Александра Байт
Клуб анонимных мстителей

– Ух ты… По-моему, тут давно не ступала нога человека, – хихикнула Анька и, придирчиво оглядев композицию из веток, приготовилась запечатлеть на камеру телефона оригинальный городской пейзаж. Ее порыв прервало еле слышное жужжание, и мы заметили между спутанными ветками зоркий глаз небольшой камеры. Металлическое око повернулось и нацелилось прямо на нас. В следующую секунду железные ворота неслышно – без малейшего лязга, который обязан был сопровождать всю эту древность, – раздвинулись, впуская нашу маленькую компанию во двор.

Забыв о несостоявшейся фотосессии, Анька застыла на месте, глядя на благородный серый особнячок в два этажа. Явно старый, но аккуратный и ухоженный дом напоминал изящную старинную шкатулку, спрятанную среди деревьев и кустов. Здесь было так комфортно и покойно, что мне вдруг захотелось стать частью этого места. Бывать тут хотя бы иногда. И плевать, что меня, похоже, ждет очередная тягомотина с потугами на психотренинг, кучка закомплексованных дуралеев и батарея тестов от неизвестного умника!

– Рада вас видеть! Наверное, пришлось поплутать? Даже бывалые члены клуба до сих пор не могут запомнить дорогу, – полетела к нам со ступенек Мила.

Она дружески приобняла нас, и я ощутила исходившую от ее миниатюрного тельца нервозность. Выглядела девушка по-прежнему приветливо, но в широко распахнутых глазах застыло всполошенное выражение – нечто подобное в книгах принято называть «как у испуганной лани». Неужели ее так взволновали Анькины фотопотуги?

Хмыкнув про себя, я поспешила войти – и тут клуб, о котором я еще толком ничего не знала, удивил меня второй раз. После мини-экскурсии по переулку, где прошлое, казалось, замерло навеки, я рассчитывала окунуться в ту же атмосферу старины: скрипучий паркет, раскидистые комнатные растения в больших кадках, тяжелые подсвечники, пыльные портьеры… Но внутри – по крайней мере, в холле – царила современная практичность.

– Подождите, пожалуйста, – мягко, но решительно остановила нас на пороге Мила. И, немного помявшись, кивнула на ящичек стоявшего перед дверью стильного лаконичного комода. – Телефоны нужно оставить здесь. Надеемся на понимание: наш руководитель работает по авторской методике, уже не раз доказавшей свою эффективность, и ему хотелось бы избежать случайных утечек информации. Только не подумайте, что мы не доверяем клиентам! Просто вам захочется, например, сделать селфи, а на фото случайно попадет часть теста или, того хуже, лицо одного из участников программы, а у нас все анонимно. Не волнуйтесь, ваши вещи будут в целости и сохранности!

Достаточно было еле заметного кивка Милы, чтобы у комода тут же вырос дюжий молодец с непроницаемо тупым выражением лица. Он каменной глыбой встал на пост охраны, устремив невидящий взор в стенку. С одной стороны, доводы Милы звучали убедительно, да и вряд ли кто-то позарился бы на мой «супергаджет», выпущенный лет пять назад. Но, с другой… я всеми фибрами души ненавидела любые намеки на ограничение свободы. Если подобные «правила» начинаются буквально с порога, что же будет дальше? Нет, даже узнавать это не желаю!

Мои спутницы растерянно затоптались на месте, явно готовые уступить. Ах так? Раскол в наших рядах? Ну и ладно, пусть остаются, если их ничего не смущает! Презрительно фыркнув, я резко развернулась к выходу, горя желанием убраться отсюда поскорее и навсегда забыть обо всей этой псевдопсихологической чепухе! И… будто вросла в пол.

На меня смотрели огромные миндалевидные глаза. Глубокого синего цвета – хотя нет, такое определение было недостойно скупым для столь потрясающего ультрамаринового оттенка. Эти глаза интриговали, пригвождали к месту, лишая возможности двигаться и сколько-нибудь связно соображать. Было в этом зрелище что-то… странное, не совсем мне привычное. Глаза, несомненно, принадлежали мужчине. И я могла пялиться на них сколько угодно, не боясь показаться неделикатной. Потому что смотрели эти глаза с огромного плаката.

