Александр Трапезников
Над бездной. ФСБ против МИ-6
Посвящается 100-летнему юбилею образования контрразведывательных органов
© Порядин В.А., Трапезников А.А., 2022
© Оформление. Издательство
«У Никитских ворот», 2022
Время предателей
Бизнесмен Житников находился в разработке органов госбезопасности полгода. Были реальные основания предполагать его тесное сотрудничество с британскими спецслужбами. Два дня назад он вернулся в Москву из Лондона, где пробыл несколько месяцев. Там за Житниковым тоже наблюдали и зафиксировали его частые контакты с сотрудниками МИ-6 (английской разведкой) Ником Лайсэмом и Джоном Веллингтоном. Очевидно, это были его кураторы. Дальше тянуть нельзя, все доказательства собраны, пора брать. Тем более что в последнее время он вел себя как-то беспокойно, явно нервничал. Вообще мог взять билет на самолет в один конец. Да и свой собственный имелся.
Вербовка иностранными спецслужбами влиятельных лиц российского бизнеса, государственных чиновников, депутатов и представителей элитных слоев общества в это неспокойное и тяжелое для страны время была возможна и даже легко осуществима из-за их двойного гражданства, имевшегося за рубежом имущества и наличия счетов в зарубежных банках. Да и их семьи практически жили за границей. Дети там же учились. Чего проще? Что может быть уязвимее твоего кошелька, поскольку он является главной основой жизни? О душе можно не говорить и «любовью к Родине» не сотрясать воздух.
Руководитель группы контрразведчиков, занимавшихся этой операцией под кодовым названием «Англичанка гадит», вышел на руководство с предложением произвести задержание Анатолия Львовича Житникова. Добро было получено. Теперь Сергей Витальевич Грачев разрабатывал операцию ареста. Чтобы «комар носа не подточил». У влиятельного бизнесмена была большая охрана и много адвокатов. Да и сам он являлся публичной особой, приближенной к высоким чиновничьим кругам и ближайшему окружению Ельцина – Гайдару, Авену, Нечаеву, Чубайсу, Вавилову, Немцову, Шохину, Черномырдину и другим. Входил в бизнес-элиту современной России.
Арест планировалось провести двумя группами. Первую возглавлял сам Грачев, вторую – его заместитель по отделу полковник Алексеев. В задачу последнего входило отсечь охрану Житникова, а при сопротивлении нейтрализовать ее силовым путем. Но без всякого применения огнестрельного оружия. Не хватало еще стрельбы в центре Москвы, напротив Кремля, Думы или Белого Дома.
В столице и так каждый день идут бандитские разборки с перестрелками. Время лихое, февраль 1994 года. Вообще взять без шума. А как это сделать? Вопрос вопросов. В других публичных местах Житников попросту не бывает, даже в своих фирмах и холдингах. В них его доверенные лица заправляют. За домом олигарха на Рублевском шоссе давно было установлено наблюдение, но и там это было сделать проблематично. По тем же причинам.
Идеальным было бы задержать его не только без шума, но еще и незаметно для окружающих. Чтобы ни семья Житникова (она, к счастью, находилась в Лондоне), ни даже остававшиеся в Москве родственники, домочадцы, друзья, близкие, партнеры по бизнесу и все прочие контактеры, включая агентов МИ-6, об этом не знали и не догадывались. Пусть думают, что Житников все еще на свободе, просто по какой-то причине выпал из сферы их внимания.
А объявить об аресте можно было бы через неделю, если поднимется скандал в прессе. Семи дней интенсивных допросов хватило бы, чтобы расколоть английского информатора или перевербовать его. А тогда и объявлять не надо. Операция «Англичанка гадит» продолжится с другим смысловым наполнением. Только уже по правилам ФСБ.
Пока Грачев в своем служебном кабинете на Лубянке ломал голову над этой задачей, к нему поступил звонок от дежурного Главка. Офицер сообщил, что явился человек, предъявил паспорт на имя Житникова Анатолия Львовича и просит принять его кем-то не ниже генерала контрразведки. Вернее, настойчиво требует.
– Хорошо. Я сейчас сам спущусь, – ответил Грачев.
