Александра Богданович
Три последних самодержца
1909 год
3 февраля.
Говорили про инцидент «Нелидов–Ностиц» в Париже. Про жену Ностица m-me Штюрмер сказала, что она до замужества в Лондоне показывалась в аквариуме «живой рыбой». Здесь же теперь эта графиня Ностиц принята во всех больших домах, и за ней в данное время все ухаживают. В Париже же американский посланник сказал Нелидову, что дипломатический корпус не хочет признавать эту даму. Царь, несмотря на эти слова американского посла, переданные ему Нелидовым, который теперь посол в Париже, все-таки якобы сказал, что Ностиц вернется в Париж.
4 февраля.
На театре в Царском Селе вел. кн. Константин Константинович плохо играл. Охота ему играть в его годы! Оба старшие сына этого вел. князя совсем глупые, дочь умнее.
6 февраля.
Сегодня Нейгардт сказал по телефону, что на место Извольского обер-прокурором назначен Лукьянов, который, кажется, либерального направления. Но одно хорошо, что не Рогович назначен. Столыпин по Ковно знает Роговича, и, видно, знает его так, как и я понимаю этого человека, что он – дрянное ничтожество, много о себе мнящее. Бурдуков сказал о Лукьянове, что ставит ему в вину, что он проводил такую теорию о сотворении Адама и Евы, что оба они были сотворены из «клеточки», а не так, как написано в Священном писании.
У молодой царицы сильная неврастения, которая может кончиться помешательством. Все это приписывают ее анормальной дружбе с Вырубовой. Что-то неладное творится в Царском Селе.
9 февраля.
Сегодня говорил А. П. Никольский, что в Гос. совете Щегловитов (юстиция) назвал Таганцева – «Гегечкори», что вообще Щегловитов становится очень резок, даже дерзок.
11 февраля.
Завтра в 2 часа Столыпин выступит в Думе с ответом на запрос по делу «Лопухин-Азеф». Все-таки надо будет ему сознаться, что без «агентов» правительству не обойтись.
13 февраля.
Сегодня в «Новом времени» снова напечатана речь Столыпина с примечанием редакции, что вчера вкрались ошибки. Когда я прочла Е. В. эти поправки, он сказал, что сегодня Столыпин обеляет в этих поправках Лопухина, а вчера в своей речи прямо высказывал ему обвинительный приговор. Почему вдруг эта перемена?
17 февраля.
Вчера Зилотти рассказывал про царицу, что она продолжает обретаться в нервном состоянии, что говорят, что смерть Орлова на нее сильно подействовала. Зилотти сказал, что желал бы, чтобы ему поручили отвезти ее в Дармштадт, он бы оттуда сумел вернуться один.
Неужели у нас может возгореться новая война? Не дай бог, – тогда конец монархии.
18 февраля.
Сегодня приехавшие из Одессы свидетели по делу ректора Занчевского были у Е. В. Оба говорили про то безобразие, которое допускал этот ректор в университете в Одессе. Так, в его присутствии один из революционеров-студентов произнес такие слова, что будет счастлив услышать похоронный колокол, который возвестит о смерти «осла» Николая II, а ректор выслушал этот возглас совершенно спокойно, студенту никакого внушения даже сделано не было. И все в таком духе.
24 февраля.
Возмутительно теперь пишут газеты и возмутительное говорится всюду. В гостиных не стесняются – сановники резко высказывают свой образ мыслей.
Штюрмер высказывал, что видит будущее очень мрачным, что царь лишился со смертью вел. кн. Владимира Александровича последнего вел. князя, что род Романовых вымирает. Умри царь – кто будет регентом?
Дурачок вел. кн. Михаил Александрович? Сказал Штюрмер, что царь от себя отдаляет преданных людей. Был Гессе, который говорил все царю, а теперь он умер – и нет никого. Царя губит, по мнению Штюрмера, то, что он фальшив, что на него нельзя надеяться, что он фальшивее Александра I, которого доселе никто не разгадал, а царя еще труднее разгадать, что с ним никто не уверен насчет завтрашнего дня.
