Александр Усовский
Кровавый Дунай
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ
будапештских парламентёров – капитана Миклоша Штейнмеца и капитана Ильи Остапенко, предательски убитых в спину – ПОСВЯЩАЕТСЯ…
Глава первая
Дорога в тысячу ли начинается с первого шага – главное, чтобы этот шаг был сделан в правильном направлении…
– Вем, ако са достать до Будапешти…
Разведчики разом повернулись к капитану Стояну, скромно сидящему в дальнем углу комнаты.
Савушкин, оглядев своих бойцов, бросил словаку:
– Излагай!
Тот, прокашлявшись и посмотрев в окно, за которым громыхала канонада – произнёс, стараясь говорить по-русски – ну, или думая, что по-русски:
– Сом з Комарно. Служив ческословенска армада. Комарно тераз мадьярске место – был таки виденьский арбитраж. – И искательно, с надеждой в глазах, посмотрел на разведчиков.
Лейтенант Котёночкин, единственный из группы, понятливо кивнул – дескать, в курсе. Остальные, в том числе капитан Савушкин – с изумлением пополам с любопытством посмотрели на заместителя командира. Тот, немного смущённо, пояснил:
– В ноябре тридцать восьмого года тогда ещё Чехословакия согласилась с решением Германии и Италии. Которые были арбитрами в территориальном споре с Венгрией. Тогда чехи согласилась передать венграм территории, где мадьяры составляли устойчивое большинство. В том числе Комарно, Кошице, какие-то ещё города…
Капитан Стоян радостно закивал.
– Так, так!
Савушкин, нахмурившись, произнёс:
– И что? – Пару секунд помолчав, добавил: – Сегодня двадцать седьмое октября, через несколько часов здесь, в Банской, будут немцы. Сложные решения нам не подходят. Надо просто, быстро и эффективно. Ясно, капитан? – уже обращаясь персонально к словаку. Стоян закивал.
– Розумем, розумем. Ето просто. Ми через Малу Фатру едем до Банска Штявница. Там през гору добираем до подунайска нижина… Розумеете? – С надеждой посмотрел он на Савушкина.
Тот кивнул.
– Понимаю. Спускаемся на дунайскую равнину. Не отвлекайся.
– Мам папир словенска армада. Вы работники… военска ставба? – И с надеждой посмотрел на Котёночкина. Тот кивнул.
– Военного строительства.
Стоян радостно кивнул.
– Так! Далей мы едем до Левице. Тераз то Венгрия, било Ческословенска. Там я змогу помоц зменить… Облеченье? Одеж? – И показал на пиджак Савушкина. Капитан кивнул, дескать, ясно. Стоян облегчённо продолжил: – Мам камерада, тераз в мадьярска армада. Надь Ласло. Бил школьны… Един клас. Розумете? – Савушкин молча кивнул, Стоян продолжил: – Ласло допоможе. Зменим ваша одеж на мадьярска военска униформа. Понимаете?
– И дальше? – Савушкину начал нравится план словака.
Капитан Стоян улыбнулся.
– Говорим по мадьярску. Кто з вас знае мадьярски?
Лейтенант Котёночкин, смущаясь, ответил:
– Беселем мадьярул. Кичи. Эш тудом. Кичи-кичи[1]… – И развёл руками.
Капитан Стоян удовлетворённо кивнул.
– Юж добре. Будьмо мадьярски вояци з Берегсаз. Там русины. Ви будьте мадьярски вояци русины, не знате мадьярский язык. То нормальне! Я – мадьярски офицер, вы – мадьярски вояци, ми едем до Будапешти… але я не вем про папиры… – И, виновато улыбнувшись, развёл руками.
Савушкин тяжело вздохнул. Да, без документов их вояж – до первого патруля… Авантюра в чистом виде! Но других вариантов всё равно нет… Покачав головой, командир группы спросил у словака:
– Капитан, а как через Дунай?
– Ест мост в Комарно, Эржебет хид, ест в Эстергом – мост Марии Валерии… – На мгновение задумавшись, капитан хлопнул себя по лбу и радостно произнёс: – Лодка!
Савушкин недоумённо переспросил:
– Лодка?
– Так, так, лодка! Ми дойдем до Будапешти на лодка! И нет папир!
