Александра Ибис
Дочери Хозяина Теней

Глава 3

– Ааа, есть хочу, – зеваю я, потягиваясь в постели и не разлепляя глаз. Живот неприятно сжимается, и я накрываю его поверх одеяла.

– Серьёзно? – отдалённый звук шагов – после кровать рядом со мной прогибается, и я слышу, как Анита плюхается рядом. Тычок пальца в щёку вынуждает меня поднять веки и недовольно уставиться на сестру. – Это первое, что пришло тебе в голову?

Недоумение быстро сменяется осознанием, и я подскакиваю в постели. Слишком большой постели! Которую ещё и балдахин окружает, сдерживая солнечные лучи и защищая мои глаза от резкого света.

Анни приобнимает меня и кладёт голову на плечо.

– Выспалась, да?

– Ага… – медленно отвечаю я. – А мы где вообще?

– Не знаю, сама только проснулась. Но логично предположить, что где-то у объявившегося папочки, – особого тепла в её словах не слышно. Впрочем, я её чувства разделяю и изворачиваюсь, чтобы обнять покрепче. Анита вжимается мне в плечо и вздыхает на грани всхлипа.

– И что ты об этом думаешь? – тихо спрашиваю я, погладив сестрёнку по спине.

– Сама знаешь, – отзывается Анни едва слышно с ноткой недовольства.

Знаю. Как бы сильно мы ни хотели семью, текущая ситуация нас скорее разочаровывает и обижает, чем радует. За нами пришли не чужие люди, а родной отец – и в этом была вся проблема! Прежде нам легче было думать, что наших родителей в этом мире просто не стало, потому они не могут быть рядом с нами. Мысль сия была хоть и болезненна, зато не так обидна, как та, что от нас просто отказались, хотя мы допускали и такой вариант. И он оказался правдив.

Но почему так произошло?! Если бы наши родители были бедны и не могли нас вырастить, мы бы смогли это принять, понять и простить. Но наш отец – герцог и буквально самый влиятельный человек в империи после императора! Так почему?! Почему он отказался от нас и почему объявился семь лет спустя?!

Я сама не замечаю, как сжимаю руки в кулаки за спиной сестры. Изо рта вырывается поток ругательств. Анита резко отпускает меня и хлопает по рту ладошкой. Перекрывая моё мычание ей в руку, она предостерегает:

– Тише ты! Ругаешься, как сапожник.

Мой отнюдь не радостный взгляд прожёг бы в сестрице дырку, если бы мог. Но он не может, а вот её глаза похожи на две морозящие меня льдины. Аж передёргивает.

Когда я перестаю пытаться что-то сказать, Анита убирает кисть и со спокойным видом вытирает её об одеяло. О моё мягонькое тёпленькое одеялко такого нежного оттенка голубого, что его перепачкать – раз плюнуть!

– Эй! – восклицаю, раздражённая её невозмутимостью. – Иди и пачкай своё!

– У него наверняка таких много, – пожимает плечами сестра, всем своим видом демонстрируя, как глупо я веду себя на её фоне.

Говоря о поведении…

– Ты подставила Мэри и директора, – замечаю, теребя в руках приятную ткань.

– Он это заслужил, – Анни мгновенно сводит брови к переносице. – Может, теперь у приюта будет хозяин получше.

– Нет, я не осуждаю! – я тут же вскидываюсь. – Это было… умно.

«И страшно», – добавляю я мысленно, в деталях вспоминая то, что было перед погружением в забытьё. А было то, что моя милая трясущаяся сестрёнка взяла себя в руки и сообразила сдать тех, кто собирался сломать нам жизнь раньше, чем я вообще хоть что-то поняла. Мне на мгновение показалось, что я не знаю Аниту.

