Александр Зубов
Антивирус

– Да, мама! Да! Я выиграл!

– Я знала, я знала! Я молилась и в церкви свечку ставила.

– Ма-ам, ну прекращай ты эти глупости.

– Все, все, молчу. Позвони отцу, порадуй его. А то он весь серый ходит в последние дни и не разговаривает почти.

– Не-е, мам, сама ему скажи. А я на днях заеду к вам в гости. Праздновать будем.

– Когда сынок, когда заедешь? Мне же надо приготовить что-нибудь вкусненькое.

– Да не надо ничего специально готовить. Соберусь, позвоню и заеду. Папе привет.

– Подожди, Альберт. Хоть примерно скажи…

– Все, мама, привет папе, я больше не могу разговаривать, мне к шефу надо на разбор полетов. Целую, пока.

Только теперь, разделив удачу с человеком искренне ей обрадовавшимся, он осознал себя победителем. Пришло ощущение, что нет ничего невозможного. Мир, с людьми, машинами и деревьями, признавая его превосходство, стал ниже. Все виделось сверху, настроение заставляло слегка подпрыгивать при ходьбе, которая казалась предвзлетным разгоном.

– Добрый день! – Крестовский шагнул в приемную, совершенно забыв о вчерашнем разговоре с Ниночкой.

– Здравствуйте, – секретарша даже не посмотрела в его сторону.

– Шеф уже у себя? – не обращая внимания на реакцию женщины, не видя и не слыша никаких деталей, спросил адвокат.

– У себя. Можете зайти. Поздравляю.

– Спасибо.

Шеф сидел за столом и просматривал какие-то бумаги.

– Можно?

– А… Триумфатор. Заходи, заходи. Садись вот здесь, на диванчике.

Крестовский сел на небольшой кожаный диван, перед которым стояло такое же кресло и журнальный столик.

– Ну что, может по кофейку, чтобы взбодриться?, – Карасев сел в кресло, которое было выше дивана, и лукаво-весело разглядывал подчиненного сверху.

– Не откажусь.

Это был первый случай, когда шеф предложил Альберту выпить кофе в его кабинете и осознавший это Крестовский согласился с предложением, хотя ничего не хотел. Глядя на Карасева снизу вверх, он ощущал легкий внутренний дискомфорт, но это не мешало чувствовать себя свободно, почти на равных с начальником.

– Ниночка, сделай нам два кофе, – ласково проговорил шеф в трубку телефона и положил ее на столик, – Ну, как ощущаешь себя после такой громкой победы?

– Нормально.

– В начале волновался, да?

– Да, в первые минуты я как-то растерялся.

– А дальше все было впечатляюще, – шеф сверлил небольшими глазками. – Как же тебе пришло в голову давить ему на совесть? Откуда ты вообще заподозрил, что она у него есть? – Карасев хихикнул собственной остроте, затем снова сконцентрировал внимание на собеседнике. – С Леной ты на эту тему не разговаривал… Или говорил?

– Нет, мы с ней мало общались. Если честно я сам точно не знаю, почему выбрал такую тактику. Просто еще вчера, когда встретились возле суда…

Дверь отворилась, и Крестовский замолчал. Молчал и Карасев. Ниночка почувствовала, что пауза возникла из-за нежелания предоставить ей возможность услышать хотя бы часть беседы, не стала скрывать вида обиды, быстро прошла с небольшим подносом, поставила на столик кофе, сахар и небольшую вазочку с конфетами.

– Вот ваш кофе, Николай Андреевич.

– Спасибо, Нина.

– Спасибо, – сказал и Крестовский.

– Пожалуйста, – Глядя на Альберта, проговорила секретарша с такой интонацией, как будто сказала: не тебе принесла. Развернулась и на сей раз демонстративно медленно, плавно двигая своими выпуклыми крупными ягодицами, пошла к выходу из кабинета.

– Что ты говоришь вчера?

