Александр Эл
Невыполнимая задача, Из цикла Старая фотография
Кладовка
Было темно и ничего не понятно. Сесть негде, тесно и душно. Зачем-то красный фонарь. Алёшка хотел спросить, но мама оборвала, – не мешай !
– Я хочу выйти.
– Нельзя, потерпи.
– А я хочу, мне надоело!
Эх, зря я сюда напросился, думал Алёшка. Да он бы не просился, но уж очень всё было странно. Время от времени окно в кухне завешивали одеялом, а дверь плотно закрывали. За дверями пряталась мама. Иногда она считала вслух, как сейчас. Было слышно через дверь. Однажды, Алёшка стал стучать и кричать, что хочет кушать. Это всегда срабатывало. Мама, чем бы она ни занималась, всё бросала, – ребёнок голодный! И мчалась кормить Алёшку. Но в этот раз, она просто сказала, – потерпи…. На что Алёшка, заколотил в дверь ногами. Услышав это, из комнаты вышел папа и уволок Алёшку, стоять в углу. Возмущению не было предела, «ребёнок голодный!» Но стоять пришлось, Алёшка обиделся и обходил кухню стороной. Правда, на следующее утро после маминых пряток в кухне, на столе появлялись фотографии. Чаще всего это были родственники, или какие-то прогулки, где был и Алёшка с сестрой. То с санками, то на речке, то с грибами. Мама любила фотографировать. Иногда появлялись пейзажи или морские волны, которых Алёшка никогда не видел, и это, почему-то волновало больше всего. И вот сейчас, когда наконец пустили, оказалось, что всё зря. Ничего не видно, темно.
– Сам влез, теперь терпи. И не мешай! Выходить нельзя, засветишь бумагу.
В темноте вдруг загорелся луч света, и мама стала считать:
– двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…
– А почему ты считаешь не сначала?
– Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, – луч света погас. Снова стало темно, – я же сказала, не мешай. Просто стой и смотри….
Глаза привыкли к темноте. На столе стояли ванночки с жидкостью, в одну из них мама окунула лист бумаги. Бумага расправилась, и вдруг стала темнеть. Каждую секунду изображение становилось темнее и контрастнее. Оказалось, что это утка плывёт по воде…. Только что, это был просто лист бумаги, и вдруг – колдовство…. С этим нужно было разобраться! Алёшка понял, что уйти не сможет. И застрял возле этих ванночек, на долгие годы.
Фотография стала Алёшкиным хобби. Когда ему исполнилось 11 лет, на день рождения подарили фотоаппарат. Это был самый дешёвый, всего за 4 рубля. Аппарат был чудным, смотришь в одну сторону, а фотографируешь другую. Алёшка сообразил, что фотографировать можно из-за угла. Подарок был ошибкой для родителей, потому, что для аппарата нужна была плёнка, на которой было всего12 кадров, разве же напасёшься. Зато вопрос с подарками для Алёшки был решён раз и навсегда. Ничто не радовало его так, как катушка плёнки, или пачка фотобумаги. И надоедать, или где-то болтаться, Алёшка перестал. Всё время он проводил в экспериментах. Если что-то не получалось, шёл в библиотеку и там выискивал всякие секреты.
Бедой лишь было то, что никто из семьи не мог прорваться в ванную. Никакие увещевания не действовали, Алёшка проявлял удивительное упорство, доказывая, что опыт, который он сейчас проводит, безусловно важнее какого-то там мытья. Наказывать за упрямство не решались, но терпение всё же лопнуло. Отец решительно выгородил в квартире угол, и даже провёл туда воду. Теперь у Алёшки была своя лаборатория. Правда, все почему-то называли её кладовкой. Теперь никто не спрашивал где Алёшка. Все знали, он сидит в кладовке. Не важно, что там нет вентиляции и всё заставлено химикатами. Иногда Алёшка засиживался до глубокой ночи, и зелёный вываливался из кладовки, только тогда, когда полностью переставал соображать.
Родители уже стали жалеть о том, что поддержали Алёшкино хобби, которое всё больше напоминало одержимость. И без того, далеко не лучшие школьные успехи превратились в мучение и для него самого, и для всей семьи. Вызовы родителей в школу и последующие нагоняи, исправить ситуацию не могли. Учиться Алёшка не хотел, и лишь отбывал номер. На угрозу запереть кладовку, Алёшка ответил, что уйдёт из дома. Кто-то посоветовал родителям не доводить до нервного срыва, и подождать пока ребёнок перебесится. В конце концов, хобби было не самым худшим. Алёшка не курил, не стоял в подъезде с остальными балбесами, и ни в чём порочном замечен не был. Хорошо хоть на глазах, а там, как бог даст.
