Александр Варго
Диггер по прозвищу Жгут
Но Рост этого не видел. Перед ним мерцала только одна цель – крысиная физиономия Квадрата, в чьих маленьких глазках за толстыми стеклами очков промелькнуло что-то вроде удивления – он явно не ожидал от парня такой прыти. Правда, оставался еще второй верзила, и Рост, перепрыгнув через корчащегося на полу поверженного телохранителя, ринулся вперед. Оба его удара второй громила умело блокировал, и Рост понял, что с ним справиться будет сложнее. Пока они обменивались ударами, выискивая слабые места, Квадрат выскользнул наружу. Поняв, что он его сейчас упустит, Рост зарычал и предпринял еще одну попытку прорваться вперед, позабыв об осторожности, чем не преминул воспользоваться противник. Голова Роста взорвалась на миллиард крошечных осколков, глаза накрыл теплый занавес боли, и только перед тем, как потерять сознание, он услышал звон разбивающегося аквариума.
9
Возле винно-водочного магазина околачивался молодой парень крепкого телосложения с длинными волосами, затянутыми в хвост. Одет он был неброско и скромно, лицо простое и слегка наивное, на которое еще не наложили отпечаток суровые реалии повседневной жизни, в общем – обычный студент. В руках держал пакет, наполненный, судя по всему, чем-то тяжелым. На первый взгляд казалось, что юноша бесцельно слоняется у магазина, пытаясь если не «стрельнуть» денег на пиво, то уж прикурить точно. Однако если приглядеться повнимательней, то можно было заметить, что он кого-то выискивает. Через какое-то время он встрепенулся – к магазину мелкими шажками ковылял бомж. На нем были ветхие брюки, в прорехах которых лохматилась бахрома, и женская куртка-«ветровка» в подозрительных коричнево-желтых пятнах. Порванная «молния» вяло болталась на веревочке. Подойдя к витрине магазина, бомж с восхищением уставился на ассортимент за стеклом, крякая и цокая языком.
– Эй, братан! Да-да, это я тебе! – крикнул студент бомжу. Тот повернулся. – Ты вот что. Выпить хочешь? – юноша заговорщически подмигнул бездомному.
– Выпить? – протянул бомж, с опаской поглядывая на юношу. По его мнению, людям его круга выпить на улице мог предложить только полный псих. – А кто ж не хочет? Тока где денежки взять-то? – уныло спросил он. Словно в доказательство своих слов, бомж полез в карманы с явным намерением вывернуть их наизнанку, но юноша его остановил.
– Я угощаю, – улыбнулся студент. Улыбка была холодной, даже жесткой, но бродяга совершенно не обратил на это внимания. На его лице, которое представляло собой расплывшийся блин с фингалами под глазами, отразилось изумление. Затем рот разъехался в глуповатой улыбке – как это, разве такое бывает? Выпить, да еще на халяву?!
– Меня моя баба бросила, – доверительно продолжал студент, – настроение хреновое, вот, хочу развеяться, а выпить не с кем. Будешь? – Он поднес к носу клошара пакет и раскрыл его, чтобы развеять последние сомнения.
– А запивка есть? – осторожно поинтересовался бомж и, когда этот странный юноша кивнул, расслабленно выдохнул. – Надо бы и закуси взять, – осмелел он.
Студент пожал плечами и полез в карман.
– На, возьми, что нужно. – Он протянул сторублевую купюру. Бомж жадно схватил хрустящую бумажку.
– Че, кильку будешь, земляк? Можно хлеб, паштет взять, – тон бомжа приобрел деловой оттенок. Он погрузился в глубокие раздумья, очевидно производя сложные арифметические действия. – Ща, я быстро, – он засеменил в гастроном.
– Только вдвоем скучно, – сказал ему студент, когда бомж вышел из магазина с белым пакетом, так непривычно выделявшимся на фоне его бесцветного серого тряпья. – Ты давай братву собери, погудим!
Бомж задумался, беззвучно шевеля губами в запекшейся корке, будто сомневаясь в нормальности студента. Тут всего три бутылки, а он собрался еще кого-то звать?! Пока он прикидывал, что к чему, студент выложил козырный туз:
– Ты, отец, не переживай, тебе хватит. У меня лавандоса много, если что – пошлем гонца за пузырем. Ну так что, зовешь братков?
