Александр Эл
Старик и рыба, и автомат
– Ладно, обещаю, в редакцию передам. Может и опубликуют.
– Спасибо, спасибо, – парень явно воспринимал это как свою удачу, везение. Эх, хороший сегодня день!
Собрав свою сумку, Алексей прощался с сержантом.
– Послушай, мне четыре часа до пересадки, в автобусе кантоваться. Может, у вас тут есть что-нибудь почитать, кроме нашей газеты. Ну, такое чтобы прочитать, и выбросить?
Зашли в ленинскую комнату, но подобрать что-нибудь подходящее не удавалось. Газеты были подшиты, журналов не было, а несколько десятков книг, кроме уставов, явно были где-то учтены. Почти уже разочаровавшись, Алексей случайно обнаружил некое издание, вроде тонкой книги, но только без обложки, титульного листа и оглавления. Как называлась книга и кто автор, установить не было никакой возможности.
– Ну, эту бери, её никто искать не будет. Вот её и выбросишь, когда прочтёшь, – сержант был доволен, что удалось угодить.
Выбирать не приходилось, Алексей сунул книжку в карман и зашагал к автобусной остановке.
Выхлопная труба автобуса, наверняка заканчивалась в его салоне. Иначе было трудно объяснить запах гари и бензина. Устроившись на заднем сидении, Алексей убедился, что заснуть не сможет, хотя за окном было темно. Вспомнив про книжку в кармане, и понадеявшись, что вдруг это окажется каким-нибудь детективом, попытался её читать, но это было невозможно. Пришлось пересесть поближе к одной из двух работавших лампочек, освещавших салон.
Описанное в книге действие происходило далеко, где-то на Кубе или Багамских островах. Рассказывалось о жизни тамошних рыбаков. Если бы не ночной автобус, или был хоть какой-то выбор, Алексей никогда не стал бы читать о таком далёком, чужом и непонятном. Несмотря на темень и тряску автобуса, Алексей силой заставлял себя читать, этот неизвестный текст без заголовка, в надежде измотать себя чтением, и всё же попытаться вздремнуть. Строчки прыгали перед глазами. Чтобы хоть как-то понимать содержание, приходилось перечитывать каждую фразу по нескольку раз. Постепенно Алексей приспособился, и втянулся в процесс. Теперь речь уже шла о старом рыбаке мечтающем поймать наконец рыбу, чтобы произвести впечатление на соседей, которые не хотели с ним общаться потому, что он неудачник. Единственным другом у него оставался соседский мальчик. Как всё это было далеко от крыс, зэков, газеты, и зануды Лившица.
Однако сон не приходил, а вместо этого что-то стало происходить. История почему-то становилась всё более интересной, хотя людей в ней уже не было. Лишь одинокий старик плыл в своей лодке, в океане и разговаривал сам с собой. Увлекаясь всё больше, Алексей хотел узнать, что будет дальше, чем закончится. Но больше всего его возбуждало то, что он совершенно не мог понять, почему этот простой сюжет не отпускает, держит, заставляет забыть, про автобус, про тряску и вонь. Хотелось читать дальше и сидеть в этом автобусе, пока книга не закончится. Старик упорно ловил и наконец, поймал большую рыбу, привязал её к лодке, но появились акулы и стали отгрызать от неё куски. А старик в одиночку отбивался от них. Ну и что?
Алексею нравилось перечитывать фразы, искать, что именно в них особенного, в чем секрет, почему он не может оторваться. Он волновался, что скоро нужно выходить, и это помешает ему читать. Он читал на автовокзале, куда приехал автобус, и уже в другом автобусе, и наконец, дочитал до конца, заснув лишь под утро. Когда его растолкали, первое, о чем он подумал, это название книги, которую он не знал. Как, без названия узнать, кто это написал? У кого спросить? Как спросить? Ведь придётся пересказывать содержание. Только, кто захочет слушать, про какую-то рыбу? Но, Алексей уже точно знал, что не успокоится, пока не узнает, кто не давал ему заснуть. Вот бы, поговорить с ним. Как он это делает? Мне двадцать лет, почему я хочу читать про какого-то старика, который даже ни с кем не разговаривает?…
Здесь, куда прибыл Алексей, он должен был ждать полковника из Москвы. Тот был важным специалистом по охранным системам. Он ездил по интересовавшим его колониям, и собственноручно, с известной одному ему целью изучал действие этих систем, в реальных условиях. Задача Алексея была сфотографировать всё, что скажет полковник. А пока, в ожидании его приезда, Алексей мог отдохнуть и спокойно выполнять редакционное задание.
Местный замполит книжку про рыбу не читал, и ничего про такое не слышал. Да разговаривать и не стремился, хотя всё быстро и хорошо организовал. Командира роты не было. Солдаты шептались, что он бухает уже не первый день. Не то жена от него ушла, не то ещё что-то, что совершенно не интересовало Алексея. Он уже переделал всё, что только мог, по своему плану, вдоволь выспался, и успел опросить всех, кого видел, про книжку с рыбой. Наконец прибыл полковник, и сразу, решительно приступил к делу.