– Вчера у суда, когда встретились с Олегом Викторовичем, я почему-то подумал, что в нем есть что-то человеческое, и что если нельзя давить на юридическую сторону дела, то можно попробовать использовать другую. Вот, сегодня, кажется, получилось.

Альберт придумывал историю прямо на ходу, но ему самому этот рассказ казался столь убедительным, что он стал верить, будто так и было. Или почти так. Во всяком случае, подумать-то он мог, просто мог не запомнить своих мыслей.

– Значит, не зря я тебя вчера спрашивал. А ты почему все сразу не сказал?

– Я еще не знал, что так поверну дело. Это потом уже, дома, когда готовился.

– Ну, молодец. Сегодня всех удивил. Лена тобой просто очарована. Просила еще раз передавать благодарности.

– Спасибо, – Крестовский смутился, будто Карасев открыто говорил о чем-то интимном.

– Ладно, теперь к делу, – шеф положил и стал размешивать сахар. – Ты знаешь, что у нас адвокаты получают проценты от суммы гонорара компании в случае выигрыша дела?

– Да.

– Кривошеева уже сегодня поедет за кредитом, чтобы с нами рассчитаться, – Карасев глотнул кофе. – Завтра-послезавтра деньги поступят на счет, и ты сможешь получить свой гонорар. Точно не помню, но это около 600 тысяч рублей, – снова с удовольствием приложился к чашке. – Надеюсь, это твой первый и далеко не последний крупный выигрыш.

Крестовский знал, что сумма должна быть неплохой, но, не будучи в курсе договоренностей конторы с клиенткой, не предполагал, что она окажется настолько хорошей. После этой информации его мозг поплыл, частично теряя связь с действительностью, как у боксера после нокдауна.

– Ты сейчас чем занимаешься?

– А? Да вот, Петр Романович просил для его дела составить запрос в регистрационную палату, получить у них информацию по квартире для своего клиента.

– Все. Теперь Петр Романович найдет себе другого помощника. Или сам все сделает. У меня есть для тебя на примете одно дело… Впрочем, я еще подумаю, – шеф снова отпил кофе и поставил чашку на стол. – Но помогать больше никому не надо. Сейчас можешь идти праздновать, а завтра обсудим – чем или кем ты займешься. О! А кофе-то ты так и не выпил.

Альберт замешкался. Пока говорили, было не до кофе, а теперь он бы уже и выпил, но разговор закончился, однако оставаться в кабинете шефа просто для того, чтобы пить кофе было невозможно.

– Ну ладно, иди уже. Потом выпьешь, – поняв положение подчиненного, разрешил ситуацию Карасев, и ободряюще улыбнулся.

В приемной Крестовского ждал Петр Романович Фролов – высокий, жилистый, ширококостный мужчина 56-ти лет, с крупными чертами лица, с залысиной на темени, которую он прикрывал остатками крашенных волос, доставляемыми наверх с левого боку головы. С Петром Романовичем Альберт делил небольшой кабинет, в котором еле помещались два стола.

– Алик, поздравляю. Это большая удача.

– Спасибо, – рука Крестовского утонула в лапе Фролова, до сих пор в рядах ветеранской команды вколачивавшего мячи на волейбольной площадке.

– Шеф что сказал?

– Сказал, что даст новое дело.

– А ты запрос сделал?

– Я не успел и Николай Андреевич сказал, что теперь найдет вам нового помощника. Вы, наверное, зайдите к нему, он все объяснит.

– Куда зайдите? Чего это вы здесь распоряжаетесь? – вдруг взвизгнула Ниночка. – Николай Андреевич ничего не говорил, я ему ничего не докладывала, а он: зайдите. Распоясалась молодежь, вообще дисциплины не признает. Один раз ему повезло, так он теперь командует тут!