Бомж испустил глубокий вздох. Что поделать, сейчас музыку заказывает не он.
– Кому надо, тот сам придет, – философски заметил он, и они направились к зеленеющей на отшибе лесополосе.
Спустя какое-то время студент понял, что те, «кому надо», не заставили себя ждать – завидев Вадика (так звали бомжа), важно шествующего с водкой и закуской, некоторые из них заискивающе ловили его надменные взгляды и, получив милостивое разрешение, выражавшееся в едва заметном кивке головы, с готовностью присоединялись к процессии. При этом физиономии присоединившихся бомжей менялись, как по взмаху волшебной палочки, – из туповато-унылых они превращались в загадочно-снисходительные, словно они каким-то образом перешли в касту избранных.
Несколько минут вереница бомжей во главе с Вадиком шла какими-то замысловатыми партизанскими тропками. Они миновали овраг, лесополосу, огромный ржавый контейнер с гниющими помоями и оказались у полуразвалившихся гаражей. К тому времени «паровоз» уже насчитывал шесть особей мужского пола. Если бы они были внимательными, то обратили бы внимание, что за ними кто-то следил. Но все внимание бездомных сосредоточилось на двух белоснежных пакетах в руках Вадика, один из которых подозрительно позвякивал, и это сладкое позвякивание вызывало у них неподдельный восторг, проникая в давно не мытые уши и лаская слух.
– Ну вот. Стало быть, пришли. Прошу в президентские апартаменты, – «пошутил» Вадик. – Как говорится, у нас как в Париже – только дома пониже и асфальт пожиже.
Он пригласил студента располагаться. Собственно, приземлиться было негде – вокруг была такая грязища, что неделю не убираемый свинарник показался бы номером люкс по сравнению с этим гадюшником. Центром всего было кострище, в котором валялись потемневшие от копоти консервные банки и почерневшая расплавленная пластмасса, вокруг в беспорядке раскиданы доски и обугленные бревна, а также остатки стульев. Единственное, на что можно было сесть, – древнее рассохшееся кресло с перемотанными проволокой и изолентой ножками, драная обшивка которого лоснилась от какой-то пролитой дряни. Едко пахло мочой, повсюду разбросаны битые бутылки, мятые алюминиевые банки, картонные коробки, пластиковые стаканчики, горы окурков, пакетики из-под «Доширака», полусгоревшие газеты и прочий мусор, и все это вперемешку с экскрементами, человеческого или животного происхождения – студент не знал, да и не хотел знать. Осторожно поставив водку на более или менее чистое место, он постелил пакет на кресло, намереваясь сесть.
Увидев это, Вадик насупился, затем махнул рукой с видом: «Эх, знай мою доброту!»
Перехватив его взгляд, юноша понял, что «трон», куда он уселся, очевидно, был седалищем Вадика и он удостоен великой чести занять это почетное место. Бомжи привычно расселись кто куда, словно за каждым было закреплено определенное место, как по билетам в кинотеатре.
Не успели они открыть первую бутылку, как стали прибывать «опоздавшие». Точно акулы, учуяв запах крови, бомжи вылезали один за другим, подходили к Вадику, последний что-то важно объяснял, после чего они выбирали себе место у кострища, причем каждый норовил сесть поближе к заветным бутылкам.
Пиршество началось. Бутылка водки пошла по кругу и закончилась, не пройдя и второго круга. Почти все пили из горла, причем никто не морщился, будто глотали они квас или лимонад. Вадик строго следил за тем, чтобы все пили одинаково, и вырывал драгоценную бутылку с не менее драгоценным содержимым, если кто-то из «гостей» чересчур увлекался.
– Ну, как тебе у нас, студент? – с деланым участием спросил у длинноволосого юноши Вадик.
– Нормально. Только грязновато, – ответил тот.
– Да ладно тебе. Грязь не сало, ее потер – она отпала, – проговорил бомж, усердно ковыряясь в носу.
– Все, что меньше пяти сантиметров, не грязь. А что больше – само отвалится, – прибавил другой бомж.
– Грязь ладно. А почему вонь такая стоит? Вы что, ничего не чувствуете? – сдержанно спросил студент, изо всех сил стараясь дышать не носом, а ртом. Вадик с тупой сосредоточенностью стал принюхиваться, раздувая не слишком чистые ноздри, и, очевидно не уловив в окружающем воздухе ничего противоестественного, беспечно ответил:
– Воняет только п…да и селедка, студент. Все остальное пахнет.