– Твой клиент, – хихикнула рядом Анька.

Я оглянулась: подруга и Жизель тоже с любопытством разглядывали дивное фото. Громадный охранник по-прежнему стоял по стойке смирно, а вот Мила взирала на нашу мизансцену с плохо скрываемым неодобрением и… неужели страхом? Что же так не понравилось обычно приветливой барышне? Ее явно насторожил наш неподдельный интерес, хотя каких-то пять минут назад она сама в который раз восхищалась своим боссом – а в том, что глаза принадлежали именно ему, я почему-то не сомневалась.

На какое-то мгновение все пространство холла окутало атмосферой тайны. Это ощущение почти тут же испарилось, но я успела уловить явственно висевшие в воздухе вопросы. Слишком много вопросов. Во мне вдруг проснулся задавленный годами работы в низкосортном пиаре журналист – алчный до свежих фактов, жаждущий разворошить этот муравейник! Неугомонная интуиция подсказывала, что меня снова угораздило вляпаться в какую-то историю, – и на сей раз это странным образом воодушевляло.

Положа руку на сердце, при взгляде на плакат у меня появился еще один повод временно пожертвовать телефоном. Этот бестактный смешок подруги… Словом, Анька была права. Я всегда питала слабость к синеглазым мужчинам. «Комплекс Электры, – со вздохом объявляла моя “психологиня” всякий раз, когда я оживлялась при виде очередного обладателя таких глаз. – Тебе нравятся мужчины, похожие на отца». Я раздраженно отмахивалась, но возразить не могла: у моего папы действительно были глаза того же цвета, правда, основательно поблекшие от проблем и прожитых лет.

Так или иначе, но мое последнее синеглазое увлечение закончилось разочарованием, и теперь меня так и тянуло познакомиться с героем плаката. Даже если все остальные части его анатомии были не столь впечатляющими.

– Я остаюсь.

При моих словах Анька грубо прыснула, а Жизель одобрительно кивнула. Мы покорно сдали телефоны халкообразному охраннику и поспешили вслед за Милой вглубь особняка. Все мои мысли сосредоточились на обладателе необычных глаз. Наверняка и сам мужчина был как минимум небанальным. А еще мне почему-то казалось, что именно эти глаза следили за нами через камеру у ворот.

Глава 2

«Не глупи, собирайся скорее! Я тебя жду», – в который раз настойчиво пискнул мессенджер. Анька. Я вздохнула – снова та самая ситуация, когда проще смириться и согласиться, чем объяснить, почему не пойдешь. А идти совсем не хотелось.

На сегодня было намечено очередное собрание клуба. Мы успели посетить уже две встречи – и разочарованию моему не было предела. Пресловутый руководитель – обладатель фантастических глаз и лекарь душ с десятком дипломов – так и не появился. Дружелюбно улыбаясь, Мила провожала нас в небольшой уютный зал, где мы и еще с десяток таких же жаждущих понимания попивали чаек, внимая ее речам о том, как губительны для личности обиды, как важно грамотно с ними работать…

Мне было откровенно скучно. Нет-нет, возможно, в другой ситуации я с любопытством послушала бы все эти россказни об униженных и оскорбленных. Но чем-то подобным меня уже «потчевали» на многочисленных Анькиных тренингах. Сейчас мне требовалась эффективная и быстрая помощь – единомышленников, психолога, да кого угодно, лишь бы перестать глотать пачками успокоительное и заходиться в бессильной злобе при любом упоминании о семейной ситуации. Утром, просыпаясь от звона будильника после короткого нервного сна, я с трудом разлепляла глаза – и тут же резко вскакивала, вспоминая о постигшем меня ужасе. А ночью, вымотанная тяжкими мыслями, ворочалась из стороны в сторону, представляя, как хозяйничают в моем – моем, кровном! – доме чужие темные люди.