– Извините, Нина Григорьевна, я не претендую на вашу роль и никак не посягаю на ваш незыблемый статус, я просто предположил…

– В самом деле, Ниночка права, зачем тревожить по пустякам Николая Андреевича? Пойдем лучше договорим в кабинете, – испуганно-извиняющимся тоном проговорил Фролов.

В кабинете Петр Романович неожиданно душевно попросил Альберта помочь ему в работе с регистрационной палатой. Он не успевает, а тут еще жена приболела, у дочки проблемы с работой… Крестовский, польщенный тем, что к нему обращаются как к полноценному коллеге, проникшись житейскими сложностями старшего товарища, согласился приготовить и отвезти запрос.

Приступив к составлению несложного документа, он то и дело отвлекался, постоянно возвращаясь к мыслям о скором гонораре, начиная думать, на что потратить неожиданное богатство, потом отбрасывал ненужные рассуждения, вновь возвращался к тексту запроса, на подготовку которого в итоге ушло не 15-20 минут, а более получаса. Составив бумагу, адвокат с удовольствием отправился в регистрационную палату, получив, таким образом, освобождение до конца дня.

Небо снова просинело. По-женски непостоянная весенняя погода опять поменяла городские декорации. Крестовский вырвался из офиса, как из клетки, и наслаждался свободой. Если по пути в палату его еще удерживало сознание необходимости дела, то, выйдя из нее, Альберт почувствовал себя серфером, легко скользящим по волнам уличной стихии. Ничто не мешало и не отвлекало его, мозг анализировал полученную информацию, будучи явно довольным и сырьем, и процессом его обработки.

Что можно купить на 600 тысяч? Черт, да много чего! У меня таких денег раньше никогда не было. Тем более что все они – мои. Можно же и машину купить. Правда, недорогую, какую-нибудь бэушную, – не хочется. Брать, так уже что-нибудь стоящее. Хотя первый автомобиль, говорят, должен быть таким, какой не жалко… Зато сам будешь жалким в развалюшке. Можно взять корейку или японку ближе к представительскому классу. Правда, тогда ничего не останется. Опять придется экономить на всем, а ограничивать себя так не хочется. Может, потом, со следующего гонорара машину взять? Уже захотел новый гонорар! Разогнался. А, с другой стороны, я теперь полноценный адвокат, шеф даст дело… Что он хочет предложить? Почему сказал, что еще подумает? Завтра все узнаю, сегодня лучше не грузиться. О, у мужика туфли классные. Надо себе что-нибудь подобное. Не серьезно ходить в дешевке. И костюм хочется как у Кривошеева. Но он, наверное, очень дорогой… А может теперь для меня и не очень. Надо зайти куда-нибудь посмотреть. У… маме надо будет купить подарок. И отцу. Точно! А одежду или в дом им что-нибудь? И себе можно взять телевизор нормальный. Да, и диван бы поменять, и кухню – все старье. Но тогда надо сначала ремонт сделать. Обои поменять, двери тоже, а на пол положить хороший ламинат… Нанять бригаду, они дня за два все закончат – квартирка-то небольшая. А потом поставить новую мебель и начать новую жизнь! Отличная идея. Надо будет посчитать, сколько все это стоит. А то, кажется, размахнулся уже на миллион… Где посмотреть одежду? Пока делать нечего, надо подобрать, а потом прийти и купить. Можно в ЦУМе, там мужской салон с элитными марками… Я в него всегда заходить боялся, чтобы не выглядеть оборванцем среди роскоши. А теперь надо пойти!

Ехать до центрального городского универмага было недалеко – четыре остановки, но толкаться среди массы простых пассажиров не хотелось. Идти тоже было тяжело – необходимо было как можно скорее реализовать созревшее решение. Альберт, прикинув остатки средств в кошельке, решил добраться на такси. Не стал мелочиться и ловить машину на дороге, чтобы вышло дешевле, подошел к стоянке возле остановки и, не торгуясь, скомандовал: в ЦУМ.