Прибыли в караульное помещение колонии. Сержант, начальник караула был обут в один сапог. Другая нога покоилась на табуретке, нежно прикрытая портянкой. Увидев полковника, в сопровождении разводящего офицера, он встал, перекосившись от боли и отрапортовал дежурными фразами. Нога сильно распухла и сапог на неё не налазил.
– Почему начальник караула, в таком состоянии, на службе? – удивился полковник.
– Сам напросился, зря, наверное. Людей не хватает, да он же никуда не ходит. Он на пульте сидит.
Разводящий исчез. Алексей завозился с аппаратурой и не заметил, как полковник ушёл в зону. Нужно было догонять. КПП в колонии оборудовано тройными дверями-шлюзом. Если нужно войти или выйти, сначала открывается первая дверь. Как только она закрылась, дежурный по КПП охранник, блокирует её изнутри, из своего помещения, зарешёченной и застеклённой до пола комнаты. Вошедший, оказывается заперт. Не войти, не выйти он не может, пока охранник не выяснит цель визита. Общаться они могут только через решётку. Если дежурный решит, что посетитель может пройти в зону, он открывает среднюю дверь. Посетитель проходит, за ним средняя дверь блокируется. Только после этого открывается дверь уже внутри зоны.
Пройдя первую дверь, Алексей ждал, когда откроют вторую дверь. Она открылась из неё шагнули на встречу два мужика, и уставились на Алексея. Оба они были выше и крупнее его. Это были зэки. Каждый из них держал в руках по топору. У одного топор лежал на плече, прямо перед глазами Алексея. Зэки смотрели на него сверху вниз, и улыбались. Запертый в тесном замкнутом пространстве, с двумя вооружёнными зэками, Алексей струхнул. Кто помешает им, тюкнуть его прямо тут, и порубить на части?… Спина моментально стала мокрой. В чувство привёл окрик охранника за стеклом: «Проходим, проходим, не задерживаемся»
Ограждения колоний строились по похожему принципу. Внутри зоны сначала шли проволочные препятствия, через которые невозможно было пробежать, нужно было через них пробираться, что безусловно привлекло бы внимание часовых. Затем шёл проволочный забор, который часто использовался для разного рода сигнализаций. Следующим был основной забор, просто прочная и высокая стена. За ней была тропа, по которой ходил часовой, а всё это хозяйство загораживалось от любопытных глаз внешним забором. Сложность и навороченность сигнализации в каждой колонии была разной. Где-то супер современной, а где-то, как там где крысы. Это колония была самой совершенной, чуть ли не показательной. Вероятно, поэтому полковник сюда и приехал, делать свои эксперименты.
– Вот смотри, – объяснял полковник, – вокруг этого проволочного забора создаётся невидимое поле.
– Товарищ полковник, там зэки с топорами ходят, на улицу пошли! – перебил его Алексей, – их через КПП выпустили!
– Так это разконвоированные, они пошли внешний забор ремонтировать, – вмешался сопровождающий.
– Ну, вот видишь. Смотри сюда, внимательнее, внимательнее, – полковник одёрнул вертевшего головой по сторонам, Алексея, – если к проволочному забору приблизиться, сантиметров на тридцать, сработает сигнализация. А на пульте, будет видно, в каком месте произошла сработка. Система работает, и на подкоп, и даже, реагирует на птиц. Создают они нам проблемы. Вон, видишь, вышки есть, а часовых нет. Такая система позволяет одному часовому или двоим, охранять весь периметр. Когда сигнализация срабатывает, часовой бежит к тому месту, откуда сигнал.
Привели двух зэков, "фотомоделей". Они должны были изображать то, что им скажет полковник, то, что нужно было сфотографировать. Внезапно заревела сирена, и один зэков, не задумываясь, заехал другому кулаком в нос.
– Ты зачем, гад, это трогал?! Теперь в Штрафной изолятор из-за тебя попадём!
– Ничего я не трогал! – орал другой, размазывая кровь по лицу.
– Ну, вот, понял, как работает? Он ничего не трогал, просто близко подошёл, – пояснил полковник.
Позже, через несколько лет, Алексей вновь встретил того зэка, с разбитым носом. Как-то вечером возвращаясь на электричке с чьей-то дачи, задремавшего Алексея, разбудил шум и крики, с сидений напротив, через проход. Ввалившаяся шумная компания, исколотых татуировками пьяных мужиков, сгоняла пассажиров с сидений, требуя освободить для них место. Машинально, ещё не проснувшийся Алексей, уставился на эту компанию. Вдруг один из них, с бутылкой водки в руке, шатаясь, подошёл к Алексею. – Эй, братан, айда к нам, там все свои, – это был тот самый зэк, с разбитым носом. От неожиданности Алексей растерялся и ничего не понимая, сел рядом со старым знакомым.
– Расступись братва, я кореша встретил, мы вместе чалились!
