Александр Ушаков
Цветы лотоса в грязном пруду
Глава 15
В отличие от Палавана некогда изучавшего Библию, чудом спасшийся с “Эбису” Рюдзю Саки даже и не подозревал о существовании такой книги, но выражение “ищущий да обрящет” было ему знакомо. И он не удивился, увидев в портовом ресторане одного из стоявших на мостике “пограничного” катера.
Через полчаса в ресторане появился Ёритомо Иэнага, великолепно развитый молодой человек лет тридцати, с лицом будто сошедшего со средневековой гравюры самурая. Его боевики остались на улице.
Сев метрах в десяти от “пограничника” с его компанией, Иэнага заказал легкий ужин.
Ёритомо Иэнага не только был похож на самурая внешне. Он и в душе был настоящим самураем. Его дед служил в третьем отряде особого полка камикадзе и погиб в сорок пятом году, врезавшись на торпеде в американский миноносец. В семье Ёритомо всегда царил дух Ямато, и мальчик чуть ли не с рождения грезил подвигами. Он рано начал заниматься кендо, дзюдо и каратэ, и уже очень скоро его сверстники стали избегать с ним даже товарищеских по-единков.
Когда ему исполнилось шестнадцать лет, его родители погибли в автомобильной катастрофе.
А еще через год его “нашли” люди из “Кавагиси-гуми”. Он быстро обратил на себя внимание самого Инагаки, вызвавшись покарать предателя и зарубить его в жестокой схватке на деревянных мечах. Очень скоро он стал лейтенантом…
Через два часа застолье кончилось, и “пограничник” простился с друзьями. Иэнага быстро догнал его.
– Простите, – негромко проговорил он, когда “по-граничник” был на расстоянии вытянутой руки, – у вас не найдется сигареты?
– Да, – поворачиваясь к Иэнаге, произнес тот, – найдет…
Договорить он не успел. Коротким ударом в солнечное сплетение Иэнага положил “пограничника” на песок, и в следующее же мгновение из темноты выскольз-нули трое якудза…
Когда “пограничник” пришел в себя, он, к своему изумлению, увидел себя сидящим на заднем сиденье какой-то машины в окружении незнакомых ему людей…
Привезя “пограничника” на одну из принадлежавших “Кавагиси-гуми” квартир, Иэнага сразу же приступил к допросу.
– Как вас зовут?
– Ариката Огава, – облизав ставшие вдруг сухими губы, хрипло ответил “пограничник”.
– Что ж, будем считать, что познакомились, – усмехнулся Иэнага. – А теперь я буду вас спрашивать, а вы мне отвечать. Но только честно… Договорились?
– Все зависит, – неуверенно произнес Огава, – от степени моей компетентности в интересующих вас вопросах…
– Ну, в вашей компетентности, – насмешливо ответил Иэнага, – мы уверены… Так как, будете отвечать?
– Спрашивайте, – с какой-то отчаянной решимостью проговорил Огава, понимая, что шансов у него практически нет и этот самурай не пощадит его, если почувствует даже малейшую фальшь в его словах.
– В таком случае объясните мне, пожалуйста, каким образом несколько недель тому назад вы оказались в Южно-Китайском море…
Услышав этот вопрос, Огава сразу же понял, что запираться бесполезно. Какая в принципе разница, убьют ли его сидевшие люди напротив или те, другие…
– Несколько месяцев назад, – начал он свой рассказ, – мне предложили выйти в море на работающем под “пограничников” катере, и я согласился… В по-следний раз мы были в Южно-Китайском море, где напали на “Эбису” и… – Он замялся.
– Потопили его?
– Да…
– Вы знаете, что было на “Эбису”?
– Наркотики…
– Вы всегда получаете приказы по телефону?
– Да!
– А кто тот человек, который сделал вам предложение работать на него?
– С тех пор я его больше не видел…
– Что он обещал с вами сделать, если вы нарушите обет молчания?
– Убить… – после продолжительной паузы едва слышно ответил Огава.