В магазин вошел с прямой спиной, уверенной походкой способного многое себе позволить мужчины. Правда, от услуг консультантов отказался – все-таки денег не было, и он не собирался ничего даже примерять, поэтому было еще совестно понапрасну эксплуатировать этих женщин. Но отметил, что отнеслись к нему без скрытой иронии, с которой раньше, казалось, спрашивали в дорогих магазинах: вам чем-нибудь помочь? Или: вы что-то ищете? Осмотр начал с обуви. В глаза бросились черные, с зауженным носом и отличной кожей туфли. Подошел поближе, незаметно глянул на ценник и слегка оторопел: 18 тысяч рублей. Месячная зарплата. Ему стало неловко стоять тут в ботинках за полторы тысячи. Как бы оглядываясь на другие вещи, бросил взгляд на продавщицу, которая как раз оценивающе смотрела на его изрядно растоптанные туфли. От неприятного чувства ноги слегка ослабели, тепло прошло по позвоночнику от копчика к затылку и, выходя из темени, пошевелило корни волос. Но он собрался и взял с полки понравившийся товар. Повертел в руках – обувь на ощупь была еще лучше, чем на осмотр. Прочел надпись на подошве: made in Itali. Заглянул внутрь: Hugo Boss. И решил, что потом непременно купит себе эту пару. Пусть дорого, но он должен доказать этой продавайке, что не просто забрел на экскурсию. В уме от 600 тысяч быстро отсчитались 18 и остаток успокоил окончательно: он может безболезненно купить даже не одну пару таких ботинок. Туфля вернулась на место небрежным жестом, рожденным, впрочем, избытком напряжения, а не франтоватой расслабленностью. Смотреть костюмы и другую одежду Альберт уже не стал, желая быстрее уйти, и в то же время намереваясь как можно скорее снова вернуться сюда с деньгами.

Выйдя из ЦУМа на отяжелевших ногах, Крестовский решил не ходить в магазины бытовой техники, мебели и стройматериалов, планы посещения которых возникли в такси. Отяжелевший внутри и уже не чувствовавший себя свободным физически, он хотел быстрее добраться домой, закрыться ото всего в стенах своей квартиры, ожидая, что там снова придет облегчение. Тратиться на такси больше не было смысла. Альберт двинулся к остановке автобусов и трамваев.

Дом, как панцирь, укрыл от всех влияний внешней среды, отогнал за порог ненужные переживания, накормил тем, что было в холодильнике, и пригрел на диване, перед включенным телевизором. Крестовский никак не мог найти подходящую передачу. Как обычно в таких случаях, он заскользил по поверхности телеэфира, переключая каналы после появления первых картинок, и вдруг остановился. С экрана смотрел на него космос. Речь шла о возникновении Вселенной. Вообще-то, Альберт, как и многие молодые люди, не так давно вырвавшиеся из объятий образования, не любил научные фильмы, напоминавшие о скуке принуждения к знаниям. Но в этот раз было по-другому. Он почувствовал, что речь идет о нем самом, что рассказ об истории открытий в изучении Вселенной касается лично его, его собственной жизни и существования на земле. Начало в точке, Большой взрыв, вызванный выплеском неимоверного количества энергии, расширение и реликтовое излучение толкали к чему-то мозг и ворочали душу. Он пытался и никак не мог понять, какое отношение это имеет к нему, пока не вспомнил про слова приемщика-ученого об излучении, идущем от человека и окружающих предметов и про чип антивируса, находившийся теперь внутри него самого. В сознании выстроилась четкая цепочка единства явлений: энергия Большого взрыва, реликтовое излучение, являющееся остаточной энергией, излучение человека и предметов, взаимовлияние энергий. Затем в памяти вспыли сегодняшние игры с солнцем в сквере и в суде, свечение крестика Кривошеева. Он еще не мог понять, какие выводы можно сделать из нынешнего открытия, но чувствовал, что это что-то очень важное, жизнеопределяющее, делающее его частью действия, масштабы которого трудно объять даже мысленно.