Про царицу Штюрмер сказал, что у нее страшная неврастения, что у нее на ногах появились язвы, что она может кончить сумасшествием. Сказал Штюрмер, что людей преданных, как Путятин, Орлов, царь от себя удалил.
5 марта.
С тревожным чувсгвом ожидается весна. Многие того мнения, что войны не миновать, а мы совсем не готовы, и никогда готовы не будем. Очень уж у нас испортился народ!
6 марта.
Сегодня Зиновьев трунил над названием «великий старец», которое «Новое время» придумало для своего принципала Суворина. Это название совсем не под стать Суворину – мало в нем «великого».
Говорили про Лопухина. Зиновьев того мнения, что, когда он был директором Департамента полиции, он действовал в правительственном духе. Когда был уволен Валь, который у Плеве ведал полицией, Плеве поручил ему, Зиновьеву, это дело. Тогда он раза 4 приглашал к себе Лопухина. Хотя себя Зиновьев признает не либеральным, но тогда у него с Лопухиным были постоянно разговоры о высылке лиц, которых, по мнению Зиновьева, не было никаких причин и поводов высылать. По мнению же Мосолова, Лопухин совсем не то, что о нем думает Зиновьев, что он действовал сознательно во вред правительству, оттого и был уволен Треповым, что было совещание Святополка-Мирского и Трепова, на котором был Лопухин. Трепов сказал тогда Мирскому, что, выслушав его, видит, что у него никакой нет программы, потому начнет действовать по своей программе, и, обратясь к Лопухину, сказал: «С этой минуты вы должны меня охранять» (о том, что программа Трепова оказалась ниже всякой критики, Мосолов не сказал, и никто из присутствующих тоже ничего не сказал об этом, так как все знали отношения Мосолова к Трепову). Зиновьев сказал, что жаль, что Трепов в этот день не удалил Лопухина, а он остался два месяца на этом месте. На это Мосолов отвечал, что он в точности исполнял все приказания Трепова, и прибавил: «Вы думаете, что он за это время не собирал для себя нужные материалы?»
9 марта.
Сегодня у Е. В. был Радциг. Когда заговорили про царицу, он только махнул рукой, сказав при этом, что она уж через край богомольна, ездит теперь все в собор. Сказал, что жаль смотреть, как царь одинок – пойдет к царице и скоро от нее возвращается грустным.
Сегодня А. П. Никольский рассказывал про представление царю Суворина, который вернулся из Царского, очарованный царем. По словам Суворина, царь говорил с ним о многом. Между прочим, говорил о Германии, что Вильгельм ему писал, жаловался на «Новое время», говоря, что эта газета – официоз, а она бранит и его, и Германию. При этом царь сказал: «Какая же эта газета официоз, когда она ругает моего министра иностранных дел!» Царь сказал Суворину, что Вильгельм – большая сила.
11 марта.
Вчера царь при очередном докладе военного министра Редигера высказал ему свое неудовольствие по поводу его речи в Гос. думе об армии (эта речь была сказана Редигером 24 или 23 февраля). После этого разговора, т. е. после доклада своего царю, Редигер вышел из кабинета царя уже не военным министром. На его место назначается Сухомлинов.
12 марта.
Сегодня у Е. В. был Фоменко из Херсона. Он незаурядный человек. С виду он разбойник, а по убеждениям крайний черносотенец. Был председателем «Союза русского народа», затем был посажен в тюрьму, откуда, по его словам, добрые люди его вытащили. Теперь он приехал в Петербург жаловаться на администрацию, написал жалобу царю, которую препроводил через Дедюлина. По его мнению, положение в России теперь хуже, чем было 3 года назад. Этот Фоменко так говорит, что тогда знал, с кем вел борьбу, а теперь не ведаешь.