Савушкин, кивнув, произнёс:
– Лодка так лодка. Там разберёмся, на месте, если… Если доберёмся. Что не факт, учитывая ситуацию… Ладно, вечером обсудим – если выберемся из этой мышеловки. А сейчас грузимся и выдвигаемся на Малахов – час назад в штабе говорили, что эта дорога ещё свободна. Ну а дальше… – капитан вздохнул, – будем посмотреть. Всё, по коням! Костенко, проверь наше барахло, провиант – уходим в неизвестность, запас не помешает. Лейтенант, на тебе маршрут – от Малахова через Фатру до Банской Штявницы и дальше, до Левице. Наизусть выучи, чтобы от зубов отскакивало! Некрасов, отвечаешь за оружие – проверь исправность и запас патронов. Как тебе новая «света», кстати?
Снайпер скупо бросил:
– Пострелять – годиться. Для прочего – никак…
Савушкин улыбнулся.
– Всегда обожал твой искромётный юмор. – И, обращаясь к радисту: – Чепрага, проверь зарядку аккумуляторов и своё хозяйство.
Радист кивнул.
– Сделаем. – И, чуть помявшись, добавил: – Меня так-то Андреем кличут.
– Принято. Всё, пятнадцать минут на подготовку, и… – Капитан одёрнул обшлаг плаща, посмотрел на часы: – В четырнадцать тридцать пять выдвигаемся. Капитан, – уже обращаясь к словаку: – вам что-то надо забрать?
Стоян смущённо улыбнулся, и, кивнув на свой рюкзак, произнёс:
– Не, всё зо мном.
– Ну вот и отлично. Пойдёмте, поможете мне натянуть тент, пока ребята собираются.
Вдвоём они спустились во двор, где стоял их «блитц» – всё ещё охраняемый солдатом из комендатуры. Савушкин про себя удивился – смотри-ка, восстание закончилось, армию генерал Виест распустил – а этот боец наперекор всему несет службу… Капитан вполголоса произнёс, обращаясь к своему спутнику:
– Стоян, скажи ему, пусть идёт домой. К вечеру тут будут немцы…
Словак отрицательно покачал головой.
– Я не ест его командир. Он не уйдёт.
– Тогда пусть подержит край тента – что зря стоять…
Втроём они быстро, за пару минут, укрыли кузов «блитца» видавшим виды, но относительно целым брезентом – и очень вовремя: из дверей их временного обиталища вывалился сержант Костенко, тащивший несколько вещмешков, забитых полученным утром продовольствием – словацкие интенданты решили дотла раздать все запасы со складов и цейхгаузов, и старшина разведчиков этим не преминул воспользоваться.
– Товарищ капитан, примите! – Савушкин ловко перехватил забрасываемый старшиной мешок, издавший тяжёлый утробный звук, уложил его у борта, попутно подумав, что столько консервов им за неделю не съесть – и тотчас едва не был сбит его братом-близнецом.
– Олег, ты сколько консервов взял?
– Шо взяв – то всэ наше! – буркнул старшина и перебросил через борт третий вещмешок. Савушкин лишь молча вздохнул и поволок трофей ближе к переднему борту. Одно хорошо, подумал про себя капитан, хоть с продуктами, оружием и патронами проблем не будет…
Через несколько минут к машине спустились остальные члены разведгруппы. Савушкин, осмотрев своих орлов, удовлетворённо кивнул и скомандовал:
– Костенко – за руль, капитан Стоян – в кабину. Остальные в кузов. До темноты надо добраться до Трехкрестового перевала на Кремницком нагорье, а это сорок километров не самой простой дороги. А темнеет нынче рано… Капитан! – обратился он к словаку: – Дорогу знаете?
Словак кивнул.
– Вем! И до Три Криже, и до Невольне, и до Трнава Гора!
Савушкин скептически покачал головой. Сегодня им до долины Грона за его излучиной у Зволена, после которой река уходит на запад и где стоит Трнава Гора, вряд ли удастся добраться. Дай Бог, до Невольне доползти… Но вслух он лишь произнёс:
– Тогда вперёд!
«Блитц», натужно взревев и выпустив клуб сизого дыма – выехал со двора на Капитулску, сразу оказавшись в гуще бесконечного человеческого потока. По улице, идущей от набережной Грона на север, широкой серо-зелёной лентой шли словацкие солдаты – при винтовках и пулемётах, поротно, соблюдая строй и дистанцию. Костенко, максимально плотно прижимаясь к стенам старых каменных домов, повёл «блитц» навстречу потоку – стараясь держать минимальную скорость. Не стоило раздражать солдат, только что испытавших тяжёлую горечь поражения…
Котёночкин, оторвавшись от дыры в брезенте, спросил Савушкина:
– Товарищ капитан, куда они? Армию ж вроде распустили?