– Али, – мою задумчивость как мечом разрубают, но вскоре я понимаю, к чему Анни привлекала моё внимание. Звук шагов за дверью достаточно громок, словно нас специально предупреждают о приближении. Насторожившись, мы с сестрой принимаем одинаковые позы и становимся едва ли отличимыми друг от друга.

Двустворчатые резные двери из тёмного дерева открываются, являя нашему взору две фигуры: высокую и… почти такую же высокую. Волосы обоих длинные и густые, золотой оттенок красиво и знакомо переливается тьмой.

Более высокой фигурой является женщина. Две косы подчёркивают удивительную красоту её лица: черты тонкие, аккуратные, серые глаза притягательны, как небо в пасмурную погоду. Платье на ней, невооружённым взглядом видно, дорогое: яркая синяя ткань расшита серебряной нитью, изображающей звёзды, длинные рукава обхватывают тонкие руки до самых кончиков пальцев, ворот высокий, а одно плечо украшает некоторое подобие серебряного наплечника в виде дракона. Её наряд куда больше похож на платье из фэнтези, чем все те, что я видела в этом мире прежде.

Другой фигурой оказывается мальчишка в чёрных брюках и белой рубашке, рукава которой красной нитью отображают, опять же, драконов. Он старше нас с Анитой, но его выдающийся рост не позволяет определить, насколько именно. Юность выдаёт лицо, такое же аристократичное, как у женщины, но с отпечатком детской незрелости. Глаза у него те же, серые, очень живые, с искрами. Когда мы пересекаемся взглядами, он улыбается широко, и я замечаю, как вокруг него начинают кружить знакомые тени.

Моя рука невольно вытягивается вперёд, как бы призывая тени к себе. Будто только и ждав команды, некоторая их часть отрывается от остальных и, промчавшись по едва ли не зеркальному чёрному полу, запрыгивает ко мне на руки чёрным комочком. Приятная прохлада разливается между пальцев.

– Я тоже хочу! – неожиданно обиженно звучит Анита, нарушая тишину и прерывая всеобщую игру в гляделки.

Несколько секунд, в течение которых я отчётливо слышу дыхание всех присутствующих, – и сестру со всех сторон окружает тьма, забираясь под ночную рубашку и…и… щекоча!!! Спальню заливает столь редкий для моей близняшки заливистый смех.

– Хватит! Хватит! Хватит! – давит из себя Анни, купаясь во внимании внешне опасных теней. Они послушно отступают, словно их единственной задачей было стереть то расстроенное выражение с её лица, что возникло минутой ранее, но не уходят, а оседают в области лодыжек.

Сосредоточившись на магии, ни я, ни Анита не замечаем момента, когда две фигуры пересекают порог комнаты и становятся совсем рядом с занятой нами кроватью.

– Маленькие, – голос мальчишки звучит неожиданно близко, и я дёргаюсь до того, как встречаюсь с ним взглядом. Угрозы в его позе не чувствуется: расслабленный, он склоняет голову к плечу и излучает разве что слишком сильное любопытство. Моя настороженность настойчиво глушится. – Я был гораздо выше в семь лет.

– Ричард, ты не представился, – журит мальчика женщина, легонько стукнув его кулаком по макушке, – но соглашусь, они крохотные и недокормленные.

Под ободряющие поглаживания теней я решаюсь спросить:

– Эм, извините, а вы кто?

– Элейн Колденхард, – мгновенно отзывается незнакомка. Учитывая цвет волос и близость теней, её фамилия нисколько не удивляет. Интересно только, кем она нам с Анитой приходится. – Я сестра вашего отца, но прошу, никогда не называйте меня тётей! Простого «Элейн» будет достаточно.

Не дождавшись ответной реакции, женщина кивает на нас мальчику.

– Ричард Колденхард, – улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба, сообщает он. – И меня можно, нет, даже нужно звать старшим братом!

Моё лицо передёргивает, как от зубной боли. Тени подавляют моё смятение и обиду, но не подсказывают, как именно себя вести с объявившимися столько лет спустя родственниками. Внезапно добродушными.