Глава вторая.

Симка и Гигабайт

Алексей Иванович Симаков увлекся излучениями еще в институте. Затем была аспирантура в НИИ физики и математики регионального отделения академии наук, кандидатская по теме влияния высоковольтных линий на работу электроники, работа в НИИ, где молодой ученый занимался любимыми исследованиями в свободное время от выполнения распоряжений старших товарищей. Безропотно, усердно и довольно успешно выполнял различные задания, снискав славу талантливого, преданного науке специалиста. Так продолжалось лет десять: Симаков работал на других, собирал материалы для собственной докторской. Казалось, что жизнь имеет определенную колею, не сулящую никаких неведомых поворотов, обещающую стандартную карьеру вполне заурядного научного деятеля областного масштаба. Но однажды его пригласил к себе директор и объявил, что институт получил секретный заказ от министерства обороны, связанный с изучением влияний излучений на боеспособность войск, и что ему, как беззаветно преданному этой теме человеку, поручается сформировать и возглавить специальную лабораторию, задачей которой станет разработка системы защиты личного состава отечественной армии от воздействия психотропного оружия. Проект назвали «Антивирус», зашифровав деятельность лаборатории под исследование и разработку компьютерных программ.

С этого момента жизнь Алексея Симакова изменилась, а сам он почувствовал себя вполне счастливым человеком. Впрочем, исследования сразу столкнулись с проблемами, связанными с совершенной неразвитостью темы. Не ясно было даже с какого места их начинать, так как не существовало никакой базы, никаких наработок, кроме предоставленных военными весьма неполных данных о реакции организма на посылаемые специальными приборами волны разной степени длины и частоты.

Для успешной работы требовался грамотный помощник. Даже так: нужен был компьютерный гений, способный создавать программы, имитирующие излучение и реакцию на них, анализирующие и сопоставляющие полученные данные. Тогда Алексей вспомнил про своего институтского друга Костю Завьялова, увлекавшегося компьютерами почти так же, как сам Симаков излучениями. Их дружба вызывала улыбки окружающих из-за специфического внешнего вида: здоровенный атлет Завьялов, бывший мастером спорта по гребле, и тогда еще совсем щуплый, слегка головастый Симаков, выглядели со стороны комически. За глаза их звали Симка и Гигабайт. Но смеяться или язвить в лицо по этому поводу никто не решался. Хотя Костя, как говориться, и мухи никогда не обидел, и никто не видел его даже немного раздраженным, давать повод для его беспокойства и проверять степень уравновешенности гиганта, никому не хотелось. Впрочем, друзья знали о прозвище и оно их ни сколько не обижало.

Только Симаков мог уговорить Завьялова, к этому времени прошедшего путь от программиста в строительной организации до владельца магазина «Гигабайт» и мастерской по ремонту компьютерной техники «Скорая компьютерная помощь», оставить собственное дело на младшего брата и уйти в научный институт, месячная зарплата в котором почти равнялась его дневному доходу в бизнесе. Старый друг вновь пробудил в успешном предпринимателе дух ученого, заразил неизведанными мирами, заставил загореться его глаза, и работа в лаборатории закипела с такой самоотдачей, что результаты должны были появиться непременно.

Собственно, кроме них, в штате были еще только два человека. Один, на должности лаборанта, был командирован якобы из соседнего отделения научной академии, он вообще почти ничего не понимал в науке, никуда не лез и ничего не делал, но строго следил за тем, чтобы информация не выходила за пределы лаборатории. Другой – молодой физик, племянник директора института, устроенный в секретный проект для карьерного старта, был занят больше достижениями на ниве сексуальных побед, чем сутью исследований. Впрочем, такая ситуация как нельзя лучше подходила старым друзьям, которым никто не мешал мечтать и экспериментировать.