Савушкин пожал плечами.
– Думаю, к Доновалам, на перевал. Оттуда им легче будет по домам разойтись, Банска-Бистрица – это капкан в межгорной котловине, мышеловка, отсюда особо не свинтишь. Классическая ловушка для армии – с юга Грон, с севера и востока – Татры, с запада – Мапая Фатра. Котловина… К тому же, как я понял, многие из этих ребятишек вместе с партизанами уйдут в горы – продолжать войну.
Тем временем «опель» разведчиков выехал к реке и повернул на запад. Кузов машины наполнился тяжёлым смрадом горелой резины. Котёночкин с радистом, не сговариваясь, прильнули к дырам в брезенте с левого борта.
– Ну что там? – спросил капитан.
– Вдоль реки машины горят. Много машин…
Савушкин пожал плечами.
– Ну правильно, в горах они не нужны, не немцам же их оставлять… Продолжаем наблюдать! Витя, тебя это тоже касается.
Снайпер буркнул «Есть!» и тоже прильнул к своей дырке в брезенте – но уже с правой стороны. И через несколько минут доложил:
– Площадь какую-то проезжаем. На ней словаки пушки ломают.
– Много пушек? – поинтересовался Савушкин.
– Порядком. На площади их стоит штук пятьдесят, навскидку… В основном стомиллиметровые шкодовские гаубицы и противотанковые. Снимают замки, прицелы, отвинчивают колёса…
– Понятно. – Савушкин тяжело вздохнул: – Мы под Харьковом в марте прошлого года тоже замки с наших гаубиц снимали, карбюраторы с моторов тягачей…Мерзко было на душе, тошно, хоть святых выноси – ничего, пережили. И Харьков снова взяли. – Савушкин помолчал, а затем спросил: – Что у нас с оружием, кстати?
Снайпер, оторвавшись от душераздирающего зрелища гибели артиллерии повстанцев – угрюмо бросил:
– Девать некуда, хоть на паперти раздавай. Нахапались, як дурень мыла… Эм-гэ сорок второй[2] – Костенко притащил, сказал, что без пулемёта нам никак, а когда я спросил, кто будет пулемётчиком – промолчал, чёртов хохол… Понятное дело, дура весом в пуд, кто её будет таскать? Ещё три карабина маузеровских, моя «света» – Николаев отжалел, ну, вы в курсе – пять «шмайсеров»… Ну, пистолеты я не считаю, они у каждого, это баловство… ещё ножи десантные – ну там колбасу порезать, или немцу горло… Гранат немецких «колотушек» четыре ящика, наших «лимонок» полсотни. Патронов десять цинков винтовочных и столько же пистолетных, плюс ещё на «свету» мою полный цинк… Можно было миномёт пятидесятимиллиметровый прихватить с сотней мин, кладовщик на промилуй бог упрашивал взять – еле отбоярился… В общем, железа полно. Можем месяц воевать. Или с боем в Будапешт пробиваться… Не приведи Господи, конечно…
Савушкин кивнул.
– Мешки есть запасные? Андрей, глянь там, у борта.
Радист, повернувшись и порывшись в куче всякого имущества, сваленного у переднего борта, ответил:
– Есть. Штук десять точно. И шинели новенькие, кожухи, чемоданы какие-то… У старшины вашего всего назапасено, хоть зимуй…
– Он у нас такой. Хохол, одно слово… Дай Вите шесть вещмешков. Некрасов, разложи цинки по вещмешкам, по два в каждый. Один с винтовочными, другой со шмайсеровскими. Ну и свой, само собой. Пусть под рукой будут. Мало ли…
Сержант – приказ о повышении ефрейтора Некрасова в воинском звании пришел аккурат накануне, о чём Савушкин торжественно объявил перед строем – молча кивнул и принялся упаковывать вещмешки боеприпасами. Лейтенант Котёночкин, на мгновение отвернувшись от наблюдения за внешним миром – спросил:
– Товарищ капитан, словак наш говорит, что по Дунаю мы до Будапешта можем на лодке проплыть. Вы в это верите?
Савушкин махнул рукой.