– Значит, – усмехнулся Иэнага, – можно надеяться на то, что наш разговор останется между нами?
– Да, – все так же тихо проговорил Огава.
Иэнага встал и прошелся по комнате. У него не было оснований не верить Огаве. Да и что он может знать? Позвонили, приказали, заплатили…
– Хорошо, – остановился он около “погранични-ка”, – я верю вам и не вижу никаких причин задерживать вас здесь дольше…
Огава недоверчиво посмотрел снизу вверх на Иэнагу, полагая, что тот шутит. Но лицо того было серь-езно.
– Вас сейчас отвезут домой…
Огава медленно поднялся с кресла и, робко поклонившись, направился к двери. Он шел так, словно все время ожидал выстрела в спину. В него, правда, не выстрелили, но то, что произнес на прощание Иэнага, прозвучало для него тоже далеко не успокаивающе.
– Надеюсь, – услышал он холодный голос Иэнаги, – вы не забудете нас предупредить о вашем следующем выходе в море…
Вздрогнув, Огава остановился. А он-то, дурак, надеялся, что на этом все закончится.
– Что вы так растерялись, Огава-сан? – улыбнулся Иэнага. – Вас беспокоит то, что мы забыли вам дать номер телефона. Успокойтесь! Вам скажут в машине…
Только через неделю отпущенная на все четыре стороны шхуна пришла на Хоккайдо.
Оформляя судовые документы, Нояма уже предвкушал тот сладостный момент, когда наконец-то усядется в кают-компании, как он называл свою квартиру, и с наслаждением пропустит несколько рюмок сакэ. Понятно, все за того же Эбису! Как бы там ни было, но он и на этот раз был на его стороне. Нояма даже и не сомневался в том, что ночной визитер передал на шхуну наркотики.
И если бы их нашли… ему не позавидовали бы многие…
А он отделался каким-то пустяковым штрафом, который даже не будет платить. Все расходы по содержанию шхуны несли ее хозяева.
Когда все формальности были закончены и таможня дала добро на разгрузку, капитан не удержался. И, не дожидаясь вечера, пропустил рюмочку так обожаемого им напитка. Какими бы закаленными нервы ни были, они все же оставались нервами.
Одобрительно крякнув, он сразу же налил еще одну и с удовольствием повторил эту более чем приятную для него процедуру…
Все правильно, за бога удачи было грешно не выпить!
И, наверное, он очень бы удивился, если бы узнал, что приблизительно в это же самое время один из государственных чиновников, прибывших к нему на шхуну по требованию русских, внимательно рассматривал извлеченный им из установленного в трюме фотоэлемента снимок. Человека, забравшего золото…
Впервые за три дня Итиро Вада вышел на улицу. И да-леко не в лучшем расположении духа. За “дипломатом” к нему так никто и не пришел. И несвойственная его хозяевам подобная “забывчивость” не могла не наводить на, мягко говоря, не совсем приятные размышления.
Обычно деньги забирали на следующий день. Сейчас же ему даже не позвонили и не поинтересовались, получил ли он их.
Неужели они где-то прокололись и теперь за ним следят? А может быть, Хосода просто занят и физически не может прийти за ними?
Быть, конечно, может все, но от этого ему не легче. Позвонить-то в любом случае можно!
А если нельзя? Ведь Хосода занимался далеко не благотворительной деятельностью, и сложности могли возникнуть и у него.
И если рассуждать трезво, то могло случиться и такое. Но тревога от этих трезвых размышлений почему-то не проходила.
Неопределенность… Хуже состояния Вада не знал. Пусть и не болит, но постоянно ноет, словно незалеченный зуб. И черт его знает, что ему теперь делать?
Впрочем, черт тут ни при чем. Он прекрасно знал ответ и без черта… Ждать! Ничего другого ему не оставалось…
Вада вздохнул и направился в ближайшее кафе. Заказав рюмку сакэ и томатный сок, он уселся за стоявшим прямо на улице столиком и закурил.