«Хоть бы фотографии отдали, все ведь на помойке будет», – сокрушалась моя теперь уже навек, казалось, погруженная в печаль мама. Сердце разрывалось при виде ее слез, и я, отказавшись от съемной квартиры и самостоятельной жизни, вернулась к родителям. Теперь каждая из нас переживала двойную порцию печали, но мы хотя бы могли плакать и обсуждать наше унижение. Папа и вовсе погрузился в себя, вмиг состарившись и согнувшись под гнетом свалившейся обиды. Он все чаще молчал, уставившись невидящим взором перед собой, и в такие моменты у мамы язык не поворачивался произносить сакраментальное: «Я ведь предупреждала!»

А предупреждала мама о многом. Например, умоляла не устраивать на работу никчемную дочь Черной Вдовы, эту необразованную, амебоподобную, неблагодарную девицу. Но куда там! «Своим надо помогать», – торжественно изрек папа – и битых два года из собственного кармана платил бездушной наглой лентяйке. Ее мамаша, к слову, излишней тусклостью не страдала: сколько раз она, разинув то, что в просторечии именуется хайлом, «по-свойски» обрушивала на нас поток панибратских прозвищ, бестактных вопросов, нелепых обвинений…

– Ленок моя – молодец, крошки лишней не съест. Стройная, как статуэтка, не то что твоя, – случалось, бросала Черная Вдова моей маме за праздничным столом. – Отец твой рассказывал, как она брала белый хлеб, клала на ржаной – и могла за раз несколько таких бутербродов умять.

Дед, затюканный и уже немощный, только хлопал интеллигентными глазками, не в силах возражать. Да и что мог он, больной, попавший в зависимость от хамоватой тетки! Но от того, что слова «родственницы» были лишь плодом ее взбудораженного перспективой скорой наживы воображения, легче не становилось. Я с трудом подавляла закипавшую внутри ярость, а мама чуть не плакала. И мы терпели – ради деда, прежде всего. Терпели годами…

Поток невеселых мыслей снова прервал писк телефона. «Готова? Давай-давай, пошевеливайся, а то Марина нас в клочья разорвет!»

Интересно, как я, по Анькиному разумению, должна была собираться, если она все время отвлекала меня своими глупостями?

В намерениях Марины я даже не сомневалась. Кто-кто, а она внимала речам Милы с усердием первоклассницы, даже записывала особенно удачные пассажи в блокнот с тем же узнаваемым монограммным узором, что и на ее сумке. Иногда я думала: может быть, нашей Жизели вполне хватает этого регулярного безобидного общения? Перекинуться с кем-то парой слов, побыть в обществе дружелюбно настроенных людей, да просто знать, что сегодня в семь вечера тебя будут ждать у переулка две приятельницы, – и достаточно для обеспеченной, но одинокой и явно скучающей тетки.

Меня же, пиарщика со стажем, трудно было удивить умными речами и красивыми презентациями. Посмотрела я пару картинок с плачущими детишками и орущими агрессорами – и что с того, как это помогло лично мне? Теряя нить рассуждений Милы, я нет-нет да и скользила взглядом по собравшимся. Совсем молоденькая девушка-тростинка, парень с выбритыми по-модному висками, дородная бой-баба с веснушками и волосами цвета соломы, а кто там в первом ряду… Кажется, я видела этого седовласого господина по телевизору. Актер? Музыкант? Нет, известный дирижер с каким-то помпезно-громким именем. И как его сюда занесло? Впрочем, даже этот всплеск любопытства не спас меня от очередного приступа зевоты.

«Вечно ты хочешь всего и сразу, потерпи», – постоянно делала мне внушения Анька, но ей плохо удавалось скрывать собственное разочарование. Где же обещанный эффективный метод борьбы с обидами? Где общая идея, призванная превратить нас всех в сплоченную группу единомышленников? Где индивидуально разработанные психологические программы? И где, черт возьми, красавец-руководитель?