Бомжи засмеялись, и гулянка продолжалась.
Когда выпили половину второй бутылки, Вадик с молчаливым упреком посмотрел на студента, мол, я же говорил, а ты: «Братву собери…» Но студент не растерялся, и, подозвав к себе Вадика, поинтересовался вполголоса, кого он может порекомендовать как самого надежного гонца за добавкой, выделив для этой цели еще триста рублей. Важно надув впалые щеки, бомж отправил за водкой какого-то замухрышку совсем уж неопределенного пола и возраста.
– Зачем ты его одного отпустил? – спросил студент. – Его сейчас у ларьков ваши конкуренты мигом «срисуют».
Вадик отрицательно покачал головой:
– Хвостика не срисуют. Он сам кого хошь срисует, и бегает быстро.
Затем назидательно добавил:
– А одного отправил потому, как вдвоем нельзя – нажраться могут. Вот. И ваще, нужно сразу было больше пузырей брать.
Бомжи без особого интереса перекидывались нечленораздельными, только одним им понятными фразами вперемежку с отборным матом. После второй распитой бутылки они немного оживились. К тому времени подоспела свежая артиллерия, причем вместе с замызганным гонцом по кличке Хвостик появились невесть откуда взявшиеся две девицы.
Одна из них уже была подшофе и практически висела на подруге. Видок у обеих был еще тот – которая потрезвей, была одета в засаленный джинсовый комбинезон, грязный до такой степени, что блестел в лучах заходящего солнца, на ногах – старые шлепанцы и рваные носки, которые когда-то были голубыми, из дырок выглядывали пальцы с черными ногтями. Слипшиеся волосы мочалкой висели вокруг землистого цвета лица. На второй, судорожно вцепившейся в подругу, была заблеванная юбка и рваная блузка без единой пуговицы, лихо скрепленная в самых интересных местах ржавыми булавками. Сквозь блузку просвечивал лифчик в желтых пятнах. На ногах – кроссовки, причем обе на правую ногу, одна из них была перемотана скотчем, отлепившиеся концы которого болтались за хозяйкой.
– Оп-паньки, – возбужденно заелозили бомжи, неизвестно чему обрадовавшись – новой порции подогрева или обществу прибывших дам.
Студент снисходительно наблюдал за попойкой, куря сигарету за сигаретой. Изредка он с озабоченным видом поглядывал на часы, будто куда-то спешил. Сам он почти не пил – только слегка пригубил из смятого пластмассового стаканчика, который ему торжественно вручил Вадик.
– Ленок, – басом представилась студенту девица, та, которая была трезвее. Она попыталась бесцеремонно усесться к нему на колени, но тот быстро вскочил, уступая ей место, сказав при этом:
– Очень рад, присаживайтесь.
У Ленка округлились глаза, будто ей ненавязчиво предложили слетать сегодня на Марс. На ее опухшем лице появилось что-то отдаленно напоминающее мыслительный процесс, осознание того, что когда-то подобные слова для нее не были редкостью. Она неторопливо опустилась на «трон», стараясь выглядеть как можно грациозней.
– Сигарету? – предложил между тем загадочный молодой человек.
Кокетливо хихикнув, Ленок приняла сигарету и закурила, тем не менее слегка смутившись. В это время мамзель, что до недавнего времени болталась на плечах Ленка, подала хриплый голос:
– Эта, слышь… Ленок! Я все Петьке расскажу, стерва. Вишь, клеится к какому-то… какому-то… – так и не найдя подходящего определения, она рявкнула: – Слышь меня, Ленок?!
– Светик, все нормалюшечки, – не обращая на нее внимания, отвечала Ленок, не сводя многообещающего взгляда со студента.
– Смотри. Петька те враз пистон промеж ляжек засадит, из жопы искры полетят. Будешь как Гастелло, ха-ха!
Произнеся эту обличающую и грозную фразу, Светик плюхнулась на колени к какому-то заросшему до состояния Робинзона Крузо бродяге с надетой сикось-накось вязаной шапочкой в репейниках. Студент обратил внимание, что борода Робинзона колышется, и сначала списал все на ветер, но лишь потом с омерзением понял, что вся растительность на роже бомжа кишит вшами.