Однако очень скоро у Алёшки начались свои собственные проблемы. Он понял, что совершенно не знает, что фотографировать. Всем родственникам уже надоел, снял кота, соседскую собаку, потом начал фотографировать самого себя, продолжая делать всевозможные эксперименты. Пошёл на заброшенное кладбище и зачем-то наснимал разных могил. Радовался, когда кто-то просил сфотографировать, и делал это совершенно бесплатно. Родителям это не понравилось, Алёшкино хобби уже наносило урон семейному бюджету. Хочешь продолжать – продолжай. Но денег больше не получишь. Алёшка погрустнел, и стал экономить на кино и школьных завтраках. От просьб друзей стал отказываться потому, что спрашивать с них деньги не мог, а объяснять, что за фотоматериалы нужно платить, стеснялся. Изредка подворачивались мелкие халтуры, когда деньги предлагали наперёд. Сделать репродукцию и восстановить старую фотографию, сфотографировать группу детского сада, или какой-нибудь интерьер. Теперь уже, Алёшка не отказывался и тратил весь этот свой скудный доход на любимое хобби. Казалось, что уже достиг приличных результатов, домашние искренне восхищались, но снова что-то происходило, и процесс совершенствования продолжался и казался бесконечным.
Прибалтика
Однажды, из Америки прислали свадебные фотографии дальних родственников. Алёшка был раздавлен. Фотографии были цветными и очень яркими, намного более цветастыми, чем те, которые печатали в журналах. Уснуть он больше не мог. Свои фотографии запрятал и больше никому не показывал. Он не вылезал из библиотек, изучая всё, что можно изучить. Теперь его интересовала только цветная фотография. Как оказалось, это намного более хлопотно, чем то, что он делал до сих пор. Чтобы напечатать одну цветную фотографию, нужно было делать множество проб, затрачивая на каждую пробу минут по 40, и не при красном фонаре, а в полной темноте. А для получения окончательного результата, всего лишь одной цветной фотографии уходило по нескольку дней. Всё нужно было делать только на ощупь, не прикасаясь пальцами к лицевой стороне плёнки или фотобумаги. Иначе, оставались белые отпечатки пальцев, и всю работу приходилось выбрасывать. Брака вообще получалось очень много, цвет был жухлым, а цветные фотоматериалы при этом, стоили в несколько раз дороже.
Тем не менее, Алёшка не сдавался. Иногда сидел сутками, пробуя бесконечные варианты, уже не обращая внимания на всякие теории и инструкции, сознательно нарушая их. Так проходили годы. Для экономии, Алёшка перешёл на узкую плёнку, долбил и грыз, добиваясь результатов и используя всё, что только было возможно. Он уже знал, что задача не выполнима, потому, что страна не производит хороших цветных фотоматериалов, и что даже в кино, главные кинофильмы снимают на импортной киноплёнке. Но он продолжал комбинировать.
Однажды услышал, что в Доме Творчества Молодёжи есть свои кино и фото студии, и сразу пошёл туда, чтобы посоветоваться с профессионалами. Увидев Алёшкины пробы, его приняли благосклонно. После часа беседы сразу с двумя руководителями обеих студий, он понял, что в вопросах обработки фотоматериалов он разбирается, пожалуй лучше, чем они. Профессионалы хорошо разбирались в теории, и хорошо знали химию и всякие формулы, о которых Алёшка понятия не имел, но объяснить, почему американские свадебные фотографии очевидно красочнее, чем любые Алёшкины, они не могли. Говорили, что дело просто в плохом качестве материалов, и что получить на них правильные цвета – невыполнимая задача. Но, Алёшку удивило то, что его собственные результаты, впечатлили их больше, чем американские. Америка далеко, а он тут на месте, оказывается, достиг недосягаемого. Просили поделиться секретом, но никакого секрета Алёшка не знал. Порассуждав, профессионалы пришли к выводу, что всё объясняется количеством затраченных «жопа-часов», для «высиживания» результата.
Разговор постепенно перешёл на самую болезненную для Алёшки тему – творчество. Он понимал, что все эти бесконечные эксперименты, рано или поздно, должны, выливаться в какой-то результат. Это должна быть необыкновенная супер фотография, иначе все «жопа-часы», не имели никакого смысла. Окончательно испортили настроение слова этих неслучайных людей, о том, что качество цвета, для искусства, не имеет никакого значения потому, что никто не знает, какой именно цвет должен быть, и что имел в виду автор художественного произведения. А может, так и должно быть…. Из этого следовало, что фотографии, вовсе не должны быть цветными. Они просто должны быть образными. И что всё дело в образе, а не в красках. Алёшка соглашался, но понимал смутно. Что такое, образ?
