Александр Варго
Оцепеневшие
А потом он задаст Ирме пару вопросов насчет этой ерунды, что лежит на тумбочке…
Между тем девочка крадучись вернулась обратно в комнату. Она включила свет и как-то странно взглянула на Сашу.
– Что? – хрипло спросил он.
– Я передумала, – вдруг произнесла она, прижавшись спиной к двери. – Не надо, Саша. Это было дурацкой затеей. Ничего у нас с тобой не получится.
Он медленно покачал головой.
– Слишком поздно.
Лицо Ирмы стало пепельным, нижняя губа задрожала.
– Но ты ведь не убийца. А то, что мы задумали, называется убийством! Тебе надо уйти, прямо сейчас!
Саша сделал шаг вперед.
– Он в ванной? – спросил он, и она, охваченная паникой, закрутила головой.
– В ванной, но тебе не стоит…
– Уйди, Ирма.
– Нет!
– Уйди, – повторил Ковалев, вплотную приближаясь к возлюбленной. – Назад пути нет. Я сделаю все быстро.
– Нет, пожалуйста! – Она упала на колени, умоляюще сложив перед собой руки.
– Ирма!
– Нас найдут и арестуют!
– Ирма, если ты не отойдешь, я свяжу тебе руки, – предупредил Саша, и та умолкла, в ужасе глядя на возлюбленного. Глаза девочки наполнились слезами.
Он обогнул ее, открыл дверь и бесшумно вышел из комнаты. Ирма неподвижно сидела на полу, опустив голову. Ее роскошные длинные волосы свесились вниз, чернильным озером растекаясь по паркету.
«Спальня слева от комнаты».
Оказавшись в коридоре, Саша мысленно повторил слова Ирмы: «Не перепутай с гостиной…»
Он кивнул, улыбаясь. Где-то в глубине квартиры, из ванной комнаты доносились звуки льющейся воды. Значит, этот очкастый козел уже в душе.
Саша остановился у нужной двери. Она была слегка приоткрыта, изнутри доносились звуки работающего телевизора – передавали какой-то концерт. Ковалев шагнул ближе, пытаясь что-либо разглядеть.
«Я тебе покажу, как резать горло Ирме», – подумал Саша. Он вспомнил кадры из страшного сна, и его моментально обуяла слепая ярость.
– Как будто я скучаю в шикарном баре… – между делом пел Валерий Меладзе, – …а первая красотка на Занзибаре… Играет на гитаре мотив своей страны!..
Ковалев рывком распахнул дверь и вошел в спальню.
Мама Ирмы как раз стояла у разобранной двуспальной кровати, облачаясь в ночную рубашку. Перед глазами Саши мелькнула матовая округлость бедер, и, почувствовав за спиной движение, женщина резко обернулась. Ее миловидное лицо, обрамленное каштановыми волосами, мгновенно перекосилось от страха, рот открылся в безмолвном крике.
– А вот и я! – процедил Саша и, размахнувшись, с силой обрушил на нее молоток. – Заткнись!
Металлическая часть бойка врезалась Ирминой маме в рот, размозжив передние зубы. Она упала на кровать, вытаращенными глазами глядя на обнаженного парня и захлебываясь кровью. На кружевной ночнушке женщины стали расцветать багровые розы.
– Ты никогда не убьешь Ирму, – прошипел Ковалев, нависая над жертвой.
В спальню тихо прошмыгнула Ирма, плотно закрыв за собой дверь. Деловито оценив обстановку, она схватила пульт от телевизора, увеличивая громкость. Известный хит Меладзе «Лимбо» заполонил всю комнату, и голос популярного певца слился с преисполненным ужасом воплем женщины.
Саша ударил снова, раздался глухой хруст. На лбу мамы Ирмы образовалась глубокая пробоина, которая тут же заполнилась вязкой кровью. Тело женщины обмякло, но из глотки продолжали вырываться истошные крики.
Ковалев замахнулся в третий раз, но в это мгновенье с рукояти молотка неожиданно сорвался боек. Отлетев в шкаф, он, оставив на деревянной поверхности царапину, со стуком покатился по полу.
Саша выругался, с недоумением глядя на голый и ставший бесполезным черенок. Швырнул его в сторону.
Душераздирающие вопли нервировали его, и теперь взгляд Ковалева метался в поисках предмета, которым можно было заткнуть визжащую женщину, как на кровать неожиданно запрыгнула Ирма.