Это было совершенно неожиданно, чего уж никто и никак не мог предполагать, Но факт оставался фактом. Житников сам девятого февраля явился на Лубянку с повинной. Это меняло дело, открывались новые перспективы и большие возможности. Например, использовать олигарха с другой целью и в иной роли. Попробовать сыграть с МИ-6 свою собственную «шахматную партию». Такое происходит испокон веков, когда агенты, и даже резиденты вражеских спецслужб, перевербовываются и используются как двойники.
Однако карты путали происходящие в стране события. Да и сама атмосфера в обществе была пронизана духом предательств и измен. Моду эту задавали в Кремле. Плохое время для нормальной работы контрразведки.
Информационное дополнение
Новое Смутное время длилось с конца 80-х. А два года и два месяца назад великая держава прекратила свое существование. Выражаясь метафорически, СССР был предательски и подло убит в спину. Причем своими же правителями и власть предержащими. В мировой истории подобное встретишь не часто, практически раз-два, и обчелся. Ну, брали осажденные крепости за деньги, подкупали военачальников. Но чтобы царь, вождь, президент или генсек в отсутствии каких-либо видимых, реальных, объективных причин потерял свою страну, как чемодан на вокзале, торопясь на поезд в западном направлении – такого еще не было.
Сначала в Вискулях на территории Белорусской ССР тайно собрались три заговорщика. Ельцин, Кравчук и Шушкевич. Потом в кремлевском кабинете президент СССР Горбачев 25 декабря 1991 года подписал свой последний Указ № 3162 «О сложении полномочий…». А затем передал символ своей власти, «ядерный чемоданчик», Ельцину. Причем не из рук в руки, словно оба боялись замараться рукопожатием, а через маршала Шапошникова, министра обороны СССР, который де-юре уже перестал существовать. И неизвестно, какой такой «обороной» руководил тогда всегда беззаботно улыбающийся маршал. Собственного мундира, что ли?
В ночь с 25 на 26 декабря 1991 года со шпиля Государственного Кремлевского дворца был спущен государственный флаг СССР. Вместо Красного знамени, под которым была одержана Великая Победа в Отечественной войне, вздернули трехцветный, морской, Андреевский. Под этим стягом выступали против Красной Армии предатели-власовцы. Что ж, все логично и закономерно. Одни символы поспешно сменили на противоположные. Близкие их душенькам и тельцам. Что тут попишешь: время предателей.
В тот же день Горбачев объявил по телевидению о снятии с себя полномочий президента СССР. О своей отставке он немедленно, словно боясь опоздать, сразу же сообщил по телефону президенту США Джорджу Бушу. Как раньше в Вискулях это сделал Ельцин. Выслушав Горбачева, «дорогой друг Жорж» сказал: «Соединенные Штаты приветствуют и поддерживают исторический выбор в пользу свободы, сделанный новыми государствами Содружества. Несмотря на потенциальную возможность для нестабильности и хаоса, эти события явно отвечают нашим национальным интересам».
А в октябре прошлого, 1993 года, всего четыре месяца назад последовал еще и сакральный «контрольный выстрел в голову», когда уже Ельциным и его камарильей был расстрелян из танков Верховный Совет Российской Федерации. Грачев в эти дни находился в командировке в Берлине по делу одного беглого банкира. Спустился из своего гостиничного номера в холл, где стоял телевизор, включил его. И что же он там увидел, пока в расслабленном состоянии усаживался в кресло напротив? А по телевизору беззвучно, без комментариев показывали следующие кадры. Напротив здания Верховного Совета Российской Федерации стояли танки и в упор расстреливали его этажи с людьми.
Вскоре к Грачеву присоединился его коллега и помощник Алексеев. Это были как раз те октябрьские события, когда Ельцин, по сути, произвел государственный переворот, решив уничтожить Парламент в своем противостоянии с Руцким и Хасбулатовым. Грачев насчитал четыре танка, но, может быть, их было и больше. Как потом выяснилось, сидели в них добровольцы из уволенных в запас военнослужащих, причем, наверное, за немалые деньги. Кадровые офицеры на это бы не пошли. Честь бы свою не уронили.
