Александра Алексеевна Василевская
Белка по имени Стрелка
– Подожди малость, и увидишь… или, скорее, до тебя первым дойдёт характерный аромат, – хитро улыбнулась левая голова Кеплера.
И действительно – ещё не видя виновников происшествия, Галилей всё понял по резкому запаху.
– А-а-апчхи!!! – не выдержали три чувствительных носа.
– Будь здоров, – бросила левая голова Кеплера, в то время как правая и средняя тащили к отсеку управления двух человек слегка неандертальской наружности.
– Они Ваши, Юрий Алексеевич, – объявил Кеплер всеми тремя ртами и подтолкнул Колю и Мишу поближе к командиру.
– Ой, не так близко, – сморщился Королёв. – Вот так, теперь нормально. Спасибо, Кеплер, Вы пока свободны.
– Благодарю, но я, пожалуй, останусь. Хотелось бы воочию пронаблюдать этот инквизиционный процесс.
Коля и Миша, глупо улыбаясь и похихикивая, как школьники, повисли в воздухе перед суровыми серыми глазами Королёва. Висели они так же глупо, как и улыбались – пожалуй, приличнее всего было их сравнить с мятыми полотенцами, небрежно заброшенными на бельевую верёвку.
– Господа мои хорошие, попробуйте хотя бы изобразить стойку «смирно», – начал командир. – Разговор нам с вами предстоит не слишком приятный.
– Здра-а-авия ж-желаем! – наконец, произнёс Коля, чуть-чуть распрямился и приставил руку к виску.
Миша повторил этот жест, но промолчал.
– К пустой не прикладывают, – строго сказал Юрий Алексеевич и рефлекторно поправил собственную фуражку, которая, пользуясь невесомостью, всё время норовила отправиться в свободный полёт с аккуратно подстриженной седоватой головы. – Что ж, перейдём сразу к делу. Скажите мне, пожалуйста, Николай Николаевич и Михаил Михайлович, с каких пор на нашей гиперстанции метилкарбинол используется с целями, отличными от научных и технических?
Коля и Миша тупо уставились на командира. Похоже, до них не дошла суть вопроса.
– Перевожу на язык пещерных людей! – слегка повысил голос Королёв. – Уж не буду выпытывать, с чего вдруг вы решили попробовать техническую жидкость на вкус, но…
– Мы вдохновлялись античной литературой, – неожиданно чётко перебил Миша.
Командир даже не обратил внимания на то, что его не по уставу прервали – настолько поразил его этот неожиданный ход.
– Античной литературой? – медленно переспросил Королёв. – А не могли бы вы назвать конкретное произведение и автора?
– Извините, что вмешиваюсь, но вот что я у них нашёл, – вступила правая голова Кеплера.
Цербер протянул командиру какую-то очень старую и потрёпанную бумажную книгу, на обложке которой даже нельзя было различить название.
В ком же из великих авторов прошлого предстояло разочароваться Юрию Алексеевичу? Кто же так опозорился? Гомер? Аристотель? Лукреций Кар? Вергилий? Данте? Пушкин? Гоголь? Тургенев? Достоевский? Чехов? Шекли? Лем?
Братья Стругацкие, в конце концов, те самые, в честь которых назвали дружмирских андроидов?
Нет. На титульном листе Королёв с ужасом прочитал:
«Венедикт Ерофеев. Москва – Петушки».
– Господь наш Циолковский… – прошептал Юрий Алексеевич и вдруг, захлопнув книгу и швырнув её в сторону, взорвался: – Ладно бы вы просто откопали где-то этот второсортный антиквариат, вдохновились им и, так сказать, поставили по его мотивам пьесу. Чёрт бы с вами! Но зачем вы налили метилкарбинол в аквариумы с угрями-электриками, олухи? Я вас спрашиваю!
– Да мы это, ну что им, с нами, что ли, не это, за компанию-то, мы ж с ними того, а они этого… – выдали в ответ Коля и Миша словесную кашу.
– Идиоты! – продолжал надрываться Королёв. – Вам ли не знать, что угри-электрики не выносят даже капли метилкарбинола?!
– Ну они, да, ску-кукожились, – пробормотал Коля.
– Да что вы говорите! – неожиданно взвизгнул Перепёлкин. – А мы-то думаем, что с электричеством произошло? Оказывается, угри скукожились! Какое открытие! Всегалактическую научную премию обоим!
– Одну секунду, – вновь спокойным голосом произнёс командир. – С вами же должен был быть робот… почему он вас не остановил или вообще не вышвырнул из энергоотсека? Кто из роботов должен был с ними дежурить, Кеплер?
– Стругацкий-2, – отчеканила средняя голова цербера. – Но сейчас мы у него уже ничего не выясним – как и все остальные роботы, он не выдержал электромагнитных импульсов, кои вызвала та… агония угрей, как мы теперь поняли… и безнадёжно отключился. Но можно посмотреть, что там было. Принести нашлёпку?
– Неси!
Коля и Миша потянулись к выходу вслед за Кеплером, но их окрикнул Юрий Алексеевич:
– Я ещё с вами не закончил! Из-за вас теперь придётся включать древние и ненадёжные термоядерные реакторы…
– Ой! Чвэк-чвэк, только не их! – занервничал Перепёлкин.
– Почему это?
– Вы знаете, я так разволновался, что не сказал… да, так нельзя, я должен был сразу доложить, но в такой ситуации…
– Ближе к делу!