Прокашливаюсь.

– Рада знакомству? – звучит скорее вопросительно, чем утвердительно. Сидящая рядом Анни хмыкает, но не спешит выручить меня из неловкой ситуации.

Элейн чуть хмурится, но это нисколько не портит её красивое лицо. Протянув руку, она легонько треплет меня по распущенным волосам.

– Конечно же, у вас куча вопросов, – в её интонации слишком много раздражающего понимания. – Но боюсь я не та, кто имеет право на них отвечать.

– А кто имеет? – Анита вступает в разговор, окружённая определённо куда большим количеством тьмы, чем мгновение назад.

Сведённые к переносице брови Ричарда и Элейн показывают, что не одна я заметила перемену. Тётя едва касается теней кончиками пальцев, как они впитываются в её кожу, оставляя сестру. В отличие от нас, тянущихся к магии на каком-то уровне инстинктов, она управляет ими легко и естественно.

– Давайте так! – расслабившись, когда теней стало значительно меньше, Элейн хлопает в ладоши. – Сейчас вас умоют, приоденут, расчешут и вкусно накормят, а потом я лично отведу вас в кабинет вашего отца и прослежу, чтобы он рассказал вам всё, что вы должны и хотите знать? К тому времени он как раз закончит…

Тётя закусывает губу на полуслове.

– Разбираться с делами, – подсказывает родственнице Ричард.

– Верно, – кивает женщина. – Алесса, Анита, побудете в неведении ещё совсем немножко?

Экстра. Алых капель след

В Империи Холодных Звёзд, получившей своё название из-за близости земель к естественному переходу из земного мира в Демоническое Царство и отделённой от него заснеженными горами, пиками разрезающими по ночам сверкающее от света алмазных звёзд небо, был лишь один человек, властью превосходящий Винсента Колденхарда. И ни одного, превосходящего его по силе. Привыкший к такому раскладу, Винсент не ожидал, что против него решится пойти кто-то, кто во всём ему уступает. Ему казалось естественным, что любой будет бояться последствий. Почему же этот человек не боялся?

Мужчина отчётливо слышит звук собственных шагов, когда спускается по лестнице в темницу под поместьем. Врагов у Колденхардов, потомков демона, около пятисот лет назад было много и даже родство с императором не спасало. Младшая сестра тогдашнего правителя, занявшая место герцогини Колденхард после преждевременной кончины их среднего брата, полюбила демонического лорда и зачала дитя, которого объявила наследником. Много раз от нечистого ребёнка пытались избавиться, но Абрэхэмус, отец мальчика, жил с герцогиней и сыном до самой их смерти и успел обучить отпрыска магии теней, которая навеки укоренилась в крови Колденхардов. Темница сохранилась с тех тёмных времён, когда роду Винсента приходилось защищать своё право на существование.

Впервые со времён становления Винсента герцогом кто-то оказался среди влажных чёрных стен, обитых демоническим камнем. Факелы давно зажжены, но не ради благополучия пленника, а ради безопасности слуг, что кормили его и сохраняли жизнь до прибытия герцога. Взмахом руки мужчина выпускает тени, что чёрным туманом ползут впереди него к железной решётке и спокойно пробираются за неё, в камеру того, кому сегодня предстоит испустить последний вздох. Винсент чувствует запах его крови и страха, и что-то чёрное в его душе поднимается, силясь поглотить без остатка.

Мужчина останавливается практически вплотную к решётке, когда тени достигают пленника. Чувствуя их касания, тот разражается криком. Усмешка трогает губы Винсента: забавно, что то, что так ласково льнёт к каждому Колденхарду, способно причинить любому другому ужасную боль, и чем больше желание владельца магии, тем сильнее чужие муки. Желание Винсента велико.