– Я вообще пока себе с трудом представляю, как мы до Комарома этого доберемся, не говоря уж – до Будапешта… Посуху точно шансов нет, по реке – может быть… Поиск вообще никак не подготовлен, ни документов, ни боевой задачи – ни черта нет… Добраться нам до венгерских пределов вряд ли получиться без проблем. Ну а ежели случится чудо, и мы до Дуная доедем живыми-здоровыми и без потерь – тогда и посмотрим, что там за лодка… Нам пока надо до Фатры добраться и в горах схорониться на ночь – вот это куда важнее… А потом за день пересечь с севера на юг Кременецкое нагорье, спуститься в долину Грона, выбраться на Штявницки врхи и доехать до Банской Штявницы. Ежели мы это сделаем – тогда и будем думать о дальнейшем…
Котёночкин кивнул.
– Я карту наизусть выучил. От Малахова до Трех крестов дорога обозначена, как сезонная. А уже осень на исходе…Могут быть проблемы.
Капитан вздохнул.
– Если бы только это… Нам сейчас важно под раздачу не попасть, немцы и их холуи сейчас яро за словаков возьмутся. С безоружными они крепки воевать… Одна надежда на этого Стояна – он местный, може, и проведет нас к Дунаю… Хотя что нам делать в Будапеште – убей меня бог, ума не приложу…
Котёночкин осторожно произнёс:
– Немцы давеча хвалились, что у Дебрецена три наших корпуса окружили и за Тису отбросили…
Савушкин махнул рукой.
– Пустое. Те тридцать пять танков, которые они якобы захватили – мелочь. Один день активных боёв иногда больше потерь даёт…
Котёночкин, помолчав минуту, осторожно произнёс:
– Оружие у нас нетабельное. Для венгерской армии…
– В смысле? – Удивился Савушкин.
Лейтенант развёл руками.
– В прямом. У венгров на вооружении винтовки Манлихера, а не Маузера. Пулемёты свои, вроде Шварцлозе… Автоматы другие… В общем, будут вопросы, если патруль остановит.
Савушкин грустно улыбнулся.
– Володя, какой патруль? Едем нагишом под пулемёты… Кто там будет смотреть, какие у нас винтовки? У нас документов никаких нет, какая уж там разница, что у нас за плечами и в кобурах… – Немного помолчав, капитан добавил: – Да и ситуация сейчас на фронтах, как я понимаю, для венгров с немцами критическая, тут не до соблюдения табельности оружия. Форма номер восемь – шо украли, то и носим, як той Костенко говорил в Белыничах…
Лейтенант кивнул.
– Это да. Раз нет документов – остальное вообще такие мелочи, что и поминать не стоит. Это я так, для порядка…
– Понимаю. – Повернувшись к радисту, спросил вполголоса: – Андрей, ты сводку за сегодня слушал? Пока я в штаб с утра ходил? Я не приказывал – не до того было – но, може, проявил инициативу?
Сержант Чепрага, подобравшись, принялся докладывать, чуть волнуясь:
– Так точно, товарищ капитан, проявил. Наши в Восточной Пруссии шуруют, Четвертый Украинский взял Ужгород и Берегово, и ещё кучу всяких деревень… В Венгрии наши тоже прут и населённые пункты занимают – но я названий повторить не могу, там чёрт язык сломит… А, да, Нередхаза какая-то была.
– Ньиредьхаза. – Поправил Котёночкин.
Радист кивнул.
– Да, точно. Под ней немцы нас атакуют. В Югославии наши уже северо-западнее Белграда. Взяли Новый Сад. Наши бомбят Будапешт – пожары за двести вёрст видны… – Радист почесал затылок: – Как бы нам там под свои бомбы не попасть!
Савушкин махнул рукой.
– Это вряд ли. Один шанс из тысячи… Ладно, Володя, открой форточку, побалакаю с Костенко и словаком. А вы продолжайте наблюдение, если что – докладывайте! – И, привалившись к переднему борту, капитан громко произнёс:
– Олег, как дорога?
Из кабины раздался недовольный голос старшины:
– Вся в подсумках и касках… Два раза чуть на штык не наехал, еле вывернул… Хочь бы гранаты эти черти не повыбрасывали! Бо подорвемось, як пить дать…
– Капитан, до темноты доберемся до перевала? – Спросил Савушкин, уже обращаясь к Стояну.
Словак ответил подавленно:
– Не вем. Але должны…
Безжизненность в голосе словацкого капитана не понравилась Савушкину. Ещё стреляться удумает, эк его отчаянье разбирает, зрелище разгрома крепко его ударило… И Савушкин произнёс преувеличенно бодро:
– Стоян, тебя как зовут?
– Иржи.
