Александр Варго
Трофики
«Возвращайся в город, глупая девчонка, нельзя тебе в Распады, никому туда нельзя, – рассверливал черепную коробку назойливый голос. – Поворачивай, пока не поздно, добром это дело не кончится, ты сама не ведаешь, что творишь…» Ульяна Крымова вертелась как на иголках, прекрасно осознавая, что спит, но никак не могла проснуться. Затыкала уши в этом странном сне, но голос был изнутри – не извне, твердил с монотонным скрипом, как заевшая пластинка: «Поворачивай, Ульяна, поворачивай, выходи на первой же остановке и друзей выводи, пока не зашло слишком далеко. Вы подписались на глупую авантюру, это чревато…»
Она обливалась потом, слюна застряла в горле. Видно, точку невозврата в своем сне Ульяна уже прошла. Поколебавшись, она шагнула вперед, и твердая почва под ногами начала превращаться в податливую зыбкую массу. Она провалилась в нее по горло! Зловонная жижа бурлила у самого рта. Вокруг нее причудливыми завихрениями клубился туман, из которого выбирались заскорузлые руки с изувеченными пальцами – и вместо того чтобы вытащить из болота, они только глубже утрамбовывали ее в трясину. Она физически чувствовала, как ее вдавливают в топь, ввертывают, словно шуруп. Уродливая рука, обезображенная трупными пятнами, забралась в жижу, оторвала с мясом пуговицу на штормовке, проникла под бюстгальтер. Ну, это, знаете ли, чересчур…
Она проснулась с ощущением ярко выраженного прикосновения. Никто не покушался на ее честь и достоинство – даже Олежка Брянцев, сидящий рядом. Он увлеченно гонял по планшету окровавленных хомячков и на подругу не смотрел. Она сидела у окна в вагоне электрички, в плечо упирался ребристый подоконник, вызывая сильный дискомфорт. За окном тащился бесконечный бетонный забор, исписанный «лучшими» образцами изящной словесности. Вот он оборвался, пейзаж раскрасило кладбище сельскохозяйственной техники. Проплыл закрытый шлагбаум, за которым выстроилась колонна автотехники. Электричка замедлялась – приближалась остановочная платформа. Сердце защемило, дышать стало трудно, – с чего бы это?
– Все в порядке, милая? Вчера ты выглядела лучше. – Олег усыпил свой гаджет, накрыл чехлом и привлек к себе Ульяну. Девушка невольно напряглась, но все было в порядке – прикосновение Олежки разительно отличалось от липкого прикосновения во сне. Капелька пота стекла по лбу Ульяны – перебралась на переносицу, застыла, как бы размышляя, стоит ли подчиняться закону всемирного тяготения.
– Да все хорошо, Олежка…
Она закрыла глаза и отстраненно слушала, как выходят люди, садятся новые, смыкаются двери, которые уже лет сорок чуть не в каждом вагоне «отрыгаются ароматически». Подкралась дремота, когда вагон резко дернулся. Судорога ущипнула ногу, втиснутую между стеной и вагонным калорифером. Ульяна распахнула глаза. Мимо электропоезда проплывала крупная станция Сокурово северной пригородной ветки. Последняя декада июня не баловала комфортной погодой: температура не поднималась выше двадцати, по ночам падала до отметки «плюс десять». Небо затянули какие-то скомканные облака. Иногда прорывались осадки, но незначительные – земля, измученная сухой весной, впитывала их как губка. Убыстряясь, пробежала граница станции, товарные вагоны на запасных путях, потянулись равнинные ландшафты, разбавленные перелесками. Ульяна скосила глаза… и сердце вдруг екнуло. Напротив нее у того же окна сидел долговязый парень типичной деревенской наружности – небритый, с неприятно выпученными глазами – и с интересом ее рассматривал. Минуту назад его здесь не было – видимо, вошел в Сокурово.