– Давай быстрее! – злобно крикнула она, запихивая в окровавленный рот приемной матери свернутые в клубок колготки.
Раненая с ужасом взирала на приемную дочь, безуспешно пытаясь столкнуть ее с себя.
– Заканчивай! – взвизгнула Ирма, и Саша, словно очнувшись, переложил нож из левой руки в правую. Выдохнув, он всадил лезвие в живот матери Ирмы. Клинок, с сухим треском распоров ночнушку, глубоко погрузился в плоть.
Глаза несчастной вылезли из орбит, она инстинктивно ухватилась руками за нож, но Саша, закусив губу, лишь сильнее надавил на рукоять. Клинок, разрыхлив внутренности, уперся острием в позвоночный столб и замер, не двигаясь дальше.
– Все, – сипло произнес Ковалев. С кончика его носа упала капля пота, расплывшись мутным пятнышком на смятой простыне.
Но тело Ирминой мамы продолжало судорожно извиваться, не желая умирать. И хотя крики стали тише, ее голые ноги с такой энергией вспахивали разобранную постель, что Саше пришлось прижать ее колени. Он сосредоточенно смотрел на узкие ступни, дергающиеся в агонии. Ногти на ногах умирающей были выкрашены жемчужным лаком, и он подумал, что Ирме тоже нужно как-нибудь сделать себе такую красоту.
– …Лимбо, твоя песня пригожая! – не умолкал Меладзе, улыбаясь с экрана своей обаятельной улыбкой. – …На Калинку-малинку уж больно похожая!.. Лимбо, скажи, а не был ли предок твой… Из наших моряков!..
– Иди в ванную, – тяжело дыша, приказала Ирма. – С этой покончено. Самое сложное впереди.
Саша глупо моргнул. Он посмотрел на любимую, обеими руками удерживающую кляп из колготок, которым она заткнула рот приемной матери. Он уже весь набух от сочащейся крови.
Сейчас Ирма меньше всего напоминала ту испуганную девочку, которая еще пару минут назад умоляла его остановиться.
– Что уставился?! – Она прожигала его своими темно-зелеными глазами. Только сейчас вместо двух озер они были похожи на оружейные стволы, из которых тянет пороховым дымом.
Саша начал слезать с кровати.
– Стой! А нож?! – напомнила Ирма, и тот послушно вцепился в рукоять торчащего из живота женщины ножа. – Быстрее! – поторапливала его Ирма. Видя, что конвульсии мачехи утихли, а глаза уставились в одну точку, она убрала руки от кляпа.
Ковалев торопливо выдернул нож. Из громадной раны тут же выплеснулся фонтанчик крови, мелькнула блестящая петля кишечника. Пальцы рук женщины смяли простыню, застыв в скрюченном положении. Из ее глаз по вискам тянулись дорожки слез.
Ирма тоже слезла с кровати, слегка убавив звук телевизора. К тому времени Меладзе сменила Надежда Бабкина со своим «Сизым голубочком».
– А куда собрался, милый мой дедочек? – прокатился по сцене ее зычный голос. – Ты куда собрался, сизый голубочек? Да на дело, бабка, да на дело, Любка… На разборки, ты моя сизая голубка…
– Твой молоток – полная фигня, – заметила Ирма. – Лучше бы кирпич взял.
– Раньше все работало, – оправдывающимся тоном проговорил Саша.
– Плевать, что было раньше. Шевелись! – прикрикнула она, и тот, стиснув в руках окровавленный нож, послушно направился к ванной.
– «А тебя посадят, милый мой дедочек… – неслось ему вслед. – А тебя посадят, лысый голубочек… Спекулируй, бабка, спекулируй, Любка, спекулируй, ты моя сизая голубка…»
Звуки льющейся воды прекратились, и Саша весь подобрался. Значит, отчим Ирмы закончил свои водные процедуры и вот-вот выйдет наружу.
«Вытирается полотенцем», – подумал он.
«А может, он услышал, как убивают его жену», – предположил внутренний голос, и Ковалев еще крепче обхватил рукоять ножа. Она была скользкой от пота, и его тревожило, что в нужный момент это обстоятельство подведет его.
До ванной комнаты оставалось пару шагов, как дверь внезапно открылась, и он застыл на месте словно загипнотизированный.