– А ты съезди в Прибалтику, у них там сейчас начнётся фестиваль фотографии, посмотри, постарайся понять.
– Я же там никого не знаю, и куда ехать, не знаю.
– Считай, что тебе повезло. У меня есть приглашение, в нем всё написано. Сам поехать не смогу, да и наших, там никого не будет. Ну что, поедешь? Только, зайди потом расскажи, как там было.
Алёшка, ещё не решил, ехать или нет, но приглашение на всякий случай, взял. В нем, действительно, всё было толково написано, и он поехал.
***
Два больших автобуса, возили приглашённых по разным городам Латвии, Литвы и Эстонии, где в каждом городе была своя фотовыставка. Везде встречали, как дорогих гостей, кормили, развлекали, показывали город и понятно, фотовыставки. Празднично одетые городские начальники, выступали с речами о важности фотографии. Обстановка была необычной и не понятной. Разве, фотография может быть праздником? Но самым необычным, были сами представленные на выставках, фотографии. Цветных почти не было. Часть, по содержанию была привычной. Люди, их жизнь и окружение. Идеальные по качеству фотографии, были оформлены, как оформляют картины. В багетовых рамах и дорогих паспарту. Тот, кто их делал, как бы показывал зрителю, что изображение очень важно для него, что в нём содержится некий скрытый смысл. Алёшка искал этот смысл, пытался разгадать. Он не привык, так рассматривать фотографии. Всегда было достаточно лишь взглянуть, всего несколько секунд. Здесь он понял, что это было несправедливо. Фотограф, долго отбирает фотографию для выставки, возится с ней, печатает на фотобумаге, оформляет, показывает коллегам, волнуется. А зритель, потом проходит мимо, не замечая.
Здесь, на этом фестивале, он понял, что наверное, впервые видит по настоящему законченную работу фотографа, так, как это должно быть. Местные уважали свои работы, и заставляли зрителя относиться также. Какие-то из них были лучше, какие-то хуже, но нигде не было даже намёка на расхлябанность, которую Алёшка привык воспринимать как норму. Он уныло подумал, что немыслимо вкладывать столько труда, в каждую фотографию. В конечном итоге, это должно быть очень дорого и непродуктивно. Так можно делать всего пару фотографий в год, и ни на что другое времени не останется, а уж тем более зарплату за такое, никто платить не станет.
Некоторые местные приглашали в гости, с удовольствием показывали своё жильё, где фотографии занимали самые почётные места так, как обычно развешивают живопись. Они без всяких сомнений показывали, что не видят разницы между живописью и фотографией. Никто из этих людей не был профессионалом, ни в живописи, ни в фотографии. Это были фермеры, рабочие, служащие, люди, которых объединяло и делало счастливыми, их хобби. Они часами могли болтать о фотографии, угощая своих гостей кофе и вином. Некоторые их утверждения, вызывали бурный протест в Алёшкином сознании, но спорил он осторожно, чтобы не обидеть хозяев.
Фотография, всё же, это отражение реальности, а живопись – отражение сознания художника, его фантазий. Даже если художник рисует с натуры, он рисует то, что видит его сознание, которое при этом, ограничено индивидуальными способностями, не всегда позволяющими ему в точности изобразить на холсте, даже его собственное видение. А фотоаппарат, как ни крути, как ни верти – тупая машина, и фотограф ограничен, прежде всего, её возможностями. В фотографии важен момент. В нужное время нужно оказаться в нужном месте. Конечно, фотограф должен иметь хорошую подготовку, но всё же, здесь главное – везение. Ему возражали, черно-белая фотография лишь условно передаёт реальность. А творчество, заключается в выборе. Из тысяч возможных вариантов фотограф выбирает тот, который он хочет показать, как своё, свои мысли и видение. Выбор и есть, его творчество. А цвет, не имеет значения, он вообще не нужен.
На выставках были самые разные фотографии. Все были хорошими и добротными, но привыкнув к их вылизанности, Алёшка больше не впадал в прострацию при виде каждой новой, как было вначале. Он сравнивал их со своими. Если очень стараться, то он тоже, пожалуй, сделал бы не хуже. Но некоторые работы, были поразительными.
На одной фотографии была изображена узкая улица современного, провинциального городка, утыканная панельными пятиэтажками. В окнах шла привычная, знакомая жизнь. Вот старушка сидит у окна, разглядывая прохожих на улице. А рядом, в соседнем окне, среди горшков с цветами, по подоконнику разгуливает кот. На балконе висит бельё, а в соседнем окне, целуется парочка. В общем, всё такое привычное, которое давно никто не замечает. Но вот дороги, улицы как таковой, по которой ходят и ездят, нет. Вместо неё вода. По воде плывёт лебедь, туда, откуда светит солнце. Как Алёшка ни разглядывал, он не находил никаких следов монтажа, или каких-то манипуляций. Казалось, что всё снято с натуры, что так и было. Хотя очевидно, что такого быть не должно, не могло быть, так не бывает. Это не наводнение, а какой-то другой мир. Изображение влезло в сознание, и не хотело его покидать, вызывало беспокойство и неуверенность. Казалось, что существует что-то такое, чего люди не замечают, и оно рядом, и почему-то это важно.