Изучив предоставленные военными данные об имеющихся, или как это называлось в документах «перспективных», способах воздействия на человека с помощью электромагнитных, звуковых и торсионных излучений, друзья оказались перед сложнейшей проблемой. Трудно даже вообразить один прибор, способный эффективно противостоять всей гамме вредоносных волн. Но и создавать отдельную противосистему к каждому излучению не имело смысла.

Начали с компьютерного моделирования человеческого организма, способного в виртуальном пространстве также реагировать на внешнее воздействие, как это делает человек в обычной жизни. Пришлось обратиться к медикам и медицинской литературе, разрабатывать отдельную тему создания виртуального организма и виртуального воздействия на него. И вот в трехмерном изображении на экране компьютера появился мужчина, в сторону которого процессор готов был направлять созданные модели излучений. Уже одно это тянуло на значительное научное открытие, но Симаков и Завьялов значимости промежуточного результата почти не осознавали, воспринимая его как необходимый этап подготовки к главной работе. Человека сначала назвали «Альфой», затем, по-свойски, стали именовать Аликом, а в особо значимых случаях – Альбертом, делая ударение на первый слог. Так и прижилось. Альберт испытывал на себе неимоверные нагрузки, умирая после опыта и восстанавливаясь по компьютерной команде, доставлял исследователям ценнейшие сведения.

На компьютерную модель человека проецируется ультравысокочастотное излучение дециметровых волн частотой в 300 мГц. У объекта через весьма продолжительное время начинают проявляться сбои в работе сердца, печени, активизироваться раковые клетки. Очень скоро рак перерастает в неизлечимую стадию, протекающую на фоне постепенного отказа других важнейших органов. Медленная мучительная смерть. Теперь то же излучение доводится до частоты 3 гГц: процесс разрушения организма ускоряется в десятки раз. Прототип человека корчится от боли, даже в компьютерном варианте вызывая сострадание у своих создателей, смех у племянника директора и ухмылку коллеги из соседнего отделения академии наук.

Сверхчастотное излучение сантиметровых волн, частотой свыше 3 мГц, вызывает приступы головной боли, тошноты и рвоты. При повышении частот приводит к потерям памяти, сбоям в работе центральной нервной системы, проявлениям немотивированной агрессии, неспособности мыслить и ориентироваться в пространстве. Рентгеновское излучение волнами определенной длины, торсионное излучение – все имеет поражающее действие, ведущее к скорой смерти от порожденных ими сбоев в работе человеческого организма.

Облучение ультразвуком, частотой выше 30 кГц, помимо уничтожения иммунитета, приводит к полному подавлению воли, что проявляется в отсутствии всякого сопротивления. Инфразвуковое излучение порождает страх и панику, а сверхнизкие частоты приводят к страшным головным болям и кровоизлиянию в мозг.

Как приступить к решению задачи противодействия такой гамме смертельных влияний? Попытались создать защитный экран, который мог бы отражать вообще всякое излучение. Через военных связались с производителями материалов, использующих секретную продукцию нанотехнологий. Получили несколько образцов тканей и пластика, но работа с ними ни к чему не привела. Полученные материалы могли лишь немного задерживать рентгеновские лучи опасной частоты и не способны были противостоять другим угрозам. Составили заказ на разработку материала с необходимыми характеристиками, но надежды на то, что такой продукт будет создан, почти не было. К тому же он точно не мог появиться быстро.

Тогда Симаков предложил проработать вариант с антиизлучателем, принцип действия которого базировался на открытой им технологии нейтрализации вредоносных волн встречным электромагнитным потоком безвредной частотности, сформированной амплитудами, способными «раздробить» звуковые, электромагнитные и другие волны, исказив их первоначальную частоту и длину, сменив направленность излучения.