Откуда-то появилась раздолбанная балалайка.
– Ты кто? – игриво спросила Ленок у студента, докуривая сигарету. Табака почти не осталось, но она все равно сделала несколько затяжек, не без удовольствия вдыхая дым горелого фильтра. – Я тебя раньше не видала.
Студент засмеялся, смех был сухой и бесцветный, как перекати-поле.
– Так я тебя тоже раньше не видел, прелесть. Откуда такие красавицы берутся?
Ленок пьяно уставилась на юношу, пытаясь определить, не шутит ли ее собеседник. Будь она внимательнее, то заметила бы, что студент бегло осмотрел всех присутствующих, беззвучно шевеля губами, словно пересчитывая их в уме.
– Такие, как я, уже закончились, – решила блеснуть своим остроумием Ленок. – Ты сегодня с нами останешься? – В это время подошла ее очередь, и Ленок привычно схватила полупустую бутылку «Завалинки». С вожделением глядя на плескавшуюся жидкость, она запрокинула посудину, сделав несколько жадных глотков. Затем вытерла рот и протянула бутылку юноше. – Ну так че, останешься?
– С тобой – хоть на край света, – серьезно ответил студент.
– Ну, на край света не надо, – произнесла Ленок и протянула студенту бутылку, предлагая «бухануть» с ней на брудершафт за их «случайное, но очень приятное знакомство». Но тот вежливо отказался и, достав мобильный телефон, стал щелкать кнопками. Несколько бомжей многозначительно переглянулись.
– Где у вас тут отлить можно? – убирая мобильник в карман, спросил студент у Вадика, и все загоготали.
– А везде, мил человек, – растянул в улыбке потрескавшиеся губы бомж и пропел:
Я гляжу в унитаз, хохоча,
У меня голубая моча!
И х… у меня голубой!
И ващще, я доволен собо-о-о-ой!
Понятливо кивнув, студент отошел за гараж. На самом деле он не думал облегчаться. Обойдя осторожно гараж с другой стороны, он почти вплотную шагнул к веселящимся бомжам. Плотные заросли скрывали его от посторонних глаз, и он услышал интересный диалог. Один голос принадлежал Вадику, другой – незнакомому бомжу с простуженным голосом.
– Слышь, Вадя, нужно еще пузырь взять. Или два.
– Ща студент поссыт, я у него денег стрельну.
– А скоко у него осталось?
– Х… его знает. Я к нему в карманы не смотрел.
– А надо было… Телефон его видел, а?
– Ну.
– Может, это… того его? А, Вадя? И в карманы тогда можно спокойно глядеть, – довольный своей мрачной шуткой, «простуженный» захрюкал, что, по всей видимости, означало смех.
Вадик шумно засопел, скребя затылок. Студент, стоявший в кустах, который на самом деле был не кто иной, как Алекс, понимающе улыбнулся, будто он ждал именно этого разговора. «Вот оно, гнилое нутро обездоленных, несчастных и измученных «Нарзаном», мать их ети. Не только сраные снаружи, да и внутри все гнилые, эти бомжи. Правильно все-таки мы решили с Гюрзой. Им добро делаешь, а они, понимаешь, «того его»… Да-а…»
– Ты скажи, что, типа, поговорить надо. А мы с Митяем сзади будем. А? – вполголоса продолжал подстрекать Вадика «простуженный», и Алексу приходилось напрягать слух, чтобы не пропустить ни слова.
Вадик все еще думал, кряхтя, дилемма казалась ему неразрешимой. В конечном итоге алкогольные пары и настойчивые уговоры друга возымели действие, и судьба «студента» была решена.
– Нема базару. Тока нужно валить сразу.
Алекс чуть не присвистнул.
– Давай, Вадя, – заторопил «простуженный», с такой легкостью задумавший ограбить, а затем убить Алекса. – Че-то он там долго ссыт.
– Да не, срет, наверно, – сплюнул Вадик и, отдуваясь, поднялся с бревна.
Алекс поспешил обойти гараж и вернуться на свое место, делая вид, что застегивает ширинку.
– О, студент, – воскликнул Вадик, изобразив на опухшем лице фальшивую радость. – Пойдем, пошептаться нужно.
