© Шолохов А., 2016
© Варго А., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
«Не убив медведя, шкуры не продавай».
«Что копал, в то и сам попал…»
Поговорки
Москва, среда, 10.32
Открылась дверь, и из комнаты буквально вывалился мужчина громадных размеров. Рыхлый живот, покрытый черными колечками волос, колыхался, словно мешок с живой рыбой. Спотыкаясь, Сергей нетвердой походкой начал спускаться на первый войтиэтаж дома.
– Ну, вот и хорошо, – пробормотал он бескровными губами, посмотрел на свои лопатообразные ладони и зачем-то вытер их о шорты-бермуды с изображением пляжа, утыканного пальмами. – Вот и хорошо, Гена. Теперь все будет зашибись, сынок.
Он икнул, вытер рот и, прежде чем войти в гостиную, взглянул на висевшее в коридоре зеркало. Усмехнулся. Зеркала были странной прихотью Анны. Его бывшая жена просто тащилась, когда на каждом углу их роскошного особняка она могла любоваться своей стройной фигурой, соблазнительной даже у сорокатрехлетней женщины, матери двоих сыновей.
Теперь, после ее ухода, эти зеркала оказались совершенно бесполезными. Более того, зачастую собственные отражения пугали Сергея, особенно по вечерам. В такие моменты даже не помогала выпивка, и ему постоянно мерещилось, что в дом кто-то пробрался… Кто-то, кто желает плохого ему и Гене, его сыну-инвалиду.
После этого он всегда держал наготове ружье. Однажды нервы Сергея не выдержали, и он дуплетом разнес огромное, размером с человеческий рост зеркало в холле – ему почудилось, что за его спиной кралась горбатая тень, зависнув над ним, словно хищный зверь над жертвой.
Да. Теперь зеркала не нужны. Впрочем, как и весь этот гребаный дом, на который буквально несколько дней назад судебные приставы наложили арест. Только за последний год долги Сергея выросли до таких масштабов, что даже простое упоминание о цифре непогашенной задолженности бросало его в лихорадку, вызывая рвотные спазмы.
На хрен.
На хрен этот дом с зеркалами, откуда ежедневно и даже ежечасно на него пялится совершенно чужое, воспаленное лицо с ввалившимися глазами. Лицо трупа, если быть честным (по крайне мере перед самим собой).
Сергей доковылял до журнального столика, на котором стояла початая бутылка коньяка. Выдохнув, он сделал долгий глоток, зажмурился, скривив губы.
– Все будет хорошо, – снова повторил он, качнувшись. В голове появился легкий шум, и он с трудом подавил в себе желание плюхнуться на диван.
Нет, диван – это будет после. Потом…
У него есть еще одно очень важное дело.
Тяжело шаркая ногами в несвежих носках по пушистому ковру, Сергей потащился в подсобку, расположенную слева от холла. Там у него находился оружейный сейф.
Спустя несколько минут мужчина вернулся в гостиную, держа в правой руке продолговатый кейс, обтянутый буйволиной кожей. Кряхтя, он сел на диван. Задумчиво посмотрел на кейс, осторожно коснулся толстыми пальцами поблескивающих замочков, погладил шероховатую поверхность плотной кожи. Глубоко вздохнув, щелкнул замочками. На его осунувшемся, небритом лице появилось нечто отдаленно напоминающее улыбку.
Еще бы. Мечта многих охотников. Итальянский самозарядник «Piotti Semi» 12-го калибра, сделанный под индивидуальный заказ за пять с половиной миллионов «деревянных». Прицельная планка, предохранитель и спусковая скоба мерцают серебром. На ложе позолоченная вставка с выгравированным: «Сереге, на удачу!»
Толстяк сделал хлюпающий звук, словно сглатывал скопившуюся слизь в носоглотке.
– Че-то давно я эту удачу не видел, – дрогнувшим голосом произнес он, доставая из кейса коробку с патронами. – Где ты, удача? Мать твою.
Он перевернул коробку, патроны, грохоча, покатились по глянцевой поверхности столика. Сергей нащупал один, поднес вплотную к лицу и долго изучал его, затаив дыхание, будто перед ним был не патрон, а бриллиант редчайшей красоты. Затем, словно очнувшись, моргнул, и глаза его приняли осмысленное выражение. Он поставил ружье на предохранитель, проверил затвор, взвел курок. Открыл затвор и, удерживая его за взводную рукоятку, вставил патрон в патронник через выбросное окно. Отпустил рукоятку затвора, с каким-то садистским наслаждением услышав щелчок досылаемого в патронник смертоносного жала.
