи маме, что подождешь у нас, я тебя хоть накормлю. Ты когда-нибудь пробовала нашу строганину? Нет? Это большое упущение!
Варя не заметила, как с нее сняли куртку, она сама сбросила обувь и оказалась за столом. Будто эти моменты просто вырезали из ее памяти, и стоило промелькнуть вспышке, как все стало совершенно иначе, чем было. И вот она уже сидела за столом, ожидая угощения старухи, что коллекционирует мертвых детей.
Белая кружевная скатерть застилала столешницу, салфетки в той же технике лежали на подоконнике под банками с грибами, похожие занавески полностью закрывали окно. Хозяйка дома была той еще рукодельницей, и кружево притягивало взгляд, гипнотизируя узором. Это точно было колдовство – по-другому Варя не могла объяснить, почему забыла о матери, доме и мертвом ребенке, погружаясь куда-то глубже, чем стоял привычный ей мир.
Варя очнулась лишь, когда перед ней возникла тарелка, а рядом маленькая чашка, похожая на те, что используют для эспрессо. Только вместо горячего напитка в ней была смесь соли с перцем, насыпанная до краев.
– Я не голодна… – слабо заспорила Варя, оборачиваясь к холодильнику, где все это время возилась Ирина, тихо напевая колыбельную. – Не стоит…
– Стоит-стоит! – перебила ее она. – Если хочешь помочь – вот, покачай пока Настеньку.
Варя едва не выронила сверток, когда тот оказался у нее в руках. Большой, тяжелый и мягкий, как плюшевая игрушка, так что сразу захотелось его обнять, прижать к себе и закрыть глаза. Мертвое лицо ребенка с трупным пятном на носу стало медленно расплываться в сознании, как настолько далекое воспоминание, что остались только слова, а картинка стерлась. Варя помнила, как не раз брала на руки Славу, но тот был беспокойным, ерзал даже во сне, оттого держать его было тяжело.
Но Настенька была другой.
До того мягкая, будто в покрывало насыпали риса вместо ребенка, и он легко прогибался под пальцами. Варя попыталась надавить чуть сильнее, чтобы нащупать тельце, но так и не смогла.
Окоченевший труп должен быть твердым – это она понимала даже сквозь морок, что застилал глаза. Что же тогда Варя держала в руках?
– Побайкай для нее, милая. Слышишь, как плачет?
По коже поползли мурашки. Плачет? Из-под покрывала не доносилось ни звука. Даже дыхания было не расслышать. Потому что мертвые младенцы не дышат, верно?
Ирина тем временем достала замороженную до твердости камня рыбу, огромный блестящий нож, и, уперев ту в доску, резкими движениями стала счищать стружку с характерным хрустом.
Варю начало тошнить.
Не от самой еды, а от вида оружия в руках Ирины. Она резала с таким восторгом на лице, что Варе пришла мысль: если она сейчас не запоет, то точно окажется на месте этой рыбы.
Стоило ей заглянуть в морозилку – вдруг там прошлые гости завалялись между окорочками и омулем?
Варя попыталась посмотреть в окно, где совсем рассвело, но увидела лишь будку с выглядывающей из нее звериной мордой. Едва они с псом столкнулись взглядами, тот оскалился, показывая зубы.
Тогда же перед глазами возникла целая доска ледяной стружки и восторженное лицо Ирины.
– Пробуй, пока не растаяла. Вот, макай в соль с перцем и в рот.
Варя с сомнением взглянула на блюдо, не желая осознавать, что Ирина хочет накормить ее сырой рыбой.
– А… Ее не нужно пожарить?
– Что ты, это же все испортит! Смотри.
Для достоверности Ирина схватила один из кусочков, щедро опуская его в соль, и полностью сунула в рот, чтобы снова вернуться к Варе, ожидающе на нее глядя. Не будь она заперта в этом доме, с бешеным псом за дверью и свертком сомнительного содержания, точно бы отказалась. Точнее, ее бы уже здесь не было.
Поэтому Варя все же сделала то, что хотела от нее Ирина, желая как можно скорее закончить с угощениями. На вкус строганина была рыбная, холодная и соленая – больше ничего Варя почувствовать не успела, быстро проглотив. Потом еще один кусок, и еще. Она не могла объяснить почему, но ей внезапно стало жарко, и на лице выступила испарина. Холод ужаса пробежал по спине, когда в сверке что-то зашевелилось.