– Нравится? – спросил кто-то рядом, по виду явно местный. Он смотрел с завистью на фотографию, – это наш, знаменитый. У него полно всяких наград. Он делает одну фотографию в год, а то и реже, потом печатает много копий, и рассылает на разные международные выставки. А оттуда ему присылают награды.
Алёшка, впечатлённый увиденным и услышанным, так и стоял с открытым ртом, даже не спросил, кто этот человек, кем работает, чем занимается. Однако окончательно его убил другой фотограф. Фотография с лебедем, была всё же, мастерски выполненным монтажом, и ничем другим быть просто не могла. По-хорошему, это даже не была фотография, в привычном понимании. Это было оригинальное творчество, лишь с использованием фототехники. Может быть, это фото-графика, или графика, но не фотография. Так работает не фотограф, а художник. Сначала придумывает сюжет в голове, а потом реализует его с помощью кисти и красок, или фотоаппарата, или ещё как-то. А этот, который «убил», был фотографом, но очень странным.
Его фотографии были выставлены на главной выставке фестиваля, и в конце, автор получил за них её главный приз. Это была серия из пяти фотографий, под общим названием – «Портрет жены». Говорили, что у этого фотографа, никогда не было ни своего фотоаппарата, ни лаборатории. Он одолжил фотоаппарат у приятеля, и сфотографировал свою жену. Кто-то помог ему напечатать, а может, просто пустил в лабораторию. И вот, пожалуйста, главный приз фестиваля! Сам автор, и эта его жена, крутились здесь же, на выставке. Он был высокий, худой, в очках с толстыми стёклами и нестриженными волосами. Жена – болтушка, вертелась рядом, и хорошо узнавалась на фотографиях. Обоим лет по тридцать, не больше. Фотографии были обычными, черно-белыми, без лишних деталей и с размытым фоном. На всех пяти, лицо женщины, с разным выражением. Это не было актёрство, или какие-то гримасы, или особенная причёска, или одежда. Там было только лицо. Описать, или рассказать, какие чувства они вызывали, Алёшка не мог потому, что сам не понимал. Спроси у него, за что дали приз? Объяснить, он бы не смог. Но, приз бы дал….
Случайность? Случайная удача? Повезло, молния ударила? А вот и нет. «Фотограф без фотоаппарата» снова одолжил фотоаппарат у друзей, и сфотографировал мотокросс. Снова серия, из трёх фотографий, и снова престижная награда. Фотографии мастерские, но здесь было хоть какое-то объяснение. Мотоциклы, скорость, риск, грязь, страсть, есть что снимать. Правда, фотограф здесь снова делает портреты. Категория – «производственный портрет», вспомнил он разговор с руководителем фотостудии – «человек в профессии!». Ну, это вроде понятно, объяснимо. А «Портрет жены» – необъясним.
Алёшка понимал, что так он сделать не сможет, что для него это – невыполнимая задача потому, что он просто не знает, что нужно делать. Может, это где-то рядом, может даже уже у него на плёнке, но он не видит. Должен прийти кто-то, и показать. А сам он, слеп. И это убивало. На всех здешних выставках фестиваля, почти не было цветных фотографий, чему Алёшка посвятил годы своей жизни. Те цветные, что были здесь, выглядели лишними, инородными телами, и от того казались жалкими и ненужными. Алёшка был раздавлен. Он пришёл к выводу, что фотографию нужно бросать. Не его это дело, нет у него таланта.
Домой ехал унылым и угрюмым. Хотел побыть один, и всё обдумать, но будучи по своей натуре обязательным, он пошёл в Дом Творчества Молодёжи, и всё там честно рассказал, обо всех своих впечатлениях и сомнениях.
– Не удивляйся, у них другая культура, обывательская, – сказал руководитель Фотостудии, – они привыкли украшать свои домики, и жить в иллюзиях.
– Мне такая культура нравится, – уныло сказал Алёшка, но я так не умею.
– Не забывай, это любители, – добавил руководитель Киностудии, – профессионалы так не работают. Одна фотография в год, это мало.
– Я тоже любитель, – ещё больше расстроился Алёшка.
Все трое понимали друг друга. Каждый по-своему был прав, но означало это лишь одно. Мы, так не можем. Чего-то нам не хватает.