Теперь революцию готовят чиновники: сажают в тюрьмы людей, которых революционеры, сидящие в тюрьме (их непременно всегда в тюрьме находится 2–3 человека), настоящим образом подготовляют для революции. Из тюрьмы эти русские люди выходят бомбометателями, попадая в войска, – плодят среди солдат революционеров. Сказал, что провинция усиленно готовится к революции, а в Петербурге продолжают говорить, что наступило успокоение. Здесь как будто не хотят понять, что у нас под ногами пропасть, что положение ежедневно ухудшается. Про херсонского губернатора Бантыша сказал Фоменко, что никуда не годен, весь в долгах, полицмейстер ездит по городу занимать ему деньги у евреев, поэтому Бантыш в руках евреев, и в Херсоне его никто не уважает.
Клейгельс очень настроен против Сухомлинова, называет его фальшивым до мозга костей, что он в глаза хвалит людей, а за глаза ругает, что он трус – он все делал, чтобы не попасть на войну. Последнее, по-моему, может, и утешительно, – если он не любит войну, то будет работать на пользу мира.
13 марта.
Про отречение королевича Георгия от престола рассказывают, что он в запальчивости ударил своего камердинера, который от этого удара упал, а так как у него была грыжа, то, падая, он ее повредил и вскоре умер. Теперь королевича сербы упрекают, что он его убил. Это и есть причина отречения его от престола. Не дай бог нам войны – тогда снова у нас будет революция.
15 марта.
Сегодня возмущение насчет того, что Россия признала за Австрией аннексию Боснии и Герцеговины. Высказывается полное негодование на Извольского, что якобы Германия его заставила так поступить, что было письмо императора Вильгельма к царю и это письмо имело-де решающее влияние. Всеми, кого мы сегодня видели, говорится, что Россия могла уклониться и от ответа – от согласия на аннексию и от войны, а теперь вопрос, и очень острый, – признав аннексию, удастся ли России избежать войны. Впечатление таково, что избегают встречи с немцами. Гр. Бобринский не пошел в германское посольство, куда был зван, чтобы не видеть немцев, так как чувствует Россию униженной. Подлую роль играет во всем этом деле Англия. Она озабочена германским флотом, который теперь усиленно строится, и, пока он не готов, хочет войны с Германией, чтобы не допустить ее иметь флот, который не уступал бы ее, английскому флоту. Германия, недовольная Россией, хочет нас втравить в войну с Австрией; сама же для себя не хочет никакой войны.
Сегодня член Думы Сушко (Курск) говорил, что знает за достоверное, что Пиленко (из «Нового времени») куплен членами Думы (надо думать – октябристами, но он их не назвал), что ему заплачено 25 тыс. руб.
16 марта.
Стишинский сказал за достоверное, что Германия нас принудила признать аннексию Боснии и Герцеговины, что накануне этого объявления к Извольскому приехал германский посол в Петербурге и потребовал нашего признания. В случае нашего отказа угрожал, что на другой день Германия объявит нам войну и начнет военные действия.
29 марта.
Генерал Мешетич сказал, что царь светлую утреню слушал в походной своей церкви. Была только царская семья и вел. кн. Дмитрий Павлович. Даже малого выхода не было. В Царском Селе объясняют это неторжественное служение болезнью царицы, на самом же деле она уже не больна, выходит и проч. Но настроение у царя удрученное. У него с каждым днем все более тяжелое чувство, что так быстро уступил настоянию Германии насчет аннексии, не может переварить, что согласился на эту аннексию. Вот почему никакого торжественного богослужения не было. Царь не может не слышать, что весь военный мир, вся Россия признает, что согласие на аннексию хуже Цусимы. Кабинет весь уйдет в отставку, и Вырубова (Танеева) теперь составляет список Кабинета, уже всех министров она наметила.
8 апреля.
Зверев говорил про Горемыкина, что возможно, что он получит портфель министра иностранных дел. Это будет самое ужасное зло. Прямо тогда можно будет сказать, что бог отвернулся от России. Положение России тяжелое и без того, а Горемыкин создаст невозможное положение.
9 апреля.
Говорили с кн. Н. Д. Голицыным про Рейнбота, которого будут судить в Сенате. Голицын говорит, что мнение его, что Рейнбот виновен, что взяточничество процветало при нем в Москве и сам он брал взятки.