Черт его знает, думал он, делая одну затяжку за другой, как все-таки странно устроена жизнь. Когда у него не было денег, он только и думал, где достать их. А теперь, когда они у него были, его все время терзали мысли о той цене, которую он платил за них. Страшный расход нервной энергии и постоянное напряжение, вот чего стоили ему эти деньги. А ведь нервные клетки не восстанавливаются…
Он вспомнил тот не очень-то, как он теперь понимал, добрый день, когда ему предложили стать посредником. Тогда, ослепленный названными суммами он, почти не думая, согласился. Хотя, говоря откровенно, и тогда не особенно бедствовал.
Теперь, по прошествии времени, он даже себе не мог ответить, почему это сделал. По своей природе он не был ни алчным, ни даже жадным. И тем не менее…
Привлекла кажущаяся легкость? Получил, отвез, получил? Возможно…
Впрочем, теперь копаться в собственной душе и выяснять, что и как, поздно. Поезд ушел…
И за эти гонорары, если в их цепочке произошло-таки короткое замыкание, он заплатит долгими годами тюремного заключения. Только теперь до него по-настоящему дошло, что нет таких денег, за которые надо было бы выплачивать такие страшные проценты. В конце концов, деньги можно всегда заработать, но никто и никогда не вернет прошедшие за решеткой годы. Жизнь, к сожалению, не школьное сочинение, и ее не переписать начисто…
Вада пропустил еще несколько рюмок сакэ и вышел из кафе. После трехдневного затворничества, ему хотелось прогуляться.
Закурив очередную сигарету, он отправился в парк.
Стояла прекрасная погода, было солнечно и тепло, и расцвеченные осенью в потрясающие краски деревья создавали праздничную атмосферу.
Мало-помалу ею проникся и Вада. Правда, все-таки больше под влиянием алкоголя.
И теперь ему уже казалось, что не все так плохо, что пройдет всего несколько часов и он увидит улыбающееся лицо Хосоды с никогда не покидающим его выражением уверенности в себе…
Но… ему было суждено ничего уже больше не увидеть в этой жизни.
Выстрела не услышал ни он сам, ни сидевшая напротив его лавочки парочка, оживленно выяснявшая отношения между собой.
Но когда он, сначала к удивлению, а потом и к ужасу молодых людей, упал вдруг к их ногам, а из его пробитой пулей шеи ударил фонтан крови, девушка закричала.
Вада уже не дышал, когда не спускавшие с него глаз Ёсида и Масуяма подбежали к нему. Масуяма зло выругался. Не уследили! И ведущая к началу клубка ниточка была оборвана…
Ёсида сразу же бросился в том направлении, откуда прилетела оборвавшая эту ниточку пуля, а Масуяма, понимая, что руганью не поможешь, с надеждой по-смотрел на перепуганную парочку.
– Вы хоть что-нибудь слышали?
И к его удивлению и радости, надежды оправда-лись.
– Он, – ответил высокий и худощавый парень, по-ловину лица которого закрывали тяжелые очки в роговой оправе, – произнес только одно слово!
– Какое?
– Хосода…
– Хосода? – перевел взгляд Масуяма на побледневшую девушку.
– Да, – подтвердила та, – он произнес именно это слово…
Через несколько минут к Масуяме присоединился Ёсида. Отвечая на немой вопрос приятеля, он только махнул рукой.
– Вызывай экспертов!
Как выяснилось, в Ваду стреляли с расстояния трехсот метров. Ни гильзы, ни тем более оружия на месте преступления найдено не было. Да и не могло его там быть! У стрелявшего человека было достаточно времени, чтобы скрыться вместе со снайперской винтовкой. В парке никого не было, и бояться свидетелей у убийцы не было никаких оснований…
Еще через час о случившемся знал Ямаока. Ничем не выразив своего недовольства, он попросил своих подчиненных поработать на Хоккайдо до получения хоть какого-нибудь результата.
На который он, надо заметить, очень надеялся.
