bannerbannerbanner
Пункт назначения – Прага

Александр Усовский
Пункт назначения – Прага

Полная версия

Капитану Карелу Павлику и

бойцам его 12-й пулеметной роты,

сохранившим солдатскую честь

в бесславном марте 1939-го -

ПОСВЯЩЯЕТСЯ…


Глава первая
О трудностях выбора, или как правильно – Судеты или Крконоши?

– Автомобиль?

– Возидло. Или ауто.

– Самолёт?

– Летадло.

– Дорога?

– Цеста.

– Кладбище?

– Цинторин вроде?

– Вроде володи…. Это по-словацки. По-чешски – хржбитов. Мост?

– Так и будет.

– Верно. Поворот налево?

– Влево. А поворот направо – правы тах. – Некрасов, тяжело вздохнув, спросил: – Товарищ капитан, какого рожна мы тут в школьников играем? Чешский-то нам зачем? Если задание в Чехии – то прикомандировали бы к нам пару чехов, вон, их целый корпус в Моравии шурует[1]…И вся недолга.

Савушкин едва заметно улыбнулся.

– А затем, Витя, что в армии главное – чтобы солдат всегда был при деле. И если уж случилось так, что у него на данный момент нет никакого занятия – то задача отцов-командиров ему это занятие придумать. Марш-броски повседни напролёт устраивать – это перебор, со стрельбой у тебя всё в порядке – ну так и изучай чешский язык. Глядишь, после войны пригодится…

– Лучше бы пострелять…

Савушкин хмыкнул.

– Скажи спасибо, что нас в марте на уборку трупов немецких в Буде не погнали. Вонь там стояла – мама не горюй… Или на поиски собаки.

– Какой собаки? – не понял Некрасов.

– Белого пуделя. В комендатуру приходила племянница Черчилля. Просила найти. Мало что не всей будапештской полицией бросились искать….

Некрасов недоумённо переспросил:

– Племянница Черчилля? А она что тут делала, при немцах?

– Женой работала. Не то посла Швеции, не то Швейцарии… Но это уже потом выяснилось, чья она племянница. Старший лейтенант Макаров, дежурный по комендатуре, рассказывал. Тогда как раз немцы в очередной раз попытались взять нас на излом, на Балатоне. Все наши – и мы, и венгры – в Будапеште как на иголках сидели – шутка ли, танковая армия СС ломанулась на Дунафельдвар – ну да ты помнишь эти две недели…. А тут дама. С заявлением. Де, прошу найти мою собачку, во время немецкого налёта она потерялась. Макаров хотел было сгоряча её вообще взашей выставить – какие, на хрен, собаки, тут судьба Венгрии решается! – но дама, сам понимаешь, слабый пол… В общем, принял заявление. И тут – надо ж такому случиться! – в нему в кабинет венгерские полицейские целой гурьбой заваливаются. Пришли доложить об успешной ловле немцев, какие в коллекторах канализации скрывались. Ну а дама подумала, что это её собачку прибыли искать, мало что не целой ротой. Прям расплылась вся…

– Нашли? – Заинтересованно спросил Некрасов.

– Собачку? Сама нашлась. Через три дня дама снова пришла, де, прошу больше не беспокоится и отозвать поисковые команды, собачка вернулась, но я дяде всенепренно сообщу, какие вы тут все молодцы. Макаров, конечно, тут же сделал вид, что только о пуделе этом и думал – но в душе, понятно, выдохнул, хотя про дядю и не понял.

– Так, а потом куда эту племяшку с собачкой?

Савушкин улыбнулся.

– Ещё интересней. Через неделю получает комендатура категорическое указание из Москвы – немедленно разыскать в Будапеште племянницу Уинстона Черчилля, оказать ей необходимую помощь и отправить на родину. А в Будапешт как раз британская миссия прибыла, союзники же. Ну наши к ним – хлопцы, караул, може, вы в курсе, где племяшка вашего премьера обитает? Те в ответ – знамо дело, в курсе, там то и там то. Особняк посла – Швеции или Швейцарии, нейтралов, в общем. Макарова – по адресу. Приезжает он – батюшки-светы, да эта племянница – та самая владелица пуделя! Та тоже обрадовалась знакомому лицу, чай пригласила попить, с пуделем познакомить… В общем, завёл Макаров знакомства в самом что ни на есть высшем британском обществе. Мы его теперь меж собой «лорд Макар» называем, не иначе….

Некрасов улыбнулся – что случалось с ним крайне редко.

– Ишь, как собаку любит… Молодец!