На приемном папе Ирмы был домашний халат, в руках он комкал полотенце. Он увидел раздетого до трусов Сашу, пригнувшегося, словно перед прыжком, и тревога в его глазах сменилась неподдельным изумлением.
– Что… – только и успел произнести он, как Саша коброй кинулся на него. Он метил в грудь, но папа Ирмы непроизвольно поднял руки, отпихнув нападавшего, и лезвие лишь прочертило глубокую борозду по его левому предплечью.
– Разорву! – прохрипел Саша, сверля его ненавидящим взглядом.
Папа Ирмы наконец обрел дар речи. Глянув на руку, которая быстро окрашивалась кровью, он закричал:
– Что тебе надо?! Кто ты?!
Ковалев вновь бросился вперед, но неожиданно был встречен резким ударом в бок. Ребра пронзила боль, он пошатнулся.
Из спальни неслышно выскользнула Ирма. Ее зеленые глаза с возбуждением уставились на поединок.
– Пошел вон отсюда! – заорал мужчина. Лихорадочным движением он намотал на руку полотенце, выставив ее вперед для защиты.
Саша усмехнулся. Нагнувшись, он вытащил из крепления на ноге второй нож. Набрав в легкие воздуха, парень снова ринулся в атаку. Нырнув под руку соперника, он взмахнул ножом, который сжимал левой рукой.
Отец Ирмы вскрикнул – лезвие рассекло бок, кожа мягко разошлась, превращаясь в алую ухмылку.
Пока мужчина с попеременным успехом пытался отбиться от Саши, Ирма тихо, по-кошачьи приблизилась к ванной, внимательно следя за схваткой.
Ковалев постепенно терял самообладание. То, что казалось таким легким и простым, в действительности превратилось в сложную задачу. У него сбилось дыхание, грудь ходила ходуном, глаза щипал пот, затылок, словно плетью, стегало рваной болью. Он хрипло кричал, бестолково махая перед собой ножами, и полотенце, обмотанное вокруг руки отца Ирмы, очень скоро превратилось в лохмотья.
В какой-то момент мужчина, изловчившись, выбил локтем один из ножей, при этом наподдав Саше ногой в пах.
Вскрикнув, Ковалев согнулся вдвое, отступив назад. Промежность горела, словно туда плеснули раскаленным маслом.
Папа Ирмы сделал шаг вперед, и в эту секунду прятавшаяся слева девочка со всей силы хлопнула дверью. Папаше не повезло – его правая ступня стояла на порожке, и нижний край двери саданул по пальцам ног. Взвыв от пронзительно-жгучей боли, он, не удержавшись, осел вниз. Ударом двери ему сорвало ноготь на большом пальце.
– Черт, – дрожащим голосом произнес он, с трудом поднимаясь на ноги. Напуганный, трясущийся от боли и страха, он ничего не соображал, в голове царила полная сумятица. Вся его сущность отказывалась верить, что это с ним проделала Ирма. Судорожно мечущийся взгляд мужчины остановился на навесной полке, и он распахнул дверцу.
– Ирма, ты что, заодно с этим сумасшедшим? – крикнул он.
В ответ раздалось визгливое хихиканье, от которого у него по коже пробежал мороз.
Мужчина торопливо вывалил наружу содержимое полки – пузырьки с увлажняющими кремами, ватные диски, новый тюбик зубной пасты… Наконец пальцы нащупали то, что искали – маникюрные ножницы. Не бог весть что, но все же…
– Ирма?
Он опустил голову – изувеченный палец посинел и распух, обнаженная впадина заполнилась кровью, ногтевая пластина свисала, как наполовину снятая стружка.
– Выходи, папочка, – раздался вкрадчивый голос Ирмы.
– Что… что вы сделали с Катей? С моей женой? – спросил он срывающимся голосом. Руки его предательски дрожали, но ему удалось просунуть указательный и средний пальцы в кольца ножниц, выставив свое единственное оружие вперед, как мини-кастет.
За дверью послышалась возня.
– Соберись, тюфяк, – раздраженно сказала Ирма.
«Закрыться, – подумал мужчина, с ужасом осознавая запоздалость этой мысли. – Почему я сразу не заперся в ванной?!»
Его рука уже потянулась к хромированной ручке, как дверь в ванную распахнулась, будто разинутый, голодный рот.