Да, они потеряли важного свидетеля, но у них оставались еще Араи и русский, которому тот передал золото. К тому же Ямаока даже и не сомневался в том, что уже в ближайшее время они сумеют познакомиться и с этим таинственным Хосодой. Кто знает, может быть, это именно он и направлял нажавшую сегодня в парке на спусковой крючок руку…
Глава 16
Около недели понадобилось сотрудникам бангкокской полиции для того, чтобы найти свадебный подарок мадам Ланг ее мужу. Вместе с его нынешним обладателем. Им оказался бывший профессиональный боксер Лум Талан, который уже три года не выступал на ринге из-за неумеренного употребления наркотиков и зарабатывал на жизнь розничной торговлей сгубившего его зелья.
Дюпрэ установил за ним наблюдение и уже очень скоро получил информацию о том, что на днях бывший боксер получит партию героина.
В роскошном саду двухэтажного дома, где Талан дол-жен был получить товар, двое спортивного вида молодцов играли в пинг-понг.
Ровно в шесть часов в сад вошли двое мужчин, один из которых держал в руке “дипломат”. Перемигнувшись с игравшими, они проследовали к входу в дом.
Как только дверь за ними захлопнулась, Дюпрэ сказал:
– Ты, Кулан, и ты, Парджанг, нейтрализуйте охранников, а мы с вами, – обратился он к двум другим полицейским, – идем в дом!
Когда после удара одного из игроков целлулоидный шарик отлетел от стола метров на двенадцать и тот нагнулся за ним, на него набросились Кулан и Парджанг. В то же самое время Дюпрэ вместе со своими помощниками, выхватив пистолеты, бросились ко второму парню. Увидев направленные на него стволы и не успев даже удивиться, тот послушно поднял руки вверх.
Еще через несколько минут Дюпрэ приступил к допросу Талана.
– Что ты можешь рассказать о Ланге?
– О каком Ланге? – изумился тот. – Кто это?
– Тот человек, кольцо которого ты носишь на левом безымянном пальце… Только не говори мне, что ты нашел его на улице, Талан!
– Не скажу, господин инспектор, – широко улыбнулся Талан, – поскольку я его купил!
– Что ж, – пожал плечами Дюпрэ, – разговора у нас, как видно, не получится… Но запомни, Талан! Когда ты будешь просить меня, я поступлю точно так же… Ты хорошо меня понял?
– Я бы с радостью вам помог, – развел руками бывший боксер, – но, видит Бог, мне нечего вам сказать!
– Дело твое, я тебя предупредил…
Он вызвал конвой и приказал Талана увести. Он даже не стал его спрашивать о героине, который они только что взяли, уверенный в том, что уже очень скоро бывший боксер расскажет ему все. Ведь Талан кололся по нескольку раз в день.
Не прошло и трех часов, как ему доложили из следственного изолятора, что Талан катается по полу и кричит от боли.
И когда инспектор перешагнул порог его камеры, он увидел извивавшегося в судорогах боксера. В его помутневших глазах застыло выражение ужаса и мольбы. Ужаса перед новыми мучениями и мольбы о помощи…
– Ты хотел меня видеть, Талан?
– Дайте мне иглу, умоляю вас! – прохрипел Талан, хватаясь руками за горло. – Только одну! Слышите, комиссар? Я умоляю вас!
– Я же тебя предупреждал, – холодно отозвался Дюпрэ, – чтобы ты ни о чем не просил меня…
– Дайте мне уколоться, и я все скажу! – последовал новый отчаянный вопль.
– Ну, смотри! Если обманешь, пеняй на себя!
Открыв дверь камеры, Дюпрэ жестом пригласил вой-ти в нее тюремного врача и кивнул на корчившегося на полу Талана.
– Сделайте ему укол!
Через пятнадцать минут перед ним сидел совершенно другой человек. В глазах Талана появилась осмысленность, руки и ноги перестали трястись. Правда, особой радости бывший боксер не испытывал, понимая, что угодил в ловушку, выхода из которой не было.
– Кто убил Ланга?
– Я… и еще двое… – тяжко вздохнул Талан.