Варя испуганно уставилась на него, чувствуя, как слабеют руки. Все, чего ей хотелось, это отбросить его, и затоптать, как топчат паука, крича и сгорая от паники. Но под покрывалом, скрывающим лицо, Варя вдруг увидела детскую руку.
Та открыла его, и теперь сверток едва не выпал от неожиданности.
Розовощекая Настенька ей улыбалась, хлопая самыми ясными глазами, какие ей только удавалось видеть.
Глава 4. Ночной друг
– Не понимаю: у тебя что, дома своего нет? Зачем уходить и ждать у соседки, тебе что, пять лет? Сама дома побыть не можешь?
Варя молчала, периодически перехватывая пакеты, режущие ладони, пока мать искала в сумке ключи. Не было сил объяснять ей, указывать на закрытый дом и то, что она взяла последнюю связку ключей, и еще много на что.
К тому времени, когда мама возникла на пороге соседского дома, Варя успела забыть, что ждет кого-то. Тело срослось со стулом, руки прижимали к груди теплый шевелящиеся сверток, и все за пределами дома перестало существовать. Варя не могла даже оторвать взгляда от Настеньки, не то, что думать о чем-то, кроме нее. Ирина тем временем ворковала рядом, занимаясь ухой, чей аромат наполнял дом и заставлял ждать обеда с особым желанием.
На время Варя забыла обо всей жизни до ее появления в доме Ирины, дым из которого стелется по снегу. Забыла о Славе, его болезни, проблемах с матерью. В том доме было тепло и спокойно, в свой же возвращаться совершенно не хотелось.
И осознание этого пугало Варю едва ли не больше, чем сам факт воскресшего ребенка.
Показалось, убеждала она себя, но перед глазами снова всплывала картина Настеньки в кроватке, полностью окоченевшей и с трупными пятнами на лице.
Мама, наконец, нашла ключи и, привалившись коленом к двери, с трудом отперла ее.
– Примерзла, что ли, – предположила она, и, попав в дом, сразу же забыла и о неудобствах, и о претензиях.
Варя поставила пакеты на кухонный стол, пока мама включала свет в комнатах, заодно проверяя, был ли здесь отец.
Но его и след простыл.
К счастью, иначе бы Варя решила, что, в самом деле, сходит с ума, и дом не пустовал, когда она пыталась попасть в него. С этим разобрались, но что насчет Настеньки? Она воскресла или была жива, а труп Варе лишь привиделся? Первый вариант мало укладывался в голове, но и второй был не то чтобы лучше – выходило, что с ней точно что-то не в порядке.
Или со всем, что происходило в этом поселке.
Так и не найдя для себя объяснения, Варя решила отложить эти мысли и занялась мамиными покупками, выставляя их на стол: замороженное мясо, овощные консервы и макароны. Скудно, но выживут.
– Не представляешь, сколько я за это отдала, – С этой фразой мама влетела в кухню, на ходу развязывая шерстяной шарф. – Еще долго придется привыкать к этим ценам. Представляешь, у них лежит свежий укроп, и они за килограмм хотят тысячу, представляешь? Уму непостижимо, у нас же он просто так рос, брось семечки да собери потом! А здесь деликатес!
– С фруктами, я так понимаю, та же история? – устало переспросила Варя, присаживаясь на стул и даже не раздеваясь, а продолжая смотреть на продукты пустым взглядом.
Мать же принялась раскладывать их по полкам и в холодильник, мелькая перед глазами скорее пятном, чем человеком.
– Какие фрукты? Если будем покупать свежие, то отцовской зарплаты на месяц не хватит. Я узнала, что здесь много брусники и голубики, будем летом ходить в лес и собирать, а на зиму варить варенье и замораживать, запасать витамины. А пока вот, что я вам вчера купила.
На стол опустились две трехлитровые банки без опознавательных знаков. В одной плавали яблоки, в другой половинки персика.
– Деликатес, между прочим, – с восторгом делилась мама, ожидая если не визгов, то хотя бы благодарности. Но все ее слова вылетали из Вариной головы еще до обработки. – Ты что, не рада?