– Прости, Генка, – прошептал он. – И ты, Вадик, не держи на меня зла. Анька, я люблю тебя. Люблю вас всех.
Он всхлипнул, смахнув выкатившуюся слезу.
– Простите меня!! – неожиданно завизжал он, брызгая слюной.
Оглянулся с ошалелым видом, как если бы впервые оказался в этих стенах.
– Нет. Так… нельзя…
Сергей потянулся к открытому ноутбуку. Открыл в папке «музыка» и после недолгого раздумья включил «Ленинград».
«…как обычно в жопу пьяный, возвращаюсь после пати… – тут же раздался голос Шнура. – Вижу, в подворотне баба, как-то плачет, бля, некстати…»
Сергей ухмыльнулся.
Это по-нашему. Так-то лучше, по крайней мере не так страшно.
Пальцы ухватились за горлышко бутылки, и он запрокинул коньяк, жадно глотая обжигающую нутро жидкость.
Все должно пройти зашибись. Иначе быть не может.
Иначе он не простит себе этого.
(Сереге, на удачу!!!)
Он ни за что не останется калекой. Сергей с содроганием вспомнил один мерзкий ролик, случайно просмотренный в Интернете. Кто-то снял на телефон какого-то болвана после неудавшейся попытки застрелиться путем выстрела в рот. То ли угол ствола был изначально выбран неверно, то ли рука у суицидника в последнюю секунду дрогнула, но этот дуралей остался жив. Пуля попала не в мозг, а, прошив носоглотку, вышла через лоб, практически между глаз. Он сидел на койке, тупо выпучив глаза, а из глотки и рваной дырки на лбу ручьями хлестала кровь.
«Мудак», – только и сказал тогда Сергей.
И был совершенно прав.
Он сделает все правильно. Даже если его нога дрогнет (он будет нажимать на спусковой крючок пальцем ноги), пуля 12-го калибра, способная свалить кабана, вряд ли оставит ему шанс, как у того придурка-неудачника в ролике. Даже если ствол слегка изменит угол. Его затылок вылетит, как пробка из-под шампанского.
Сергей снял заскорузлый носок с правой ступни, мрачно подумав, что больше никто его никогда не постирает. Как и его брата-близнеца на левой ноге. Ха-ха. Смешно, просто обоссаться можно.
«…И сказал я ей тогда, поправляя шапку… Главное – чтоб х… стоял и водились бабки!» – залихвастски пел Шнур.
Он услышал, как хлопнула дверь, затем в холле послышались быстрые пружинистые шаги.
Сергей, уже собравшись было засунуть в спусковую скобу большой палец ноги, замер. Лоб, изрезанный ранними морщинами, покрылся крупными каплями пота.
– Кто там? – напряженно выкрикнул он. Вскинул ружье на изготовку. Когда в дверях показалась знакомая фигура, он облегченно вздохнул:
– Витя, хрен тебе в дышло… Ты меня напугал, гаденыш.
– Привет, Серега, – спокойно приветствовал гость. Он бесшумно вошел в гостиную, прислонившись к стене. Между указательным и средним пальцами мужчины тлела сигарета. Он окинул Сергея быстрым цепким взглядом, мгновенно улавливая и анализируя ситуацию.
– Судя по всему, у тебя в доме можно курить, – резюмировал Виктор.
– Можно, Витя, – нервно хихикнул Сергей, вытирая влажный лоб, и Виктор, продолжая смотреть на приятеля, стряхнул пепел прямо на ковер. Рот толстяка открылся, намереваясь осадить хама, но тут же захлопнулся, как массивный сундук.
– Кури. Это все равно уже не мое. Я банкрот.
Он перевел взгляд на ружье, и по его бледному изможденному лицу проскользнула смутная тень. Подняв глаза на курившего друга, он выдавил:
– Я слышал про твою Сашку. Соболезную, парень.
– Спасибо. Что уж теперь.
Тон Виктора был прохладно-сонным, со стороны могло показаться, будто он нехотя отвечает прохожему, который час.
– Она… – Сергей с трудом сглотнул вязкую слюну. – Она не мучилась?
Брови визитера приподнялись.
