Александра Андреевна Поздеева
Не то
5.
Я не знал, что мне делать. Однажды я сидел в одном из кафе города, продумывая по кругу свои мысли о наслаждении, о женщинах и о моем личном Боге. В тот день жена моя снова была погружена в детей, я же – работал, чтобы трудом своим искоренить тягу к желанию. Иногда тяга притуплялась, но почти всегда сводила меня с ума. Тут в кафе зашла девушка. На вид ей было не больше 20 лет. Молодая, красивая, беспечная и открытая. Она улыбалась всем людям вокруг и сознавала то, что ей любуются. На ней было легкое платьице светло-лимонного цвета, короткие волосы ее беспорядочно лежали, будто она только что встала с кровати и прибежала на обед.
В тот момент внутри меня боролись две стихии: стихия отречения от всего окружающего и стихия порока, накатывающего с каждым разом все сильнее, вгоняя меня в холодный пот по горячему телу. Я вытерся салфеткой каплю текущую по виску, вздохнул глубоко и продолжил дальше копаться в своей еде мимолетом рассматривая вошедшую девицу. Один мой взгляд пересекся ее и она мне улыбнулась детской улыбкой очарования. Рассудок помутился снова и как цунами стихия порока накрыла мою душу. Тогда я окончательно погиб. Проклятое платьице, голые коленки! Проклятое все! Если бы не ЭТО, то не сидел бы я сейчас в своем укромном месте и не пускал слезу о моем падении нравственном.
Я подошел тогда к ней, мы познакомились. Я – шутил, она – смеялась и колола каждым своим словом в мою сторону. Она издевалась надо мной; женатым и серьезным мужчиной, она плевала на меня и это мне нравилось. Всю ночь тогда я не мог выкинуть ее из головы, душа моя поникла и воскресла одновременно. Утром же я проснулся с тяжелыми веками и после обыкновенного завтрака, заготовленного заранее, поцелуев от всех моих детей и жены – я отправился в то же самое кафе. Выглядывал ее три часа, не мог работать и страстно желал ее! Наконец, я увидел знакомую прическу, но на этот раз платье было розовым и чуть длиннее. Я спрятал глаза, чтобы сделать вид, что никаким образом не ожидал ее увидеть. И даже удивился своей актерской игре при ее визите за мой столик. Она же – скорее всего этого усилия даже не заметила.
Мы начали видеться каждый день. Она была моим наркотиком, моим морфином, в котором я утопал ежедневно. Мне было стыдно и больно временами, когда я задумывался о дальнейшей судьбе моей семьи, о том, как будет больно детям и моей женщине, но принимал дозу наслаждения телом молодой своей любовницы и мне становилось лучше. Приходил вечерами домой в веселом расположении духа, заглаживал свою скрытую вину подарками и вниманием ко всему семейству. Словом, жизнь наконец начала играть красками.
Так я жил пол года, пока в один день по приходу в место «насыщения» любовница моя с серьезным видом не сказала мне:
– Подожди со своими руками! Я хочу тебе кое-что сказать… Дорогой, я – беременна! Ты рад?
Желание мое в тот момент резко оборвалось, руки упали вниз. Я покраснел, разозлился на нее и ушел, захлопнув за собою дверь. Она, наверное, начала плакать. Может быть и не начала. Не знаю. Сев тогда в машину я рвал на себе волосы и решил окончательно: «Нужно закончить это во что бы то ни стало! Идиот! Ты перешел грань!».
Читатель, пойми меня, желание мое было иным и не рассматривало оно ни в какой перспективе многоженство. Чтобы забыться я напился в тот же вечер. Познакомился с какой-то темненькой девушкой в баре, пригласил ее в комнату для свиданий и выпустив пар уехал домой. На утро, как обычно, не помнил я лица и страдал от головной боли. Жена бегала вокруг меня, давала анальгин и гладила меня по волосам, думая, что исцеляет меня. А я же был болен уже давно; хворь вранья очернило мне сердце. Единственное, что освещало эту скверную жизнь – это она, сидящая рядом и ослепляющая мои глаза.