– Ща, Вадя, – с расстановкой сказал Алекс. – Только спою вам одну оперу. Дай-ка свои гусли-самогуды, – обратился он к бомжу с балалайкой.
Все притихли. Алекс взял балалайку в руки. Поморщился, почувствовав ее липкую поверхность. Он положил ногу на ногу и, перехватив влюбленный взгляд вконец окосевшей Ленки, беспорядочно затренькал дребезжащими струнами и неожиданно завопил во весь голос, нарочно картавя:
Лазлесыте вас потесыть,
И частуски вам плопеть!!!
Лазлесыте для натяла
На х… валенок надеть!!!
Бомжовская братия разразилась громогласным хохотом. Захмелевшая Ленок глупо попискивала, деликатно прикрывая рот рукой, то ли из приличия, потому что так поступают все воспитанные дамы, то ли пытаясь скрыть недостающие зубы. Ее вдрызг пьяная подруга Светик уже была не в состоянии что-либо говорить и с возбуждением издавала какие-то повизгивающие звуки, медленно сползая с Робинзона на загаженные картонные коробки.
– Студент, а как тебя зовут-то? – не очень уверенно спросил Вадик. – Пьем, веселимся, а как звать-то, и не знаем…
Что-то в поведении студента бомжу не понравилось. Если бы он задрал голову, то увидел, как на крыше гаража бесшумно возникла человеческая фигура.
– Зовут меня… – Алекс выдержал паузу. Он видел, как за спинами бездомных заколыхались кусты и на полянку вышли трое – Мика, Нелли и Жуля. – Зовут меня Хирург.
Он отдал назад балалайку, стараясь при этом не коснуться бомжа с исцарапанным носом. После этого вытащил из кармана пару резиновых перчаток и стал натягивать их на руки, аккуратно расправляя складочки на каждом пальце. Он делал это медленно, со вкусом, и все бомжи завороженно пялились на эту процедуру.
– Дурацкое имя, таких не бывает, – икнула Ленок, не подозревая, что ей оставалось жить несколько секунд.
– Почему же не бывает? – возразил Алекс. – Чем, к примеру, Хирург хуже Ленка?
– Ладно, уже не смешно. А перчатки зачем? Стирать собрался?
Качнувшись вперед, Ленок высморкалась прямо на землю, вытерла нос и оперлась измазанной соплями рукой в колено Алекса. На его лице мелькнула тень отвращения, однако ногу он не убрал.
– Пока не смешно, – согласился Алекс. – Зато сейчас будет ой как смешно. Обдрищетесь от смеха, гарантирую.
Он снова полез во внутренний карман. Ленок решила, что теперь самое время облегчиться и ей, но не успела она привстать, как неожиданно ее бок пронзила жуткая боль. Ноги подломились, и она медленно опустилась на колени, обхватив Алекса, будто прося его о помощи. Тускнеющий взгляд выхватил изогнутый нож, измазанный кровью.
– Сдохни, падаль, – нежно произнес Алекс, косо вонзая нож в чумазую шею девушки. Брызнула тугая струя крови, черная в начинающих сгущаться сумерках. Из рассеченной артерии послышались булькающие звуки. Алекс распустил свои длинные волосы.
Пока бомжи в оцепенении глазели на свою умирающую подругу, вышедшая из кустов троица рассредоточилась. С гаража спрыгнул Гюрза. Руки в «рабочих» перчатках, шипы зловеще поблескивали, как миниатюрные лампочки на новогодней елке.
Когда Ленок перестала булькать, Алекс развернулся к застывшему Вадику. Поискал глазами «простуженного». С хищно выставленным ножом и распущенными волосами он был страшен.
– Ну что, крыса помоечная? Кого ты валить собрался? А, Вадя? Такая ваша благодарность, блядь? И где тут Митяй? – закричал Алекс, входя в раж. – Я ему тоже яйца отрежу! Где Митяй, мамку вашу туда и обратно?
Наконец началось какое-то движение. До бомжей стала доходить страшная правда, что веселье закончилось и эти ужасные молодые парни с девкой пришли сюда не поболтать, не выпить и даже не облегчиться, они пришли убивать их, убивать жестоко и мучительно. Те, кто был помоложе, стали подниматься на ноги с глухим ворчанием, ища глазами пути отступления.