Савушкин усмехнулся.

– Как ты – свои часы. Какие у немецкого оберста взял…. Кстати, как их у тебя румыны в Будапеште не сняли?

Снайпер скупо улыбнулся.

– Обойдутся. Швейцарская вещь, с бою взята – румынам не по рангу. Я, прежде чем руки поднять – их поглубже в кальсоны засунул, чай, не барон Ясберени…. Румын знаю. Да и наших тоже… Тоже ещё те трофейщики.

Тут дверь приоткрылась, и показалось озабоченное лицо старшины.

– Товарищ капитан, разрешите?

– Давай, Костенко.

Старшина вошёл, волоча за собой вещмешок с чем-то не шибко тяжёлым, но объёмным.

– Изучил?

Костенко махнул рукой.

– Шо там изучать? В нашем деле эти радиовзрыватели – як зайцу стоп-сигнал… Я послухав, шось записав, но нэ бачу, куда мы цэй прибор можемо всунуты…

– А в мешке что? – и Савушкин кивнул на «сидор» старшины.

Тот пожал плечами.

– А, так…. Вера Антоновна прислала. Те костюмы, шо нам урам инженер подарил, з Шорокшара. Свойго батьки…А мы оставили в её бункере, когда салом пятки смазали от гестапо.

Савушкин молча кивнул и про себя улыбнулся. Экая щепетильная дама, ну ты подумай…. А что из-за нас её дом наизнанку вывернули – так то дело десятое. Именно это называется благородством…. Вслух же произнёс:

– Надо почистить и аккуратно сложить. Мало ли, вдруг скоро понадобиться…

Костенко вздохнул.

– А лучше бы не понадобилось…. Наши, вон, вже пид Веной, не сегодня-завтра возьмут… Глядишь, и война закончится. Гитлер же ж з Австрии?

– Австриец. Но вряд ли взятие Вены поможет. Чтоб войну закончить – Берлин надо брать!

Тут в комнату вошли Котёночкин с Чепрагой. Лейтенант, предвосхищая вопрос командира, доложил:

– Ознакомились. В деталях… Рация толковая, слов нет. Но чтоб сказать, что много лучше «Севера» – я бы не сказал. Может, Чепрага что-то в ней нашёл…

Радист кивнул.

– Нашел. Ключ куда мягче в работе, усилия на предплечье минимальны. Чётче частоту держит. Аккумуляторы – ну да у вас такая уже была, как мне товарищ лейтенант рассказывал….

Савушкин вздохнул.

– Была. На ней твой предшественник, Женя Строганов, лихо работал. Остался в лесу над Нитрой, близ Правно. Война кончится – справим ему памятник…

Разведчики минуту помолчали. Затем печальную тишину прервал лейтенант.

– А вы тут чешским себя развлекаете? – спросил Котёночкин и кивнул на учебники и словари, разбросанные по столу.

Некрасов махнул рукой.

– Мучаемся. – И, помолчав немного, спросил: – Что там вообще на фронте? Какая сегодня сводка?

Сержант Чепрага, пожав плечами, ответил:

– Да вроде неплохо… Второй Белорусский добивает немцев у Данцига, наши осаждают Бреслау… В Чехословакии – бои западнее Ружомберока и у Братиславы, западнее города вышли на Мораву. До Вены осталось два километра. За Балатоном наши тоже уже в Австрию вошли… В общем, я все эти названия, что в сводках упоминают, раньше только на географическом атласе встречал.

Савушкин усмехнулся.

– То есть то, что ты в Будапеште без дела пятую неделю околачиваешься – тебя уже нисколько не удивляет….

Чепрага смущённо опустил глаза.

– Привык уже…. Да и по-мадьярски начал чуток понимать. Уже как-то и не совсем заграница, тем более тут, в Ракошфалве. Ежели б не черепица заместо дранки – то чистый Невинномысск с виду… Такие ж домики одноэтажные, сады… У нас тоже любят сливу сажать.

– Понятно. Лейтенант, – обратился Савушкин к своему заместителю, – Ты-то не омадьярился ненароком? Как старшина наш?

– А я тут при чём, товарищ капитан? – возмутился Костенко.

– Ни при чём, як той кот до сметаны… Кто на выходные просил увольнительную – Вере Антоновне в саду помочь?

– Я.

– А на самом деле где два дня провёл? У Жужи. Не знаю, какой вы там сад правили, но Веру Антоновну я тебе для прикрытия использовать больше не разрешаю.