– Это Юра по-русски?
– Не вем. В грештине Георгий… Так, Юрий.
– Ну и отлично, буду тебя Юрой называть, был у меня дружок Юрка, вместе в Осоавиахиме парашютным спортом до войны занимались… Знаешь, как он говорил?
– Як?
– Не раскрылся парашют – это ещё не конец. Пока летишь – есть шанс. Шансов нет, когда тебя по земле размажет. А пока этого не случилось – есть надежда выжить. – Помолчав, Савушкин добавил: – Вы не победили. Это так. Но и не проиграли – это куда важней! Немцы в Словакии будут до самого своего конца жить, как на пороховой бочке, ждать смерти из-за каждого угла, с каждой лесной опушки, из любой горной чащи… Недолго, поверь мне на слово! Рано или поздно, но Красная армия будет здесь. И её встретят те, кто устоял и не сдался! А таких будет много! – Вздохнув, добавил: – Война – это не всегда победы. Иногда это и поражения. Слабых они ломают, сильных – закаляют. Кто в конце концов окажется сильней – тот и победит, независимо от того, сколько поражений он пережил. А мы победим, в этом ты даже не сомневайся, Иржи… Ты меня понимаешь? – Спохватившись, спросил Савушкин.
– Так, розумем. – Голос Стояна был по-прежнему подавленным, но Савушкин про себя решил, что за эти два дня, что им предстоит провести вместе, ему стоит постараться вдохнуть в словацкого капитана уверенность в будущей победе. Потому что жить без веры в торжество своего дела – уж больно тяжко… Без такой веры пуля в висок не кажется таким уж немыслимым делом.
– Товарищ капитан, выехали с городу. Прямо? – Голос Костенко вернул Савушкина к текущей ситуации.
– Ща лейтенант карту глянет. – И повернулся к своему заместителю, собираясь что-то спросить – но Котёночкин уже подобрался к форточке, глянул в лобовое стекло и кивнул.
– Всё верно, пока прямо. Сейчас проедем развилку, дальше будет справа элеватор, за ним начнется роща, после неё – серпантин вверх, там надо будет осторожней, указано, что дорога сезонная. – Почесал затылок: – Чёрт его знает, что это означает…
– Понял. – Помолчав пару секунд, старшина спросил: – Как стемнеет – отаборимось?
Савушкин хмыкнул.
– Хорошо бы, но лучше ехать, пока будет к тому возможность. Чем дальше в горы – тем выше шанс избежать встречи с немцами. Они сейчас с юга по долине Грона прут на Банску… Так что ехай до упора!
– Есть до упора! – немного помолчав, старшина спросил: – Шо-то я пушек не слышу. Вы как, товарищ капитан?
Савушкин прислушался – канонада, гремевшая на юге с утра, смолкла. Скверный знак…
– Похоже, всё. Олег, прибавь газу, сейчас лес и горы – наш единственный шанс… – Повернувшись к снайперу, скомандовал вполголоса: – Витя, оборотись назад. Шо бачишь?
Некрасов, оглядев в бинокль оставшиеся позади предместья Банска-Бистрицы – буркнул:
– Нет никого. Словаки разбежались, немцев пока нет. Вдоль реки машины горят, дым несет на город. Ни черта не видно…
Савушкин кивнул.
– Следи за дорогой. Пока есть к тому возможность…
Снайпер молча кивнул, стащил к заднему борту клубок шинелей, удобно на них устроился и, положив руку с биноклем на борт – доложил:
– НП оборудовал.
Савушкин едва заметно улыбнулся, и, обращаясь к лейтенанту и радисту – произнёс:
– Андрей, твой правый борт, товарищ лейтенант – ваш левый. Бдим!
Натужно гудя, «блитц» вывернул на начавшийся за околицей Малахова серпантин, ведущий в горы. Вокруг дороги стеной стоял густой ельник – что изрядно успокаивало капитана: в лесу, да ещё в горах, их вряд ли кто-то обнаружит, к тому же скверная погода конца октября прибавляла разведчикам шансов. Сумерки нынче наступают рано…
Через несколько минут раздался голос Некрасова:
– На шоссе немцы!
Савушкин посмотрел назад. И точно, далеко внизу, километрах в пяти ниже их местонахождения, по шоссе Зволен – Банска-Бистрица роем чёрных ос на север прострекотало десятка полтора мотоциклов с колясками – в которых, нахохлившись и прикипев к своим пулемётам, сидели немцы в серых кожаных плащах, в своих касках похожие на чудовищно разросшиеся грибы. Вслед за ними, хищно ощерившись стволами пулемётов и автоматических пушек, проползла дюжина пятнистых, зелёно-коричневых, «ганомагов» – за которыми показались грузовые «маны» в таком же грязном камуфляже.