Гюрза с усмешкой смотрел на серую кучку бездомных. Двенадцать рыл, плюс пьяная в жопу мокрощелка с плоской сиськой, храпящая на заплеванной коробке.
Вадик пятился назад, испуганно глядя на наступавшего Алекса, затем неожиданно подхватил с земли пустую бутылку и запустил ею в юношу. Тот увернулся, но неудачно – донышко все же задело плечо.
– Ну, Вадя… – рассвирепел Алекс. В два прыжка он нагнал бомжа и молниеносно всадил ему нож в грудь. Затем еще раз. И еще. Захрипев, тот навалился на Алекса, дрожащими руками пытаясь достать до горла.
– С-сука, студент, – плюясь кровью, выговорил он. Алекс с легкостью отшвырнул от себя умирающего бомжа и бросился к следующему.
Гюрза уже дрался с двумя бродягами. Одного он уложил сразу, сорвав своими перчатками ему почти все лицо, как кожуру с мандарина, второй отбивался здоровенным обуглившимся бревном. Бомж вертел им, как заправский викинг боевым топором, и постепенно вытеснил Гюрзу к самому оврагу. Пока он размахивался в очередной раз, Гюрза сорвал с щиколотки подводный нож и, пригнувшись к земле, прыгнул на бомжа, погрузив лезвие ему в пах. Бревно выпало из ослабевших рук, задев по спине Гюрзу, но тот уже мчался к другому.
Кто-то закричал. Кто-то смачно матерился. Трое бомжей, в числе которых был Хвостик, ринулись за гаражи. Жуля со зверской физиономией взмахнул бейсбольной битой и рванул за ними. Несмотря на уверения Вадика о том, что Хвостик быстро бегает, в этот раз он был явно не в форме. Удар битой сшиб его с ног, и тот упал Жуле под ноги. Еще два удара по голове, и Хвостик затих. Оставалось еще двое. «Хорошо, что Гюрзе пришло в голову напоить эту рвань, – подумал Жуля, – они и так бегать-то не могут, а уж пьяные и подавно…»
Впереди был глубокий овраг, и бомжи остановились. В страхе глядя на приближающегося Жулю, прячась друг за друга, они затравленно глядели на него.
Нелли тоже гналась за двумя бомжами. Один упал, но продолжал ползти, издавая какие-то клокочущие звуки. Когда Нелли настигла его, он упал ей в ноги и вцепился зубами в голень. Девушка взвизгнула, но нож из рук не выпустила. Они кричали оба – Нелли от боли и неожиданности, а бомж от страха, при этом ожесточенно тряся головой, как собака, явно намереваясь если уж не откусить ей ногу, то хотя бы вырвать кусок мяса. Наконец Нелли несколько раз подряд всадила ему в спину нож, и бомж засучил ногами. Повернувшись на бок, он, не разжимая зубов, испустил дух. Не удержавшись, Нелли упала. Нога, которую не выпускал из своей пасти бродяга, пульсировала болью, словно в ней застрял рыболовный крюк.
– Алекс! – закричала она. Девушка испугалась – а вдруг этот бездомный заразный. – Алекс, помоги!
Через мгновение появился Алекс – он несся сквозь кусты, как бешеный леопард. Однако он ни на секунду не остановился возле своей любимой, а бросился догонять второго бродягу. Если он уйдет, будут серьезные проблемы, а Нелли он поможет позже.
Видя, что от безумного молодого человека не уйти, бомж повернулся. Гневно раздувая ноздри, он выудил из недр своего тряпья оружие – кусок ржавой арматуры. Алекс увидел это. Не решаясь драться с клошаром в ближнем бою, он прибавил скорости и, подпрыгнув, ударил его ногой. Тот покатился в кусты, хлюпая развороченным носом, железный прут отлетел в траву. Алекс коршуном кинулся к нему и, присев над смердящим телом, перерезал ему горло, отскочив, чтобы на одежду не попала кровь. Только после этого он направился к Нелли.
Жуля дрался у оврага с двумя. Одному он мощным ударом биты перебил ногу, и тот, подвывая, сполз вниз в кусты, второй, еще сравнительно молодой, бомж довольно умело уворачивался, избегая ударов. Внезапно он сунул руку в поношенный пиджак и что-то кинул в лицо Жули.