Варя вздрогнула, снова возвращаясь мыслями в реальность. Как она не старалась, а все равно уносилась в соседский дом, и с трудом улавливала смысл маминых слов.
– Да, мам, я очень рада! Просто грустно как-то, что здесь все иначе, – выкрутилась Варя, обнимая обе банки и улыбаясь. – А как же арбузы? Как Славка без них будет?
Мама отмахнулась.
– Не переживай, купим мы ему пару долек, не разоримся! Просто теперь нужно привыкать к новому питанию, и искать клетчатку в других продуктах. У меня уже есть план, так что все будет окей.
Мама показала последнее слово пальцами, и Варя, не удержавшись, засмеялась. Взгляд упал на часы, и осознание, что ей уже стоит выходить в школу, накрыло неприятным ощущением. Надеяться на то, что Слава успел забыть об обиде, не приходилось: он был злопамятным ребенком, в то время как родители ругались и сразу же мирились. Варе отходчивость тоже не передалась: она вела себя как раньше, в то же время помня каждое слово. Была готова в любой момент о нем напомнить.
Если такое было возможно, то Слава пошел именно в нее.
Варя уже приблизилась к крыльцу школы, когда осознала, что среди детей, суетившихся на улице, не разглядела знакомого лица. Как и в коридоре, где толпились ученики, его не оказалось. Варя подождала, провожая каждого проходящего мимо ребенка встревоженным взглядом, но Славы среди них не было.
Может, учительница оставила их на классный час или что-то в этом роде? Так успокаивала себя Варя, меряя шагами пространство от вешалок к окну и обратно, тревожно поглядывая на часы. Но вот над школой прогремел новый звонок, а среди волны нахлынувших пятиклассников Славы она все равно не увидела.
– А вы кого ищите? – уже обратил на нее внимание охранник, выходя из своей каморки и угрожающе направляясь к Варе.
Она шмыгнула носом, неловко пряча руки в карманы и сдавленно говоря:
– Я брата жду. Он должен вот-вот освободиться.
Лицо мужчины вытянулось.
– Сколько же этому чаду, что он сам не может дойти до дома? – с усмешкой спросил он, теряя интерес.
Но только пока Варя не уточнила:
– Семь. Он первоклассник.
Теперь охранник в волнении похлопал себя по карманам и выдал:
– Так первый класс отпустили еще час назад! Может, брат все же домой пошел? У нас все ходят, не разваливаются.
– Да чтобы ты понимал, – прошипела Варя, с напором шагая в его сторону, и тот сразу же отпрыгнул. Когда он стал возмущаться, Варя уже шла в сторону расписания.
Оно находилось на первом этаже, рядом с доской объявлений и кубками, как и в Вариной школе. Но как бы она не злилась на охранника, бег взглядом по строчкам убедил ее в том же самом: уроки для первого «А» давно закончились.
Больше не слыша ничего за стуком собственного сердца, Варя выскочила на улицу, даже не застегиваясь, и побежала по двору. Слабые надежды найти брата, сидящего с одноклассниками где-то на заборе после уроков, таяли с каждой секундой. Холод ушел на второй план, и Варя сгорала от паники, уже не думая о приличиях и дергая за рукава всех детей, что попадались ей на пути.
Но и тех осталось немного – никто не желал задерживаться в школьном дворе. Ученики стремительно утекали с территории через узкие ворота, и скоро Варя осталась одна среди сугробов и вытоптанной тропинки, кроме которой идти ей было некуда.
«Этот поселок не настолько большой, чтобы потеряться» – успокаивала себя она, не чувствуя под ногами земли от страха.
Варя, застегнувшись и плотнее завязав шарф, петляла между домами, заглядывала на площадки и даже в окна, но место это спало так же, как и все время с их приезда: ни единой души ей не встретилось на пути, а в окнах не найти было даже движущихся силуэтов. Только свору собак она и нашла: те делили добычу, и даже издалека было видно, как ее кровь заливала сугробы вокруг.
Теплой, заставляющей белые комья таять, кровью.
Увидев это, Варя совершенно забыла, что когда-то могла бояться собак. Она огляделась, замечая поблизости полуразвалившийся забор из штакетника. С трудом, но ей все же удалось оторвать почерневшую от времени и державшуюся на одном гвозде доску, чтобы замахнуться ею и с криком понестись на псов.