12 апреля.
Как ужасно положение, которое мы теперь переживаем! Какие есть грязные личности, которые занимают почетное положение, как, например, доктор Дубровин. Этот человек сразу внушил мне к себе отвращение. Не менее отвратителен и Пруссаков, который его обвиняет. «Союз русского народа» мне представлялся с самого начала каким-то вертепом, грязной клоакой.
13 апреля.
Был Вишняков. Говорили о настоящем положении России. Я высказала, что жалею, что при начале царствования Александра III Победоносцев помещал дать конституцию, что теперь у нас было бы спокойнее. Вишняков не разделяет этого моего мнения. Он сказал: тогдашние у власти стоящие люди не были на высоте своего положения, что Лорис был двуличный человек, Абаза был уме, но настоящий конституционалист, гр. Игнатьев доверия никакого не внушал и т. д. Но Вишняков забывает, что требования предъявлялись тогда совсем иные, довольствовались малым, народ тогда не думал буйствовать, устраивать забастовки и проч.
14 апреля.
По словам Б. В. Никольского, обвинение Дубровина по делу убийства Герценштейна – большой для Дубровина козырь. Дубровин по этому делу притянет в суд Пуришкевича, так как они сообща орудовали, а деньги для уплаты на эти разные темные дела Дубровин получал от Пуришкевича, который, в свою очередь, получал их от Крыжановского с разрешения Столыпина. И вот какие подробности этого явятся на суде.
16 апреля.
Сегодня очень взволновал Е. В. Штюрмер, пришедший из Гос. совета с достоверной новостью, что приказано упразднить все крепости на нашей западной границе, срыть их до основания, что Сухомлинов единолично получил на это высочайшее согласие. Поливанов с возмущением про это говорил в Гос. совете, он признает, что это ужасная мера.
17 апреля.
Все продолжаются разговоры насчет крепостей. Все это вызывает ужасную тревогу. Пришел Стишинский. Он говорил насчет этого с Рербергом и Вернандером. Оба не понимают этой затеи, считают, что это прямо преступное деяние Сухомлинова. Мышлаевского все признают коварным, что якобы он метит на место Сухомлинова, что, возможно, чтобы провалить Сухомлинова, он дал ему эту мысль. Печально, что у нас все так плохо идет.
20 апреля.
Сегодня А. А. Поливанов очень горячо говорил против уничтожения крепостей, приводил взгляды и отзывы о крепостях Наполеона I, который про Ново-Георгиевск сказал, что тот, кто владеет этой крепостью, – у того ключ от всей Польши. Также приводил отзывы Николая I, Обручева, Милютина и многих других авторитетов. При этом сказал Поливанов, что по этому вопросу его мнения не спросили, но что это факт, что решили их упразднить. Сенатор Резон, который присутствовал при этом разговоре, сказал, что слышал, что Сухомлинов – франкмасон, чем и объясняется эта дикая выдумка.
25 июня.
Сегодня был у Е. В. адмирал Вирен, который в данное время – главный командир Кронштадтского порта. Про Порт-Артур он сказал, что это не бухта, а мышеловка. Царь несколько раз допрашивал Вирена, правда ли, что мы не могли победить. Из слов и недомолвок Вирена чувствуется, что у нас там творились такие безобразия, что все эти несчастья нам были ниспосланы богом для нашего исправления и вразумления, что мы слишком о себе возомнили; будь у нас даже победа, мы все равно погибли бы.
30 июня.
Был Драчевский. Рассказывал про свои невзгоды с городским управлением по вопросу о борьбе с холерой. Его возмущает управление, которое, по его словам, небрежно относится к холере, а при данных условиях с ней трудно справиться. Назначенный председатель думской санитарной комиссии Губерт ничего не стоит – не бывает в заседаниях, что очень вредно отзывается на деле. Столыпин сказал Драчевскому, что у него как градоначальника неограниченная власть. Драчевский на это заявил премьеру, что, значит, он может арестовать Губера. На это был ответ: «Нет, этого вы не можете, вы можете арестовывать только политических».
1 июля.