– Меня там не было, – последовал ответ. – Думаю, что мучилась. Наверное, даже первоклассник знает, что когда тебя рвут на части живьем, это больно. Это очень больно, Сережа. И страшно.
– Ммм… ну да, – промычал толстяк, почесав щетинистый подбородок. – Прости. Слушай… давай начистоту. Зачем пришел, Витя? Не обижайся, но я не ждал гостей.
Щелчком ногтя Виктор послал недокуренную сигарету на пол и тут же растоптал ее ботинком. Пытливо всматриваясь в блеклые глаза товарища, он медленно проговорил, выделяя каждое слово:
– Я хочу поехать туда. Едем со мной. Еще не все потеряно.
Сергей поднял ружье, прицелившись в огромную фотографию на стене, на которой он был запечатлен рядом с убитым лосем. Тогда его физиономия была розовой и довольной, как у Мальчиша-Плохиша из сказки. Виктор проследил за его взглядом.
– Так что? Я сегодня же вылетаю в Красноярск. Завтра вечером мы будем в Тайшете, – сказал он.
– В Тайшете, – зачем-то повторил за ним Сергей, продолжая целиться. – Пиф-паф! Все убиты!
Он улыбнулся улыбкой идиота, но Виктор словно не замечал поведения друга, продолжая буровить его ледяным взором.
– Зачем тебе ружье? – наконец спросил он.
– Просто так. Захотел проверить, – пряча глаза, отозвался Сергей.
– Коньяк с утра… «Лениград»… Срач кругом.
Виктор покачал головой, и в его пальцах появилась новая сигарета.
– Нервничаешь? – вдруг прищурился Сергей. Виктор проигнорировал вопрос.
– Ты сам должен во всем себя винить, – сказал Виктор, прикуривая, и толстяк сплюнул, попав слюной на клавиатуру ноутбука.
– Иди-ка ты своей дорогой, Витя, – с едва сдерживаемой ненавистью процедил Сергей. – Пока я нечаянно на спусковой крючок не нажал.
– Помнишь, как мы охотились, дружище? – заговорил Виктор. – Сколько раз мы с тобой в переплет попадали? В лесу под дождем ночевали?
– Заткнись, – тяжело дыша, прервал его Сергей. – Если ты решил разбудить мою совесть, ты опоздал.
– Помнишь медвежат? Маленьких медвежат, Сережа? Четыре штуки? Четыре крошечных шерстяных теплых комочка с коготками?
Голос Виктора плавал и растягивался в пространстве, он убаюкивал, но грядущий сон был подобен смерти, и Сергей не мог больше этого выдержать. Ему казалось, что Виктор зачитывает смертный приговор.
– Я тебе сказал убираться! – заорал он. Толстяк прицелился в приятеля, но тот даже бровью не повел.
– Ты хоть понимаешь, что мы натворили тогда, Серега? Ты понимаешь, что все, что случилось, – звенья одной цепочки? – тихо поинтересовался он. – Мою дочь порвали, как газету. Ее собирали по всей поляне. У тебя погиб сын. А ты…
– Пожалуйста, уходи, – взмолился Сергей. – Уходи, Витя. Иначе я за себя не отвечаю. И никуда я не поеду. Я не верю во всю эту лажу. Это все долбаное совпадение. Подножка судьбы. Удар в спину.
– Нет никакого удара в спину, – зашипел Виктор. Он смял и растер ладонями недокуренную сигарету. – Есть мертвые дети. Наши дети, Сережа. Дошло до тебя, осел безмозглый?! Собирай манатки! В душ и быстро в аэропорт!
Сергей махнул пухлой рукой, словно прогоняя назойливую муху:
– Витя, ты сбрендил. Никаких тайшетов-шмушетов. В задницу.
– Отлично. Ты, гляжу, для себя уже выбор сделал? – с этими словами Виктор ткнул пальцем в ружье.
Сергей ничего не ответил, а лишь вытер обильно потеющее лицо.
– Хороший выход из ситуации, – заметил Виктор. – Костюм только забыл надеть. Записку хоть оставил перед смертью?
– Это не твое собачье дело, – огрызнулся Сергей. Ему стало душно, на грудь давило, будто его грузное тело медленно, но неумолимо сдавливал невидимый стальной обруч.
– Ты трус! – неожиданно рявкнул Виктор. – Врешь самому себе, даже когда все зашло так далеко! Слышишь меня? Смотри на меня, Сережа! У тебя остался второй сын! Ради него! Одумайся!