– Есть не использовать! Товарищ капитан, тогда на эти выходные я отлучусь?

– Побачим. Сегодня только пятница. Завтра утром и решим…

Тут входная дверь решительно распахнулась – и на пороге кубрика разведчиков появился подполковник Трегубов, улетевший в Москву месяц назад. У Савушкина мгновенно ёкнуло в груди – просто так начальники отделов не прилетают, похоже, конец их затянувшемуся отпуску, в поход марш-марш… Эта мысль ещё только начала выкристаллизовываться в мозгу у капитана – а команда «Группа, встать! Смирно!» – уже вылетела из его уст.

Разведчики вскочили, вытянулись в струнку – и Савушкин, вскинув ладонь к фуражке, бодрым голосом доложил:

– Товарищ подполковник, вверенная вам вторая группа дальней разведки в сборе! Больных нет, раненых нет, готовы к выполнению заданий командования! Командир группы капитан Савушкин!

– Здорово, хлопцы! Давненько вас не видел! – и Трегубов, иронично выслушав уставное «Здравия желаем, тащ полковник!», добавил: – Занимайтесь пока, мне тут с вашим командиром погутарить надо. Пошли, Савушкин, погуляем в саду….

Как только они вышли в апрельский, яростно цветущий и смачно гудящий пчёлами сад – Савушкин спросил:

– Конец нашему отпуску?

Трегубов кивнул.

– Конец. Завтра-послезавтра вылетаете.

– В Судеты? Как вы и говорили в феврале?

– Да. – Помолчав, подполковник осторожно спросил: – Как ребята твои? Мирными настроениями, чую, прониклись? Венгерки, небось, захаживают?

 

Савушкин вздохнул.

– Не без этого. Пять недель в тылу, как-никак. Да ещё в Будапеште… Вон, Костенко уже жениться собрался на мадьярке. К тому ж у Чепраги кум в артиллерии особой мощности служит. Давеча передал письмишко с оказией – наконец-то, де, и о нас вспомнили, и мы пригодились, едем форты Кёнигсберга в пыль стирать. А то бы так всю войну в Муроме и просидели… Хлопцы весь вечер молчали, как пришибленные…Оказывается, и так люди воюют – неделю за три с половиной года, да ещё и без риска ответного удара – особой мощности издаля лупит….

Трегубов кивнул.

– Ещё и не так бывает, Лёша. Тут как планида, ничего не попишешь – одни из боёв не вылазят, другие в Иране финики трескают с инжиром… Да и в строевых бывают синекуры. Начхимов, например, по сию пору не отменили – так и маются, каждой бочке затычка. Должность – и без отмены, и без применения. Один раз в Будапеште только начхим пригодился – в Будакеси группа венгерских генералов и старших офицеров потребовала, чтобы их капитуляцию принял офицер Красной армии не ниже майора. Там как раз начхим двести девяносто седьмой стрелковой, майор Скрипкин, поблизости ошивался – ему и досталась честь пленения трех генералов и полутора десятков полковников и майоров…

Савушкин кивнул.

– А мы вон пять месяцев в поиске… Как до сих пор живы остались – ума не приложу… Раз десять должны были уже окончательный расчет получить – а всё на вексель записываем…

Трегубов помолчал, а затем, вздохнув, произнёс:

– Всё понимаю. Но кроме вас это задание никто не выполнит. На, глянь, – и с этими словами, открыв планшет, протянул Савушкину лист бумаги. Капитан, прочтя его, с изумлением промолвил:

– Ничего себе…. Товарищ подполковник, вам-то это зачем?

– А вот именно для этого…. Чтобы бойцы видели, что начальство не сидит по кабинетам, победы дожидаючись…. Да что толку? Отказал зам начальника Разведупра.

– Вижу. – И Савушкин вновь прочёл размашистую резолюцию, сделанную генеральской рукой поперёк рапорта Трегубова о прикомандировании к группе капитана Савушкина – «Сдурел на старости лет? Категорически отказать!»

Трегубов убрал свой рапорт в планшет и продолжил:

– Задачу я тебе чуть позже уточню, перед вылетом. По свежим разведсводкам скорректирую. Но в общих чертах задание такое – выбрасываетесь с парашютами в районе Витковице, в Судетах. Или в Крконошах, как их называют чехи. Эта та часть Судетенланда, который немцы оставили под формальной властью Праги. Вокруг уже тысячелетний рейх, оттуда чехов изгнали. Ну а в Витковицах и его окрестностях они пока живут. Там, в горах, найдёте усадьбу Штернберков. Старик Вацлав – наш человек, передашь ему привет от Владимира Нестеровича Кашубы[2]. Обзаведётесь лошадьми – у Штернберка горная порода, самое то. В Трутнове на формировке находится первая пехотная дивизия армии Власова, под командой полковника Буняченко. Штаб самого Власова – в Гёрлице. Сейчас эта дивизия передислоцируется под Коттбус – немцы хотят проверить её в деле. Вот Власов и мотается из своего штаба к Буняченко – боится, чтобы тот не скис, подбадривает.