– Что значит “и еще двое”? – поморщился Дюпрэ. – Мы же договорились…
– Слон и Меченый, – куда более уверенным тоном заговорил Талан, видимо окончательно поставив на себе крест. – Надеюсь, вам не надо объяснять, кто это?
– Не надо! – утвердительно кивнул головой Дюпрэ, хорошо знавший знаменитых на весь Бангкок уголовников. – Меня больше интересует, кто вам приказал сделать это?
– Крис Солован… – хрипло выдохнул из себя Талан, окончательно переходя Рубикон.
– А зачем ты снял перстень? Жадность обуяла?
– Машинально, господин инспектор, – грустно усмехнулся бывший боксер, от чего его лицо сразу же стало напоминать расплющенную ватрушку.
– Ладно, Талан, – поднимаясь со стула, на котором сидел, проговорил Дюпрэ, – я верю тебе… До суда я тебя буду подкармливать, а там как знаешь…
Талан не ответил. Люди, на которых он работал, измены не прощали…
Ровно через два дня на имя старшего инспектора Каматаро Ямаоки пришло письмо от директора Бюро Интерпола в Бангкоке Жюля Дюпрэ. В нем он сообщал, что ящики со змеями в Японию отправляла “Ниппон тойлз корпорейшн”. Для этого был подкуплен один из таможенников. Распоряжение покончить с Доном Лангом, как звали таможенника, местным уголовникам отдал технический директор вышеуказанной компании Кагэясу Отита. В этом же письме предупредительный директор Бюро извещал полицию Кодэ еще и о том, что несколько недель назад в одном из отелей Бангкока была убита некая Жаклин Леру и в ее убийстве тоже замешаны японцы. Любовником мадам Леру был известный Интерполу Мишель Лежер, служивший воздушным извозчиком в Золотом треугольнике и тогда же пропавший без вести. В конце письма Жюль Дюпрэ желал японским коллегам всяческих успехов и заверял в том, что они всегда могут рассчитывать на его скромную помощь. В качестве приложения в письме лежали отпечатки пальцев, снятые в номере отеля, где была убита любовница Лежера…
“Всегда могут рассчитывать на его скромную помощь…” Ничего себе “скромная помощь”!
– Спасибо тебе, Жюль Дюпрэ! – проговорил Ямаока и протянул руку к телефону, который зазвонил под его рукой.
– Старший инспектор Ямаока!
– Здравствуйте, дорогой господин старший инспектор! – услышал он голос, который мог принадлежать только единственной женщине в мире. Той, которую он любил…
– Кирико?! – даже не стараясь скрыть охватившую его радость, воскликнул он.
– Да, Каматаро, это я!
– Как ты оказалась в Кодэ?
– Очень просто, Каматаро, – услышал он в ответ. – Села в самолет и прилетела… Тебя это удивляет?
– Нет! Я… ждал тебя! Где ты находишься?
– В аэропорту…
– Бери такси и приезжай в Главное управление криминальной полиции! Если меня не будет, я оставлю ключи от квартиры у дежурного! Договорились?
– Да, Каматаро…
Ямаока дал отбой и позвонил ребятам.
– Масао, зайди ко мне!
Не прошло и десяти секунд, как в комнату вошел инспектор Янагида, двадцатисемилетний крепыш, великолепно владевший чуть ли не всеми видами боевых искусств.
– На экспертизу, – протянул ему Ямаока целлофановый пакет с отпечатками.
– Что-нибудь новое?
– Да, из Таиланда…
– Вот как далеко мы заехали! – усмехнулся Янагида.
– Если так пойдет, – в тон ему ответил Ямаока, – то мы поедем еще дальше!
– Я только “за”!
– В таком случае поспеши! – улыбнулся и Ямаока, которому нравился этот никогда не унывающий и уверенный в себе парень, работавший в полиции с огромным удовольствием.
– Лечу, шеф!
Когда Янагида “улетел”, Ямаока встал из-за стола и подошел к окну…
Стояла прекрасная осенняя погода. По высокому прозрачному небу медленно плыли огромные белые облака, величественные и равнодушные. И не было им никакого дела ни до старшего инспектора криминальной полиции Каматаро Ямаоки, ни до того, что сейчас происходило у него в душе…
Он познакомился с Кирико четыре года назад. Когда расследовал кражу редчайших антикварных книг у известного на всю Японию доктора философии Норинаги Кумэ.