Месяцы ушли на то, чтобы теория обрела строгие формулы, стала воплощаться в компьютерном эксперименте и дала первые положительные, хотя и виртуальные еще результаты. Увидев, как Алик остается невредимым под отдельными потоками опасных частот, а затем и под единовременным воздействием всей гаммы смертоносных излучений, оживился присматривавший за экспериментами коллега из соседнего регионального отделения РАН. Он стал чаще делать какие-то записи в своем ноутбуке, внимательней вглядываться в ход экспериментов, придирчиво оглядывать обстановку и сотрудников перед закрытием лаборатории, которое производил только сам.

Пришло время «колотить железо», как выразился Завьялов, приступая к созданию реальной версии антиизлучателя. И вот, почти через три года начала работы лаборатории, на ее столе появился довольно громоздкий корпус от старого компьютера, в который были заправлены все сконструированные детали. Необходимо было проверить его действие. И компьютерный Альберт уже ничем не мог помочь.

В лабораторию вошли директор института и видный человек, по росту почти равнявшийся Завьялову, в так безупречно сидевшем на нем костюме, что было ясно – он профессиональный военный, плечам которого привычней китель, чем пиджак. При виде его лаборант вскочил и вытянулся, но не удостоился никакого внимания, будто был мебелью в этой комнате.

– Вот, Андрей Васильевич, наши умельцы, умы и надежда отечественной науки, – директор забежал вперед, затолкал своего племянника между Симаковым и Завьяловым.

– Здравствуйте! – человек в костюме подал руку каждому, внимательно вглядываясь в лица, пытаясь придать себе проницательный вид. – Ну, показывайте свое изобретение!

– А… вот, – расторопно пробежал к столу Завьялова племянник директора, – Машина построена на принципах антиизлучения.

Завьялов посмотрел на Симакова, но тот только снисходительно улыбнулся, как бы говоря: не обращай внимания, пусть мальчик побалуется. Судя по всему, отлично знал роль этого экскурсовода в создании аппарата и Андрей Васильевич, который, взглянув на компьютерный корпус, обернулся к стоявшим в стороне ученым и спросил:

– И что, эта штука будет работать?

– Должна, – ответил Симаков, – Но для того, чтобы в этом удостовериться, необходимы испытания.

– Понимаю. Включается как обычный компьютер?

– Никакой разницы.

– А где должен находиться прибор в момент отражения атаки?

– Может быть и рядом, но лучше, если он будет на объекте облучения.

– Можно сделать корпус в виде рыцарских доспехов и разместить излучатели внутри, – подхватил Завьялов.

– Сколько на это уйдет времени?

– Недели две.

– Не надо. Попробуем так. До свиданья, – костюм пожал руки Симакову и Завьялову, посмотрел на директора, взглядом приглашая выйти, зашагал к двери, остановился возле прикомандированного коллеги и спросил:

– Все в порядке?

– Полный порядок, – ответил лаборант, выпрямляя позвоночник.

– Ну и хорошо.

Гость и директор вышли из кабинета, а уже на следующий день Симакова, Завьялова и антиизлучатель погрузили в микроавтобус, где находились двое вооруженных военных, и повезли за город. Прогнав по трассе километров 100 в сопровождении двух легковых машин, свернули на проселочную дорогу, проехали деревню и оказались у ворот исправительного учреждения №24. Симаков вспомнил: под этими цифрами в области находилась колония для приговоренных к пожизненному заключению. Вопросы задавать было не кому, да и незачем.

Миновав двойные ворота, автомобиль безо всякого осмотра въехал на территорию и, свернув направо, остановился у отдельно стоявшего здания, в котором, по всей видимости, располагалась администрация заведения. Ученых проводили в подвальный этаж, где, в похожем на бункер помещении, их уже ждал Андрей Васильевич в форме генерал-майора вооруженных сил и маленького роста, но, судя по поведению и отношению к нему генерала, высокого звания человек в темно-сером штатском костюме и светло-серой рубашке. Если он и был из военных, то явно не часто носил форму, так как было видно, что пиджак привычно облегал его плечи и живот, а обе руки находились в карманах брюк, что трудно представить в привычке армейского служаки.