– Ну а мы….

– Ну а вы каждый день будете ждать машину с Власовым на шоссе между Гёрлицем и Трутновым. А дождавшись – ликвидируете охрану, спеленаете самого Власова и дадите срочную радиограмму. Мы вышлем за ним самолёт – на ферме у старика Вацлава есть большой выгон, там как раз эр-пятый[3] сядет. Вы в него Власова закинете, а сами либо на лошадках к линии фронта, либо где-нибудь в Судетах заляжете – весна, сейчас в горах благодать… Ну а там и мы подтянемся. Вот такой в целом план. Детали, как я и говорил, завтра.

– Ясно. А большая у него охрана?

– А бес его знает, но думаю, что человек пять-шесть точно. У тебя ж снайпер по штату есть?

Савушкин кивнул.

– И по штату, и по призванию…. Здоров стрелять. Чешский учить не хочет, а на стрельбище сгонять – как за здрасьте….

– Ну вот и славно. В этой операции от него многое будет зависеть… Ладно, готовьтесь. Утром вам форму немецкую подвезут, документы, оружие… Только куртки десантные будут наши. В горах по ночам зябко, в немецком эрзаце помёрзнете, наша цигейка понадёжней будет…. Да, кстати – а у тебя на лошадях все могут?

– Конная подготовка у всех есть. Только за Чепрагу не скажу – но он со Ставрополья, там все в седле сидят, с малолетства.

– Спроси на всякий случай. Ежели не умеет – пусть ему старшина ваш даст пару уроков, дело-то не шибко мудрёное. Тут, в комендатуре, есть взвод конный, я распоряжусь – после обеда вам дадут пару лошадок посмирней под седло. Да и остальным, кстати, не помешает потренироваться….

Савушкин улыбнулся.

– Вот только в конном строю мы ещё не действовали….

Трегубов развёл руками.

– А придётся… Ладно, до завтра!

Савушкин, кивнув, уже хотел было попрощаться – но внезапно одна мысль остановила уже готовую было слететь с уст фразу «До завтра!».

– Товарищ подполковник, а как все же правильно – Судеты или Крконоши? Как нам их называть при местных – чтобы, не дай Бог, впросак не попасть?

Подполковник почесал затылок.

– Ну ты силён вопросы задавать… А как правильно – Златы Моравцы или Араньошмарот? Суботица или Сабадка? Темешвар или Тимишоара? Гливице или Гляйвиц? Офицеры оперативных отделов наших штабов за головы хватаются – что ни карта, то географическое открытие, на румынских город так называется, на венгерских – сяк, а на немецких – вообще эдак, даже не похоже на первых два… В Европе, Савушкин, ни в одном топониме нельзя быть до конца уверенным…. А насчет вашего пункта назначения – то пока это Судеты. Кончится война – побачим, за кем они будут, и кто их и как назовёт…

– А связник наш – он кто по национальности? По фамилии не разберешь….

Трегубов пожал плечами.

– Штернберк. Вацлав. Бог его знает, кто он – чех, немец, силезец – главное, что он наш. Власов, вон – вроде русский со всех сторон, а лютой вражиной оказался… Кровь тут ни при чём. Сейчас, Лёша, не национальность решает – а совсем другие качества….

Глава вторая
В далёкий край товарищ улетает…

– ЖИВЫМ. И никак иначе. Все иные варианты исхода операции будут считаться невыполнением боевой задачи – с соответствующими выводами….

Савушкин тяжело вздохнул.

– Николай Тимофеевич, вы ведь знаете, это почти невыполнимое условие….

– Ключевое слово здесь «почти». От этого и будем отталкиваться… – Трегубов, проведя рукой по густой поросли сливового молодняка, чему-то своему усмехнулся и, вздохнув, продолжил: – Лёша, вы там будете не одни по этому заданию работать. Судеты до Усти-над Лабем – оперативные тылы группы армий «Центр», бывшей ранее группой армий А генерал-полковника Шёрнера. Точнее, фельдмаршала – позавчера присвоили. Район вашей высадки – тылы пятьдесят седьмого танкового корпуса семнадцатой армии немцев. Линия фронта – руку протянуть, километров сорок-пятьдесят, уже за Гёрлицем, Гиршбергом и Швейдницем – наши, Первый Украинский. То бишь, как ты сам понимаешь – наша войсковая разведка там вполне в состоянии пошерудить. И если бы только она…. – Трегубов вздохнул: – Рассчитывай на то, что придется со СМЕРШем Первого Украинского взаимодействовать – это тоже их кусок хлеба…

– А мы там мешать друг другу не будем? Локтями толкаючись? – Осторожно поинтересовался Савушкин.

– Для этого тебя и предупреждаю. Радист твой получит позывные и частоты радиостанций групп СМЕРШа и войсковой разведки, которые будут по этой теме работать. Ну а они – ваши. Власов, кстати, у них под позывным «Ворон» проходит, так что если придётся не шифруясь общаться – имей это в виду. Ну а нужно будет – спланируете совместную операцию, а уж славой уж как-нибудь поделитесь….

– А отвечать – тоже вместе?

– А отвечать – каждая группа перед своим начальством будет. Ты – передо мной, я – перед генералом Шерстнёвым, он – перед генералом Кузнецовым[4], ну а выше – лучше и не думать…. Вот так вот, капитан!

Савушкин присвистнул.

– Дела… – Помолчав минуту, продолжил: – С этим понятно. Какую личину нам придётся на себя в этот раз натянуть? Авиаполевых дивизий у немцев уже нет, организация Тодта? Так там горы, строить вроде нечего…

Подполковник усмехнулся.

– У толкового командующего всегда есть, что строить… Но в этот раз вы будете фельджандармами. Под Бреслау попала к нам в плен рота жандармов триста пятьдесят девятой пехотной дивизии немцев. Ну, как рота? То, что от неё осталось. Там и дивизия была такая, ошмётки прежней. Немцы такие сводные части «боевыми группами» называют. В общем, три офицера, пять унтеров и два водителя-рядовых. Всю свою сбрую и документы они аккуратно сдали, так что мы из вас сделаем фельджандармов. Фотографии в зольдбухи уже вклеили. Сапоги у вас какие?

Савушкин почесал затылок.

– Наши. Хромовые и яловые.

– Плохо. У немцев, ваших крестников, с обувкой было совсем швах дело – мало что не босиком в плен пошли. Так что придется в своих… Ну да ладно, не сорок первый, немцы на обмундировку внимания нынче уже почти не обращают. Тем более – власовцы… В общем, у вас до вылета пять часов – хватит, чтобы переодеться, карты изучить, легенду вызубрить, в общем, собраться и хорошенько подготовится к высадке.

– С «дугласа»?

– С него. Пилот опытный, мастер по слепым и ночным полётам, экипаж слётанный, небо наше, ни истребителей фрицевских, ни зенитной, лёту – полтора-два часа, линию фронта пересечёте в Моравии, хотя там такая линия… – Трегубов небрежно махнул рукой: – В общем, почти учебный выброс. Одно только – горы.

Савушкин вздохнул.

– Вот именно – горы… Ладно, Бог не выдаст – свинья не съест. Позывной тот же?

Трегубов кивнул.

– Штефан. Рабочие частоты твой сержант знает. Рацию они с лейтенантом мало что не разобрали по винтикам. Так что со связью все в порядке. Даст Бог, за неделю управитесь – и крутите дырки под ордена…

Савушкин скептически хмыкнул.

– В июле прошлого года тоже думали, что на две недели. По итогу пять месяцев шаландались по немецким тылам, мало что не всю Европу вдоль и поперёк прошли…

Трегубов махнул рукой.

– Нынче под немцем той Европы – с гулькин хвост: пол-Австрии, кусок Германии, Чехия, да где-то на севере – Дания и вроде Норвегию ещё не всю забрали. Так что некуда шаландаться, война вот-вот закончится.

Капитан вздохнул.

– Вот и я о том же. Пока конец войны был где-то там, далеко – я в мужестве и отваге своих не сомневался ни мгновения. А теперь вижу – хлопцы вдруг поняли, что есть большой шанс выжить и живыми домой вернуться…. Да и за собой замечаю это.

– Что именно? – Осторожно спросил подполковник.

– Да это самое. Понимаете, Николай Тимофеевич, пока шла заруба по всем фронтам – я о том, что будет после войны, вообще не думал. Потому как знал – шанса дожить до него у нас нет. Не та профессия…. Сколько наших групп кануло безвозвратно? И ни слуху, ни духу о них? За счастье было узнать, что погибли там-то и там-то… В феврале сорок третьего, когда я с Костенко впервые в поиск вышел – в нашем отделе семь групп было, пять в строю и две готовились. Сколько из них до сего дня в живых? Две, моя и Воскобойникова. И то…. У меня радиста убили, у Васи Воскобойникова – троих… Группу Ершова вместе с «дугласом» сожгли в небе над Познанью. Саню Галимзянова с радистом в Варшаве, почитай, что, на моих глазах положили. А в мае сорок четвертого? Две группы ушли и не вернулись, и что с ними, где их косточки белеют – никто не ведает…

 

– Ты это к чему ведёшь? – Подозрительно прищурившись, спросил Трегубов.

– К тому, товарищ подполковник, что трудно мне будет ребят на смерть отправить, коль случится такая нужда – сейчас, когда война на исходе… И им будет трудно мой приказ выполнить – зная, что не сегодня-завтра всё закончится….

Трегубов вздохнул.

– Понимаю тебя. Трудно. Но они – солдаты. А ты – их командир. Вот из этой простой максимы и исходи. А что хлопцы твои сдрейфят или приказ не исполнят – я не верю. О вашей группе в Разведупре легенды ходят. Трудно будет твоим, а тебе – во сто крат трудней. Но знаю я – задание вы выполните. Просто потому что это ещё на один день приблизит окончание войны – и я уверен, что хлопцы твои не хуже тебя или меня это понимают… – Подполковник глянул на часы, покачал головой и промолвил: – Заболтался я с тобой, а мне ещё отчёт в Москву подготовить. Давай к своим, надевайте личины жандармские, карты высадки изучите, проверьте ещё разок снаряжение и амуницию – и через три часа выходите, будет «студебеккер» с тентом от комендатуры, на нём на аэродром и отправитесь. На моём «додже» не годится, сам понимаешь, машина открытая…

– Некрасов, ты хотел Гитлера в плен взять?

Снайпер пожал плечами.

– Если бы был такой приказ – то почему бы и нет?

Савушкин усмехнулся.

– Ну, Гитлера не обещаю, а вот Власова взять живьём – только что приказано. И не просто живым, а целым и невредимым. Подполковник Трегубов в начале марта об таком задании говорил, сегодня всё подтвердилось.

В кубрике повисло тяжёлое настороженное молчание. Первым его прервал старшина, угрюмо спросивший:

– Шо, в Берлин летим?

Савушкин вздохнул.

– Если вам будет от этого легче – в этот поиск Николай Тимофеевич хотел с нами сам идти. Генерал Шерстнёв зарубил рапорт. Лично читал его резолюцию…. – Помолчав, уже другим, решительным и бескомпромиссным, тоном продолжил: – Задание такое – летим не в Берлин, летим в Судеты. Район Витковице. Десантируемся на парашютах вблизи фермы нашего человека, Вацлава Штернберка. Там разбиваем лагерь, и на шоссе Гёрлиц-Трутнов выставляем контрольно-пропускной пункт – как фельджандармы. Форма и документы есть, сейчас подвезут, будем облачаться. Есть сведения, что по этому шоссе передвигается Власов. Если он попадает в наши руки – ликвидируем всех сопровождающих, а самого Власова целым и невредимым сажаем в специально присланный самолёт. После этого задание считается выполненным, и мы можем или податься на северо-восток, в расположение Первого Украинского, или в каком-нибудь уютном домике на опушке дожидаться прихода наших.

Некрасов, покачав головой, проронил:

– Судеты – горы.

Савушкин кивнул.

– Горы. И прыгать будем ночью, других вариантов нет.

Лейтенант, глянув на своих товарищей, усмехнулся и промолвил:

– Надеюсь, никто не забыл, что мы в армии? И что идёт война? – И, повернувшись к Савушкину, спросил деловито: – На месте транспорт будет? Или придется пешком вверх-вниз шагать? Много не нашагаем….

– Не нашагаем. Трегубов утверждает, что на месте нам предоставят лошадей. Вот на них и будем по горам, по долам…. Кстати, Андрей, – обратился он к радисту, – У тебя как с конной подготовкой? В седле удержишься?

Радист улыбнулся.

– У нас на Ставрополье охлюпкой[5] все с детства ездят, лет с семи. В седле – это уже взрослые, лет с пятнадцати. – Помолчав, кивнул: – Удержусь.