– Куда ты пялишься, придурок? – среагировал Олег и с вызовом подался вперед. Ульяна схватила его за рукав. С Олежкой бывает – парень может завестись, когда посторонние уделяют внимание его девушке. Инцидент не разгорелся. Парень сглотнул, хотел что-то вымолвить – вероятно, неласковое, с целью чего даже залился краской, но как-то сдулся, отвернулся к окну. У Олежки тоже не было желания углублять конфликт. Он пренебрежительно фыркнул и крепче обнял Ульяну. Она повозилась, сменила позу и пристроила голову ему на плечо. Машинист разогнался – вагон качался, подпрыгивал на стыках рельсов. Суббота, начало восьмого утра, а электричка была забита, сидячих мест почти не оставалось. Просыпался легкий голод – она бы с удовольствием сейчас чего-нибудь съела. Олежка в шутку предложил перед сном – давай, мол, сейчас позавтракаем, а то утром будет некогда. Посмеялись, а ведь действительно оказалось некогда. Вскочили в шесть (еще и проспали на несколько минут), чертыхаясь, побежали на вокзал. В последнем вагоне, где условились встретиться с друзьями, уже было людно и шумно, кое-как нашлись два места. Через проход гримасничал, подмигивал и сиял как софит Генка Аракчеев – вертлявый, смешливый, с торчащими как радары ушами. В последний год, насколько в курсе была Ульяна, Генка сменил несколько мест работы – трудился и на заправке, и курьером, и разносчиком пиццы. Нигде не задерживался, летел с мест трудоустройства как фанера над Парижем. Но никогда не унывал, был полон острот и сарказма. Вот и сейчас он украдкой подмигивал Ульяне и выразительно посматривал на насупленного Олежку – мол, как прошла ночь, не осталось ли недовольных? На Генку осуждающе поглядывала Алла Сотникова – лучшая подруга Ульяны, в меру симпатичная, белокурая, крепкая в кости, хотя и не полная. К Ульяне в этот час она демонстративно не рвалась – трудно соперничать с симпатичным парнем, уверенно обнимающим подругу. Алла трудилась дизайнером-надомником и в последний год стала какой-то ворчливой – то ей фирма не нравилась, в которую устроилась Ульяна, то парень, который за ней ухаживает, то что-нибудь еще. Зачем-то связалась с напыщенным Русланом Трушечкиным, которого раньше в грош не ставила. И в данный момент держала его за руку, делая вид, что слушает беседу Руслана с Семеном Райдером, сидящим напротив. У Руслана был собственный бизнес – он поставлял в салоны «немного» подержанные авто. Семен трудился в консалтинговой фирме и еще со школы слыл большим интеллектуалом и эрудитом – невысокий, полненький, с мясистым носом и всегда в очках, которые ежеминутно поправлял. Через проход доносились обрывки беседы. Райдер что-то доказывал Трушечкину, тот заносчиво фыркал, Алла украдкой подавляла зевоту.
– Я тоже за прошлый год заработал сумму с шестью нулями, – хихикал Генка. – Сплошные нули – ни фига, короче, не заработал. Всю жизнь не хватает на «Бентли» и кокаин, уже не знаю, что делать… Зато вольный как ветер, никаких обязательств, времени вагон…
– А дуракам и пьяницам везет, – грубовато парировал Руслан. – Остальным приходится работать.
– Ну, Мальви-ина Владимировна… – расстроенно протянул Райдер. – Вы и здесь собачиться будете?
– А чего мне с ним собачиться? – хихикнул Генка, не имеющий привычки обижаться. – Дурак я в меру, пью не больше прочих. Держи, Руслаша, тебе передали, – и он, гаденько посмеиваясь, сунул Руслану под нос выставленный из кулака средний палец. Попутно объявил для непонятливых: – Средний палец – лидер на рынке мгновенных сообщений!