ГКЧП против Ельцина и его подельников бронетехнику не применял, а вот он не колебался, получив, должно быть, добро из американского Госдепа. Направить армию против своего народа? Начать практически гражданскую войну? На это даже Горбачев не решился. Причем телевизионную картинку показывали не российские операторы, а американская компания Си-Эн-Эн. Изредка корреспонденты что-то верещали на английском.
Грачева и Алексеева охватили в тот день не только горькое удивление и разочарование, но и обида за свою страну. За москвичей, которые кучками стояли на Крымском мосту, возле здания СЭВ, поодаль от Белого дома, равнодушно созерцали это зрелище, а многие из них веселились, лопали из пакетиков попкорн и радовались каждому залпу из орудий. Часто даже аплодировали, как в цирке. Что у них в головах? Над чем смеетесь? Кому хлопаете? Не ведают, что сказал Христос: «Горе вам, смеющиеся ныне».
Сергей Витальевич долго не мог поверить и прийти в себя от увиденного. А здание на верхних этажах Верховного Совета уже горело, тянулись клубы серого дыма. Белый дом, названный так подражательно на американский лад, превращался в черный. Наемники стреляли кумулятивными снарядами, как потом выяснилось. А это еще страшнее и мучительнее, ведь если заряд попадал в помещение, то у находящихся в нем людей должен был разорваться мозг. Депутаты сидели в подвальных этажах, а пострадали в основном обычные служащие Верховного Совета.
У Грачева все внутри колотилось, в голову лезли сумбурные мысли с тяжелыми вопросами: «Как такое возможно? В якобы цивилизованной свободной стране, с таким демократическим президентом и правительством, как представляют себя на каждом углу Ельцин, Чубайс, Гайдар и иже с ними? Есть ли у них вообще совесть, нравственные законы? Да будь их воля, они всю страну, не колеблясь, зальют кровью, лишь бы не отдавать доставшуюся им власть».
Он набрал номер руководства и сказал, что они задержатся в Берлине еще на три дня. Обстоятельства требуют. Зачем это сделал, ведь билеты на завтрашний самолет уже лежали в его кармане? Потому что знал, что когда они прилетят в Москву, их обязательно задействуют в арестах сподвижников Руцкого и Хасбулатова. А ему этого не только не хотелось, но было даже противно. Алексеев придерживался того же мнения. Пятнать свое имя, замазаться грязью? Нет уж, для этого найдутся другие исполнители. Мало ли сейчас таких в органах правопорядка и спецслужбах? Переобуются в воздухе, только подкинь новые башмаки.
Все летело кувырком в бездну, переворачивалось с головы на ноги. Хаос, на который намекал Буш-старший, не только назревал или стучался в двери, а уже давно прочно пролез во все щели и окна и вовсю хозяйничал внутри Российского Дома. Грачев хорошо помнил, как все начиналось и происходило, поскольку по долгу службы находился если не в центре, то, по крайней мере, рядом и внутри событий. И вспоминал позже об этом часто. Слишком мало прошло времени, чтобы отпустить.
…А сейчас прошел первый допрос Житникова. Это и допросом-то было назвать нельзя, просто ознакомительный разговор, хотя беседа записывалась на диктофон и стенографировалась. Кроме Алексеева, присутствовало еще несколько коллег Грачева. Второе Главное управление, в котором они все работали, считалось элитным подразделением ФСБ. Чисто контрразведывательным.
Непосредственно соприкасалось со спецслужбами противника. Грачев в этом Главке занимал должность начальника контрабандного отдела, курировавшего экономические и финансовые преступления, коррупционные схемы, криминал.
Предварительные показания были уже сняты. К Житникову оставалось еще много вопросов, но это потом. В кабинете они остались одни. Наверху решался вопрос об обоснованности взятия бизнесмена под стражу, о его дальнейшей судьбе, а пока Житников старательно писал обо всем, что интересовало контрразведку. Так называемую Объяснительную записку. Когда, как, где был завербован британской разведкой. Почему пошел на сотрудничество? Мотивация этого поступка? Что явилось первоначальным посылом? Короче, как говорится, явки, имена, пароли…
«В принципе, мотивы ясны, – думал Грачев. – В его среде почти каждый второй с радостью готов изменить и предать. Переметнуться к врагу. За еще более сладкую коврижку, хотя и здесь уже обожрались всем, чем можно. Время такое, подлое. А вот почему он явился добровольно, с повинной? Какая тут мотивация? Они победители, во власти, в бизнесе. Грабь, не хочу. На инициативника не похож. На провокатора тоже. Человек умный, опытный, зрелый, привык все рассчитывать и просчитывать. Во всем искать выгоду. А здесь какая? Тюрьма, нары, баланда. А может быть, его специально подкинула нам британская МИ-6? Но ведь и там не дураки сидят. Тоже что-то умеют. Знают, что расколоть Житникова будет нетрудно».