– Отошли нафиг!
Варя была готова проломить ею хребет любому, кто рискнет приблизиться. Ей не пришлось бороться с псами взглядами, делать вид, что она не боится и даже сильнее характером, чем их вожак. Собаки стали рычать, едва завидев ее, но поняв, что та с обезумевшим видом несется на них с палкой, решили отступить. Лишь на пару шагов, прижимаясь к земле и продолжая скалится, но этого хватило, чтобы рассмотреть тушу – то был олень со вспоротым животом. Еще совсем молодой, с маленькими рогами.
Но зачем дикому оленю заходить в поселок? Неужели в лесу лишайники закончились?
Поняв, что зря расстроила трапезу, Варя шагнула назад, убирая доску.
– Извините.
Она не думала, что ее поймут, но псы сразу же принялись есть, все еще рыча. Варя пошла прочь, с облегчением думая, что благо им попался олень, а не Слава.
Вот только…
Она снова замерла, наблюдая за дворнягами из-за соседнего дома. Шерсть на их мордах намокла от крови, такой темной на фоне белоснежного блестящего снега. Их было всего четверо, худых и костлявых, и уложить молодого, но все же оленя они бы не смогли. Жаль, Варя не подумала посмотреть, есть какие-то ранения, выдающие руку человека. Потому что, какое еще чудовище смогло бы сделать подобное в жилом поселке?
К тому же Варя помнила, что убийства оленей в феврале запрещены законом. Об этом ей рассказывал охотник дядя Леня, бывший спецназовец, что жил через два дома от них, когда ее семья еще и не думала о переезде в тайгу. Варя пропадала у него все свободное время, слушая рассказы и наблюдая, как тот перебирает свое оружие и натирает награды. С дядей Леней они не раз соревновались в стрельбе по банкам, и старый охотник даже поддавался, как с возрастом поняла она. Но все это было до рождения брата, а после сбежать в гости к соседу стало почти невозможно: удавалось лишь в случае, если мама была со Славой на обследовании, когда Варя уже возвращалась со школы.
Она чувствовала, что здесь точно что-то не так, но стоило пройти несколько домов, и Варя вернулась головой к главной проблеме: Слава.
Она уже почти дошла до их дома, но брат все никак не находился. Посмотрела на родную калитку – замок с внутренней стороны, ключей у брата нет. На всякий случай обошла дом и заглянула в окно гостиной, откуда было видно вешалку в прихожей, где, к ужасу, не увидела яркого оранжевого шарфа.
Она вышла на дорогу, решая пройти вдоль поселка по главной дороге к магазину – может, юные школьники решили заглянуть на огонек за чем-нибудь вредным, как делала сама Варя?
Но в этот момент заметила у себя под ногами следы. Они тянулись от угла ближайшего дома, и, скорее всего, имели начало далеко отсюда, потому что оказались светло-розового цвета.
Будто кто-то, запачкавший обувь в оленьей крови, уже почти стер ее с подошвы за свой путь. И уходили эти следы в лес, теряясь между деревьями и рисуя еще ни разу не протоптанную тропу.
Варя не сдержала крика, прикрывая рот руками.
Следы были детскими.
А на ближайшем дереве к их дому висел, не потревоженный дуновением ветра, ярко-оранжевый шарф. Шарф, связанный и подаренный Варей брату на последний Новый год.
Она не раздумывала ни минуты, как совсем недавно с бродячими псами, и двинулась в лес – ноги утопали по колено в снегу, по лицу шлепали ветки, цепляясь за шапку и шарф. Пальцы ног быстро замерзли, а следом за ними и ступни. Скорее всего, была более протоптанная дорожка, но следы вели именно здесь, и Варя не могла себе позволить потерять их.
Если она проваливалась по колено, то ребенок, проходящий здесь, едва терял под покровом подошву – вероятно, из-за меньшего веса. Хотя разница была не настолько глобальна, а площадь стопы оказывалась вовсе больше, то есть распределялся тот равномерно с меньшим давлением. Или она снова не так поняла эту тему в школе – физика тоже не была любимым предметом. Варю смутили следы, но особого внимания она не уделила подобным мыслям, продолжая пробираться сквозь заросли.