Заверещав нечеловеческим голосом, Саша прыгнул вперед. Отец Ирмы попытался отбить удар, но среагировал слишком поздно, и столовый нож наполовину погрузился в его грудь. Вздрогнув от боли и неожиданности, он нашел в себе силы нанести ответный удар, вонзив ножницы в лицо подростка. Слегка изогнутые лезвия ножниц, предназначенные для обрезания ногтей и кутикул, насквозь пробили щеку нападавшего. Ирмин папа торопливо ударил снова, увеличивая разрез. Третий удар пришелся в левый глаз Саши, и парень отступил, удивленно тряся головой. Ножницы остались торчать в пробитой глазнице, округлые кольца маникюрного инструмента поблескивали в ярком свете потолочных светильников.
– Получил, мразь? – торжествующе крикнул мужчина.
Дыхание с хриплым свистом вырывалось из горла. Он посмотрел на нож, торчащий из груди, и его замутило, колени задрожали. Помешкав, он решил не трогать нож, пускай это делают врачи. Шаркающей походкой раненый вышел из ванной, оставляя на полу липкие следы крови.
Саша медленно пятился назад. Уцелевший глаз с испепеляющей злобой таращился на отца Ирмы, следя за каждым движением.
– Ирма! – позвал мужчина. – Ирма, где мама?
Он не видел, как девочка, подобрав второй нож, оброненный в схватке ее возлюбленным, неслышно подошла сзади. Прихрамывая, он ковылял в сторону спальни. Казалось, истекающий кровью мужчина совершенно потерял интерес к подростку, исполосовавшему его кухонным ножом.
– Я здесь, папулечка, – ухмыльнулась Ирма. Размахнувшись, она с визгом всадила нож ему в спину.
Тот остановился, остолбенело повернувшись к девочке. В округлившихся глазах раненого плескалось глухое отчаяние и боль.
– Зачем? – тихо спросил он.
– Затем, что мне так нравится, – подмигнула Ирма, приплясывая на одной ножке. Делая реверансы, она кружила вокруг застывшего в ступоре отца. Ее крошечные ножки возбужденно шлепали по лужицам крови, веером разбрызгивая алые кляксы.
Саша покачнулся, постепенно выходя из минутного оцепенения. Правая сторона лица пульсировала от выжигающей боли, казалось, в глазницу запихали тлеющую головешку, и та, расплавляя все вокруг, медленно подбиралась к мозгу. Он еще не понял, что лишился глаза.
– Давай, мой рыцарь! – пропела Ирма, продолжая энергично скакать. – Заверши начатое!
Ковалев заставил себя улыбнуться, но появившаяся на его лице гримаса лишь исказила его лицо. Почти все его оружие растерялось, и он наклонился, вытаскивая из резиновой обмотки на ноге заточенную отвертку – все, что у него осталось. Этого должно хватить, чтобы наконец-то добить приемного папашу его ангела.
– Что вы сделали с Катей?! – взревел мужчина. Он взмахнул рукой, но Ирма ловко увернулась от удара.
– Если ты об этой уродине, которая называлась моей приемной матерью, то мой рыцарь убил ее, – захихикала она. – Проткнул насквозь, как жука.
Глядя на ее тело, извивающееся в безумной пляске, Саша снова вспомнил сон, где Ирма танцевала на песке. Ухмылка на его лице стала еще шире.
– Где моя жена?!! – снова закричал мужчина.
Ирма рассмеялась в ответ. В какой-то момент она зазевалась, и отец влепил ей пощечину. Голова девочки беспомощно мотнулась в сторону, в воздухе мелькнули ее угольные волосы.
– Гадина, – презрительно сплюнула Ирма, пятясь назад. – Поднял руку на женщину.
– Не смей ее трогать, – разлепил губы Саша.
– Что… вы с ней сделали? – спросил папа Ирмы, и голос его был наполнен безмерной усталостью.
Ирма поманила отца пальчиком.
– Идем, я покажу, – зашептала она, продолжая пятиться назад.
– Маленькая тварь, – выдавил тот, бестолково переминаясь с ноги на ногу в луже собственной крови. – Ведьма… Я говорил Кате… Не нужно было брать тебя… Ты сразу показалась мне ненормальной…
– Идем, – повторила Ирма и, развернувшись, проворно юркнула в свою комнату.
Мужчина послушно поплелся следом.
Саша тупо смотрел ему в окровавленную спину, из которой торчал нож.
«Почему он не умирает?» – недоумевал он.
Это сбивало с толку. Неужели человек может быть таким живучим?!