Напротив спортивно-поджарого Грачева расположился за столом его сорокапятилетний ровесник, несколько одутловатый, с бесцветным лицом, чуть лысоватый, среднего роста, с обычной внешностью среднестатистического мужчины. Нос только длинноват. Встретишь такого на улице или в метро – и тотчас же забудешь. Но «такие» в метро не ездят, и по улицам просто так не ходят. У них иномарки с личными шоферами и телохранителями.
«Именно с такой внешностью очень хорошо быть разведчиком-нелегалом, – подумал Грачев. – А стал олигархом. Ну, ничего. Все еще поправимо ровно наоборот».
– Анатолий Львович, а что вы делали 19 августа 1991 года? – неожиданно спросил он, явно с иронией.
– Разве это имеет какое-то отношение к делу, Сергей Витальевич? – ответил Житников с некоторым недоумением. – И об этом писать?
– Нет, не нужно.
– Ясно. Просто ради паузы, так? Ну, давайте поговорим и об этом. Дайте-ка припомнить… Да на площади был, рядом с танком, на который Ельцин вскарабкался. Короче, в числе его ближайшего окружения. Точнее ничего припомнить не могу. Все были охвачены какой-то эйфорией. А это как в наркозе перед хирургической операцией.
– Очень образно выразились, по существу. Именно операции. По удалению мозга.
– Теперь-то я это понимаю. А тогда было одно чувство: торжество. Никто ведь не сказал бы, как Швондер в «Собачьем сердце»: это какой-то позор.
– Почему же? Говорили. И довольно многие. Может быть, даже больше половины. Но один лагерь в разделившейся стране не слышал другой. И не желал слышать. Хотите знать, что я сам обо всем этом думаю? Как убивали СССР? Как намеренно разваливали КГБ?
– Хочу, – с некоторым удивлением ответил Житников, отложив ручку.
– За годы своей службы я объездил многие регионы СССР. Знал, что происходит в национальных республиках и окраинах. Уже к концу восьмидесятых годов стал набирать обороты один из важнейших факторов задуманной перестройки – демонтаж советского народа. Само это понятие должно было исчезнуть из сознания общества. Особенно в других республиках СССР. Исподволь стала культивироваться мысль, что население СССР вообще не является народом. Под этим лозунгом националистические элиты, а точнее – «этнические предприниматели», создавали свой отдельный хаос в республиках, захватывая собственность своих же народов.
Как этому было противостоять, какими силами? Начиная с 1989 года, пресса так крушила правоохранительные органы, что, например, в московской прокуратуре за два месяца уволились почти все следователи. Не хотели работать в обстановке травли. А в газетах насаждали идею: «Лучше оставить на свободе десять преступников, чем посадить в тюрьму одного невиновного».
Я хорошо помню, как начиналась большая кровь в Средней Азии и на Кавказе. Ездил туда в командировки. Проводил расследования совместно со следователями по особо важным делам из МВД и Генеральной прокуратуры. Погромы армян в Сумгаите, резня в Ферганской долине, Баку и Тбилиси, а самое раннее – в Алма-Ате, 1986 год. Когда был снят Первый секретарь Казахской ССР, этнический казах Кунаев, а на его место, нарушая заведенную традицию, назначен русский Колбин. Это сразу же вызвало резкие столкновения в столице республики. Горбачев сделал это по глупости или намеренно?
– Не знаю, – ответил Житников. – Думаю, он сам не слишком-то понимал, куда ведет страну.
– Согласен. А гражданская война уже начиналась. Этническая, а это самая страшная. Бандформирования в Фергане стали вырезать турок-месхетинцев, сжигать их живьем, вспарывать животы, отрезать все, что можно отрезать. Поверьте, мне, взрослому человеку, старшему офицеру, видевшему в своей жизни много, невозможно это вспоминать.