«Ты там собралась? Я поняла, это работает твое сопротивление. Лень выходить из дома – и ты невольно копаешься, начинаешь опаздывать. Действует защитный механизм психики…» Это, разумеется, снова была Анька. В конце ее внушительной для мессенджера речи красовался смайлик – перекошенное от страха лицо с картины Мунка. Что ж, нечто подобное ждет нас с подругой при встрече с Жизелью, разъяренной нашим опозданием. Надо собираться.

Вздохнув, я махнула рукой на хваленое сопротивление, выпустив в пространство пару хлестких выражений. Если мне не избежать очередной скучной жвачки, выражу протест доступными мне средствами. Никаких больше каблуков-копыт, утягивающих платьев, сложных укладок! Чье воображение мне там поражать – этого величественного дирижера, из которого уже песок сыплется? Хватит, надоело!

Из шкафа полетели удобные кроссовки и светлые джинсы. Образ дополнили простой белый топ и джинсовая же рубашка, которую я стянула на поясе решительным узлом. Может быть, моя фигура и далека от идеала, но хлеб с хлебом я никогда в себя не запихивала, и талия у меня точно есть!

Бросив взгляд в зеркало, я осталась довольна: волосы в художественном беспорядке рассыпались по плечам, минимум косметики, еле заметный и уже наполовину облезший лак для ногтей. Вот тебе, неугомонная Анька!

* * *

– Подождите буквально пять минут, скоро начнем, – с привычным надломленным видом трепетной лани, попавшей в контактный зоопарк, улыбнулась нам Мила. Сегодня сотрудница клуба держалась особенно загадочно, словно ее распирало от желания поделиться с нами важной информацией, но подходящий момент для этого еще не наступил.

Чинно прогуливаясь по просторному холлу, я в который раз пробегала взглядом по элегантному лаконичному интерьеру. Здесь царил комфорт: мягкие креслица так и приглашали отдохнуть после рабочего дня, а светлые спокойные тона радовали глаз. И снова везде наблюдалась эта патологическая аккуратность операционной. До конца расслабленной атмосфера клуба не была – возможно, благодаря тому шикарному плакату везде чувствовалось напряженное молчаливое присутствие харизматичного руководителя.

Наверное, во всем была повинна не в меру разыгравшаяся фантазия, но меня не покидала мысль о том, что герой плаката все это время находится в здании и негласно наблюдает за нами. Прямо (через камеры у ворот и в зале) и косвенно – изучая наши тесты и выслушивая отзывы Милы.

– «Большой Брат следит за тобой», – вполне предсказуемо сострила я, в который раз остановившись напротив плаката. Это услышал седой дирижер – и вскоре другие участники программы, ожидавшие в коридоре, прыская, делились друг с другом удачным прозвищем. Моя случайная шутка странным образом сблизила нас, совершенно незнакомых людей, будто у присутствующих вдруг обнаружилось нечто общее. Мы стали хоть на йоту, но единомышленниками. В душе зародилась надежда: а вдруг клуб – не такая уж безнадежная затея?

Погрузившись в мысли, я и не заметила, как откололась от подруг и прошла вглубь холла. Передо мной оказался коридор, вдоль которого тянулись стильные световые панели. На безупречно чистых стенах между ними висели картины: фрактальные узоры, замысловатые и красочные, манили, будто водовороты. Казалось, еще немного, и одна из этих головоломок затянет меня внутрь, в самое неизведанное. Стало не по себе, но кого я обманывала: меня это безумно интриговало. Похоже, в стенах клуба я была обречена все время ощущать эту взрывоопасную смесь напряжения и любопытства.

Я прошла немного вперед, продолжая разглядывать эти спутанные узорчатые джунгли, и… споткнулась на ровном месте, изумленно разинув рот. Представшее передо мной творение выбивалось из общего стиля – никаких узоров, а вполне себе осмысленное полотно. Если, конечно, слово «осмысленное» было применимо к этой чудовищной кроваво-грязной мазне.