Рассмеялся незнакомый парень, сидящий рядом. Украдкой улыбнулась и уткнулась в электронную книгу дачница средних лет. Руслан вспыхнул, но и здесь конфликт не перетек в серьезное выяснение отношений. Алла, пряча ухмылку, погладила Руслана по руке. А Семен начал что-то ожесточенно шипеть разошедшемуся Генке. Отношения в коллективе бывших одноклассников складывались сложные, местами неровные и даже противоречивые. Руслан на дух не выносил Генку, считая его конченым балбесом и типичным неудачником. Генка не выносил Руслана, считая его зажравшимся спекулянтом, прохвостом и пиявкой на теле трудового народа. Оба, в сущности, были правы. Аллу Сотникову Генка тоже недолюбливал и при первой возможности старался уколоть. Особенно его возмутило, когда Алла связалась с Русланом, а Ульяна – с Олегом Брянцевым. Какое собачье дело было Генке до амуров одноклассников, история умалчивала. Четверо молодых людей за проходом продолжали бубнить и вяло переругиваться. В роли миротворца выступал Семен Райдер, и, похоже, с задачей справлялся.
– Не понимаю, почему мы должны гробить выходной день, – вздохнула Ульяна, прижимаясь к теплому плечу Олега. – Послушай, а нам точно нужно туда ехать? В безлюдную местность, к черту на рога, по неизвестной науке причине…
– А зачем спорили? – резонно возразил Олег. – Не знаю, как у тебя, а лично у меня нет лишних ста тысяч. Раньше надо было думать… и меньше пить. А в чем проблема, дорогая? – улыбнулся Олежка. – Развеемся, местечко, по ходу, прикольное – если Борька не наврал. Ты же не веришь в сверхъестественную чушь?
Ульяна забылась – и лучше бы не делала этого. Предыдущий сон был приятнее. Она тряслась в углу, сжавшись в комочек, ей было одиннадцать лет. Слезы хлестали из глаз, Ульяна умирала от страха. К ней с разъяренным лицом подступала родная мама. Щеки родительницы пылали от негодования, ноздри раздувались. Хлесткая затрещина – и голова девочки бьется о стену, она ощутила почти физическую боль. «Ты вымыла пол, паршивка, ты сделала то, о чем я тебя просила?» – шипела мама. У нее в этот день было неважное настроение – на работе, видимо, начальство разругалось или встала не с той ноги. «Мамочка, я мыла, не бей, – умоляла Ульяна. – Я сделала все, что ты просила… Мусор вынесла, Дуньку покормила, обед приготовила, Лешку из садика забрала…» – «Ты издеваешься надо мной?! – ревела мама и отвешивала ребенку оплеуху за оплеухой. – Что за мусор под столом?! Почему в теплице оставила свет?!» Девочка закрывалась руками, ревела взахлеб, а в соседней комнате, чувствуя, что дела в доме не очень, плакал младший брат Лешка… До шестого класса семья Крымовых жила в рабочем поселке под Томском – отец работал дальнобойщиком, дома почти не появлялся, мать трудилась в бухгалтерии местного щебеночного карьера. Жили на краю поселка в частном доме, держали кур, корову. Ульяна приходила домой из школы, быстро делала уроки и весь остаток дня возилась по хозяйству под неусыпным присмотром матери. Алешка тоже висел на ней – она любила братика больше, чем родители. Практически всегда Анна Егоровна была злой, а оттаивала лишь в редкие дни, когда приезжал отец – добрейшей души человек, обожающий свою семью. Он и понятия не имел, что в его отсутствие вытворяет жена. А Ульяна боялась об этом рассказать – да и понимала, что отец не поверит, а «репрессии» посыплются на ее голову со страшной силой. Не всегда ее мать была такой, возможно по-своему она любила Ульяну с Алешкой, семья считалась благополучной. Но эти регулярные вспышки ярости – от неустроенной кочевой жизни, от нехватки мужика в постели… Ульяне доставалось по первое число – несправедливо, «несимметрично». Будучи не в духе, мать лупила ее ремнем, бросала коленями на сухой горох и заставляла так стоять часами. Однажды влила ей в глаза какие-то едкие капли от насморка – мол, нечего закрывать глаза, когда с тобой разговаривают! – и силой оттягивала веки, не давая ребенку моргать. А потом ревела в полный голос, обнимая потрясенную дочь, клялась в любви к своему «солнышку», обещала, что никогда такого больше не повторится. А через несколько лет, когда семья переехала в город, случилась крупная неприятность. Был жуткий скандал, разрыв, дележка детей. Отец разлюбил жену, устал, нашел другую. Почему так случилось, никто не понял, по полочкам событие не раскладывали. Самое странное, что мама успокоилась буквально через месяц, стала превращаться в самую заурядную «среднестатистическую» мать. Временами Ульяна забывала, как она к ней относилась, но временами снились эти жуткие сны «про детство»…
Она очнулась, завертела глазами. Олежка перестал ее обнимать, баловался с планшетом. Покосился на нее, когда она дернулась, что-то пробормотал. Парень деревенской наружности, сидевший напротив, трансформировался в пожилую маленькую женщину – она ворчала под нос и пристраивала Ульяне на кроссовки дачную тележку. Электричка отдалялась от сибирского мегаполиса. Пассажиры раскачивались в такт движению вагона. Кто-то дремал. В отсеке напротив продолжали переругиваться одноклассники.