В его сне это было очень быстро и легко. Два удара топором, и все готово.
«Но ты не взял с собой топор», – справедливо возразил внутренний голос, и с этим было трудно поспорить. Он просунул кончик языка в рваное отверстие, оставленное маникюрными ножницами. Кровь была горячей и соленой. Саша поморщился, чувствуя, что его вот-вот стошнит.
Отец Ирмы уже ухватился за дверную ручку, как Ковалев нагнал его и ударил в спину отверткой. Стальное жало вошло под лопатку, мужчина как-то странно скрючился, словно намеревался сделать гимнастическое упражнение «мостик». Из новой раны в его теле побежал багровый ручеек.
– Вот так, – пробормотал Саша.
Ирмин папа развернулся, невидяще глядя перед собой. В следующее мгновенье его кулак уже летел в лицо парня, сворачивая ему нос набок. В голове Саши взорвался радужный калейдоскоп, и, потеряв равновесие, он растянулся на полу.
– Уходи из моего дома, – прошелестел мужчина и, пошатываясь, зашел в комнату. Спустя секунду оттуда донесся пронзительный визг Ирмы:
– Саша!
Ковалев тяжело ворочался на полу, булькая сломанным носом. Из ноздри вылез розовый пузырь, который тут же лопнул.
– Саша, помоги! – надрывалась Ирма.
Он поднялся на четвереньки, потом, держась за стену, на ноги. Колени тряслись так, словно из нижней части его тела вынули все кости и он вот-вот снова рухнет вниз.
Ничего не выражающим взглядом Саша окинул залитый кровью пол, сфокусировавшись на отвертке.
– Сашаааааа!!
Подхватив липкий от крови инструмент, Саша проследовал в комнату.
Судя по всему, Ирма спряталась под кроватью, и отец, прилагая последние усилия, пытался отодвинуть ее в сторону.
– Ты не получишь ее сердце! – заверещал Саша. – Не получишь!
Приблизившись, он с остервенением вогнал отвертку в шею мужчины. Потом еще раз. И еще. Похоже, он пробил артерию, так как из одной дырки, пузырясь, забил тугой фонтан, орошая обои пурпурным дождем.
Мужчина непонимающе смотрел на Сашу, пытаясь зажать раны непослушными пальцами. Лицо его белело прямо на глазах.
– Ка… тя, – булькнул он и, сделав шаг, тяжело повалился вниз. Тело умирающего продолжало вздрагивать, руки по-паучьи скребли паркет. Саша с опаской отошел в сторону, выставив вперед отвертку. Ему чудилось, что отец Ирмы вовсе не умер и лишь ждет подходящего момента, чтобы вскочить и нанести ответный удар, а то и воткнуть что-нибудь еще ему в лицо.
Из-под кровати высунулась взъерошенная голова Ирмы. Сопя, девочка вылезла наружу и, брезгливо пнув босой ножкой бездыханное тело отца, посмотрела на Сашу.
– У тебя получилось, – с благоговейным трепетом прошептала она. – Ты… мой любимый рыцарь!
Саша слабо улыбнулся, обнимая Ирму.
– Я люблю тебя, – жарко выдохнула она и, приподнявшись на цыпочки, куснула его за мочку уха.
Саша провел кончиком языка по губам, слипшимся от крови, которая не переставая лилась из разбитого носа. Он хотел уверить, что тоже любит Ирму, как из коридора донесся сдавленный стон.
Девочка нахмурилась и покачала головой:
– Ты не закончил.
Он растерянно улыбался, глядя на нее одним глазом. Маникюрные ножницы все еще торчали из продырявленной глазницы.
– Чего вылупился? Раз уж вызвался, делай все как положено! – надула губки Ирма и топнула ножкой.
Саша подобрал отвертку и устало потащился в коридор.
Оставляя за собой красный след, мать Ирмы выползла из спальни. Она медленно переставляла конечности, двигаясь к прихожей, и с каждым движением из ее глотки вырывался протяжный стон, больше смахивающий на мычание. Клубок внутренностей вывалился из обширной раны и, размотавшись перламутровыми петлями, волочился следом за раненой.
Ирма выглянула из комнаты, с холодным безразличием глядя, как ее «рыцарь», кряхтя от натуги, добивал женщину отверткой.
Когда все было готово, она зашла в спальню и выключила телевизор. В залитой кровью квартире, пропитанной запахом бойни, воцарилась полнейшая тишина.