Тут в дверь постучали. Савушкин бросил: «Входите!» – и на пороге показался незнакомый разведчикам старшина.

– Товарищ капитан, обмундировку немецкую вам?

– Нам.

– Тогда пусть ваши хлопцы спустятся к машине – мне одному всё не сдюжить дотащить.

Через несколько минут разведчики разбирали содержимое четырех узлов, наскоро свёрнутых из немецких плащ-палаток; кроме трех «шмайсеров» и одной СВТ вкупе с цинком автоматных и коробкой винтовочных патронов – там нашлось семь комплектов офицерской и унтер-офицерской полевой формы вермахта, металлические горжеты фельджандармерии, десяток головных уборов – кепи, пилотки и фуражки, а также полевые сумки, ранцы, лопатки, портупеи, подсумки с магазинами, два хороших цейсовских бинокля в футлярах, и отдельно – пять советских десантных цигейковых курток. Последнему очень обрадовался Чепрага.

– О, это правильно! А то в немецких шинелях ночью в горах задубеем.

Лейтенант, достав из груды барахла аккуратно свёрнутый пакет – развернул его и, быстро осмотрев лежавшие там документы, улыбнулся:

– Товарищ капитан, вы теперь гауптман Шнейдеман. Карл Отто. Из Кюстрина. Даже возраст совпадает!

– Пойдёт, – кивнул Савушкин, и спросил: – Ты кем записан?

– Обер-лейтенант Ганс Генрих Штаубе. – Внимательно всмотревшись в свою солдатскую книжку, Котёночкин разочарованно произнёс: – Годы рождения не те. Он меня на семь лет старше….

Савушкин махнул рукой.

– По горам недельку побегаешь на подножном корму – живо постареешь. Раздай хлопцам документы.

Котёночкин открыл следующий зольдбух, глянул на фото – и промолвил:

– Сержант Костенко – обер-фельдфебель Циммерман, Дитмар, из Лейпцига.

– Пойдёт, – буркнул старшина и забрал свою солдатскую книжку.

– Сержант Некрасов – обер-ефрейтор Штольц, Карл Иероним.

– Разжаловали, стало быть… – с этими словами снайпер забрал свой документ.

– Сержант Чепрага… Хм… Унтер-офицер Альбрехт Теодор фон Герцдорф-унд-Ратенау. Ни черта себе….

– Ого! – присвистнул Костенко.

– Ишь ты, фон-барон… – Хмуро бросил Некрасов.

Савушкин, едва заметно улыбнувшись, промолвил:

– Ну а что вы удивляетесь? Да, дворянин, на унтер-офицерской должности…. Не всем же немецким аристократам генералами или офицерами служить, должны быть и белые вороны. Вот наш Андрей и есть такая белая ворона…Если бы он ещё и по-немецки мог говорить – ему бы цены не было!

– В семье не без урода…. – Хмыкнул снайпер.

– Я бы попросил! – произнёс Чепрага и добавил: – Герр гауптман, объясните этим жалким простолюдинам, как им надлежит обращаться к немецкому аристократу. Кстати, по-немецки я говорю. Плохо, конечно, но для власовцев вполне сносно, от природного немца не отличат….

Савушкин кивнул.

– Гут. Хлопцы, смех смехом, а наш радист – по документам дворянин, поэтому обращаться к нему надлежит с уважением. Как минимум. За линией фронта, понятно, – добавил капитан и улыбнулся. А затем, уже серьезно, продолжил: – Переодеваемся, экипируемся, снаряжаем оружие, привыкаем к личинам. Через час подъедет «студер» комендатуры, на нём поедем на аэродром. Так что времени на то, чтобы скалить зубы, у нас нет. Не забываем, что выброска – в горах. Всё, за работу! Кстати, забываем венгерский и срочно вспоминаем немецкий!

В надвигающихся на Будапешт сумерках видавший виды «студебеккер» отъехал от виллы разведчиков и направился на север. Через полчаса, проехав Фот, грузовик остановился у небольшого полевого аэродрома – на котором в окружении полудюжины бипланов По-2 сиротливо стоял окрашенный серой шаровой краской двухмоторный Ли-2, он же «дуглас», «рабочая лошадка» транспортной авиации советских военно-воздушных сил.

Возле «дугласа» нервно прохаживался подполковник Трегубов, экипаж же транспортника из трех человек в ожидании прибытия пассажиров лениво валялся на расстеленном под левой плоскостью брезенте; четвертый член экипажа, судя по всему – бортмеханик – возился у стойки левого шасси. Савушкин, покинув кабину «студебеккера», подошёл к командиру и доложил о прибытии – краем глаза заметив, как экипаж Ли-2 живо вскочил и застыл в ожидании приказа.