Сразу же почувствовав взаимную симпатию, они стали встречаться. Ласковая и заботливая, Кирико дала видевшему жизнь с далеко не лучшей ее стороны Каматаро то, чего ему так не хватало. Тепло и нежность…
И он уже начал подумывать о совместной жизни, как неожиданно Кирико предложили поехать на два года в Тибет для работы с древними рукописями. Каматаро не стал удерживать девушку, которой выпала такая редкая для ученого возможность…
Когда она вернулась, Ямаоки в Токио уже не было. Встретиться им не удалось. Несколько раз они поговорили по телефону, но дальше этого дело не пошло…
Раздавшийся телефонный звонок оторвал Ямаоку от не совсем приятных воспоминаний.
– Мне нечем вас порадовать, шеф! – услышал он голос Янагиды.
– Тем хуже для нас… – усмехнулся Ямаока.
Похоже, его никто не хотел радовать… И стоит ситуации наверху хоть немного измениться, как Савадзима запоет совсем другие песни. Под аккомпанемент якудза…
Якудза… Когда Ямаока слышал это слово, ему сразу же представлялся огромный осьминог, опутавший своими щупальцами всю страну.
Ямаока хорошо знал ее историю и прекрасно понимал, что им приходится бороться уже даже не с организацией, а с образом жизни…
А все начиналось с разорения поместных князей. Целые армии крестьян, ремесленников и самураев двинулись в города и прежде всего в Эдо, как тогда назывался Токио. В те далекие времена существовала даже пословица, которая гласила: “Если хочешь быть счаст-ливым, приезжай в Эдо!” Но если привыкшим к по-вседневному труду крестьянам и ремесленникам работа была не в тягость, то самураям добывать себе пропитание в поте лица своего не хотелось. Одни из них пристраивались в вооруженную охрану сёгунов. Другие занялись науками. Остальные, и таких было большинство, становились самыми обыкновенными разбойниками с большой дороги…
Бандзуийн Тёбэй оказался умнее своих собратьев. Он открыл небольшой игорный притон, поставив на страсти человеческие. Тёбэй прекрасно понимал, что стремление разбогатеть сильнее всех проповедей и идеологий. А раз так, то получите свой шанс разбогатеть, не работая! Или проиграть, что случалось гораздо чаще, по-скольку хозяин притона платил работающим на него шулерам далеко не зря. Вполне возможно, что именно из этого притона и пошло само название “Якудза”. Ведь самым несчастливым числом в японских картах является двадцать, а “я” по-японски означает восемь, “ку” – девять, а несколько измененное от “сан” “дза” – три.
Вскоре в притоне стало тесновато и бывший самурай открыл еще несколько. Для выигравших устроили отдельные кабинеты, где они могли отдохнуть с молоденькими девушками. Неудачникам предлагали спиртное…
Кто знает, как бы пошло развитие якудза, если бы в один прекрасный день власти Эдо не обратились к Тёбэю с просьбой поставлять рабочую силу для прокладки дорог. Для изощренного ума бывшего воина подобная проблема не являлась неразрешимой. И на помощь Тёбэю опять пришли… карты. Он стал предлагать проигравшим рассчитываться… работой на благо города.
Постепенно якудза забирала в свои руки не только игорные дома и увеселительные заведения, но становилась и крупнейшим работодателем. В ее руках оказались порты и крупные строительные подряды…
Не все шло гладко. Вновь возникавшие группировки заявляли о своем праве на кусок пирога. И время от времени между ними вспыхивали настоящие войны, уносившие жизни сотен людей. В середине девятнадцатого века главарь огромной семьи Дзиротё из Симидзу в течение дня вырезал шестьсот своих противников.