– Вот и все, – заговорил Саша, выпрямляясь. – Теперь ты будешь жить.
– Конечно, – подтвердила Ирма. – Мы будем жить вместе! Ты молодец, Сашенька!
Его левый глаз заблестел от счастья. Господи, наконец-то! Все осталось позади!
Саша стоял, гордо выпятив грудь, как победитель. Забрызганный кровью с ног до головы, словно его поливали из шланга.
– Осталось еще кое-что сделать, – вдруг сказала Ирма. – Возьми все ножи и вместе с отверткой отнеси их в спальню.
– Зачем?
– Так надо, – нетерпеливо ответила она, и он беспрекословно подчинился. Раз Ирма говорит «надо», значит, это действительно надо. Внутренний голос начал что-то робко говорить о каких-то отпечатках пальцев, но Ковалев едва ли прислушивался к нему.
Собрав весь свой боевой арсенал, он вывалил его на покрасневшую от крови постель.
Ирма удовлетворенно кивнула.
– Отлично.
– У меня глаз болит, – пожаловался Саша и осторожно дотронулся до торчащих ножниц. Даже малейшего прикосновения было достаточно, чтобы слегка притихшая боль с удвоенной силой вгрызлась в его глазницу.
– Не трогай, все испортишь, – предупредила Ирма.
– И щеку поранило, – добавил он, тыкая пальцем в рваную щель.
– Это все царапины. Где ты видел, чтобы рыцарь сражался и не получал никаких ранений?! Терпи!
Саша непроизвольно выпрямился, подняв подбородок.
Да, он рыцарь. Он спас свою принцессу, и отныне они будут счастливы!
Ирма тем временем отправилась на балкон. Схватив в охапку его одежду, она неожиданно швырнула все вниз. Туда же последовал рюкзак и новые кроссовки Саши, которые недавно купила ему мама.
– Зачем ты выкинула мои вещи? – изумился он.
– Я знаю, что делаю.
Взглянув на решительное лицо возлюбленной, он притих. Действительно, сколько можно сомневаться?! Если Ирма так решила, значит, она лучше знает, как действовать! У нее наверняка есть какой-то особенный план…
Они вернулись в комнату, и Сашин взор вновь сосредоточился на предмете, который лежал на тумбочке.
– Ирма, откуда это у тебя? – спросил он, беря в руки связку ключей. На кольце болтался облезлый футбольный мяч, который он прицепил на ключи еще бог весть когда.
– Нашла, – лаконично ответила она.
– Но… – Ковалев озабоченно переступил ногами, – …это ведь мои ключи!
Ирма приподняла брови.
– Разве?
Он поднес связку к единственному глазу вплотную, внимательно изучая. Сомнений не было.
– Конечно. Я их потерял недавно, ты еще предупредила, что меня мама отругает.
Лицо Ирмы оставалось спокойным и безмятежным.
– Ну раз это твои, то можешь забрать.
Он покрутил головой и, не найдя подходящего места, положил ключи обратно на тумбочку. Забитая кровью носоглотка саднила, во рту образовалась наждачная сухость.
– Я хочу пить, – сказал он.
– Иди на кухню, в холодильнике есть молоко.
Покачиваясь, Саша засеменил из комнаты. Ноги разъезжались в лужах застывающей крови, и он чуть не споткнулся о тело матери Ирмы, лежащее посреди коридора.
Открыв холодильник, он вытащил начатый пакет молока и нацедил в кружку, стоявшую в раковине. Во время этой возни с его носа сорвалась капля крови, шлепнувшаяся в чашку. Ковалев завороженно смотрел на аккуратный алый кружочек посреди белоснежного молочного озера, который бледнел и медленно расплывался.
«Ты убийца», – шевельнулось в голове, и его пальцы дрогнули, едва не выронив чашку.
– Нет, – вслух возразил Саша. – Я спас Ирму. Мы любим друг друга.
Голос в голове затих, и парень махом осушил чашку.
Вместе с капелькой собственной крови.
Он уже хотел вернуться к Ирме, как его взгляд вернулся к холодильнику.
«Они хранят там почки и другие органы», – всплыли в памяти слова ангела, и Ковалев, снедаемый любопытством, принялся открывать дверцы. Впрочем, его ждало разочарование – никаких запасных человеческих частей он там не обнаружил. Какие-то брикеты с сардельками, куриные яйца, овощи, мороженая рыба, упаковка креветок…
– Нет там у тебя в холодильнике никаких сердец, – сообщил он Ирме, вернувшись в комнату. – Только простая еда.