Трегубов, кивнув на лётчиков, сказал:

– Думаю, командира экипажа ты знаешь. Майор Изылметьев.

Савушкин улыбнулся.

– В июле прошлого года он был капитаном.

– В авиации с этим попроще. Я вон уже два года подполковник. Да и ты с мая сорок третьего – всё ещё капитан….

Командир экипажа подошёл к Трегубову и Савушкину и, собравшись было доложить – де, всё в ажуре, экипаж к вылету готов, самолёт исправен, маршрут известен – всмотревшись в Савушкина, улыбнулся и, хлопнув себя по бёдрам, радостно произнёс:

– Капитан, мать моя женщина! Капитан! Июль, Быхов!

Савушкин улыбнулся в ответ и промолвил:

– Так точно! В Кампиносскую пущу нас выбрасывали, товарищ майор! Тогда ещё капитаном будучи.

Изылметьев, улыбаясь, воскликнул:

– Жив! Смотри ты! И хлопцы твои живы?

Тень пробежала по лицу Савушкина.

– Не все. Радиста в Словакии потерял….

Майор Изылметьев мгновенно согнал с губ улыбку, снял фуражку, помолчал минуту, а затем деловито спросил:

– В Чехию?

– Туда. Очень надеюсь, что доставишь в лучшем виде и найдёшь нормальную поляну для высадки.

Лётчик задумчиво почесал подбородок.

– Постараемся, но не обещаю. Я над Судетами уже ходил, леса сплошняком. Пару проплешин имею в виду, но они далековато от места высадки. Есть кое-какие мысли, подымимся на эшелон – я тебе их изложу – И, повернувшись к Трегубову, доложил: – Товарищ подполковник, экипаж к вылету готов.

Трегубов кивнул.

– Это хорошо, что вы знакомы. Ну да не будем растекаться мыслию по древу, грузитесь, раз готовы, после войны погутарите всласть…И ещё раз, Савушкин, запомни – ЖИВЫМ. И никак иначе!

Под фюзеляжем «дугласа» лежало шесть парашютов – на которые кивнул майор Изылметьев:

– Одевайте. Сказали – один под груз, пять для десантников. Лично проверил сборку парашютов, так что не сомневайся, разведка! И давайте в темпе вальса, пора стартовать – темнеет.

Савушкин и его люди в наступивших сумерках принялись живо готовиться к погрузке в самолёт – натянули на себя цигейковые куртки, до поры лежавшие в кузове «студебеккера», одели парашюты, застегнули все карабины, проверили друг у друга крепление ремней и многочисленной навесной сбруи, попрыгали, приторочили парашют к грузовому мешку со всякой необходимой в поиске амуницией – после чего столпились у алюминиевой лестнички, ведущей к входному люку в «дуглас».

Подполковник Трегубов, критически осмотрев разведчиков, произнёс:

– Так, хлопцы, длинных речей говорить не буду. Вы и сами всё понимаете. Командование ждёт от вас выполнения задачи, ваши семьи – вашего возвращения домой. Постарайтесь это совместить. Ни пуха, ни пера, в общем!

Савушкин, едва заметно улыбнувшись, бросил: «К чёрту!» и скомандовал:

– Грузимся в порядке выброски! Первым – лейтенант, который будет прыгать последним, вторым – радист, третьим – Некрасов, четвертым пойду я, пятым, который будет прыгать первым – старшина Костенко; Олег, на тебе – груз. Спихнёшь его, перед тем, как сигать….

11-й Чехословацкий армейский корпус совместно с советскими и румынскими войсками в марте-апреле 1945 года участвовал в боях за Силезию и Моравию.
2В.Н. Кашуба – помощник военного атташе посольства СССР в Чехословакии в 1936–1939 гг.
3Р-5 – советский лёгкий одномоторный самолёт, двух-трехместный полутораплан, использовался в качестве разведчика, лёгкого штурмовика, ночного бомбардировщика, лёгкого транспортного (связного и санитарного) самолёта до 1945 года.
4Начальник Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии, генерал-лейтенант. С мая 1943 года по май 1945 года в тыл противника было заброшено 1.236 разведывательных и разведывательно-диверсионных групп общей численностью почти 10 тыс. человек и привлечено к работе около 15 тыс. местных жителей.
5Езда на лошади без седла
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10 
Рейтинг@Mail.ru