Что же власти? Да ничего! Смотрели и брали взятки. И надо сказать, немалые…
А в 1871 году сам управляющий императорским двором Мэйдзи, будучи не в силах справиться с народными волнениями, обратился за помощью к якудза. И надо отдать ей должное: она справилась. В 1946 году дошло до того, что отряды якудза охраняли… полицейское управление в Кобэ от доведенных до отчаяния корейцев и китайцев, ввезенных в огромном количестве в Японию во время войны. Так по-степенно сложился союз четырех сил: исполнительной и законодательной властей, большого бизнеса и якудза…
И в этом мощном четырехстороннем союзе шла не прекращающаяся ни на минуту жестокая и безжалостная борьба… И отголоски этой борьбы слышались по всей Юго-Восточной Азии…
Ямаока снова взглянул на конверт из Таиланда, валявшийся на столе. Этот парень помог ему. Теперь дело было за инспектором из Манилы…
– Вот, – передал помощнику только что полученный из МВД Японии телекс начальник Управления по борьбе с организованной преступностью Алексей Аркадьевич Веселовский, – полюбуйся!
Соловьев с интересом взял бумагу и быстро прочитал ее. В ней сообщалось, что в японском городе Кодэ была задержана крупная партия золотого песка. Однако проведенное расследование не дало желаемых результатов, поскольку человек, непосредственно связанный с организаторами поставки песка, убит. В Россию, говорилось дальше, будет направлено несколько граммов задержанного песка, для определения места его происхождения. В конце сообщалось, что этим делом в Кодэ занимается старший инспектор Главного управления уголовной полиции Каматро Ямаока. Прилагались и все его факсы, телефоны и телексы…
– И что ты на это скажешь? – полюбопытствовал Веселовский, когда Соловьев закончил чтение и взглянул на него.
– А чего тут говорить? – пожал тот плечами. – Все идет как и должно идти! Песок попадает на Хоккайдо, а оттуда уже расходится по всей Японии. Думаю, что этому Ямаоке просто повезло и он вышел на него первым. Ведь до сих пор у нас не было таких сигналов…
– Да, повезло! – насмешливо покачал головой Веселовский, и Соловьев не смог не оценить его иронии.
Этому Ямаоке как раз не повезло, потому что теперь ему предстоит тяжелая и кропотливая работа по восстановлению оборванной цепочки. Как, впрочем, и им самим…
Хотя по сути дела они уже начали ее. Для этого пришлось заниматься личным составом почти пяти рыбацких сейнеров, находившихся в ночь задержания японской шхуны в том районе. Собственно, им продолжали заниматься и сейчас. Но ничего интересного пока выявить не удалось. На сейнерах было немало судимых в прошлом людей, но это еще ничего не доказывало. Наоборот. Бывших уголовников вряд ли допустят до такого тонкого дела, как контрабанда шлиха…
Положение осложнялось пока еще и тем, что до сих пор они так и не получили от японцев сведений о том человеке, который наверняка забрал золото со шхуны, и его связях среди многочисленных русских, занимавшихся самым различным бизнесом сейчас на Хоккайдо. А в том, что эти связи обязательно должны быть, ни Веселовский, ни Соловьев не сомневались. Не шел же шлих из России в Японию, минуя русских?
И тот факт, что на задержанной шхуне не было ни одного русского, еще ни о чем не говорил. Решили не рисковать, и послали к курьеру японца. Пусть кое-что и потеряв в прибыли. Ведь если бы на шхуне оказался подданный России, дело приняло бы совсем другой оборот…
– Ну что, Сережа, – невесело улыбнулся Веселовский, забирая у помощника факс и кладя его в папку уже заведенного уголовного дела по факту о контрабанде золотого песка, – продолжим наши игры с личным составом?
– А нам ничего другого пока и не остается! – развел тот руками.
– Остается! – покачал головой Веселовский. – Нам остается еще ждать!
– Дело хорошее! – насмешливо проговорил помощник. – И главное – новое!
Что-что, а пословицу “хуже всего – ждать да догонять” эти люди полной мерой испытали на себе. И продолжали испытывать. Каждый день и каждый час…