– Ты думал, они почки и глаза станут держать в простом холодильнике? – фыркнула она. – У отца есть специальный гараж, он все там хранит…
Неожиданно в дверь позвонили, и в глазах Ирмы пронеслась неясная тень.
– Это следовало ожидать.
Саша неуверенно покосился в сторону прихожей:
– Кто это, интересно?
– Соседи, наверное.
Она вплотную подошла к парню, робко обвивая его своими тонкими руками:
– Ты будешь со мной ласковым? А, Саша?
Ковалев торопливо кивнул.
Как она могла сомневаться в нем?!
Внезапно он почувствовал, как пальцы девочки игриво проскользнули ему прямо в трусы.
– Ты… – он сглотнул, потрясенно глядя на любимую. – Ты… хочешь это?!
В дверь снова позвонили.
– Конечно, хочу, – прошептала Ирма, блаженно прикрывая веки. – Разве ты никогда не был с девушкой? Ты ведь взрослый парень!
– Не… был, – отрывисто признался Саша. Пальчики Ирмы медленно поглаживали его пенис, который мгновенно напрягся, оттягивая ткань трусов.
– Разве ты не знаешь, как это приятно? – Она призывно облизнулась.
Саша был ошеломлен.
– Я слышал, что это приятно, – выдавил он. – Ирма, но… тебе всего тринадцать!
– Я соврала, – раздался ее плавающий голос. – Через неделю мне исполнится шестнадцать. Просто я выгляжу как маленькая девочка… Возьми меня! Ты ведь давно меня хочешь, я знаю!
Ковалев задыхался от наслаждения, позабыв обо всем на свете. Все вдруг перестало иметь смысл, весь мир подростка сузился до них обоих, и больше ничего не имело значения. Ни истерзанные трупы приемных родителей Ирмы, ни стреляющая болью глазница, ни эта раздражающая трель звонка в дверь…
– Только не здесь, – улыбнулась Ирма. – Я хочу в коридор.
Лаская и целуя друг друга, они вышли из комнаты, и, прежде чем Саша успел что-то предпринять, Ирма улеглась прямо на залитый кровью пол.
– Иди ко мне, мой рыцарь.
Ковалев склонился над ней, и его взор словно невзначай уперся в распластанное тело матери Ирмы, которое, остывая, лежало на расстоянии вытянутой руки. Глаза умершей были широко распахнуты и уже начали затягиваться молочной пленочкой.
– На меня смотри, дурачок, – жарко дыша, велела Ирма.
Сладостная пелена окутывала Сашу все плотнее, и он осторожно лег на нее сверху. Ноготки девочки с необычайной силой впились в его шею. Было так больно, что он даже вскрикнул, но Ирма лишь засмеялась, продолжая его царапать.
От повышенного давления кровь из глазницы и носа заструилась с удвоенной силой. Студенистая масса выколотого глаза лениво стекала по ножницам, повиснув большой розовой каплей на сверкающем хромом колечке.
– Я… люблю тебя… – хрипловатым голосом сказал он.
– А я тебя, – отозвалась Ирма. Она снова прикрыла глаза, закусив нижнюю губу.
В дверь уже не просто звонили, а стучали.
Кажется, мужской голос пригрозил, что вызовет полицию.
Но это было уже неважно.
Пик наслаждения нахлынул резко и неожиданно, тело Саши содрогнулось в экстазе. Остатки глаза, смешанные с кровью, желеобразными каплями шлепались прямо на Ирму.
Но та лишь томно улыбалась и вздыхала.
Саша поднялся, смущенно надевая приспущенные трусы.
– Что мы будем делать дальше? – шмыгнув носом, спросил он. – В дверь звонят… Мне надо уходить.
– Не спеши. Эх, Сашка, Сашка…
– Что-то не так? – испугался он.
– Ты так ничего и не понял, – внезапно сказала Ирма. – Надо было отправить тебя к Масе и твоим приятелям, Дрону с Лехой… Но я слишком привязалась к тебе, чтобы закончить все вот так.
Саша попытался мысленно повторить все то, что сказала любимая, но на половине фразы сбился.
«Куда отправить? Как и зачем отправить?» – размышлял он, ощущая какую-то странную сосущую тревогу.