И никто по ним больше не стрелял. Словацкое восстание закончилось…
Глава вторая
«По морям, по волнам, нынче здесь, завтра – там…»
– Хлопцы, а теперь скажите мне, как моряки моряку – из вас хоть кто-нибудь корабль вблизи видел? Не говоря уж о том, чтобы им управлять?
Сидящий напротив Савушкина старшина, подкинув в едва тлеющий огонь костра небольшую вязанку хвороста, которую пламя тотчас взялось радостно пожирать – ответил:
– Я бачив. Пьять дней в море болтались… Та не дай бог ще раз такого…
Савушкин кивнул.
– Я помню твою историю. Вы там на вёслах сидели. А капитан, – Савушкин кивнул в сторону словака, донельзя вымотавшегося и уже клевавшего носом, – говорит, что есть шанс погрузится в какую-то моторную лодку. Отсюда и мой интерес… – Помолчав, командир группы вздохнул: – Но судя по дружному молчанию, мотористов среди нас нет… Ладно, отбой. Сегодня и так, слава Богу, до перевала без происшествий добрались, надо сил набраться на завтра. Всем спать! Я дежурю первым, потом подыму Некрасова.
– Есть! – буркнул снайпер.
Котёночкин, глянув на словака – произнёс вполголоса:
– Лёша, надо бы втроём погутарить…
Савушкин усмехнулся.
– Военный совет хочешь устроить? Как Кутузов в Филях? – Помолчав, кивнул: – Хорошо, пусть бойцы укладываются в кузов – палатку ставить уже не будем, шинелей там и всяких кожухов хватает – ну а мы посидим у костра с четверть часика, обкашляем ситуацию… Главное – чтобы Сусанин наш не заснул. – И капитан кивнул в сторону словака, дремлющего напротив. Затем, повернувшись к бойцам, иронично промолвил: – Время отбоя наступило три минуты назад. Витя, тебе осталось пятьдесят семь минут на сон.
– Уже сплю. – Буркнул снайпер и полез в кузов – вслед за ним через задний борт в «блитц» забрались Костенко и радист. Савушкин произнёс вдогонку:
– Две плацкарты подготовьте для комсостава! – И, повернувшись к словаку, добавил: – Иржи, давай сюда, поближе. – Когда капитан Стоян пересел, Савушкин продолжил: – Итак, военный совет считаю открытым. Как и положено, сначала говорит самый младший по званию. Давай, Володя, излагай свои мысли.
Котёночкин пожал плечами.
– Мыслей негусто, а толковых вообще нет. Скажу одно – к этому поиску мы вообще не готовились. Ничего не знаем – ни о театре, ни о противнике. То есть вообще ничего. Я немного знаю по-венгерски, и то – факультативно. Бойцы – по дюжине ходовых фраз. Вы, товарищ капитан – аналогично. Поэтому считаю необходимым, прежде, чем перейти границу – пару дней потратить на подготовку, послушать эфир, порасспрашивать местных… Иржи, вы хорошо знаете венгерский?
Словак сначала не понял, что Котёночкин обращается к нему, затем, спохватившись, ответил:
– Так, добре… Сом з Комарно. То ест Комаром. Моя класа бил… бил венгерский. Словаков било три. – И смущённо улыбнулся, давая понять, что знание венгерского в такой ситуации – просто жизненная необходимость.
Лейтенант кивнул.
– Уже хорошо. Вы с нами до Левице? Или до Комарома?
Стоян, мгновенно посерьезнев, ответил, глядя Котёночкину в глаза:
– До Будапешта. Или до конца…
Савушкин хмыкнул.
– Извини, Володя, что тебя перебиваю, но надо прояснить ситуацию нашему словацкому союзнику. Иржи, – промолвил капитан, обращаясь к Стояну: – Мы – разведывательная группа Красной армии. Сейчас ты нам помогаешь добровольно – но так дальше быть не может. Завтра в семь тридцать утра я буду докладывать в Москву о готовности и составе группы. И если я тебя в неё включу – ты становишься её членом. И обязан будешь выполнять мои приказы и те служебные обязанности, которые я тебе определю. Беспрекословно, точно и в срок. Себе ты уже принадлежать не будешь – решать твою судьбу буду я, как командир группы. Так что ты за ночь подумай, хочешь ты этого или нет, время у тебя есть. Пока ты человек свободный и помогаешь нам по своему желанию. Завтра ты или им остаёшься – или становишься военнослужащим Красной армии. Подумай…
Словак кивнул.