Рассказывал Мосолов про полтавское торжество в память 200-летия Полтавского боя. Все обошлось гладко, благополучно. В речи царя пришлось сократить два слова. Было сказано царем: «…прямое, непосредственное общение с народом»; «прямое, непосредственное» пришлось выпустить для печати. Рассказывал Мосолов, что в Киеве какая-то женщина бросилась с бумагой к коляске, в которой ехал царь, но охранники ее быстро схватили и не допустили. Царь затем спросил, что с ней сделали. Отвечали ему, что у нее взяли прошение и отпустили и, «уходя, она улыбалась». Мосолов сказал, что «улыбка» эта у него под сомнением, что казаки ее, не жалея, серьезно помяли.
Полтавский губернатор, граф Муравьев, сделан егермейстером при следующих рассуждениях бар. Фредерикса; «шталмейстером его сделать нельзя – в военной службе он не служил, в гофмейстеры он тоже не годится, а так как он черненький, то будет настоящий егермейстер». Почему «черненькому» надо быть егермейстером – барон не объяснил.
25 июля.
Сегодня Скворцов приехал к нам. Все странности Гермогена Скворцов приписывает тому, что он скопец: после семинарии он себя оскопил! Скворцов сказал Щегловитову про «Союз Михаила архангела», что он серьезнее «Союза русского народа», на что Щегловитов заметил, что Пуришкевич слишком «огненный». Мое же чувство к союзам такое, что, за малыми исключениями, в них находятся все отбросы человечества, люди без стыда и совести, которые вошли в союзы, не имея за собой ничего святого, честного, нравственного. Одним словом, союзы эти полны проходимцами.
27 июля.
Вчера были Щегловитовы, Думбадзе, исправник Гвоздевич, адъютант Думбадзе Мартынов и почтмейстер фон Фик. Рассказывали наши гости про Ливадию. Думбадзе сказал, что, когда Столыпин проходил в одну из комнат мимо висевшего фонаря, этот тяжеловесный фонарь грохнулся, но не задел Столыпина. Со вторым фонарем в тот же день случилось то же самое. По недомолвкам Думбадзе можно было понять, что в этом падении фонарей, очень тяжелых, крылось что-то подозрительное, не от себя они упали.
29 июля.
Обедал Щегловитов. Рассказывал, что насчет разгона Думы сделано было все очень секретно. Манифест насчет разгона писал сам Щегловитов, печатал его офицер пограничной стражи в типографии пограничной стражи, так как Щегловитов не доверил сенатской типографии, что там сохранят эту тайну. В эту ночь Щегловитов так и не ложился спать, беспрерывно у него шли совещания с Камышанским, который был тогда прокурором палаты. Приедет Камышанский, получит от него инструкции, уедет, исполнит их и снова вернется за новыми. И так всю ночь. Так было сделано ввиду того, что телефону нельзя было довериться, так как зачастую случается, что разговор подслушивается.
6 августа.
Сегодня был Клейгельс, стрелок императорской фамилии. Рассказывал он, что во время пребывания в Ливадии Столыпина с семьей была устроена полная охрана. Ливадия была оцеплена войсками, стоял военный караул – пять человек офицеров по очереди дежурили, делали ночные обходы и проч. Время было неудобное для устройства этой охраны, так как старые солдаты, отслужив срок службы, разошлись по домам, а новобранцам нельзя было доверять караульную службу, поэтому возможно было устроить только две смены, а не три, отряжено было всего 60 человек на обе смены. Отношение Столыпина к этой охране оставило тяжелое впечатление и у офицеров, и у солдат. Три недели все они его охраняли, и никакого внимания никто от него не получил. Ни разу ни одного офицера не позвали ни к завтраку, ни к обеду, никто из солдат не удостоился «спасибо». Однажды Клейгельс встретил идущую военную музыку, и на его вопрос, куда они идут, был ответ: «Идем в Ливадию, к президенту играть». Это слово «президент» покоробило Клейгельса. Не только офицеры и солдаты, но и чиновники Столыпина не получали от него продовольствия. Первый промах Думбадзе был, что он предложил офицерам поднести букет Столыпиной. Это предложение произвело несимпатичное впечатление на гарнизон, но все-таки букет был поднесен.