Немного отступив, я прищурилась и попыталась уловить суть композиции картины. Хаотично разбросанные здесь и там красные пятна создавали иллюзию движения, и, обладая хотя бы зачатками фантазии, можно было без труда ощутить эту зловещую динамику, словно на картину в режиме онлайн летели брызги крови. Внизу копошились мелкие серые кляксы, в которых улавливались очертания людей. Но все это служило лишь фоном для расположенной в центре тщательно выписанной темной фигуры.

Движимая любопытством, я подалась вперед, чуть ли не носом уткнувшись в холст. Ничего себе! Грудь загадочного монстра была рассечена, и из образовавшейся бездны, как из рога изобилия, вываливались внутренности. Руки чудовища оказались неестественным образом вывернуты – оно то ли манило к себе, то ли демонстрировало стекавшие с пальцев алые струйки. Скользнув взглядом вверх, к его голове, я похолодела. Лицо существа скрывал колпак палача. Но главное, в прорези на меня смотрели знакомые миндалевидные очертания. Не синие: один глаз был красноватым, другой – черным, будто всю радужку поглотил зрачок.

Я надолго застыла перед картиной, искренне пожалев, что на входе мы привычно сдали охраннику телефоны. Вот бы запечатлеть это нечто и потом, уже дома, спокойно рассмотреть в деталях! Впрочем, определение «спокойно» с этим творением совершенно не вязалось. Бога ради, во что я опять вляпалась? И кто автор этого, с позволения сказать, «шедевра»?

– Гений, – раздалось в то же мгновение у меня над ухом, и я, вздрогнув от неожиданности, узнала доброжелательный голосок Милы. Сейчас он звучал с восторженным придыханием. – Согласитесь же, он – настоящий гений! Наш руководитель… Помните, я говорила, что он разносторонне образован? В юности какое-то время учился в художественной школе. Ему прочили большое будущее в искусстве, но он все-таки выбрал психологию. Талантливый человек талантлив во всем! Великолепная картина, правда?

– Хм… Да… атмосферненько, – растерявшись, выпалила я дурацкое Анькино словечко.

Мила на мгновение потрясенно застыла, словно я только что подвергла поруганию святыню, а потом снисходительно, как маленькой, пообещала:

– Скоро вы убедитесь в его способностях. Без преувеличения, это – потрясающий человек. Ладно, пойдемте, скоро начинаем!

Покорно позволяя Миле увлечь меня обратно в холл, я что-то невпопад буркнула, пытаясь удержать нить разговора. Все мои мысли занимали картина и ее загадочный автор. Ничего не поделаешь, придется высидеть очередное скучное собрание, а уж потом придумаю, как выведать об этом «таланте» побольше!

* * *

Прямо на меня смотрели синие миндалевидные глаза. Самые что ни на есть настоящие. Не такие ультрамариново-нереальные, как на плакате, но все-таки яркие и глубокие. Их обладатель стоял на небольшом возвышении, напоминавшем сцену, и скользил взором по собравшимся. На мне глаза задержались, кажется, чуть дольше, чем на остальных. Или я просто выдавала желаемое за действительное…

Минут пять назад нас привычно провели в небольшой зал. Едва мы заняли свои места, как Мила возвестила, что сегодня – необычный день. Мы все показали себя адекватными доброжелательными людьми, и результаты тестов подтвердили это впечатление. Мы терпеливо выдержали два вводных занятия, мы оказались такими хорошими и приятными, что настал черед познакомиться друг с другом поближе. Пробил счастливый миг: сейчас, в этот самый момент, мы наконец-то встретимся с руководителем клуба!

Все на мгновение застыли в ожидании. Я машинально вскинула руку, чтобы поправить волосы, как делала всегда при приближении интересного мужчины, – и ругнулась себе под нос, ощутив под ладонью растрепанную копну. Ну конечно, с моим вечным «везением» стоило ожидать чего-то в этом роде! Два раза я приковыляла сюда на ненавистных колодках, в мешавшем дышать платье, с аккуратно уложенными локонами – чувствовала себя законченной дурой, но выглядела-то шикарно! Зато именно сегодня мне нужно было выпендриться и прилететь в клуб растрепанной ведьмой. Что и говорить, закон подлости в действии!