Сергей визгливо расхохотался.
…и никуда я не поеду, и в Союзе хорошо.
Везде мне стопочку нальют,
В какой кабак я ни зашел.
Ведь все равно же все умрут, без разницы – там или тут… —
невозмутимо разглагольствовал Шнур.
Виктор, не меняя выражения лица, шагнул к столу и одним ударом ноги смел со стола ноутбук.
«Все отлично, супергуд…»
Только когда корпус портативного компьютера хрустнул под подошвами ботинок Виктора, лидер «Ленинграда» умолк.
– Нет у меня никого. Понял? – шепотом произнес Сергей.
– А как же Гена?
На этот раз Сергей выдержал взгляд старого друга.
– Нет больше Гены. Так вот. Можешь сам посмотреть. Он у себя, на втором этаже.
Брови Виктора сдвинулись к переносице. Развернувшись, он чуть ли не бегом направился к лестнице.
«Что ты с ним сделал, ублюдок?» – пронеслась у него мысль.
– Гена! – позвал он.
Из гостиной раздался хохот Сергея, и Виктору пришло в голову, что в этих звуках уже не осталось ничего человеческого.
Поднявшись на второй этаж, он метнулся к комнате сына Сергея. Распахнув дверь, застыл на месте. Прямо посреди помещения в инвалидной коляске сидел юноша субтильного телосложения. Он был одет в спортивный костюм. Поза молодого человека была скрюченной, как увядший цветок. На голове полиэтиленовый пакет.
– О, нет, – простонал Виктор.
Он сорвал пакет, обреченно глядя на посиневшее лицо. Глаза подростка закатились, обнажив мутные белки, изо рта торчал кончик багрового языка, напоминая дохлую пиявку.
Щупать пульс не было смысла. Парень был мертв.
Как только Виктор вышел из комнаты, внизу прозвучал выстрел.
Иркутская область, Тайшетский район, пятница, 13.09
Стреляя пробитым глушителем, помятая «Нива» остановилась на небольшом подъездном пятачке, расположенном у самого берега реки. Автомобиль был покрыт таким слоем застарело-присохшей грязи, что ее впору было откалывать с помощью стамески и молотка. Из машины вышел высокий мужчина. Водитель открыл багажник и извлек из чрева «Нивы» небольшой рюкзак камуфляжной расцветки и зачехленное ружье.
– Удачи, – обронил водитель, лениво жуя зубочистку. Мужчина лишь кивнул в ответ. Накинув рюкзак и ружье на плечи, он стал спускаться по вытоптанной тропинке вниз, к крошечному причалу. На прозрачно-синей воде вальяжно покачивалась пришвартованная к причалу моторная лодка, на борту которой виднелось затертое: «Южанка».
Свесив ноги, на причале сидел сухопарый мужчина лет шестидесяти в потертой куртке из шинельного сукна. Задумчиво глядя на сонно проплывающие облака, он курил. И делал это неспешно, со степенной уверенностью, уверенностью человека, у которого все под контролем.
– Олег Шибаев? – негромко позвал мужчина, которого привезла «Нива».
Сидящий на причале слегка повернул голову, приподняв козырек выгоревшей на солнце кепки.
– Он самый.
Не дожидаясь ответа, он резво поднялся на ноги. На нем были зеленые охотничьи штаны «карго» из водоотталкивающего материала с множеством карманов, ноги обуты в кирзовые сапоги с обрезанным голенищем. – А вы, нужно полагать, Виктор Смолин?
– Совершенно верно, – подтвердил Виктор. Они пожали друг другу руки. При этом у Смолина возникло ощущение, что его пальцы стиснули шершавую доску, настолько была задубелой кожа ладони Олега.
– Шибаев Олег Константинович. Егерь Тайшетского лесничества, – уточнил он. – И можно просто Олег.
Голос егеря звучал хрипло-простуженно, как если бы он страдал хроническим гайморитом. Он затушил окурок прямо об мозолистую корку ладони.
– Мне звонили по вашу душу, – промолвил он. – Сказали, нужна помощь.
Виктор прищурился.
– Можно на «ты».
– Не вопрос. Так чем обязан? На зверя сходить?
Олег указал на зачехленное ружье Виктора.
– Не притащился же ты из Москвы сюда, чтобы на места здешние посмотреть да в Бирюсе искупаться?
– Угадал. На зверя сходить. А красивые места я в Интернете могу посмотреть.