7 августа.
Был губернатор Новицкий. Про вел. кн. Ксению Александровну Новицкий сказал, что страшно похудела, очень грустна. Оказывается, вел. кн. Александр Михайлович только привез ее сюда с детьми, которых у них 6 человек, но сам завтра отсюда уедет. Уже давно это супружество начало расклеиваться, а теперь, верно, расклеится окончательно. Сделал царь этого вел. князя генерал-адъютантом, но, видно, это его не удерживает, смотрит он в лес. Гвоздевич по секрету сказал Новицкому, что вел. кн. Александр Михайлович сделал распоряжение, чтобы его постель не стояла в спальне вел. княгини. И это все творится открыто, видно, что он желает, чтобы про это знали.
14 августа.
Был у Е. В. Курлов. Мундир жандармский не очень идет Курлову, у него вид прямо жандарма. Е. В. находит, что смело с его стороны носить эту форму, но и очень похвально.
26 августа.
Были сегодня Путятин и Аничков из Ливадии. Говорил Аничков про полтавские торжества: мало народу было на поле. Ожидалось 150.000, a привели всего 4500 человек. Ежегодно в этот день, 27 июня, масса крестьян собирается к Шведской могиле, а на этот раз не пришли.
28 августа.
Вчера, когда заговорили о том, что Витте в Биаррице пишет свои мемуары и начинает их с того времени, когда он был премьером, Путятин сказал, что Витте следовало бы начать писать с того времени, когда он был студентом, жил в Одессе с Желябовым и проч. Всегда Витте был анархистом.
31 августа.
Сегодня приходили губернатор Новицкий и Княжевич. Оказывается, что приезд царя отложен из-за семейных неприятности. Вот какую царицу получила Россия! И как лечить женщину, которая себе расстраивает нервы своим сожительством со «стервой» Вырубовой, как эту личность называет даже дворцовая прислуга. Мне думается, что у царицы не болезнь, а что-то другое там приключилось, о чем знают и Путятин, и Аничков, но сказать не смеют. Думаю, что в Севастополе уже все об этом знают. Вероятно, устроят так, что ее отвезут на «Штандарте» прямо в Ливадию.
1 сентября.
Никто не понимает, отчего опять отложен царский приезд в Ялту. Сегодня говорили, что новые аресты произведены в Ялте, что дано знать из Петербурга, что оттуда выехала на юг одна террористка, доехала до Харькова, где она жила. Было оповещено ее там поймать, но в Харькове она не остановилась. Надо думать, что поехала на юг. След ее пропал, и теперь ее здесь ищут. Приметы ее: вся в веснушках и полоса на лбу.
6 сентября.
Только вчера царь с семьей прибыл в Ялту. Зелень и цветы на набережной были подновлены. Сколько это стоило городу! Сегодня Каульбарс сказал, что царица совсем больна – у нее удушье, ноги опухли. Севастопольский воздух ей очень помог. Предполагает царская семья остаться здесь до 6 декабря, царь даже не хочет ехать в Италию. Но все настаивают на этой поездке царя, но с условием, чтобы не ехать на Константинополь. Особенно настаивает Столыпин.
9 сентября.
Цель визита царя, по мнению дипломатов, – это не допустить Италию примкнуть к Тройственному союзу. Какая наивность! Царь поедет, а Италия к союзу примкнет!
10 сентября.
По всему чувствуется, что царица в Ливадии симпатией не пользуется, что она всем отравляет жизнь, ко всем равнодушно относится, только одна Вырубова близка ее сердцу – ее комната ближе к комнатам царицы, чем комнаты детей.
20 сентября.