Закалывали, как баранов, целые семьи, вместе с детьми и младенцами, насиловали девочек. Убивали открыто, демонстративно, словно проверяли: как отреагируют местные власти и в Москве? А те практически никак не реагировали. Косметически. Власть направила против вооруженных автоматами бандитов безоружных курсантов. Дескать, нельзя стрелять в граждан, у которых проснулось «демократическое национальное сознание».
Горбачев своим бездействием «разрешил кровь». Снял запрет на организованные массовые убийства по национальному признаку и на изгнание русских. Сожжение в Андижане шестерых безоружных русских солдат в автобусе было «прощено» Горбачевым, стало сигналом к валу убийств. А Яковлев в это время сновал между Баку и Ереваном и разыгрывал карту Нагорного Карабаха. Одним говорил: «я ваш», другим противоположное: «ваш я, ваш». «Вы только начинайте». То есть, сталкивал лбами.
В Чечне стояли значительные силы, гарнизоны и части Советской Армии, действовали КГБ и МВД. Федерального подчинения, к слову. Дудаевцы схватили офицера КГБ, который по долгу службы находился на очередном митинге. Центральное телевидение вело прямой репортаж, передало встречу репортеров с задержанным офицером. А через два часа то же ЦТ сообщило, что дудаевцы выдали властям его труп. С мотивировкой: «Он был судим и казнен народом».
Перед всеми этими событиями то же телевидение и СМИ запускали процессы «разрушения империи зла». А по сути, шел слом сложной системы национальных отношений, которая была тщательно и системно выстроена за 200–300 лет. И в этом процессе участвовал весь цвет либерально-демократической элиты. Советник президента Галина Старовойтова заявляла: «СССР – последняя империя, которую охватил всемирный процесс деколонизации… Наше государство развивалось искусственно и было основано на насилии».
– А разве не так?
– Бросьте. Все это лживая пропаганда, рассчитанная на обывателя. В СССР никогда не было колоний. Не мне вас учить матчасти. За все годы Советской власти сохранились все малые народы и народности, а их было и осталось более ста. И языки, заметьте.
– Сто пятьдесят, – поправил Житников.
– Вот видите, сами знаете. Как говорится, орды русских поработителей врывались в кишлаки, аулы, стойбища, а когда уходили, оставляли там школы, больницы, обсерватории, железные дороги. Эти слова принадлежат этнопсихологу начала века Овсянико-Куликовскому, ныне подзабытому. За точность цитаты не отвечаю, но суть верная.
– Хотите сказать, что перестройка стравливала народы и нации СССР? По чьему-то злому умыслу?
– Насчет «умысла», это отдельная тема. Но она, по сути, не только стравливала, намеренно возбуждала агрессию этносов, делала их тараном в стены и ворота крепости единого государства. А Горбачев и другие его сподвижники сами открыли эти ворота. То есть показали путь этнократическим режимам в союзных республиках.
– Да и возглавили их, как правило, первые секретари партии, – согласился Житников. – Вот что особенно смешно. Был «товарищ Ниязов», стал «Туркмен-баши» со своей десятиметровой позолоченной статуей в центре Ашхабада. Так этот идол еще и поворачивается вслед за лучами солнца, от рассвета до заката.
– Действительно смешно, – кивнул Грачев. – А взять хотя бы «первых ласточек» в 1988 году в Прибалтике, все эти «Народные фронты», «Саюдисы»? Ведь они возникли при поддержке руководства ЦК КПСС и лично Александра Николаевича Яковлева. Вот что я вам со всей достоверностью скажу: эта «прибалтийская модель», придуманная и вброшенная, как пробный шар, задала смысловую, культурную, идеологическую матрицу и для всех остальных националистических движений в других союзных республиках. И почти во всех были организованы и спланированы кровавые инциденты. За исключением Белоруссии.
– Белорусы несколько туговаты и медлительны, всегда опаздывают.
– Да? Но почему-то они не опоздали к войне с фашистами. Первыми стали создавать партизанские отряды и бить врага… Ладно, сделаем перерыв и попьем чая.