– Извините. В общем, через пять минут запланирован манёвр. Но теперь, поскольку управление отключилось, мы не сумеем отклониться от крупного астероида, который, по моим расчётам, должен проехаться именно по отсеку термоядерных реакторов! Если в это время они будут включены, взрыва не избежать!
– Господь наш Циолковский, да что ж за день-то сегодня! Подгоните кто-нибудь Кеплера, скорее!
К счастью, цербер не заставил себя ждать. В лапах у него уютно расположилось удивительное существо, которое переливалось всеми цветами радуги. Отдалённо оно напоминало нескольких слившихся воедино и расплющенных рыбок-севелий, и так же, как эти рыбы, оно могло прикрепляться к стенам. Однако глаза его располагались прямо на спине. Глаз было шесть, и они зорко следили за всем вокруг независимо друг от друга. А самое поразительное свойство нашлёпок – так ласково называли на «Дружмире» этих существ – способность передавать в мозг или компьютер всё, что они видели. Поэтому нашлёпок использовали в качестве живых камер наблюдения.
Юрий Алексеевич, Перепёлкин и Кеплер прикоснулись к головной части нашлёпки.
И не сразу поверили тому, что пронаблюдали в своих мозгах. Они посмотрели ещё раз. И всё-таки поверили. После этого первым опомнился Перепёлкин. Размахивая крыльями с тонкими пальцами, он бросился к Коле и Мише:
– Коричневый карлик вам в точку Лагранжа! Чтоб вас нейтронной звездой по стенке размазало! Гамма-лучами вам по ушам! – вопил котурникс, не скупясь на сочные космические эпитеты.
– Я одного понять не могу, – пробормотал Королёв, тоже обращаясь к виновникам происшествия. – Как можно напоить метилкарбинолом робота, у которого нет даже подобия рта?! А главное – зачем? Тем более, если он сопротивляется? Вы что с несчастной машиной сделали, тупицы?
– Просветили! – хохотнул Коля.
– Питекантропы чёртовы, остолопы!!! – окончательно утратил всякое хладнокровие Юрий Алексеевич. – Значит, так. Трупы угрей перенести в биологическую лабораторию, чтобы их там оживили. Живо! У вас… сколько времени, Белл?
– Всего две минуты, – пискнул Перепёлкин.
– Но, командир… – начал Миша, но теперь Королёв перебил его:
– Две минуты! И это приказ, ясно? Шагом марш, ну, то есть, быстро полетели вытаскивать трупы!
– А мы их, это… в помойку, это… на переработку уже выкинули. Они ж… того, чего с ними теперь… куда там…
Мёртвая тишина свалилась на всех в отсеке управления.
– Анафема!!! – заорал Королёв секунд через десять. – Вон с глаз моих, болваны! Чтоб я вас вообще на гиперстанции больше не видел, убирайтесь оба!
Коля и Миша не шевельнулись. Тогда Кеплер с силой вытолкнул их из отсека управления в коридор, который, к всеобщему удивлению, оказался залит мягким зеленоватым светом.
– Откуда свет? – оживилась правая голова цербера.
Но никто не успел ответить. Гиперстанцию сотряс мощный удар. Однако невесомость в каком-то смысле всех спасла – никто ни обо что особенно не стукнулся.
– Я ошибся в расчётах, – необычно тихо констатировал Перепёлкин, когда перестал кружиться в воздухе, но вскоре перешёл в привычный истерический режим: – Нам конец! Всей гиперстанции конец! Мы пропали, пропали! Катастрофа! Даже сигнал бедствия подать нельзя! Всё кончено, мы погибли! Воздух уйдёт весь! Мы сгинем в пустоте! Чвэк-чвэк, это конец!
– Отставить панику! – гаркнул Королёв. – Выяснить, куда попал астероид!
– В отсек с термоядерными реакторами, командир, – ответил из коридора человеческий голос. – Я уже изолировал отсек заранее – подслушал, простите, ваши разговоры…
– Поползнев, мой юный друг! Это же Вы?
– Да, да, я здесь!
Обладатель голоса показался. Эколога Александра Владимировича Поползнева знал весь «Дружмир», хотя его лицо было самым обыкновенным. Ничего особенного не было ни в фигуре, ни в самой обычной короткой причёске, ни в манере держаться. Но Поползнев был незаурядным экологом. Даже так – Экологом с большой буквы. Созданные им биогеоценозы кормили, снабжали важным техническим сырьём и радовали души всех разумных существ на гиперстанции.
А ещё на плече у Поползнева всегда сидела звёздная белка, которую звали Стрелкой. У этого симпатичного зверька было три глаза, восемь цепких лапок и мягкая блестящая шерсть цвета февральской лазури – и, тем не менее, у всякого человека (в том числе и хозяина) при взгляде на него сразу возникали ассоциации с земными белками. Даже кисточки на ушах у звёздной белки были вполне земными – хотя и синего цвета.
– Вы молодец! – похвалил хозяина Стрелки командир. – Скажите, а Вам не удалось что-нибудь выяснить по поводу той первой утечки?
– Греи сказали мне, что трещина увеличивается, судя по изменениям давления, – ответил Поползнев.
– Нехорошо это, конечно. А что насчёт источника электроэнергии? Вы его нашли и подсветили коридор?
– Нет, что Вы… видите, у нас же по-прежнему невесомость – даже Стрелке приходится за меня крепче держаться когтями. Я просто выставил в коридор несколько светящихся папоротников. Но на всю гиперстанцию их у меня не хватит. И как теперь восстанавливать энергоснабжение, ума не приложу. Все приборы-то сгорели.
– А далеко ли от Вас ушли… то есть, улетели греи?