А потом в зал вошел руководитель, и вся чепуха разом вылетела у меня из головы. Он оказался совсем не таким, как я себе нарисовала. Не то чтобы его нельзя было назвать красивым… просто при столь явной харизме красота человеку и не требовалась. Мне вдруг подумалось, что эти избитые книжные фразы вроде «Он заполнил собой все пространство» не так уж далеки от истины, когда речь идет о ком-то подобном.

Высокий, лет под сорок, с темными коротко стриженными волосами, резкими крупными чертами и длинным прямым носом, он источал власть и мощь, а раздувавшиеся ноздри создавали ему сходство с драконом. Синие глаза светились неподдельным интересом и мудростью. Черный свитер и черные же брюки плотно облегали поджарую мускулистую фигуру. От этого человека исходила аура силы, причем неоднозначной, словно он в равной степени был способен на искреннее участие и безжалостную месть.

Мне вдруг вспомнился папин шутливый отзыв об одном моем приятеле детских лет: «Он либо закончит за решеткой, либо станет большим человеком». Подобная харизма всегда идет рука об руку с ощущением опасности, ведь никогда не знаешь, на что употребит свое влияние очередной прирожденный лидер. Теперь я понимала, почему сама атмосфера здесь держала в напряжении и безмерно интриговала – таково было воздействие личности создавшего клуб человека. И, судя по всему, улавливала это не я одна.

– О-о-о… какой офигенный мужик! – заерзала на соседнем стуле Анька, пихая меня в бок локтем.

В повисшей тишине ее шепот прозвучал неожиданно громко, и сидевшие рядом захихикали. Это разрядило обстановку и вывело всех из оцепенения. Психолог на сцене одарил нас уверенной улыбкой человека, полностью отдающего отчет в собственной привлекательности, и упредил извинения сконфузившейся Аньки.

– Все в порядке. – Он успокаивающе вскинул руки. На одном запястье красовались массивные, явно недешевые часы. А вот на другом… Свитер немного вздернулся, и мне показалось, что я заметила какой-то темный узор, заканчивавшийся небольшим рисунком там, где обычно щупают пульс. Неужели татуировка? Интересно, что мог увековечить на своем теле такой оригинал? Да еще и без пяти минут доктор наук?

Снова обведя всех взглядом, он заговорил, ровно, доброжелательно и ободряюще.

– Друзья – надеюсь, вы позволите мне это вольное обращение, ведь я не сомневаюсь, что скоро мы по-настоящему сблизимся, – рад приветствовать вас в стенах нашего клуба. Меня зовут Евгений, я – практикующий психолог, одновременно занимаюсь научной деятельностью. – Он покосился на сидевшую у сцены Милу, ловившую буквально каждое его слово, и иронично добавил: – Как вы, вероятно, уже знаете.

Конечно, знаем. И не только по восторженным речам Милы, которая, похоже, была беззаветно, по-щенячьи предана боссу. Я еще не забыла журналистскую привычку перепроверять каждый факт и раскапывать ценную информацию. Разумеется, я узнала у Милы фамилию нашего блестящего коуча и успела основательно прочесать интернет в поисках данных. Результаты вышли до обидного скудными. Прежде всего, я не нашла в Сети ни одной фотографии руководителя клуба, что, впрочем, лишний раз свидетельствовало о серьезности его работы: заботится об анонимности клиентов, себя напоказ не выставляет… Остальная информация касалась неизменно хвалебных отзывов о консультациях, его кандидатской диссертации – что-то заумное о поведенческих расстройствах – и научных статей. А еще нигде не проскальзывало ни намека на его художественные таланты – что, разумеется, было ему только на руку. Представляю, с какой скоростью разбежались бы его клиенты, улицезрей они того кровавого палача с одним зрачком!

– Отрадно видеть, что занятия решили продолжить несколько участников предыдущей группы. Все люди разные: кому-то хватило нашего прошлого короткого курса, кто-то присоединился к новой, дополненной программе – и правильно сделал! Приятно, что группа пополнилась новыми членами. – Евгений пробежал взглядом по нашей троице. – Давайте все быстро представимся и познакомимся, а потом, надеюсь, сможем лучше узнать друг друга.