Сидя в кругу уголовников, Алексей сообразил, что бывший зэк, вероятно, вспомнил, что видел Алексея на зоне, но с пьяных глаз забыл, что тот был в форме, и что они вообще-то, были по разную сторону забора. Целую остановку Алексей слушал пьяный бред о том, как «он чалился вместе с другом на зоне» и думал, что хорошо, что сидят они рядом, а не напротив. Можно было только догадываться, чем бы закончилась эта «ментовская подстава!» если бы четверо исколотых мужиков, вдруг узнали бы в нём не своего, а совсем-таки, наоборот. С трудом дождавшись остановки, Алексей поспешил выйти. Бывай, земеля!
Завершив фотографирование, прошли через КПП, полковник предупредил, что нужно сделать ещё один снимок, с часовым. Это уже считалось за пределами колонии, поскольку находилось за основным забором. Начальник караула вызвал по связи часового и предупредил, что сейчас придут фотографировать. Часового нашли за углом, метров за сто от КПП.
– Вот видишь, эти две стальные струны вдоль забора, это связь. У часового телефонная трубка, с крокодилами. Когда нужно, с КПП подают звуковой сигнал, часовой цепляет трубку, к этим проволокам и переговаривается с начальником караула. Вот этот момент, мы сейчас и сфотографируем.
Часовой достал из-за ремня трубку, накинул на проволочные струну крокодилы и изобразил переговоры с КПП.
– Но это ещё не всё, – продолжал полковник, – если на эти струны просто нажать, или их оборвать, на пульте получат сигнал, «нападение на часового». Например, часового ранили. Он должен постараться упасть на эти струны. Вот этот момент, мы сейчас тоже сфотографируем. Так, рядовой, по моей команде нажмёшь на проволоку. Просто рукой, натяни её. Падать и рвать ничего не нужно. Нажми, и держи. Фотограф скажет, когда отпустить. Всё поняли? Так, приготовились. Ну, давай, нажимай.
Алексей снял раз, затем сменил точку съёмки, и щёлкнул ещё раз. Ну вот, вроде всё. В этот момент за спиной раздался громкий окрик.
– Лечь на землю лицом вниз! Стреляю без предупреждения!
Обернувшись на окрик, Алексей увидел, метрах в восьми начальника караула, с перекошенным от злобы и боли лицом. На одной ноге был сапог, другая распухшая босая нога, по щиколотку была в снегу. Рядом с ним стоял ещё один солдат. Оба держали в руках автоматы, направленные прямо в Алексея.
– Ты на кого оружие наставляешь, мерзавец? – заорал полковник.
В ответ, ударила автоматная очередь. Алексей с полковником, дружно упали в мокрый, грязный снег. Пока сержант допрашивал часового, полковник, лёжа на животе, громко матерился. А Алексей почему-то вспомнил стихи солдата: «Автомат мой автомат, я люблю тебя как брат…» На выстрелы, казарму подняли по тревоге. Уже через пару минут прибежали с оружием в руках разводящий офицер, а за ним и командир роты. Не прекращавшему ругаться полковнику и Алексею разрешили подняться. Начальник караула, с босой ногой, сам идти не мог, ему помогал солдат.
Разборки продолжили в казарме. Полковник требовал наказать сержанта, а командир роты отказывался, заявляя, что тот действовал по инструкции.
– У нас боевая часть! Мы тут учебных тревог не делаем! Мало ли, что Вам захочется! – орал на полковника капитан, – Вы не предупреждали, что будет сигнал «нападение на часового»! Да Вам бы никто и не разрешил, такой сигнал подавать! Нельзя было, без этого обойтись?!
– Ты у меня пойдёшь! Белых медведей, будешь охранять! – орал в ответ полковник.
– Да посылайте! Хоть на кудыкину гору, – махнул рукой капитан.
Вдоволь накричавшись друг на друга, поняли, что случилось ЧП, и стали вместе думать, как выкручиваться из создавшейся ситуации, пока не начались разборки. Алексея могли допрашивать, как свидетеля, поэтому ему объясняли суть произошедшего. Комроты говорил, что здесь не учебный полигон, а боевая служба, и никакие игрушечные эксперименты, недопустимы. На колонию могут напасть, и изнутри, и снаружи. Кем бы ни вырядился посторонний, хоть генералом, караул ему не подчиняется и никакие указания слушать не должен. А полковник, поостыв, уже вечером, за чаем, рассказал историю, в которой не то учувствовал сам, не то слышал от других.
Дело было, вроде бы в Брестской области, через несколько лет после войны. Караул охранял, удалённый от населённых пунктов, склад с оружием. Туда собирали всё, что находилось на полях сражений, что было у партизан, у полицаев и вообще везде, где находили. Постепенно поток поступающего оружия иссяк, и на складе наступили относительно спокойные деньки. За войну оружие всем так надоело, что про этот склад все можно сказать забыли, и не хотели вспоминать. Но оказалось, что у некоторых интерес к складу всё же был.