От Джерарда Марисоля отвратительно несёт. Запах в темнице стоит такой, что не стыдно зажать нос и сбежать, но Винсент Колденхард терпит. Он впитает страдания этого ублюдка без остатка, даже если придётся выносить этот смрад. По его велению тени отступают, впитываются в прижатую к железному пруту руку.

– Что мне отрубить тебе первым? – бесстрастно спрашивает мужчина у пленника. – Руку? Ногу? Начать с пальцев?

Джерард Марисоль кривится. Он не знает, каких усилий Винсенту стоит сохранять своё обычное равнодушие.

Джерард Марисоль, последний из обедневшего дворянского рода Марисоль, старший брат Ивлин и глава её рода, слишком похож на сестру. У них одни и те же глаза, голубые как безоблачные небеса, одни и те же густые чёрные волосы, которые молодой Колденхард когда-то сравнивал с шёлком, мягкие и нежные черты, не несущие в себе угрозы. Представители рода Марисоль были внешне нежны и красивы. И у них был лишь один достойный представитель. Та, кого они сами же и сгубили.

– Разве тебе, демоническому отродью, есть какая-то разница?! – выкрикивает Джерард. Дрожит от страха, а от грязных слов не отказывается.

– Нет, – Винсент пожимает плечами. Эта тварь не увидит ни единой его эмоции. – Я выберу сам.

Дверь в камеру открывается: замок был зачарован подчиняться теням. Мужчина ступает внутрь и вынимает меч из ножен. Он по-прежнему в броне, в которой вернулся с войны. Она длилась уже не один год, и лишь недавно ему довелось положить ей конец. Могущественный герцог в быту и отважный генерал на поле боя, Хозяин Теней Винсент Колденхард, слишком много потерял из-за войны с жителями империи Дарвина. Сначала его жена, мать его единственного сына, скончалась от болезни, подхваченной от лишившихся из-за войны родителей детей, которым помогала, потом он оказался вынужден покинуть свою вторую жену, беременную Ивлин, поддавшись её уговорам оставить её в доме её семьи, пока он отсутствует. Винсент счёл это разумным: его сестра Элейн отправлялась на войну вместе с ним, а Ричард был мал и неосторожен с тенями, которые уже умел призывать. Хотя слуги и были обучены заботе о молодом господине и могли позаботиться и о его прекрасной супруге, Винсент просто решил поддаться уговорам любимой. Худшее его решение!

В темнице разносится крик: алая кровь окропляет пол, когда отрубленная рука Джерарда плюхается рядом с его телом.

– Я хочу, чтобы ты знал, что ты последний, – кончиком меча Колденхард приподнимает подбородок пленника. – Я оставил тебя напоследок, глава рода.

До Джерарда доходит.

– Неужели даже детей?! Ублюдок! Настоящее демоническое отродье! – плюётся он.

Винсент отрубает ему вторую руку.

– Разве ты пожалел моих детей? Ты пожалел её детей? Своих племянниц? – Хозяин Теней отдаляется, но его магия идёт в атаку. Тени пронзают пленника болью, как тысячей игл. – Твои слуги во всём признались. Сначала ты, не оказывая никакой помощи, дал Ивлин родить и умереть в муках, а после приказал убить рождённых ею малышек, словно жизнь и любовь сестры для тебя никогда ничего не стоили!

Он всё же повышает голос. Гнев разрезает его лицо, подобно клинку.

Джерард чему-то усмехается.

– Отребью смерть отребья.

– Тут ты прав, – серые глаза Винсента становятся чернее ночи от используемой магии: поглощая его ненависть, тени пробираются пленнику в рот и нос и в конечном итоге разрывают на части.

На улице идёт снег. С доспехов Винсента и с его меча на белое покрывало капает кровь уничтоженного им рода Марисоль. Элейн Колденхард на всю жизнь запоминает ту алую тропу, что расчертил её старший брат. Джерард Марисоль совершил величайшую ошибку, решив, что спокойный Винсент просто поверит в его слова о том, что Ивлин родила мёртвых детей и скончалась. Слишком уж он её любил, эту маленькую и светлую Ивлин Марисоль. Позволив погибнуть своей сестре и убив её детей, он подписал их роду смертный приговор.

Глава 4

Раздаётся стук. Анита, до того сидевшая, подперев щёку рукой, и лениво конспектировавшая рассказ герцога, бросает взгляд на двустворчатые двери. Винсент Колденхард шевелит пальцами – и тень тянет за ручку, чтобы пропустить внутрь двух служанок с подносами. Они тихо, так, что я практически не слышу звука их шагов, заходят во внушительных размеров кабинет и приближаются к столу в форме буквы «П». Одна забирает уже выпитые чашки с какао, другая ставит передо мной и сестрёнкой свежие. Когда я мгновенно хватаюсь за горячую чашку, то ловлю тёплую улыбку работающей на герцога девушки и спешу спрятать взгляд. Знала бы она, что причина, по которой я так вцепилась в какао, не в том, что я очень его ждала(ммм, хотя и это тоже), а в том, что их хозяин напугал меня до усрачки!!!

Едва за работницами закрывается дверь, как я присасываюсь губами к фарфору. Сладко! Обжигает! Не страшно! Анита откладывает перо, принюхивается и делает глоток, как истинная аристократка. «Показушница! – фыркаю про себя. – И актриса». Поймав мой взгляд, сестра чуть приподнимает уголки губ – и тогда я вижу, как она довольна и какой кайф ловит от напитка в своих руках. Её искренние эмоции позволяют мне немного отпустить конфликт своего разума и ощущений, и следующий глоток я уже смакую практически со стоном.

Со стороны раздаётся странный смешок, отвлекая меня от погружения в блаженное состояние. Оглядываюсь на сидящего во главе стола герцога, который сидит всё с таким же каменным лицом, с каким рассказывал о том, как его обманула семья нашей матери и как он доходчиво объяснил им всем, почему так делать не следовало, и, склонив голову к плечу, глазами спрашиваю, послышалось мне или нет.

Новоявленный отец молчит, а я после его рассказа даже не знаю, как на него реагировать. Не то чтобы я чувствовала прямо такой уж страх и ужас, нет. Просто умственно меня несколько напрягает мужчина, который способен с постным лицом вещать о том, как убил всех наших родственников со стороны матери. Хотя после всех прочитанных мною в прошлой жизни книг, особенно азиатских новелл и комиксов, меня трудно удивить таким поворотом событий. История моих родителей с художественной точки зрения красивая и трагичная. Но вот осознавать, что она реальная, несколько жутко. Насколько представленная модель отца вообще психически стабильная? Хотя, это не двадцать первый век нашего мира, он герцог, генерал и убивал на войне. Марисоли знали, что он опасен, но из ненависти к «чёрному магу» предали члена собственной семьи, допустили её смерть при родах, родильные муки, хотя могли бы давать ей магические лекарства и вызвать врачей… А когда мы с Анитой родились, они от нас избавились, подкинув в приют. Именно они лишили нас семьи. Потому чувства по отношению к поступку Винсента Колденхарда у меня двоякие.

Анита вновь справляется с собой и своими мыслями быстрее меня.

– Почему вы так уверены, что наша мать именно Ивлин Марисоль?

Если мужчину и удивляет вопросы сестры, то он этого никак не показывает, спокойным голосом отвечает:

– Подходящий возраст… и у вас её глаза.

Фразы банальнее и придумать нельзя, но что-то заставляет в неё поверить. Какао в моей чашке заканчивается, вопросов у меня нет(если появятся, то Анита наверняка записала ответы), кроме одного: а как жить-то теперь будем?

Через два месяца я сама могу дать себе ответ: хорошо. Даже слишком хорошо в сравнении с прошлым. Разница настолько значительная, что каждый раз перед сном мне кажется, что нельзя закрывать глаза, иначе я снова проснусь на узкой жестковатой кровати в приюте, где дотянусь рукой до сонной лежащей по соседству Аниты и вместе с ней пойду встречать очередной скучный, серый день. Но всякий раз я лишь напрасно опасаюсь, и из тепла мягкого одеяла меня вырывают тихие и ласковые голоса приставленных к нам с сестрой служанок, а дни проходят… занимательно. У юных леди Колденхард есть семья, которая проводит с ними время, обязательные уроки по несколько часов в день, деньги и, что немаловажно, возможности их тратить.

Бьющий по стёклам дождь обильно смачивает цветы и деревья герцогского сада. Серое небо, такое же, как глаза всех Колденхардов в поместье, кроме нас с Анитой, своей красотой просится на картину. Когда я выхожу на улицу, спускаясь по мокрому белокаменному крыльцу и следя за тем, чтобы не поскользнуться, то промокаю уже через две минуты. Мне бы пожалеть свою новую красивую одежду, но, вспоминая, сколько нарядов для нас с сестрой уже заказала и ещё панирует заказать Элейн, я машу на это рукой.

В лужах, по которым я пробегаю, отражается маленькая госпожа. Хлопковое платьице с запахом, широкими рукавами и слоем нефритового тюля длинной до колен, туфельки на невысоком каблучке, волосы, собранные в высокий хвост и украшенные серебряной заколкой… И не скажешь, что жила когда-то, как сиротка. Хотя, Элейн каждый приём пищи сетует на нашу с Анитой худобу, а Ричард тренирует нас, чтобы мы набрали мышечную массу. Отец… он многозначительно молчит.

– Юная леди не боится заболеть?

Я резко останавливаюсь, и тени мгновенно вырастают у меня из-за спины, выдавая моё напряжение. За два месяца они фактически стали моей второй кожей, незримой в обычное время, но дающей о себе знать, когда их призывают. Тени с рождения с Колденхардами, но лишь начав тренироваться с Ричардом, мы с Анитой научились самостоятельно их призывать.

– Внутри каждого мага – магическое ядро, – объяснял брат, стоя за нашими с Анитой спинами и прикасаясь большими ладонями к нашим животам, обозначая местоположения ядер. Солнце в тот день нещадно палило, и, стоя на летней тренировочной площадке за садом, мы порадовались спортивным костюмам, состоящим из свободных брюк и рубашек из тонкой ткани. – До того, как маг начинает практиковать магию, оно маленькое и как бы спит. Но чем больше маг тренируется, занимается дыхательными и силовыми практиками, тем больше становится его ядро, тем чаще он способен использовать свои способности и тем мощнее его заклинания. В отличие от обычных людей, которым повезёт, если от двух магов родится хотя бы один в следующем поколении, мы, Колденхарды, все без исключения рождаемся с магическим ядром. Здорово, правда?

Брат развернул нас к себе лицом и присел на корточки, широко улыбаясь.

– И оно у вас изначально больше, чем у любого другого ребёнка в империи, – нас потрепали по волосам. – А сейчас будем учиться надирать задницы?

Не сказать, что я многому научилась, но кое-что уже умела. Припугнуть незнакомца мне сил хватит.

– Уверена, что мы не знакомы.

Хотя дождь сегодня хлещет, как из ведра, я помню о том, что отец ожидает гостей. Глава Ордена Имперских Магов обещался приехать и что-то обсудить с герцогом. Из рассказов Элейн, взявшейся преподавать нам историю, я успела узнать о том, насколько напряжённые отношения между Орденом и Колденхардами. Представители нашего рода являются магами, но, хоть мы и используем магическое ядро, мы не применяем те же заклинания, что другие, и черпаем свою магию не из природы, а из собственной волшебной крови. Это испокон веков пугает и напрягает Орден. Столетия прошли с тех пор, как люди в последний раз сталкивались с демонами, но Колденхарды существуют и находятся под самым носом, на вершине, повелевают тенями, призвать которые не способен более никто. А ведь пытались… заканчивалось плачевно. Официально Орден Имперских Магов и Колденхарды – союзники, но реакция на визит Элейн и Ричарда выдавала, что ничего хорошего от орденцев ждать не стоит. Лицо отца было не прочесть.

Мальчишка младше Ричарда года на четыре, то есть лет десяти, что стоял, прислонившись к стене, под высаженной здесь вишней, отстраняется и отвешивает мне низкий поклон.

– Уверяю, мне дозволено здесь находится. Джейсон Кафт, представитель Ордена Имперских Магов. Прибыл сюда вместе с отцом.

Я подозрительно щурюсь. Белые одежды хорошего качества, что неудивительно, ведь верхушка Ордена состоит из аристократов. Чёрные волосы собраны в хвост, они не такие длинные, как у брата, но и не совсем короткие: кончик хвоста достаёт плеч. Лицо мальчика выдаёт его будущую красоту: брови вразлёт, выразительные карие глаза, лукаво изогнутые губы…

«Я сейчас на ребёнка засматриваюсь?!» – мысленно кричу я, признавая привлекательность десятилетки, несмотря на его подозрительность.

«Ты сама ребёнок», – отзывается дедуля, будто я думаю только для него одного.

«Тебе заняться нечем?» – недовольно бросаю я, но дедушка молчит. Всё же он не круглосуточно может мне отвечать, видимо, эта мысль была слишком яркой и привлекающей внимание, чтобы он сумел её проигнорировать.

– Алесса Колденхард, – я протягиваю руку вместо того, чтобы присесть в реверансе. Я успела ему научиться, но сейчас хочу продемонстрировать собеседнику, что у нас не светская беседа, и я ему не доверяю. Не без причины.

Мальчик обхватывает мою ладонь.

– Почему же вы не с отцом? И почему же из всех уголков сада вы выбрали именно этот отдалённый, откуда так хорошо просматривается происходящее внутри?

Я киваю на окна первого этажа.

Джейсон нисколько не смущается.

– В доме я не сумел бы незаметно подслушать.

И тут я понимаю: мы стоим неподалёку от окон в одном из кабинетов отца! У него их два: личный и гостевой. Личный находится выше, а вот гостевой – внизу.

– И вы так спокойно мне об этом говорите? – я складываю руки на груди.

– А разве вы сами не пришли сюда для того же? – недоумевает паренёк.

Всю мою наигранную величественность как ветром сдувает, и я вмиг становлюсь похожей на выброшенную на берег рыбёшку: рот открыть, рот закрыть, рот открыть, рот закрыть…

– Ва-ваше предположение просто абсурдно! – выдаю я с заиканием. – Зачем мне шпионить в собственном доме?

Настаёт черёд мальчонки удивляться. Лицо Джейсона вытягивается, и он, чуть склонившись ко мне, спрашивает:

– Неужели ваш отец и так вам всё рассказывает? Мой вот постоянно отмалчивается…

После грустно опускает голову, становясь похожим на побитого щеночка. Мокрую бродяжку, пробуждающую в окружающих всепоглощающее чувство жалости и желание ласково погладить по голове. Мне хочется куда-нибудь испариться, притом, что испариться из нас двоих следует ему!

– Н-ничего он мне не рассказывает! – снова заикаюсь я и отвожу взгляд в сторону. Щёки отчего-то колет. В прыжке срываю с ближайшего вишнёвого дерева спелую ягодку и отправляю себе в рот, да только вот сосредоточиться на жевании и приятном вкусе с умеренной кислинкой не получается: меня хватают за запястье и заговорщически шепчут на ухо:

– Так давайте подслушаем вместе?

Косточка изо рта прилетает прямиком мальчику в нос, но я быстро подавляю неловкое «Ой!». Да он же… он же… по меркам этого мира он вообще бесстыдно себя сейчас себя ведёт! Хотя, чему я удивляюсь, он же десятилетка!

– Алесса, вот ты где! – за нашими спинами звучит голос Ричарда, и мы с Джейсоном синхронно оборачиваемся. Брат, в отличие от меня накинувший летний плащ с капюшоном, спешит, щурится недобро, но, поравнявшись со мной, осторожно за руку притягивает к себе и прикрывает принесённым зонтом.

– Младший Кафт, – при обращении к моему собеседнику Ричард едва ли не ядом плюётся. На лице у него незримый художник рисует прохладную улыбку, от которой мороз по коже пробегает. Я не припомню, чтобы за эти два месяца видела, как он улыбается подобным образом. Обычно Ричард чрезвычайно добродушен. – Точно помню, что вас искал ваш отец. Полагаю, вы заблудились по пути в малую гостиную?

Хотя старший брат и выше мальчонки минимум на голову, Джейсон не тушуется.

– Я как раз спрашивал у леди Алессы дорогу, – нагло врёт он, невольно заставляя меня восхищаться своим проявлением то ли смелости, то ли глупости.

– Понимаю, – кивает брат, свободной рукой погладив меня по макушке. – Моя сестра, конечно же, оказалась слишком добра, чтобы вам отказать.

«Скорее слишком любопытна, чтобы не поиграть в разведчика», – голос дедушки льётся мне уши, приходя на смену ранее попадавшим в них каплям небесной воды.

«Ты всё это время слушал?! – возмущаюсь я, игнорируя насмешливое хмыканье на свои мысленные высокопарные сравнения. – Между прочим, я ни на что не соглашалась!»

«Просто не успела, – издевается надо мной мой тёмный предок. – У Ричарда определённо демоническая везучесть появляться чертовски вовремя».

«Неправда! Я собиралась прогнать Джейсона!» – я едва ножкой для выразительности не топаю.

«Ой, не ври! Мальчишка тебе понравился».

«Глупость какая!»

Меня мягко оглаживают по плечу, привлекая внимание.

– С кем ты беседовала?

В любой другой семье вопрос прозвучал бы странно, тем более что никого, кроме меня и Ричарда, здесь больше нет: за время моего мысленного диалога молодого Кафта успели спровадить, причём в прямом смысле, едва ли не пинком под зад. Однако ни я, ни Ричард не являемся членами любой другой семьи. Мы оба Колденхарды. Я – Колденхард!

– С дедушкой, – подавляя всхлип, отвечаю я.

– Али, ты чего? – старший брат переходит на ласковое обращение, которое ещё совсем недавно использовала только Анита, чем провоцирует с моей стороны ещё одно некрасивое всхлипывание, сопровождаемое шумным шмыганьем носом. С чуткостью, которой не ожидаешь от подростка из нашумевшей грозной семьи, Ричард откладывает зонтик на влажную траву, присаживается и обнимает меня, нашёптывая желанные слова:

– Тише, Али. Всё хорошо. Ты дома, у тебя есть семья, которая тебя очень любит и не оставит.

Я утыкаюсь ему в плечо, цепляюсь пальцами за высококачественную одежду, прикусываю губу, чтобы не зарыдать в голос. Долгое время у меня была только Анита. Мы вместе умерли и вместе оказались в ситуации, к которой невозможно быть подготовленными. Мы крепились и мечтали о лучшем. И мы получили то, чего отчаянно жаждали – любящую семью. Но… но…

– Обещай, что не исчезнешь, – умоляю я мальчишку, который младше меня в прошлой жизни! – Аните будет больно.

– Тебе тоже, – ненавязчиво замечает Ричард.

– Да…

Будто я ничего не вешу, брат подхватывает меня на руки. Дождь уже перестал, но небо ещё не просветлело. Есть в этом какая-то символичность.