Смолин поставил рюкзак на рассохшиеся от времени и непогоды доски.
– Мне сказали, ты старожил. Знаешь каждый куст здесь.
– Предположим, – спокойно ответил егерь. – Что с того?
Виктор выдержал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями.
– Я приехал за медведем.
Несколько секунд они изучающе смотрели друг на друга, словно взвешивая, насколько каждому из них можно доверять.
– Ты так говоришь, будто невесту выбирать приехал, – наконец произнес Олег. – Ну, положим, медведь в наших краях есть. Не великаны, как на Камчатке, но и не задроты лилипутские, прости меня, господи.
– Размер не важен, – ухмыльнулся Виктор. Он сцепил пальцы в замок, похрустев костяшками.
– Да? Хм.
Егерь озадаченно скрестил на груди свои загрубевшие руки. Он не мог не обратить внимания, что под внешним невозмутимым спокойствием его гостя из столицы угадывалось плохо скрытое напряжение. Глядя на этого странного мужика с колючими глазами и холодной ухмылкой, Шибаев внезапно подумал о гоночном болиде с неисправными тормозами. Да, он разгонится, мама не горюй, и будет лететь так, что в ушах свист будет стоять, но итог будет закономерным – страшный удар, авария, вспышка пламени, может, даже взрыв. А если этот гроб на колесах влетит в толпу, то будут трупы. Много трупов.
– Тогда один вопрос. Ты сам-то на медведя ходил, Виктор? – задал он вопрос.
– Нет.
Егерь вздохнул.
– Более того, – Виктор откашлялся, – последний раз я охотился лет десять назад, на лису.
– Лиса малехо отличается от медведя, – заметил Олег не без сарказма.
– Я в курсе. Что ж, проведешь инструктаж. За это я тебе и плачу деньги.
– Ясное дело, – не стал спорить Шибаев. – А ну, расчехли ствол.
Помедлив, Виктор вытащил из чехла карабин и протянул его егерю.
– Ого, – присвистнул тот, разглядывая оружие. – «Browning BAR»? Бельгия?
– Именно. Калибр 9,3Ч62.
– И оптика имеется? – не поверил егерь.
– Четырехкратная «Meopta». На медведя сойдет?
Направив ствол в доски причала, Олег, убедившись, что патронники пусты, вскинул карабин, прицелившись куда-то в небо. Потом одобрительно цокнул языком.
– Сойдет.
Он вернул оружие Виктору и выудил из нагрудного кармана куртки ириску.
– Будешь?
Смолин покачал головой. Когда он зачехлял карабин, по лицу скользнула легкая досада.
– Вижу, торопишься, – сделал вывод Олег, внимательно наблюдая за клиентом. Развернул конфетку, отправив ее в рот. – Торопиться не надо. Спешка требуется при ловле блох. Юма!
За спиной раздался лай, и Виктор обернулся. К причалу большими скачками неслась крупная лайка серого, волчьего окраса.
– Ты насколько сюда? – полюбопытствовал егерь, погладив собаку.
– До двадцать второго. На неделю, в общем, – пояснил Виктор.
– Семь дней, – пробормотал Олег. – Что ж… Инструктаж, говоришь? Лады. Итак, первое – ружье. Правила безопасности и все такое. Ты не пацан уже, так что никакого раздолбайства. Относись к своему стволу так, будто он у тебя всегда заряжен. Ты всегда должен знать, где твой ствол и патроны и сколько их у тебя. Понял? Второе. Никакого самоуправства. Отлучаешься из лагеря – сообщи. Мобильники тут не действуют, связи нет. У меня есть портативные рации, я дам тебе одну. Кроме рации, в тайге можно пользоваться свистком.
– В сортир тоже ходить по разрешению?
Олег хмыкнул:
– Тоже. Здесь тебе не зоопарк на колесах, а тайга. На чем я остановился? А, ну да. Жрачку на открытом месте не оставлять. Только герметичные контейнеры, иначе на запах косолапый придет. Ну, в общих чертах все. Ты, кстати, служил?
– Не вижу никакой причинной связи с охотой, – бросил Виктор, но егерь, похоже, не обиделся.
– Со служивыми проще, – объяснил он.
– Если тебе это так важно, то служил. И даже дорос до сержантских погон.
– Вот и хорошо, – похвалил Шибаев. Он легонько подтолкнул собаку, и она спрыгнула в лодку.