– А я и не стыжусь, – напыщенно бубнил Руслан нахмуренному Райдеру. – Зарабатываю больше, чем у меня отнимают. И, между прочим, делаю это честно…
– Сравнительно честно, – поправил Семен.
– Одолжи? – встрепенулся Генка Аракчеев. – Позволишь в мой адрес небольшое финансовое вливание?
– Не одолжу, – огрызнулся Руслан. – Я и так плохо сплю.
– А что такое? – манерно забеспокоился Генка. – Тебе предложили налоговые каникулы? На пять лет с конфискацией? Сон не идет, Русланчик?
– О боже, удалите отсюда этого попугая… – взмолился Руслан. – Поверните ему кто-нибудь голову. До щелчка, блин…
Одноклассники хихикали, не позволяя конфликту шагнуть за грань. Помалкивала Алла – она нашла подходящую игрушку в смартфоне и предалась развлечению – даже зевать перестала. Временами она как будто о чем-то вспоминала, устремляла на подругу затуманенный взгляд. Ульяна улыбалась, пожимала плечами – украдкой, чтобы не видел Олег.
Спать не хотелось – хватит на сегодня. Что же касается той самой «сверхъестественной чуши»… Это была предельно глупая история. В ней не было ни логики, ни смысла. Встреча одноклассников в прошлом месяце – десять лет после окончания школы. «Неужели успели соскучиться?» – недоумевал Генка, однако на последние деньги купил себе новую рубашку и в числе первых побежал на встречу. Спиртное текло рекой. Было, в общем-то, душевно, хотя приехать на квартиру к Алле Сотниковой смогли лишь восемь человек. Алла была девятой. Разбросало людей за десятилетие. Кто-то жил в другом городе, кто-то – в другой стране. Гуляли практически до утра. Именно там Ульяна Крымова по-новому взглянула на Олежку Брянцева, который нравился ей в десятом классе, но не настолько, чтобы лечь с ним в постель. Имелся другой претендент – впрочем, с ним ничего не вышло, за исключением сцены ревности и сцены разрыва. Полгода назад Олежка вернулся в родной город, имея в жизненном багаже развод, службу в армии по контракту и устоявшееся мировоззрение. «А может, это судьба?» – думала Ульяна наутро, когда проснулась и обнаружила в своей постели мирно храпящего парня. Впрочем, на вечеринке она еще не знала, что в жизни предстоят перемены – даже под прицелом его удивленных глаз она ни о чем не подозревала. Алкоголь купили благородный, выпили много, но никого не развезло. Потанцевали, вспомнили школу. Помаялись дурью. Потом Борька Поплавский решил попугать людей – выключил свет и начал играть в привидение. Особым красавцем он по жизни не был – один лишь голый череп чего стоил. Отчасти он воплотил свои коварные планы в жизнь – женщины визжали. Потом устроили ему «темную» (при этом Верка Рогачева громко орала, что для удаления «эффекта красных глаз» ей достаточно одного удара), а Генка компетентно заявил, что все это фигня. Вот он на днях посмотрел молодежный ужастик… Генку обсмеяли всем дружно «спившимся» коллективом, после чего Борька Поплавский встрепенулся и объявил, что если народ не против, то он готов поделиться информацией об одном реально страшном местечке. Народ подумал и устами Генки объявил, что поскольку к разврату он пока не готов, то можно вспомнить детство и похихикать. А дальше пошла какая-то чушь из разряда молодежных ужасов. «Есть на севере хороший городок», – спел Борька и сразу же поправился, что это не городок, а всего лишь заброшенная деревня староверов-хлыстов, в которой много лет никто не живет, за исключением злобного духа. Руслан Трушечкин начал демонстративно зевать, но Борька не растерялся и продолжал повествование. Потихоньку люди замолкали, слушали. Всего четыреста верст от города в северном направлении. Глушь, необитаемые территории Северного района области. Электричкой можно доехать до Черемшаников, а дальше разбитая грунтовка – на многие версты. Через Северск, Каргалак, Улымжарово – если первые два поселения еще имеют опосредованное отношение к цивилизации, то последний – дремучая глушь и посконная отечественная тоска. Последний оплот цивилизации – деревушка Броды, в ней еще немного теплится жизнь. Аргучинский бор, Щучье озеро, вымерший поселок староверов Распады, о котором, собственно, и идет речь. Поселок расположен в причудливом одноименном урочище, опоясан болотами и скалистой грядой… «В Интернете прочитал?» – с умным видом перебил Семен Райдер. «Поищи, – хмыкнул Борька и выстрелил пальцем в ноутбук на столе, к которому за вечер никто не прикоснулся. – Держу пари, не найдешь ни слова по нашей теме. Но инфа достоверная, сто процентов. Об этом знают только избранные, понял?» – и Борька хищно оскалился. А Ульяна в эту минуту поймала себя на мысли, что этот желтозубый оскал ей ни капли не нравится. В общем, над районом витает мистическая аура, от которой у людей волосы дыбом и начинается бурное потоотделение. В поселке Распады до тридцатых годов прошлого столетия была большая община хлыстов – так называемый «корабль» во главе со своим «кормщиком», причем хлыстов самого жутковатого толка – с жестокими наказаниями за провинность, с регулярными жертвоприношениями и тому подобными приятными вещами. Рота НКВД в 38-м под корень извела рассадник коллективного отшельничества – и, в общем-то, правильно сделала. Большинство членов общины расстреляли, оставшихся отправили на Колыму, где они благополучно и сгнили. Каратели ушли, и больше с тех пор в поселке никто не жил. Но в шестидесятых годах двадцатого столетия местность неподалеку от урочища облюбовало Министерство обороны и воздвигло там секретный объект, имеющий отношение к пресловутому 13-му Управлению. Разработка, сборка ядерных боеприпасов и все сопутствующие удовольствия. Поставили казармы, пробили сквозь тайгу узкоколейку до Каргалака, обустроили «секретную территорию», большая часть которой располагалась под землей. Воинская часть была многочисленной. Для связи с Большой землей использовались упомянутая узкоколейка и вертолеты, для которых построили специальную площадку. Подобных объектов в бывшем СССР было не счесть, и секретили их со всем умением (от собственных граждан). В 74-м, если верить заявлениям Борьки, на секретном объекте случился выброс радиации. Многие военнослужащие погибли от лучевой болезни, другие скончались спустя какое-то время. Очаг поражения удалось локализовать – благодаря причудливой розе ветров радиация к цивилизации не пошла, хотя несколько ближайших деревень пришлось эвакуировать. Информации о местном «Чернобыле» практически нет. Прошло сорок лет, попавшие в зону поражения давно мертвы, секретный объект, в котором по чьей-то халатности произошло ЧП, завалили землей и забетонировали. Часть ликвидировали, выживших развезли по госпиталям и прочим «лепрозориям». Старожилов, способных поведать миру о страшной истории, на свете не осталось. На резонный вопрос, откуда тогда об этом известно Борьке, тот сделал загадочное лицо и сказал: «А вот». Мол, имеются источники, о которых не стоит упоминать. Так вот, с тех пор над урочищем, где расположена деревня Распады, и бывшей секретной частью висит жутковатая аура. Жители окрестных деревень в аномальную зону не суются и другим не советуют. Радиации в тех краях давно нет, ушла в землю. Но весь район опутан атмосферой страха, которая съедает любого, кто там появляется. Угрюмая, но живописная природа, остатки бывшей деревни. Имеется озеро, над которым ежедневно поднимается и расползается по округе странный туман. Находиться в той местности невозможно – иррациональный страх съедает с потрохами, и хочется быстрее оттуда бежать. Не так давно в упомянутую местность забрела группа охотников. История умалчивает о том, что с ними приключилось, но выбраться из кошмара удалось лишь одному, остальные бесследно сгинули. Парня подобрал местный автолюбитель – абсолютно невменяемый, тот брел по грунтовке, а когда его привезли в психушку, нес пургу про сверхъестественные силы, про мистический туман, из которого тянутся заскорузлые клешни…
«Бред на бреде сидит и бредом погоняет, – компетентно заявил Артем Становой, гражданский муж Верки Рогачевой (только они из всего класса сохранили и развили свои отношения). – Люди, вы чего притихли? Детский сад с барабаном. Рогачева, ты чего в рот воды набрала?»
«А что сразу «Рогачева»? – возмутилась Верка. – Я же не дура суеверная. Просто представила на минуточку…»
«Конечно бред, – поддержал Артема Райдер. – Во-первых, непонятно, почему в наше время тотальных информационных технологий об этом ничего не известно. Во-вторых, история с охотниками – это полная залипуха. Информация об исчезновении людей непременно бы просочилась. Уголовное дело, розыск, все дела. Но что-то не припомню такого в новостях».
А дальше Ульяна помнила плохо. В какой-то миг она обнаружила, что на нее большими глазами взирает Олежка Брянцев (потом признался, что за отчетный десятилетний период смуглая пигалица невиданно похорошела). В желудке образовался вакуум, в горле пересохло, поэтому события, не имеющие отношения к визуальному контакту, плохо отложились в голове. Руслан фыркал, что не боится сверхъестественных явлений, он современный человек, чего и остальным желает. Что может быть страшного в заброшенной деревне? Вот если бы там орудовала банда живодеров, тогда другое дело. Или группа беглых зэков, чеченцев, бандеровцев, сбежавших из зоопарка голодных леопардов. Но мы же говорим не про реальную опасность, а про мистику, аномальщину, не имеющую под собой материальной подоплеки? Семен пытался умничать про магнитные поля, отрицательную энергетику, способную вызвать страх, но его даже слушать не стали. «Это вы сейчас такие храбрые, – смеялся Борька. – А слабо денек посидеть во всем этом?» Его подняли на смех. Руслан, подогретый спиртным, заявил, что, даже если будет страшно, он выдержит целый день. Но почему там будет страшно? Он же современный человек! Готов поспорить хоть на десять тысяч рублей! Ну, разумеется, при условии, что речь идет об опасности не материального плана! «А на сто тысяч слабо?» – выдвинул встречное предложение Борька. «Да не слабо! – взметнулся Руслан. – Сто так сто!» Тут все заговорили, стали перебивать друг друга – пусть у них и нет ста тысяч рублей, но они бы тоже поспорили, а в случае проигрыша непременно нашли бы эти деньги! Сколько часов нужно просидеть в заброшенной деревеньке – час, два, десять? Да хоть сейчас – о чем мы вообще спорим? «Люди, уймитесь, – пытался образумить горячие головы здравомыслящий Райдер. – С кем спорить собрались? С Борькой, что ли? Он что, отдаст проспоренные сто тысяч рублей?» Борька смеялся – он был доволен, что смог завести толпу на пустом месте. «Друг с другом можно поспорить, – нарушила «обет молчания» Алла Сотникова. – Скажем, так. Выбираем день, когда всем удобно, собираемся тем же коллективом и дуем. Мяса наберем, пива, заодно и пикничок зафигачим». Мысль о пикничке показалась привлекательной. Посыпались предложения – скажем, в конце июня, на выходной. Выехать пораньше, к обеду быть на месте, пять часов оттянуться на природе – и к ночи на воскресенье вернуться домой. А Борька потом пусть утрется. И никому не отступать, все пообещали – иначе будет дружное «фи» и западло на всю оставшуюся жизнь!
«Люди, я не против, – отбивался Райдер. – Но объясните, как мы попадем в эту горе-деревеньку? Не по навигатору же туда ехать?»
«Конечно по навигатору, – удивился Борька. – Не поверишь, Семен, но техника шагнула очень далеко, пока ты сидел в библиотеке, – и добавил под хохот одноклассников: – Прокладывается маршрут, в коробочку навигатора забирается специальная тетенька и через каждые двести метров оповещает, куда ехать».
«Подождите, – вдруг забеспокоилась Алла. – А если действительно будет страшно? Что мы, городские дети, знаем об аномальных зонах, куда сорок лет не ступала нога человека?»
«Будет страшно – уйдем, – заверил Артем Становой. – Но только все вместе, а никак не поодиночке. Уйдет один, а все останутся – будет должен им сто тысяч «деревянных». Уйдут все, а один останется – будут должны ему по сто «косарей». Справедливо?»
«А я у нас буду генеральным партнером, – засмеялась Рогачева. – А Артем – официальным спонсором. У него микроавтобус есть. На бензин все сбрасываемся. Вы семеро добираетесь из города на электричке до Черемшаников. Мы с Артемом подберем вас. Нам проще подождать вас в Черемшаниках, чем тащиться из Садового, где мы снимаем коттедж, за вами в город и всех вас подбирать. Не маленькие, сами доедете».
«Я тоже сяду в Черемшаниках, – встрепенулся Борька Поплавский. – Мне из «Комфортного» гораздо ближе». И не преминул похвастаться (в четвертый раз), что приобрел за городом студию в таун-хаусе (за которую ему теперь рассчитываться лет десять) – и, так и быть, доедет до Черемшаников на такси.
Вечер закончился под утро. «Отличный план, господа одноклассники, – объявил под занавес Олег. – Надо подумать, как воплотить его в жизнь и не умереть от смеха». Рогачева стонала, что уже не может выносить эту бесовщину, ей надо срочно выйти на улицу и увидеть свою тень. Все происходившее в тот вечер, в принципе, забылось. Поболтали, пьяный треп, без всяких обязательств. Наутро Ульяна обнаружила в своей постели Олежку Брянцева, который тоже проснулся и смотрел на нее с подозрительной любовью. Решительно пропало желание прогонять этого парня. «Живи уж, бродяга, – разрешила через день Ульяна, погладив его по зардевшейся щеке. – А твою комнату в Родниках мы будем сдавать внаем, чтобы свести концы с концами». Оба, в принципе, неплохо зарабатывали. Олег успешно осваивал логистику в транспортно-экспедиционной фирме. Ульяна протирала юбку в отделе работы с физлицами не очень преуспевающего банка. Мама умерла в позапрошлом году. Отец и брат жили в Иркутске, общались по скайпу. Осталась небольшая квартира в центре, в которой тоскливыми вечерами Ульяна ждала своего принца. На роль последнего в первом приближении Олежка вытягивал. Ульяна решила присмотреться, не давать ему слишком широких «полномочий». Через неделю она встретилась в кафе с Аллой Сотниковой. Подруга смотрела на нее огромными глазами и не могла поверить, что та променяла ее на какого-то парня. «Ты и Брянцев… – с затаенными нотками зависти бурчала Алла, давясь мартини. – Невероятно, уму непостижимо… Ты уверена, что хочешь связать свою жизнь с этим…?»
«Имеется информация, порочащая его достоинство?» – напряглась Ульяна. Алла ухмыльнулась: «Расслабься, все в порядке, не владею я такой информацией». И тут же со смехом начала рассказывать, как после памятной встречи к ней начал подбивать клинья Руслан Трушечкин. Этого трусоватого, надменного, самонадеянного парня одноклассники не любили – ни сейчас, ни в школе. «Представляешь, предлагает встречаться, – открыла страшную тайну Алла. – А мне оно надо?» И вдруг задумалась, а потом неуверенно изрекла, что, в принципе, подумает. Во-первых, у Руслана есть деньги, а у нее нет, во-вторых, он не совсем пропащий парень, в-третьих, ей так паршиво после разрыва с последним бойфрендом…
А потом сработало «оповещение». В тяжелый предрассветный час позвонил Борька Поплавский и, ехидно посмеиваясь, пропел: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…» Его послали по конкретному адресу, но Борька не обиделся, сообщил, что обзванивает всех, позиция у народа единодушная, но ему плевать. И вообще, кто ходит в гости по утрам, тот видит много страшных женщин. Забыли о пари? Собирайтесь, в субботу едем. Сами виноваты. Выбора не оставили – вся компания дала согласие. В оставшиеся сутки Ульяна с Олегом обшарили весь Интернет сверху донизу, но так и не нашли упоминаний о местности в Северном районе с названием Распады и военной части с пресловутым выбросом радиации. Если все это реально, то почему об этом знает Борька? Разыгрывает? Готовит эффектную провокацию? Но Борька Поплавский, в принципе, был нормальным человеком – пошутить любил, но со здравым смыслом никогда не расставался…
– Пошли, наша остановка, – потряс Олег Ульяну. Она открыла глаза. Опять уснула. Опять эти голоса… Когда же ты наконец выспишься?! Засуетилась, подхватила сумку. Электричка замедлялась, приближаясь к остановочной платформе. Молодые люди в штормовках, походных куртках, навьюченные так, словно в горы собрались на неделю, устремились к тамбуру. Все шестеро прогрохотали по проходу, оттаптывая ноги зазевавшимся пассажирам, ввалились в узкую клетушку. Генка Аракчеев не устоял перед соблазном: когда распахнулись двери на перрон, всунулся обратно в вагон и проорал во все воронье горло:
– Братва, атас, контролеры!!!
И бросился, расталкивая товарищей, прочь из электрички, пока испуганные безбилетники не прибежали бить ему морду. Ругаясь, смеясь, молодые люди вываливались на перрон. Электричка ушла, осталась высокая платформа с выщербленным бетонным покрытием. Поблизости не оказалось ни переездов, ни виадуков. До ближайшего моста предстояло пилить метров триста. В нарушение всех правил молодые люди стали спрыгивать на пути, поддерживая женщин. Олежка костерил того, кто догадался назначить встречу в последнем вагоне. Генка деликатно помалкивал, поскольку именно он это и сделал. Радостной встречи с транспортной полицией удалось избежать – в захолустье ее просто не водится. Все шестеро перебежали через пути, вновь карабкались на перрон – теперь уже с обратной стороны.
– Лезем как на нефтяную платформу, блин… – отдувался Райдер. И жутко занервничал, стал хватать товарищей за выступающие места, когда донесся встревоженный рев подходящего состава. Все успели забраться на платформу, побежали к пролому в ограде под осуждающими взорами пассажиров на перроне – мимо станции пронесся грохочущий товарняк. Всплеск адреналина после долгой поездки был нелишним. Ругая Генку, который не мог взять в толк, в чем его вина, одноклассники протащились через запущенный сквер, унылую привокзальную площадь, где старушки продавали лук и чеснок.
– Начинается ощущение глухой провинции, – бормотал Семен, опасливо озирая странно одетых аборигенов, киоски, забитые досками, кучку пыльных «ПАЗов», жмущихся друг к дружке. Вокзал располагался на окраине Черемшаников – депрессивного рабочего поселка с градообразующим, но обанкротившимся цементным заводом. За углом щербатой улочки, окруженной домами с ободранной штукатуркой, поселок обрывался, начинался лес. Грунтовая дорога пропадала в зарослях лещины. У ободранной трансформаторной будки (явно памятника былой электрификации) с распахнутыми дверями стоял черный как сажа японский микроавтобус. По обочине деловито расхаживала Верка Рогачева – длинноногая эффектная особа с собранными в пучок волосами. Выглядела она донельзя вызывающе – короткая глянцевая куртка с перламутровыми вставками, элегантные сапожки выше колен. Она прижимала к уху телефон, скрипела зубами от злости – не хватало стека в свободной руке, которым бы она постукивала по голенищу.