Тем временем Ирма неторопливо поднялась и, к его изумлению, ухватилась за край ночной рубашки, после чего с силой рванула ее вниз. Раздался сухой треск разрываемой ткани, и перед ошарашенным парнем замаячили едва округлившиеся девичьи грудки, трогательные и нежные.
– Что?.. – начал он, но тут Ирма сделала то, что окончательно повергло его в шок. Подойдя к комоду у стены, она со всего размаху ударилась об угол лицом. От звука, который сопровождал это дикое и безумное действие, у Саши кожа покрылась мурашками, а по спине заструился ледяной ручей страха.
Что с ней происходит?! Ирма сошла с ума?!
Она подняла голову, убирая с лица спутанные пряди волос. Разбитый рот был красным от крови, к нижней губе прилип выбитый зуб. Ирма выглядела ужасающе и… одновременно прекрасной.
Из уцелевшего глаза Саши выкатилась слеза.
– Милая, что ты делаешь?! – с мукой в голосе закричал он.
– Все хорошо, – прошепелявила Ирма. – Меня избили и изнасиловали неизвестные психи. Просто постой здесь, я сейчас.
С этими словами она скрылась в гостиной.
Саша хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Нестерпимо зудели шея и грудь, до крови расцарапанные Ирмой. Все происходящее вдруг резко перестало ему нравиться.
«Все началось с твоих ключей, дурак ты безмозглый, – усмехнулся внутренний голос. – Которые она якобы нашла. Это все неспроста!»
Входная дверь продолжала сотрясаться от ударов.
– Откройте! – кричал кто-то снаружи. – Откройте немедленно!
Ирма вернулась, держа руки за спиной.
– У меня для тебя сюрприз, мой прекрасный рыцарь, – промолвила она.
– Сюрприз, – эхом повторил Саша.
Он подумал, что, пожалуй, хватит на сегодня сюрпризов. Он подумал, что ему давно пора домой – ведь там, в запертой квартире, осталась мама! Она наверняка места себе не находит от беспокойства! В конце концов, ему нужно помыться и наконец вытащить эту хренотень из глаза…
– Встань ко мне спиной, – мягко попросила Ирма, и он, не раздумывая, покорно повернулся.
Она придвинулась ближе, и Саша, не выдержав, бросил через плечо короткий взгляд. Он успел заметить, как в руках его ангела мелькнуло что-то продолговатое, со стальным отливом.
«Гантель?»
– Я люблю тебя, котенок, – с грустью произнесла Ирма, замахиваясь.
Удар пятикилограммовой гантелей пришелся в затылок, прямо по вмятине, которая так часто ныла в последнее время. Холодный мрак распахнул свои объятия, и Саша рухнул в бездонную пропасть.
* * *
Из новостных лент:
«…Прошлой ночью столицу потрясло чудовищное убийство семейной пары в Северном Бутове… Несчастных буквально искромсали столовыми ножами и отверткой. Бессмысленное по своей жестокости преступление совершил умственно отсталый четырнадцатилетний Александр Ковалев.
Как сообщили в пресс-службе московского МВД, подросток, предварительно скинув с себя всю одежду, по дереву забрался на балкон и таким образом проник в квартиру. В комнате спала приемная дочь погибших, пятнадцатилетняя Елена (имя изменено), и она не заметила, как злоумышленник забрался в дом.
Оказавшись внутри, Ковалев зверски разделался с женщиной в спальне, используя при этом нож и отвертку. Затем отморозок направился к ванной комнате, где находился муж убитой. Между ними завязалась ожесточенная схватка, в ходе которой досталось и маньяку – мужчина, обороняясь, ранил негодяя в щеку маникюрными ножницами и одним из ударов пробил ему глаз. Но сам при этом истек кровью от множественных ранений.
От криков проснулась Елена, и Ковалев, разбив девочке лицо, под угрозой убийства изнасиловал несчастную прямо на полу, рядом с трупом мачехи… Совершив все эти зверства, подросток на мгновенье потерял бдительность, чем и воспользовалась Елена. Как только маньяк отвернулся, она сразила его ударом гантелей по голове…
Как удалось выяснить, в детстве Ковалев получил серьезную травму головы, из-за чего его перевели в коррекционную школу. Никакой агрессии до этого дикого и необъяснимого поступка за ним не наблюдалось. Соседи и близкие подростка в шоке от происшедшего и в один голос твердят, что на парня нашло затмение.