Ветки сплели настоящий лабиринт, и приходилось наклоняться едва не до земли, чтобы преодолеть его. Точнее – Варя осознала это с ужасом – нужно быть ребенком с ростом первоклашки и ниже, чтобы без проблем пройти насквозь.
Ощутив, как в боку закололо, а воздуха перестало хватать, Варя остановилась, запрокидывая голову. Ясное голубое небо было исполосовано ветками, тем самым разбивая его на множество осколков. Она оглянулась, но увидела только те же ели, что и впереди. Вокруг было все до того одинаковое, что у нее закружилась голова, и Варя попыталась рассмотреть следы на снегу, но к ужасу не нашла ничего.
Здесь была только она. А кровавые следы, ведущие ее так глубоко в лес, исчезли. Как и ее собственные.
Варя была готова сесть прямо в снег и разрыдаться.
Она понятия не имела, где находится. И даже с какой стороны пришла. Деревья были до того одинаковые, что пейзаж закрутился, завертелся вокруг Вари, как в калейдоскопе, так что голова закружилась тоже, и из горла вырвался хрип:
– Кто-нибудь… Ау! Ау!
Где-то поблизости раздался крик птицы. Больше ничего. Слова Вари поглотила тайга.
До приезда на север она уже бывала в лесу. На юге полно засаженных деревьями гор, и Варя неплохо ориентировалась там, гуляя с семьей и друзьями. Но теперь чувствовала такую беспомощность, какую ощущала разве что в пять лет, когда потерялась в супермаркете. Тогда полки виделись такими же высокими, коридоры длинными, и найти маму казалось абсолютно невозможно.
Но мама ее нашла. А что Варе делать теперь?
Она закрыла глаза, стараясь успокоиться и решить, что делать дальше. А когда открыла, ничего перед собой не увидела.
Почти ничего.
Только сверкающий снег в свете самых ярких звезд, какие только бывают на севере, и возвышающихся далеко над головой огромных темных монстров с ветками вместо рук, переплетающимися между собой. Варя отшатнулась, но сразу же врезалась спиной в такого же, и его руки попытались оплести ее с двух сторон. Тогда она бросилась в противоположную сторону, но и в этот раз уже другие ветки потянулись к ней. Решив, что погибнет в любом случае, если станет бездействовать, Варя бросилась прямо, больше не пытаясь прикрывать лицо и проверять снег перед шагом – она просто кинулась вперед, не собираясь оборачиваться. Едва видела, куда наступать дальше, потому несколько раз проваливалась и даже, кажется, растянула ногу, но продолжала бежать, пока не увидела огни поселка.
Миновав последние несколько деревьев, Варя, наконец, ощутила под ногами твердый снег. С облегчением она замерла под фонарем, рассматривая собственный дом. Свет в окнах уже был погашен – конечно, солнце давно село и время наверняка переступило отметку полночь. Но, пробудь она все это время в лесу зимой, замерзла бы насмерть, верно?
Или нет? Что в таком случае здесь происходит, черт возьми?
Варя скользнула взглядом по окнам и задержалась на самом большом, на втором этаже. Даже при выключенном свете в нем она разглядела Славу. Он явно стоял на стуле, показываясь по пояс, в своей синей пижаме.
Подняв руки, Варя попыталась привлечь его внимание, но тот продолжал смотреть дальше, куда-то в бок. Тогда она кинулась к двери, к счастью оказавшейся не запертой.
На ходу скинув ботинки, Варя взлетела по лестнице, едва не поскальзываясь на ступеньках и не заботясь о разбуженных родителях, что спокойно завалились спать, когда дочь так и не вернулась домой, и свернула к двери брата.
Слава и вправду стоял коленями на стуле, прилипнув к стеклу. Варя застыла на пороге, не замечая от счастья собственных слез.
– Слава…
Он не отреагировал.
Скинув куртку на пол, Варя приблизилась к Славе, опускаясь рядом, прижимая его к себе руками как можно ближе и отворачивая от окна.