– Здравствуйте, меня зовут Марина, – на правах старшей из нашей компании первой вступила Жизель. – Я узнала о клубе от знакомой, одной вашей клиентки, вы ей очень помогли – прямо-таки кардинальным образом изменили жизнь… Это что-то невероятное! И я… Я так надеюсь на вашу помощь! Слышала о вас много лестного, поэтому и подруг с собой привела. Нам так повезло попасть к вам!

Я не верила своим ушам. Голос Жизели звучал непривычно робко, с оттенком подобострастия. Сильно, видимо, нашу тетку прихватила обида, если обычно суетливая, энергичная Марина с трудом находила слова и захлебывалась от восторгов в адрес потенциального «спасителя». Анька что-то рассказывала о ее вечных проблемах на работе, где только и делали, что подсиживали да подставляли. Или… Я вдруг подумала о том, что Жизель, совсем как Мила, буквально растаяла от одного только присутствия психолога. Неужели ни одна из женщин не остается равнодушной к его чарам?

На Аню, понятно, надежды уже не было. Оправившись от допущенного в начале собрания ляпа, подруга переняла эстафету у Жизели и выдала за один раз рекордно глупое количество абсолютно ненужной информации.

– Я – Анна. – Она томно закатила глаза. – Мне нужно прийти в себя после одной неприятной… м-м-м… личной истории. Знаете, некоторые люди совершенно не ценят хорошего отношения! Не ценят тех, кто рядом… Мне надо отпустить ситуацию, перестать волноваться о тех, кто этого недостоин. Разумом-то все понимаю, а эмоции берут верх. Надеюсь, вы мне поможете. И, кстати, я – тоже психолог, десять лет стажа! Может быть, мы с вами еще вместе поработаем…

– Обязательно помогу. И обязательно поработаем, – многообещающе подмигнул Евгений, и этого хватило, чтобы Анька задохнулась от счастья.

Да что же с моими спутницами такое творится! Да, отпадный мужик, брутальный, с юмором и, видимо, недюжинным характером. Способный на поступок. И неглупый, мягко говоря. Большой оригинал. Картины какие пишет… Я, может, тоже не прочь познакомиться с ним поближе. Но так откровенно терять голову и заискивающе блеять в его присутствии? Нет уж, увольте! Я всегда упрямилась, когда речь шла о слепом преклонении перед авторитетами, – годы учебы, а потом и не самой простой работы научили меня тому, что больше всего важничают и раздувают щеки те, у кого за душой пусто.

Синие очи остановились на мне – уже не в первый раз.

– Теперь – вы, девушка в джинсах, – ослепительно улыбнулся наш герой, и я невольно покраснела, словно он точно знал, что стояло за моими метаниями с одеждой. Впрочем, чему тут удивляться? Наверняка все это время он наблюдал за нами через камеры и вполне мог догадаться, что к чему. – Ну же, смелее! Можете называть меня Большим Братом, если угодно. А что, мне нравится! Или придумайте другое прозвище, похлеще, а остальные с готовностью подхватят! Вперед, неужели идеи иссякли? От вас я стерплю все что угодно.

Он заливисто расхохотался, вскинув ладони, будто сдается, и мои щеки обдало жаром. Значит, руководитель клуба был в курсе всего и, видимо, на самом деле следил за нами. Но гораздо больше меня занимала другая – совсем уже бредовая – мысль. Его игривый тон и жесты, обещание стерпеть… Он что, флиртовал со мной?

– Как это иссякли? Другое прозвище? Да пожалуйста, – мгновенно ухватилась за вызов я и, пытаясь задавить в себе остатки смущения, вальяжно откинулась на стуле. Меня, человека азартного, не следовало брать на слабо. Секунда на раздумье – и вуаля, получите и распишитесь. – Я буду звать вас Гений-Евгений. Или лучше просто – Гений, зачем нам имена? Тем более все здесь от вас в таком восторге, никто не будет возражать.