Был Б. В. Никольский. Ругает он монархический съезд, который устраивается в Москве 27 сентября, что его устраивает проходимец Восторгов (в Москве его называют «Экстазов»), от которого надо держаться подальше; что этот съезд находится под влиянием Столыпина; что Восторгов послушное орудие в руках Столыпина, так как получает от него субсидии через Кологривова; что он возмущен, что его имя фигурирует в описании занятий съезда. Про дело Дубровина и финляндский суд Никольский сказал, что это только начало, что даже в печати поднимаются голоса, что к убийству Герценштейна причастны Пуришкевич и Казаринов, затем поднимут разговоры о Столыпине, о Крыжановском, которые давали деньги на это убийство. Если Восторгов хлопочет изъять дело Дубровина из финляндского суда, то хлопочет он не даром, так как после этого дела евреи поднимут дело об убийстве Иолласа, а кем он был убит? Подготовил для него убийц протоиерей Восторгов, убит был Иоллас, как и Герценштейн, на деньги Столыпина.
21 сентября.
Сегодня был Нейдгардт. Говорили о предполагаемой поездке царя в Италию. Сначала предполагали, что царь с семьей поедет в Италию через Константинополь, где остановится. Оповещен об этом был султан, и дело было решено. Затем вспомнили, что никогда русский царь к султану не ездил, к тому же султан этот только что вступил на престол, на который посадили его младотурки. Все это было объяснено царю. Тогда надумали – нельзя ли устроить, чтобы султан первый приехал в Ливадию, к царю. Написано было об этом Чарыкову (посол в Константинополе), но оказалось, что это невозможно. Чарыкову было сказано, что в настоящее тревожное время султан не может уехать из Константинополя. После этого решено было ехать в Италию сухим путем.
24 сентября.
Пуришкевич сегодня высказывался против Столыпина за его разосланный секретно циркуляр, чтобы военные суды не присуждали виновных к смертной казни.
29 сентября.
Мосолов сказал сегодня, что царь поедет к Рейну, на Эльзас и, таким образом, по Франции, минуя Швейцарию, в Италию, по которой придется проехать всего 200 верст, в замок Ракониджи. У царя свой собственный заграничный поезд, локомотивы будут иностранные, но на них будут также и наши машинисты. Едет царь инкогнито, никаких почетных караулов и встреч. Устроено так, чтобы очень большие города миновать.
30 сентября.
Пришел сегодня Стишинский. Сказал, что Столыпин фальшивый, а Щегловитов втрое фальшивее Столыпина, но что он умен, ловок, отлично знает законы, поэтому всегда умеет увернуться.
5 Октября.
Про итальянского короля говорят, что он не только либерал, но по убеждениям своим он «левый», что он дружит с социал-демократами. А у него уже гостит в Ракониджи испанский король, истый консерватор. Про нашего царя сегодня сказали, что он себя считает октябристом, но в хорошем толковании этого слова. Значит, все три монарха, которые съедутся в Ракониджи, будут разных направлений. Думаю, что в душе наш царь будет больше сочувствовать испанскому королю, чем итальянскому.
7 октября.
Вчера царь уже уехал в Италию. Сегодня Нейгардт говорил с Е. В. по телефону. В разговоре чувствуется тревога их обоих относительно поездки царя. Особенно озабочивает Нейгардта, что баварский парламент, или палата, вернее, отказалась возобновить договор с Россией относительно выдачи цареубийц. Этот договор на днях истек, а ввиду поездки царя там поспешили его уничтожить. Это является чем-то зловещим.
14 октября.
Как много вреда могут сделать люди, сидящие не на своих местах! Если бы в 1901 году с кн. Ито сговорились, не было бы у нас войны с Японией, не было бы «освободительного движения», не было бы Думы, не было бы конституции.
17 октября.
Вчера вологодский епископ Никон сказал, что на днях все архиереи получили секретное предписание – в своих речах, а в особенности в обращениях к царю, не касаться деятельности царя и деяний правительства.
19 октября.
Сегодня член Думы Кривцов повторил сказанное Пуришкевичем, что правая фракция Думы проводит в председатели Головина. Цель у них такая: с Хомяковым, хотя он и никуда не годен, все-таки царь беседует. Хомяков умеет своим разговором заинтересовать царя, а с таким председателем, как Головин, царь говорить не будет. Вот это-то правым и нужно. У левых, по словам Кривцова, страшная дисциплина, все левые единомышленны по каждому вопросу, а правые – наоборот. По закону 8 ноября Вязигин и др. говорили за закон, а он, Кривцов, состоя с ними в одной партии, говорил против этого закона. У левых же никогда бы не допустили до этого раскола.