– Я так за тебя испугалась…
Слава был теплый, пахнущий молоком и постным печеньем. Варя плакала, поглаживая ее по черным кудрям и убаюкивая, как совсем маленького. С утра она успела представить столько ужасных картин, как его сначала разорвали собаки, потом дикие животные в лесу. А Слава все это время был дома, в тепле и сытости, и наверняка с ума сходил от ее отсутствия!
Справившись с истерикой, Варя развернула брата к себе лицом и серьезно спросила:
– Ты зачем ушел из школы? Мы же договаривались, что ходим вместе, помнишь?
Слава не ответил. Он мягко высвободился из ее рук, снова залез на окно и прилип к стеклу. Варя тоже поднялась, пытаясь разглядеть, что именно привлекло его внимание.
Взгляд Славы был прикован к окну соседнего дома. Там, в приглушенном свете с трудом различался движущийся силуэт. На приставленном к окну столике на животе лежала Настенька, глядя прямо на них.
– Слава…
Никакой реакции. Его словно загипнотизировали, оставив в этой реальности только один объект – соседское окно. Как Варя не могла сдвинуться, наблюдая за человеком из дыма, так и Слава не мог отвести взгляд.
– Слава!
Она задернула занавеску, отрезав брата от улицы, и взяла его самого на руки. Стул Варя пнула, будто он и был виноват во всем произошедшем. Тот свалился на бок с характерным грохотом, но даже это не заставило родителей появиться. Она со Славой забралась в кровать, укрыла его одеялом и взяла ближайшую книгу на полке. Он попытался аккуратно вылезти, но Варя плотно прижала его к себе одной рукой, другой стараясь найти его любимую сказку в сборнике.
– Зачем мешаешь? – спросил Слава совсем не по-детски, пыхтя и уже активнее отталкиваясь.
– Пора спать, – только и смогла сформулировать Варя, сама не совсем понимая, зачем отлучать его от окна. Зато точно знала: нужно. То, что там происходит, страшно и неправильно. – Я прочту тебе книгу, и будем спать. Уже ночь.
Слава замотал головой в знак протеста, хныкая.
– Мне не нужна книга!
– А что тебе, черт возьми, нужно?! – вспылила она, отбрасывая ту на край кровати, а сама поворачиваясь к брату. Сквозь занавеску пробивался свет фонаря, и Варя с ужасом осознала, что видит в глазах страх. – Что ты хочешь, Слав? Что? Я сделаю все, что угодно, только пусть все будет как раньше.
Она снова потянулась к нему, но тот ударил по рукам, окончательно выполз из кокона одеяла и направился к окну.
– Не будет. Зачем ты врешь? Он не врет, он лучше тебя!
– Кто? – дрожащим от наступающих слез голосом произнесла Варя, спускаясь следом за Славой на пол и присаживаясь. – Кто лучше?
– Мой друг!
– Дима?
Он снова затряс головой, сжимая кулаки. Варя впервые видела, как лицо брата исказилось злой гримасой.
– Дима тоже его друг! – взвизгнул Слава, будто своим вопросом сестра его предала. – И я! Он лучше, чем вы все!
Варя быстро закивала, больше не рискуя прикасаться к нему – казалось, так он сможет быстрее успокоиться. Как только Слава не увидел сопротивления, гнев испарился, а лицо его разгладилось в умиротворении.
– Хорошо, – кивнула она для закрепления, поднимая руки. – А ты… Познакомишь меня с ним?
– Нет.
Варя растерялась. Она совершенно не ожидала такой реакции, думая, что все идет четко по плану.
– Почему?
Вместо ответа брат отмахнулся от нее, поворачиваясь к перевернутому стулу, и начал его поднимать. Варя терпеливо дождалась, пока он еще раз взглянет на нее, и повторила:
– Почему, Слав?
Но и в этот раз ей не удалось добиться ответа. Как всего за несколько дней между ними выросла эта непробиваемая стена? Чтобы Слава совсем недавно проигнорировал ее? Невозможно. И то, что творилось с Варей в последние сутки было еще более невозможным. Мертвый ребенок? Олень, растерзанный местными собаками? Брат, сбежавший со школы без нее? Исчезающие следы? Шарф на дереве, оказавшийся дома? Ночь, в конце концов, которая опустилась на лес в то мгновение, за которое Варя успела только моргнуть?