– Отлично! – Нисколько не обидевшись на мое безобидное подтрунивание, он одобрительно вскинул вверх большой палец и опять засмеялся.

Я неплохо разбиралась в людях, и сейчас мне показалось, что лесть, даже с шутливым оттенком, легла на благодатную почву.

– Но в таком случае и мне следует отплатить вам той же монетой. Придумать что-нибудь по-настоящему достойное такой оригиналки. Как ваше имя?

– О, придется вас разочаровать. – Я и сама не заметила, как тоже перешла на характерный игривый тон. – Меня зовут Рита. Просто Рита.

– Ничего себе «просто»! – фыркнул он и, разведя руками, обратился к присутствующим. – Будь я писателем, в моей книге была бы красивая роковая женщина Маргарита, одним своим появлением разрушившая благополучную жизнь героя. Посудите сами, друзья: у Булгакова – Маргарита, у Гете – Маргарита… Даже на картинах Пиросмани – Маргарита! «Рита», согласен, звучит простовато. Я буду именовать вас «Маргарита». Или «Марго», в этом есть известное изящество.

– А мне нравится «Рита», – вдруг раздался за моей спиной незнакомый мужской голос. Приятный баритон звучал упрямо и несколько развязно, словно его обладатель взялся нарочно перечить Гению, и неважно, по какому вопросу. – От этого имени веет чем-то спокойным, уютным. В моей семье хранится кукла Рита, еще, кажется, бабушкина. Милое пухлое розовощекое создание в растрепанных завитушках. А ты говоришь – «роковая»! Еще психолог! Фу, если ты и гений, то точно злой!

– Вот и наш Алик подал голос, прошу, дамы, любить и жаловать. Душа компании, давний друг нашего клуба, весельчак и балагур. Обожает троллить меня по любому поводу, так что привыкайте, – отрекомендовал Гений, приветливо отсалютовав рукой человеку за моей спиной.

Видимо, я тоже попала в сети очарования харизматичного психолога, раз совершенно не заметила, что сзади кто-то уселся. Кто-то чрезвычайно наглый, раз позволил себе выражения «пухлая» и «растрепанная» применительно ко мне!

Сгорая от любопытства, я обернулась, и в глаза мне бросились… ботинки. Вполне себе добротные большие черные ботинки, беззастенчиво стоявшие прямо на стуле. Подняв взгляд, я увидела богемного вида парня, который сидел в небольшом отдалении ото всех, на подоконнике, с удобством вытянув ноги на ближайшее сиденье. Растрепанные темно-русые волосы спускались до плеч, подбородок оттеняла легкая щетина, но, главное, на меня с любопытством смотрели красивые фиалковые глаза, обрамленные длинными черными ресницами. Впору было взяться за перо и придумывать оригинальные эпитеты чужой внешности. Он на кого-то похож… На какого-то красавчика, рок-звезду! Да что ж такое – в этом клубе число привлекательных мужчин на квадратный метр зашкаливало!

– Еще один, – ожидаемо хихикнула у меня над ухом Анька, и Жизель шумно выдохнула, раздраженная тем, что мы невольно отвлеклись от речи Гения.

Меня же мгновенно заинтриговал новый персонаж, этот парень, который не боялся перечить, пусть и в шутку, признанному авторитету. Да еще и общался с ним на «ты», причем в столь фривольной манере. Видимо, один из участников предыдущих тренингов – хотя при всей своей фантазии я и представить не могла, какая проблема привела сюда столь легкомысленного с виду человека. Такому все должно быть по барабану.

– Итак, продолжим наше общение, – возвестил Гений, успокаивающе глядя на Жизель, отчего та мгновенно приободрилась.

Остальные участники группы тоже представились, кратко поведав, от кого узнали о клубе и в какой раз сюда пришли. Лишь Алик беззаботно отмахнулся от объяснений – мол, хватит приставать, еще не готов откровенничать. Остальные тактично не стали настаивать на ответе.