– Знакомьтесь: Валерий Федорович, – представил спутника генерал, молча пожав руки Симакову и Завьялову и, предупреждая только наметившееся ответное движение ученых, добавил: – Про вас он все знает, можете не беспокоиться.

– Тем не менее, приятно познакомиться лично, – почти скороговоркой произнес Валерий Федорович и пожал руки обоим.

В помещении, кроме стола и шести стульев, находились четыре больших экрана, с разных точек показывавших одну и ту же комнату, в которой два человека как раз в этот момент устанавливали привезенный антиизлучатель. Чтобы не вызвать подозрений, рядом поставили монитор. Собственно, комната была камерой отдыха, куда приговоренных к пожизненному заключению приводили по одному, чтобы дать возможность читать, рисовать, писать, заниматься другими полезными вещами наподобие сбора моделей самолетов и кораблей. Все это Симаков и Завьялов поняли, рассматривая пространство помещения, как поняли и для чего именно там устанавливается их прибор, и почему сами они находятся в другом здании, где все оборудовано для наблюдений за опытами над вечными зэками и это явно происходит не в первый раз. Впрочем, сознавая щекотливость ситуации, ученые молчали, стараясь не думать о законности и человечности происходящего, концентрируя мысли на исследовательском интересе, который рвался изнутри наружу, подгоняемый сильным волнением и желанием увидеть результат своего труда.

Почувствовав причину длительной остановки ученых перед экранами, Валерий Федорович сделал круг по кабинету и, остановившись напротив, поочередно посмотрел в их глаза, своим проникающим, как тонкий лазерный луч, взглядом, искавшим в мозгах друзей градус недовольства незаконностью происходящего. Встретив молчание и смиренное ожидание, он резко развернулся и обратился к генералу:

– Начнем!

Андрей Васильевич взял со стола лежавшую на нем рацию, нажал кнопку и по слогам проговорил:

– За-пу-скай.

Прошло несколько минут, прежде чем из установленных в помещении динамиков послышался грохот наружного засова камеры, в которую в сопровождении конвоира ввели мужчину, передвигавшегося на полусогнутых ногах, сильно нагнувшись вперед, держа кверху застегнутые за спиной в наручники руки. На вид ему было чуть больше тридцати, широкая полосатая роба висела на широких, ссутулившихся плечах. Однако самую яркую часть внешнего облика обитателя колонии составляли его глаза и отпечатанный на куртке черными красками номер. Каким-то непостижимым образом пустой, но глубокий взгляд колючих серых глаз сочетался с черными цифрами, создавая единое целое под названием «зэ-ка №556».

Еще когда ему снимали наручники, парень заметил новый предмет в комнате и спросил:

– Разрешите обратиться, гражданин начальник?

– Говори.

– А нам что – компьютер поставили?

– Поставили, но он пока не работает. Не вздумай трогать!

– Ясно.

Оставшись один, 556-й прошел к полкам, достал оттуда бумагу и краски, сел за стол и начал что-то рисовать. В этот момент Валерий Федорович спросил у генерала, включен ли антиизлучатель и, получив положительный ответ, объявил начало эксперимента. Симаков и Завьялов уже не могли стоять, они вжались в стулья и с каменными лицами уставились в мониторы.

– Давай электричку! – неожиданно тихо и азартно, как рыбак, только забросивший удочку и ждущий немедленной поклевки, проговорил начальник в штатском и сел на краешек стула.

Ученые сообразили, что речь идет об электромагнитном излучении. Команда перешла через Андрея Васильевича в неведомое место, все замерли. Секунды казались чем-то большим, чем само время. Ожидание становилось настолько тягостным, что выдерживать его было невыносимо. Но с зэком в камере ничего не происходило. Валерий Федорович не сдержался, встал, взял у генерала рацию и сам спросил:

– Работает?

– Так точно! – раздалось из динамика рации.