– Давай, залазь, – велел егерь Виктору.
Когда все было готово, Олег снял петлю троса с кнехта, закрепленного на причале.
– Отдать швартовы, – скомандовал он сам себе вполголоса, заводя мотор. Потом повернул голову к мужчине: – Сегодня программа-минимум – обустройство. Я покажу тебе окрестности, посмотришь, что к чему. Нужно прибраться, осмотреться. Потом проверим медвежьи тропы. Надеюсь, как на медведя ходят, ты знаешь? Хоть в теории?
Смолин молчал.
– Хорошо. Краткий ликбез. Поговорку знаешь? Закон – тайга, прокурор – медведь. По сути, у него нет врагов в природе. Ну, разве что лось может с ним постязаться. Нельзя считать этого зверя тупым и ленивым. Медведь запутывает следы так, что можно весь день без толку кружить по лесу. Сила укуса у него – все равно что под танк твою руку положить. Были случаи, косолапый ружья перекусывал, как зубочистку. Чуешь, что тебе светит, если на узенькой тропке с ним доведется встретиться? Когти у взрослого зверя вырастают до десяти сантиметров. Может передвигаться со скоростью до 50 километров в час. Он одним ударом ломает хребет корове и секачу! Поэтому, когда собираешься идти на медведя, будь готов, что сам можешь быть убитым.
– Оптимистично, – съязвил Виктор, но егерь не обратил внимания на шпильку.
– Есть несколько вариантов. Медведя берут на берлоге, на овсах (на овсяном поле, то есть), с подхода, на приваду[1] и прочее.
Сейчас август, медведь, как известно, ляжет спать не скоро, так что берлога отметается. Овсяные поля тут есть, но немного, да и не каждую ночь медведь туда ходит. Можно неделю просидеть и не дождаться зверя. Поэтому остановимся на приваде. Знаешь, как это?
– Примерно.
– Примерно? – переспросил Олег.
«Ты стрелять-то вообще умеешь, сержант?» – подумал егерь, глядя на холеные руки столичного гостя. Они были с белой и гладкой кожей, ногти ровные, аккуратно подстриженные, без единого заусенца. Не то что корявые лапы Шибаева – жилистые, с мозолисто-огрубелой кожей и въевшейся намертво пылью. Но егерь не стеснялся своих рук. У него была простая философия – каждому свое. Он этими руками избы и бани строит, а этот «сержант» наверняка штаны в офисе протирает, бумажки с места на место перекладывает. Еще вопрос, от кого из них пользы больше.
«Южанка» вырулила на середину Бирюсы и, рассекая волны, понеслась вперед. Юма смирно сидела на месте, изредка фыркая и мотая носом, когда на собаку попадали брызги.
– Куда мы едем? – спросил Виктор.
– Это моя забота, – нехотя откликнулся Шибаев.
– Нет, не только, – неожиданно сказал Виктор.
Егерь изумленно моргнул.
– Не понял, – медленно проговорил он. – Я уже запутался. Кто тут к кому приехал?
– Я. Я, Олег, – тихо сказал Виктор. – Я приехал к тебе. И мне нужна твоя помощь. Но только мы поедем в то место, которое я назову. Это мое условие. Единственное.
– Ни хрена себе, – усмехнулся егерь. Он сбросил скорость, а потом и вовсе выключил двигатель. Лодка медленно покачивалась, постепенно увлекаемая течением. – Может, сам за руль сядешь?
– Нет. Но мы поедем к Вороньему мысу.
Олег шумно выдохнул.
– Куда-куда?
– Ты слышал. Мне нужен Вороний мыс. – Виктор приблизил свое лицо к Шибаеву. – Ты меня понимаешь? Только не делай вид, что не знаешь, где это.
– Я знаю, где это. Это не ближний свет. Отсюда более ста километров, за Усть-Кайтымом.
– Спасибо за справку, я карту тоже видел, – так же тихо проговорил Смолин.
– Туда плыть охренеешь, – продолжал упираться егерь. – Там сплошные пороги и перекаты! В лесу непроходимые чащи и буреломы! Да и зверь осторожный. Медведей там, кстати, редко видели. Зачем тебе такие геморрои, сержант? Тут в двадцати километрах отличное место… Рядом пойменное озеро, водичка как слеза… Че ты рогом уперся в этот Вороний мыс?
– Я заплачу тебе сверху, – перебил его Виктор. – Пятьдесят тысяч. Плюс топливо. Тебе хватит на дорогу? Или придется заправляться?
Егерь задумался. Его узловато-корявые, потемневшие пальцы неторопливо барабанили по рулю.
– Бензином я запасся, – нехотя ответил он. – За него, конечно, отдельный расчет. Но имей в виду. Вороний мыс – это тебе не пансионат с трехразовым питанием. Никакой романтики там не будет.
Ответом ему была ухмылка.
– Да черт с ним. Я заказываю музыку, Олег. А про медведей ты мне сказки не рассказывай. Они там есть.
Но егерь все еще медлил с ответом. Лодку продолжало плавно крутить по реке, и Юма с беспокойством гавкнула, мол, хозяин, в чем заминка? Поехали!
– Если мы уложимся в срок, я накину еще двадцатку, – пообещал Смолин.
– Хорошо, не вопрос, – согласился егерь. Он повернул ключ зажигания, и двигатель вновь затарахтел.
– Мне нужна гарантия, что у тебя есть эти деньги, – не глядя на Виктора, заявил Шибаев. Виктор понятливо кивнул и достал из внутреннего кармана охотничьей разгрузки кошелек из черной дубовой кожи. Раскрыл его, демонстрируя плотную стопку пятитысячных купюр.
– Убедился?
– Ты псих, – фыркнул егерь. – Хрен поймешь вас, городских. Ладно. Мне нужно позвонить помощнику, чтобы прикорм вез на Вороний мыс. Ему тоже накинешь за дорогу.
Они больше не разговаривали. Лицо егеря было задумчивым, он словно погрузился в воспоминания. Морщины, взрыхлившие его загорелый лоб, стали еще глубже. Он поправил кепку и плотнее сжал и без того узкие губы.
Виктор же, наоборот, выглядел полностью умиротворенным. Он напоминал студента, каким-то чудом сдавшего экзамен без предварительной подготовки.
Ни один из них не обратил внимания, как над рекой, бесшумно взмахивая крыльями, летел громадный ворон. Он не опережал и не отставал, будто намеренно старался держаться одинаковой скорости с лодкой. Только лишь когда река повернула направо и за мелколесьем высоченной стеной вырос сосновый бор, птица исчезла среди ветвей.
Там же, пятница, 18.49
Они увидели Вороний мыс, когда солнце медленно накалывалось своим малиновым боком на верхушки исполинских елей.
Егерь спрыгнул с лодки, оказавшись по колено в воде.
– Вылезай, сержант. Надо вытолкать наш «Титаник». Как видишь, пришвартовываться тут негде. Юма, на выход!
Лайка, услышав команду, мгновенно выпрыгнула в воду и, добравшись до берега, принялась носиться взад-вперед, что-то выискивая.
– Молодая еще, не набегалась, – прокомментировал Шибаев.
Когда лодка оказалась на суше, мужчины выгрузили вещи. Олег опустился на одно колено, дотронувшись своей грубой ладонью до влажного песка.
– Ну, здравствуй, – едва слышно промолвил он.
Смолин закинул рюкзак на плечо.
– Куда идти?
– Обожди, – сказал егерь, поднимаясь. – Давай перекурим.
Достав из кармана замусоленную пачку сигарет, Шибаев чиркнул спичкой и выпустил в воздух дым. Помешкав, Виктор присоединился к нему.
– Елы-палы, меня тут год не было, – произнес егерь. – А такое ощущение, что несколько жизней прошло.
Виктор промолчал.
С возрастающим интересом Шибаев смотрел на москвича.
– Вот гляжу на тебя и поражаюсь, – не выдержал он. – Ты выбрал самую глухомань для охоты. За всю дорогу ты не спросил меня, где мы будем жить. Не спросил, что мы будем жрать и пить. Где будем кемарить. Тебе плевать на все это?
– Честно говоря, да, – краем рта улыбнулся Виктор. – Кое-что из еды я взял с собой. Палатка у меня есть. Думаю, вода тоже найдется, а нет – будем кипятить речную.
– Во как, – стряхивая пепел, усмехнулся егерь. – Значит, не такой уж ты и белоручка, да?
– Ага.
– Хочешь взять медведя?
– Для этого я здесь.
Олег затянулся и, наклонившись, закопал окурок в песок.
– Да, кстати. – Он покосился на тлеющий окурок в руке Виктора. – Если ты хочешь добыть медведя, на время придется забыть о сигаретах, – сказал он. – Идем. Юма, рядом!
Взвалив на себя рюкзак с сумкой и ружьем, егерь, тяжело ступая, направился к лесу. Лайка бежала рядом, резво помахивая хвостом.
– Тут в паре километров за ельником заимка стоит, – бросил он. – Изба то есть. Так что считай, повезло тебе. Палатка не понадобится.
Ветки били в лицо, будто норовя выцарапать глаза, пахло хвоей, грибами, кедром и свежей прохладой. Виктор дышал полной грудью, с непривычки ощущая легкое головокружение. Под ногами пружинила земля и хрустели ветки, из-под подошв армейских ботинок то и дело прямо выскальзывали небольшие лягушата, в ветвях перепархивали птицы, заливаясь звонким щебетом.
«Я в сказке» – эта мысль поднялась в сознании Виктора наподобие малюсенького пузырька в сосуде с водой.
Да. Только каков будет конец у этой сказки?
«Сказка с несчастливым концом… Странная сказка…» — вспомнил он незабываемые слова Цоя.
Перед глазами на мгновение замерцал образ погибшей дочери.
Сашка.
Он отчетливо видел ее широко распахнутые васильковые глаза, задорный блеск которых вскружил головы не одному десятку парней, ее милую, открытую улыбку и ямочки на щеках, такие родные и трогательные, и боль, дремавшая внутри, очнулась, словно озлобленная старая тварь, выпуская наружу кривые когти.
(Ты виноват.)
«Ты виноват. Ты виноват», – прокатилось в мозгу кривляющееся эхо.
«Нет! Это все Сергей! – хотел закричать Виктор. – Я ничего не знал тогда!»
Эхо умолкло. Исчезло и видение Саши. Как и она сама, которую он похоронил полтора месяца назад.
Он стиснул зубы.
Через несколько минут они вышли не небольшую прогалину.
– Вон и наше жилище, – пропыхтел Шибаев, указывая на просевшую в землю избу с двухскатной крышей. – Шампанского с бассейном не обещаю. Но все необходимое там есть.
Для того чтобы войти внутрь дома, пришлось согнуться вдвое. Дощатый пол скрипел под ногами, после каждого шага в воздух взметалось серое облачко пыли.
– Обустроемся, будь здоров, – деловито проговорил егерь, сваливая рюкзак. – Только сначала за водой сходим. Да, и это… Если клапан придавит – в комнате ведро. За домом яма компостная, весь свой внутренний мир туда сваливай. Только закопать не забудь, нам мухи не нужны. Лопата в сенях.
Виктор огляделся. В избе все было какое-то миниатюрное, нелепо-кукольное – низенький стол, лавочка, лежанка, на которой можно уместиться, разве что прижав колени к животу, крохотные полки, покрытое пылью оконце было настолько маленьким, что в него едва пролезла бы голова… Со стороны можно было подумать, будто этот дом строили не люди, а гномы.
– Надо же, – бубнил между делом Шибаев, деловито обследуя полки. – Консервы есть, гречка, рис, перловка… Соль, лавровый лист… Даже масло подсолнечное осталось! – воскликнул он. – Как говорится, шумел камыш, деревья гнулись.
Он выставил запасы на стол, скрупулезно все пересчитал и убрал обратно.
– Неписаный закон тайги, сержант, – сообщил он. – Зашел в гости, переночевать или просто дождь пересидеть – оставь что-нибудь. Таким же, как ты сам. Хотя… – он почесал за ухом, – человек тут редко показывается.
Он принялся перебирать содержимое рюкзака, часть предметов выкладывая на лежанку. Бинокль, фонарь, рации с запасными аккумуляторами, фляги, спички, мыло…
– Я прогуляюсь к воде, – сказал Виктор. Он поглядел в окно – до наступления темноты еще было время.
– Не уходи далеко, – буркнул Шибаев. Освободив рюкзак, он принялся чистить печку.
Повесив на плечо карабин, Смолин вышел наружу.
Через несколько минут он был на берегу реки. Внимательно осмотревшись, он двинулся вверх по течению Бирюсы. Если ему не изменяет память, он всего в паре километров от того самого места… Когда они плыли сюда, он обратил внимание на заросший мхом валун, нависший прямо над водой. За эти шестнадцать лет в жизни исполинского камня ничего не изменилось. Ветер, дождь. Солнце, снег. И так по кругу. Камень привык.