Она поднялась, отодвигая занавеску и выглядывая в окно. Настенька исчезла, свет напротив потушили. Варя прикоснулась к стеклу, но сразу же отдернула, понимая, что то кольнуло холодом пальцы. Дыма не было, как и силуэта, так напугавшего ее в последнюю ночь.
– Чем вы с другом занимаетесь ночами?
Варя медленно обернулась к Славе, который, справившись со стулом, не стал им пользоваться, добровольно залезая в кровать.
Еще один уничтожающий взгляд, от которого у Вари все похолодело внутри. Глаза его неожиданно посветлели.
Как у Настеньки.
Она кинулась к выключателю, но была остановлена Славой, быстро спрыгнувшим на пол и преградившим путь.
– Нет! Ты напугаешь его!
– Он меня уже пугает.
Добраться до клавиши так и не удалось: он полностью прилип к ней спиной, скрывая даже от глаз. Тогда Варя нащупала в кармане куртки, так и лежащей на полу, телефон, и включила фонарик прямо в лицо Славе.
– Зачем?!
– Молчать, я сказала. Открывай глаза.
Открывать он, конечно, отказался. Все, что говорила Варя, воспринималось исключительно в штыки. Но она, благо, еще могла справиться с семилеткой, потому раскрыла глаза сама, пальцами растопыривая веки.
Холодный свет фонарика искажал цвет, но сразу стало понятно: они не янтарные, а светло-серые.
Дымные.
– Пусти!
Слава выбрался сам, едва Варины руки ослабли от потрясения. Все еще холодные после прикосновения к стеклу пальцы скользнули по брови, но она сразу же их отдернула. Даже в полумраке было видно, что темные волосы поседели. Варя разглядела это мельком, и лишь когда Слава снова встал напротив света из окна, скрестив руки на груди, смогла достаточно приблизиться, чтобы убедиться.
Она посветила на пальцы, и увидела на двух подушках бледные пятна. Не красные словно щеки на морозе, а бело-синие, какие бывают при обморожении.
Мертвые.
– Господи…
Варя попыталась изо всех сил растереть их, но кровь не приливала, будто эти ткани в самом деле отмерли. Как и полоса на брови Славы так и не думала темнеть.
– Ты злишь его, – воскликнул Слава, топая ногой. – Уходи!
– Еще чего!
На этот раз Варя оказалась быстрее – мрак комнаты скрылся в углах и под кроватью, убегая от света лампы. Осмотр ничего не дал, и тот самый “друг” не нашелся ни в шкафу, ни под мебелью. Она сама не понимала, кого пытается найти – лишь действовала, действовала и действовала, делала все, что угодно, лишь бы не замирать, погружаясь в мысли. Потому что если начнет анализировать все, что видит, точно свихнется.
– Где он? – прошипела Варя, надвигаясь на отходящего к стене Славу. – Где он, черт возьми?
– Кто?
Она вздрогнула, оборачиваясь к двери. В проеме стояла мама, склоняя голову с взлохмаченными от подушки волосами и кутаясь в цветастый халат. Она явно была недовольна.
– Что вы здесь устроили? – сквозь зубы процедила мама, переводя взгляд с одного на другого, поровну одаривая гневом. – Почему вы вообще не спите?
Она шагнула, но запнулась о Варину куртку. Теперь мама смотрела на нее обескуражено.
– Куда ты ходила ночью? Почему в верхней одежде? Отвечай!
– Я не ходила, – столь же зло бросила Варя, приближаясь к матери. – Я, к твоему сведению, так и не вернулась днем, когда пошла за Славой! Но когда тебе было это заметить, да?
Мама усмехнулась, чуть дергая рукой – явно сдерживалась, чтобы не дать дочери пощечину.
– Ты из кого дуру хочешь сделать? Я что, по-твоему, не видела, как вы вернулись? Как мы обедали, потом ты ушла заниматься и, похоже, до сих пор не ложилась! Мне стоит водить тебя за ручку в двадцать лет, чтобы ты никуда не вляпалась?
Ей это уже надоело. Но Варя видела, что мать не врет. Не врет! Она свято верит в то, что говорит! Только почему сама Варя этого не помнит?
Она обернулась к Славе, сидящему на краю кровати и опустившим голову.