– Розумем. Але я всё решил. Юж давно. В Белоруссия… – Помолчав, капитан продолжил: – Служив охранна дивизия. Сторожили железный дорога. Пят месяцы. Тераз путаю словы, но руштину знав добре. Вспомню. Бил в Борисов. Сторожили мост над Березина, потом немцы стали сами сторожить. Не помогло, – едва заметно улыбнулся словак, – Партизанты взорвали тей мост. Едны дроговы майстар носил выбушнины, тол… Як то на руштина?
– Взрывчатка. – Произнёс Котёночкин.
– Так. Три месяцы носил по едной пачка и взорвал. Не вем, как его презвиско… Моя рота бил под Плещеницы. Немцы нас сняли и отправили Словакия – когда капитан Налепка увёл свой рота в партизанты[3]… Словаки стали… несполахливы. Не вем, як то руштина… Нема довера.
– Понятно. – Капитан Савушкин кивнул и добавил: – Значит, ты с нами?
– Так. И я вем Дунай… И мотор на лодка! – И широко улыбнулся, давая понять, что понял разговор Савушкина со своими бойцами.
Савушкин хмыкнул.
– Ну до лодки ещё надо добраться… Как нам ехать?
Стоян вздохнул.
– Надо в ноци, але…
– Дожди, слякоть, туман и раскисшие дороги. – Продолжил за него Савушкин. И добавил: – Мы и днём-то еле доехали до этих Трех крыжей, а дальше – я даже и думать боюсь. Хотя с другой стороны – нас с такой погодой в двадцати метрах не увидеть…Ладно. Долину Грона как будем пересекать?
– В ноци. – Решительно произнёс Стоян. И продолжил: – Немцев тераз нема. Но надо в ноци. Цеста добра, едну годину ехать. До Банской Штявницы – за полноци. А рано будеме в Левицах!
Савушкин кивнул.
– Хорошо. Значит, утром выезжаем на Невольне, вечером отдыхаем, в ночь пересекаем долину Грона, выбираемся на Штявницки врхи, проезжаем Банску Штявыницу и утром мы в Левице. Где твой венгерский одноклассник служит в мадьярской армии. Так?
– Так. – Подтвердил словак. И добавил: – Тераз тут не су жадни немцы ани мадьяры. Подьме без проблемов.
Савушкин скептически вздохнул.
– Так-то оно так, сейчас все силы немцев между Зволеном и Банска Бистрицей, мы их обошли с левого фланга – но всегда есть вероятность нарваться на какую-нибудь дикую боевую группу. Мы таких повидали… – Помолчав, капитан бросил: – Ладно, утро вечера мудреней! Всем спать! И, Володя, – уже обращаясь к Котёночкину, – нет у нас пары дней на то, чтобы осмотреться. Самое позднее, второго ноября мы должны быть в Будапеште…Из этого и будем исходить!
Утро наступило только по часам – за бортом «блитца» стоял тот же холодный сырой сумрак, что и ночью, лишь на полтона светлее. Савушкин, оглядевшись и не обнаружив среди спящих старшину – окликнул того в проём заднего борта:
– Олег, огонь не погас?
Голос сержанта Костенко на удивление бодро отозвался:
– Як можно, товарищ капитан! Я вже и котелок с водой поставив, будэмо кофе пить, зо свиною тушёнкою та сыром, як паны…И хлеб, а не сухари!
Савушкин привстал на колени, и, оглядев своих бойцов – потянул за плечо радиста:
– Андрей, подъём, семь пятнадцать. Через четверть часа сеанс!