26 октября.
В г. Козлове, после того как там был избран октябрист, голова получил орден за то, что содействовал этому выбору.
30 октября.
Сегодня слышала интересный рассказ Шелькинга. Когда Чарыков был в Берлине и пришел однажды делать доклад гр. Шувалову, который в это время уже отчасти выпил, то Шувалов во время доклада перебил Чарыкова и сказал: «Коля Чарыков, перестань комарам ставить клистиры». – «Вот в этих словах весь Чарыков», – сказал Шелькинг.
Затем сказал Шелькинг, что в данное время у нас не Извольский, а Джордж Грей – министр иностранных дел, что у нас все делается в угоду Англии: мы низложили шаха в Персии, мы поддерживаем партию «прогресса и единения», мы помогаем низложению греческого короля. Все это такие явления, которые могут вредно отразиться на России.
Насчет японца Ито, которого убили, Шелькинг рассказал интересную подробность. Когда в 1901 году Ито уехал из Петербурга, он в Берлине обедал у Сакена. После обеда Сакен позвал его, Шелькинга, и продиктовал ему депешу Ламздорфу в присутствии маркиза Ито, что Ито снова повторяет Ламздорфу все ему сказанное, просит его еще раз подумать насчет предлагаемого России соглашения с Японией, что он будет 24 часа ожидать в Берлине ответа Ламздорфа, не уедет, как предполагал, сегодня, чтобы устроить соглашение с другой европейской державой, так как Японии было бы приятнее всего соглашение с Россией. На эту депешу от Ламздорфа не было никакого ответа. Ито уехал и устроил соглашение с Англией. Япония же предлагала России очень выгодные условия относительно Кореи и отдавала два южных порта – Фузан и Мазампо. Вот наша дипломатия!
2 ноября.
Сегодня Скворцов и могилевский губернатор Нолькен сошлись в своей оценке епископа гомельского Митрофана. Скворцов его так охарактеризовал, что он злобный и хам.
6 ноября.
Бекман уволен. На его место назначен его помощник, Зейн, про которого сегодня Дейтрих сказал, что он будет еще хуже Бекмана, что Зейн – человек без характера и без всяких убеждений, что трудно было избрать хуже его.
10 ноября.
Была сегодня Щегловитова. Сказала, что ее муж твердо стоит на тех проектах, которые он вносит в Думу. Насчет «условного осуждения» его проект касается только самых ничтожных преступлений, как, например, кража булки, курицы голодным и проч. Тюрьмы стали так переполнены, что некуда сажать. Щегловитов собирался заявить в Думе, чтобы евреев, даже выкрестов, и иноверцев не назначать судьями, но Столыпин запретил ему говорить об этом в Думе. Почему – она не знает. Столыпин мотивировал тем, что теперь не время.
11 ноября.
Сегодня Шевич говорил, что бывший придворный доктор Фишер, лечивший царицу, прямо письменно заявил царю, что царицу вылечить не может, пока ее не разлучат с Вырубовой. Но это письмо воздействия не имело: Вырубова осталась, а Фишер был уволен, а на его место назначен Боткин, ставленник Танеева. Про вел. кн. Михаила Александровича говорят, что теперь он живет в «Европейской гостинице» вместе со своей дамой Вульферт, которая его возит в невозможное общество.
22 ноября.
Был сегодня впервые городской голова г. Одессы Моисеев. Произвел он хорошее впечатление – убежденный черносотенник. Рассказывал Моисеев про проезд царя через Одессу. Царь произвел на него впечатление неуверенного в себе. Выходило так: царь говорит с кем-нибудь из встречавших, оглянется вдруг на свиту и быстро отходит от того, с кем говорил, и подходит к другому, точно ждет указания от свиты.