– А-а-ах, ты тварь! – заорал Жуля, хватаясь за глаза, которые вдруг вспыхнули огнем, их нещадно защипало, словно в них прыснули керосином. Перец!
Перед глазами все плыло, он чихнул. Тем не менее в багровом тумане Жуля разглядел, как бомж с ехидной ухмылкой поднял с земли длинный осколок стекла, издали напоминающий хрустальный стилет, и стал приближаться. Его не смущало, что стекло он держит голой рукой и при ударе наверняка сам серьезно поранится.
Продолжая ругаться, Жуля отмахивался битой, другой рукой вытирая катящиеся градом едкие слезы. В какой-то момент он зазевался, и бомж вонзил осколок ему в щеку. Словно испугавшись, что он наделал, бомж растерянно шагнул назад, облизывая раненую ладонь.
Теплая кровь быстро наполнила рот, Жуля языком чувствовал покрытый песком кусок стекла, и ему стало страшно. Собственно, страх придал ему дополнительные силы, и Жуля покрепче ухватился за биту. Первый удар отбросил бродягу назад, второй сшиб с ног. Жуля осторожно вытащил импровизированный «клинок» из разорванной щеки и подошел к стонущему бомжу.
– Что, мразь, – прорычал он, капая на него своей кровью. – Крутой, да?
Бездомный умер после второго удара, но обезумевший от ненависти Жуля продолжал колотить труп, пока лицо бомжа не превратилось в кровавый блин, а череп не развалился, как гнилая тыква. Затем подошел к тому, которому раздробил битой ногу, и двумя ударами покончил с ним.
Мика и Гюрза добивали оставшихся четверых. Они уже не пытались убежать, принимая смерть как неизбежность, и дрались, кто как мог. Мика орудовал велосипедной цепью, и один из них уже корчился на земле, зажимая руками разодранное лицо. Второго Гюрза достал ножом и собрался атаковать третьего, «простуженного», как откуда-то выпрыгнул Алекс, держа в руках подобранный где-то гнутый лом. Защититься у бродяги шансов не было, он просто бессвязно матерился, обреченно закрыв лицо руками. Лом вошел ему в грудь, повалив на кресло, на котором несколько минут назад сидел Алекс. Кресло с треском развалилось, подняв облачко трухи и пыли. Бомж задергал конечностями, и Алекс ударил еще два раза. Когда «простуженный» был уже мертв, Алекс плюнул на труп.
– Он похож на засушенного жука. Моя сестра в детстве их коллекционировала, – тяжело дыша, сказал он.
Мика расправился с последним бродягой и теперь вытирал цепь травой.
– Что там с Нелли? – отрывисто спросил Гюрза, оглядывая поле битвы.
– Да хер один цапнул за ногу. Пошли, поможешь. – Алекс повертел нож между пальцами.
– А Жуля где?
– Тута, – отозвался юноша, выходя из-за гаражей. Глаза все еще отчаянно щипало, и он беспомощно мотал головой. Гюрза увидел его окровавленное лицо и нахмурился.
– Сильно зацепило? – спросил он, но Жуля махнул рукой.
– Придется зашивать, – сказал Гюрза, рассматривая рану. На его лице появилось недовольство. – Тьфу, черт!
– Гюрза, давай быстрее к Нелли. Закончим и сваливаем, – поторопил Алекс.
Нелли сидела, привалившись к чахлому кустику. На ее лице застыло деревянное выражение, совершенно лишенное эмоций. Убитый ею бомж так и не разжал челюстей, глаза его закатились, выпятив непомерно большие белки, веки посинели.
Через несколько минут Алекс и Гюрза, используя нож в качестве домкрата, освободили девушку. Она задрала штанину, и все увидели красный полукруг на голени, оставленный зубами бомжа. Кожа вокруг укуса припухла.
– Ты слышишь меня? Ау, солнце! – Гюрза затормошил девушку, но она вяло вырвалась.
– Отвали, Гюрза… Меня и так тошнит, а тут ты еще трясешь…
– Значит, пришла в себя, – с удовлетворением в голосе вымолвил молодой человек. – Ладно. Посмотрим, что там у нас. – Гюрза наклонился над ногой Нелли и внимательно осмотрел ранку. – Крови нет, просто сильно сдавлена кожа. Тебе повезло. – Он поднялся на ноги. – Нужно запалить костер.
– На хера? – еле ворочая языком, спросил Жуля. Щека сильно болела, кровь никак не останавливалась, продолжая сочиться по подбородку и шее. – Шашлычка из бомжатины захотел, Гюрза?
– Слишком ты следов много оставил, тупица, – сказал Гюрза, указывая на заляпанную кровью одежду Жули. – Здесь нужно все сжечь.
– А что с этой? – спросил Жуля, показав на валявшуюся пьяную девицу, которая уснула перед самым представлением. Гюрза мысленно позавидовал крепости ее сна.
– То же, что и с другими, – бросил Алекс. – Уважаемые коллеги, разве вы не видите, что здесь целая эпидемия? Необходимы кардинальные меры и…
– Заткнись, – оборвал его Гюрза. Он размышлял. Она спала все время и вряд ли что-нибудь вспомнит. Может, оставить ее в живых?
Пока он раздумывал, Мика подошел к ней и, перевернув на спину, молча всадил ей нож в сердце. Та даже не дернулась, лишь слегка вытянулся носок одной ноги.
Лицо Гюрзы потемнело.
– Какого черта, Мика? – негромко спросил он. – Я что, давал команду?
– Гюрза, остынь, – сказал Алекс, чистя нож извлеченной из кармана салфеткой. Он все еще злился на Гюрзу, но старался не показывать виду. Убедившись, что лезвие засияло, он бережно убрал нож. – Эта пьянь меня видела и могла запомнить. И вообще, что это – «давал команду»… С каких это пор ты у нас главный?
– Мика, ты не ответил на мой вопрос. – Гюрза не сводил взгляда с Мики.
– Расслабься, Гюрза, – процедил он. – Тут кто-то недавно базарил про безопасность, так что не парься.
«Он становится неконтролируемым. Неконтролируемым и опасным», – мелькнула у Гюрзы мысль. Некоторое время молодые люди смотрели друг на друга, затем Гюрза проговорил сквозь зубы:
– О’кей. Разжигайте!
Через два часа они сидели у Гюрзы. Все, кроме Жули – Алекс созвонился со знакомым, отец которого работал в частной клинике в Красногорске, и Жулю отправили зашивать щеку, для чего Гюрза вызвал такси. Он дал Жуле свою куртку и джинсы, а его заляпанную кровью одежду завернул в несколько целлофановых пакетов и выбросил в мусорный контейнер. Пока Мика с Алексом ходили за выпивкой, Гюрза еще раз осмотрел ногу Нелли. Она тщательно промыла кровоподтек, но Гюрза на всякий случай решил наложить на место укуса компресс.
– Ты все еще злишься на меня? – мягко спросил он.
– Видишь ли, Юра, – проговорила девушка, задумчиво глядя в окно. – Почти всегда ты оказываешься прав. Но иногда я тебя просто ненавижу. – Она встретилась глазами с Гюрзой и, не выдержав пронизывающего взгляда юноши, отвела глаза. – Ты уж извини, но я с тобой откровенна.
Гюрза улыбнулся.
– Тебе это приятно слышать? Что временами я тебя ненавижу? – спросила Нелли.
– Нет. Просто ты первый раз меня назвала по имени. Зачастую я сам забываю, как меня зовут.
Нелли уловила появившуюся в голосе молодого человека тоску.
Мика с Алексом тем временем маялись в очереди к кассе. Они взяли вино для Нелли, бутылку водки «Русский стандарт», сок для Гюрзы, ветчины, семги и пару салатов. Мика прихватил еще две банки пива.
– Наверное, я должен сказать тебе спасибо. Если бы не ты, мы точно с Гюрзой сцепились бы, – сказал Алекс. Его смущало перманентное молчание Мики, и иногда он подумывал, не с «приветом» ли он вообще. К его удивлению, Мика не оставил его реплику без ответа:
– Гюрза все верно делает. Ты зря ему предъявы кидаешь.
– «Верно делает»… – пробурчал Алекс. – Еще раз вы… нется, я его прямо на месте закопаю.
– Вряд ли, – не согласился Мика. – Гюрза крепкий орех. Хочешь честно? Я сейчас почти жалею, что выписал рецепт бомжихе, той, что дрыхла на коробках.