Вскоре все разведчики были на ногах. Пробирающая до костей стылая сырость и резкий порывистый ветер не прибавлял им бодрости, но добротный завтрак – вот интересно, откуда у словацких интендантов датские мясные консервы, португальские сардины и швейцарский сыр? – ситуацию слегка подправил. К тому же сержант Чепрага с первого раза принял шифровку из Центра, отстучал свою, получил квитанцию и довольно быстро расшифровал свежие указания командования. Савушкин взял протянутый радистом листок и прочёл:
В БУДАПЕШТЕ СВЯЗЬ ГЁЗА ВЁРЁШМАРТИ, ШОРОКШАР, УЛИЦА ТЁРОК ФЛОРИШ, 14. ГОВОРИТ ПО-РУССКИ. ПАРОЛЬ «ХОРВАТИЯ НАЧИНАЕТСЯ ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ БАНАТ», ОТВЕТ «ВОЕВОДИНА ДАВНО НАША». БУДЕТ ОЖИДАТЬ ВАС КАЖДЫЙ ДЕНЬ С 2 НОЯБРЯ С ПЯТИ ДО СЕМИ ВЕЧЕРА НА НАБЕРЖНОЙ ГУБАЧИ, У МОСТА НА ЧЕПЕЛЬ. ТРЕГУБОВ.
Капитан дважды прочёл текст, прежде чем начал понимать, о чём в нём идёт речь – и, обращаясь к словаку, произнёс:
– Ну всё, Иржи, только что Андрей доложил о тебе в Москву, так что с этой минуты ты – член нашей группы. – Помолчав, Савушкин спросил – стараясь не подать виду, что слегка ошеломлён шифровкой, а если говорить точнее – что половину слов в ней вообще не понял: – Ты примерно представляешь Будапешт? Ну там, городские районы, пригороды, остров Чепель?
Словак кивнул.
– Так. Двадцать восьмой год бил с класа экскурсион Будапешт. Нас било три словака на двадесят осем мадьярски школник… – И улыбнулся, вспомнив, судя по всему, какую-то детскую проказу, связанную с той поездкой.
Савушкин почесал затылок.
– Маловато… А твой одноклассник, Ласло – знает Будапешт?
Стоян кивнул.
– Так, так! Бил в милитарна школа Буда. Год!
Уже веселей… Савушкин глянул на часы и скомандовал:
– Всё, по машинам! Костенко за руль, лейтенант и капитан Стоян – в кабину! Ничего, потеснитесь, теоретически сиденье там трёхместное… Володя, если вдруг нештатная ситуация и ты решишь, что пришло время огневого контакта – контрольная фраза пусть будет «Братислава». – Помолчав, Савушкин добавил: – Дай Бог, чтобы она тебе не понадобилась…
Дорога на Невольне оказалась лучше, чем предполагал Савушкин – им удалось спуститься почти до самой долины Грона всего за пять часов. Остановив «блитц» в зарослях лещины на опушке у подножия горного кряжа, капитан скомандовал спешится и занять позицию для наблюдения. Долина Грона в этом месте не превышала в ширину семисот метров, далее на юг начинались Штявницки врхи, пологие горы, густо заросшие хвойным лесом – но эти семьсот метров все же таили в себе немалую опасность. По шоссе вдоль реки нет-нет, да проносились какие-то, судя по всему, военные машины, за полчаса прошло две колонны снабжения из полудюжины грузовых «татр» каждая – явно воинских, правда, непонятно, к какой именно армии они принадлежали. Ну и гужевые повозки словаков – десятка полтора их протарахтело по шоссе за эти же полчаса, не меньше… Движение было весьма оживлённым – надо было или рисковать, или ждать ночи. Савушкин, почесав затылок, обратился к словаку:
– Иржи, каков риск, что нас на этом шоссе остановят?
Капитан Стоян пожал плечами.
– Мыслим, же не вельки. Военски возидла – словенски, немцов никды не видел. Военски жандари не боли… Риск ест, но он малы.
Савушкин кивнул.
– Тогда – вперёд, не будем ждать темноты!
Проскочили долину Грона они и в самом деле без проблем – но уже на подъезде к Банской Штявнице «блитц» вдруг начал тормозить. Савушкин, прильнув к форточке в задней части кабины, увидел стоящий на обочине кюбельваген и трех словацких жандармов – один из которых деловито указывал водителю грузовика, куда тот должен поставить свой «блитц». Капитан, обернувшись к радисту и Некрасову, произнёс вполголоса:
– Трое. Жандармы. Как только я скомандую – Витя, ты с правого борта, Андрей – ты с левого. Сразу на поражение! Проверьте «шмайсеры».
Но прыгать и стрелять не пришлось – жандармы проверили документы капитана Стояна, о чём-то с ним минут пять поговорили, а затем старший из них, пожилой чатар, махнул рукой – дескать, езжайте по своим делам, хлопцы… Как только «блитц» разведчиков отъехал от контрольно-пропускного пункта – Савушкин открыл форточку и спросил:
