Александр Тимофеевич Филичкин
Переговорная капсула
Большая Дмитровка
Обесточив всю домашнюю технику, Роман снял с себя старенький спортивный костюм, в котором ходил, когда был в квартире один. Натянул на себя новые синие джинсы, летнюю тенниску и чистые нитяные носки. Они висели на леске в ванной со вчерашнего дня.
Сыщик взял со стола наладонный микрокомпьютер и «Искалку» Ивана. Вышел в небольшую прихожую и сунул смартфон в карман своёй летней куртки песочного света. Второй аппарат он положил в спортивную сумку, что всегда брал с собой на работу.
Надел ветровку и влез в мягкие туфли, в которых было удобно не только ходить, но и бегать с большим ускорением. При случае какой-то опасности, в них можно было участвовать и в уличной драке. Как следует врезать ногой по лицу или телу противника и не поймать тяжёлую травму стопы от смещения мелких костей.
Взяв сумку в левую руку, Роман снял связку ключей со стального крючка, закрепленного на самом краю скромной вешалки. Сыщик открыл наружную дверь, вышел из квартиры наружу и запер замки за собой.
Жил молодой человек на девятом ярусе двенадцатиэтажного здания и почти не использовал лифт. По крайней мере, на улицу он всегда шёл пешком. Точнее сказать, спускался по бетонным ступеням быстрой и бодрой трусцой.
Вот и сейчас парень выскочил на незадымляемую лестничную клетку строения и, размышляя о Феоктисте Артамоновиче, лёгкой побежкой двинулся вниз. Оказавшись на низком крыльце многоквартирного дома, он повертел головой в разные стороны и убедился, что небо по-прежнему светлое, незамутнённого синего цвета.
Высоко в вышине плыли лишь те облачка, которые метеорологи зовут кучевыми. Все они ярко блистали, как свежевыпавший снег. То есть, не грозили в ближайшее время, превратиться в тяжёлые мохнатые тучи, что готовы пролиться холодным осенним дождём.
Погода в этом году нежданно расщедрилась и благодатное «Марфино лето» затянулось на два с лишним месяца. Ну, а коли оно простоит до конца октября, то москвичам большего и желать не приходится. А если и зима окажется не очень суровой, то такой замечательный год надолго войдёт в анналы местной истории.
Сыщик спустился на тротуар и направился к той части стоянки, где вчера, вместе с таксистом, оставил свою серую «Ладу». День приближался к полудню. Большая часть населения находилась на службе, на постылой работе или учёбе. Так что, вокруг оказалось на удивление пусто.
Парень открыл дверцу водителя, сел в очень скромный, но уютный салон и завёл мощный двигатель «ласточки». Не глядя по сторонам, он резво тронулся с места и, впервые за долгое время, без всяких проблем, выехал с тесной парковки.
Проскочив по нескольким межквартальным проездам, он оказался возле широкой дороги имени революционера Павла Дыбенко. С определённым трудом, Роман встроился в плотный, не менее восьми с лишним балов, автомобильный поток.
Вошёл в общий ритм и достаточно быстро направился к центру нашей столицы. Сыщик двигался к той части города, где начиналась всем известная улица, которую именуют Тверской.
В двенадцать тридцать четыре, Роман, наконец-то, добрался до Страстного бульвара. Прибыв на место, он вспомнил карту, которую перед самой поездкой посмотрел в наладоннике. Сыщик подумал о том, что чаще всего, дороги с похожим названием располагаются рядом, обычно, параллельно друг другу.
В случае же с Большой и Малой Димитровкой, всё обстояло совсем по-другому, а необычное расположение улиц удалось объяснить одним единственным образом. Скорее всего, когда-то давно, здесь был один, куда более длинный проезд.
Потом, при реконструкции города, «Бульварное кольцо» нашей столицы разрезало его пополам. Так и возникло два коротких участка. С течением времени, они стали называться по-разному. А то ведь и недолго запутаться.
Насколько помнил Роман, в этом шумном районе проехать куда-то, было очень не просто. Схему перемещений машин там изменили таким странным образом, что в ней теперь, даже чёрт и тот ногу сломает. Одни переулки совершенно закрыли для транспорта, а на всех остальных, движение стало односторонним.
Пришлось снова взглянуть на подробную карту Москвы и уточнить, как же лучше всего, добраться до архивного здания? Как оказалось, нужно проехать по широкой Тверской до Моховой и свернуть там в левую сторону. Не достигнув улицы Театральный проезд, снова крутнуть руль налево и лишь после этого, сыщик попал бы на Большую Дмитровку.
Никуда не спеша, Роман прокатился вперёд на полкилометра и очутился в тридцати с чем-то метрах от переулка, что назывался Столешниковым. Сыщик заметил справа небольшую парковку. На ней могли разместиться всего лишь четыре обычных машины.
Однако, вместо четырёх иномарок приличных размеров, там стояло всего два чёрных монстра: «Ford Excursion» и «Nissan Patrol» последних моделей. Первый был длинной шесть метров без малого, второй, всего сантиметров на сорок короче.
Причём, они разместились настолько вольготно, что вокруг них почти не осталось свободного места. Небольшого пространства меж ними могло бы хватить лишь для парковки скромной «Лады» Романа. Обычные граждане очень боялись поцарапать блестящие джипы. Они даже не пробовали втиснуться в эту узкую щель.
Нужно сказать, что молодой детектив являлся отличным водителем. Он обладал прекрасной реакцией, координацией и глазомером на уровне точной рулетки. К тому же, у него под ветровкой, в плечевой кобуре, лежал очень надёжный «Макаров», на который у парня имелись все разрешения внутренних органов.
Ну, а просто так, дать крепкому сыщику в морду, наверняка оказалось бы, довольно непросто. Всё-таки служба в спецназе 201-й российской бригады, стоящей в Таджикской республике, дала себя знать. Кое чему, он там успел научиться.
Поэтому, сыщик без колебаний подлетел к свободному месту и незамедлительно влез в очень узкий прогал. К тому же, сделал он это с быстротою и чёткостью робота. Того самого, что работает на автомобильной парковке, принадлежащей изобретателю-миллиардеру Илону Маску.
Пока водители джипов удивлённо глазели на крепкого парня, рискнувшего встать между с ними, сыщик стремительно вылез наружу. Запер замок на двери и, повернувшись к задней машине, помахал перед ней красной коленкоровой корочкой самопального удостоверения.
Сидевший в «ниссане», огромный амбал тотчас расхотел выходить из салона, чтобы, как можно скорей, разобраться с нахалом. Бугай сделал независимый вид, мол, это его не касается, и даже сдал свою чёрную «тачку» немного назад.
К этому времени, шофёр того монстра, что стоял впереди, распахнул широкую дверцу. Повернулся на удобном сидении и собрался спуститься ногой на дорогу. Самодовольная наглая рожа водителя говорила о том, что сейчас он размажет задохлика, словно плевок на асфальте.
Сыщик направился прямо к крутому мужчине, желавшему драки. Прищурил глаза и сделал суровое выраженье лица. Ещё он послал бугаю мыслеформу с изображением пистолета, наведённого ему прямо в лоб. На всякий случай, Роман приоткрыл левую полу ветровки и показал край кобуры с торчавшей из неё рукоятью «Макарова».
Всё это вместе, тотчас охладило пыл забияки. Он невольно сглотнул. Развернулся на месте и тут же юркнул в машину. Причём, сделал это удивительно быстро, словно серая домовая мышь, что увидела рядом большого кота. Дверцу он тут же захлопнул.
Детектив поравнялся с открытым окном чёрного джипа и, походя, бросил владельцу машины: – Сорвёшь операцию, сядешь в тюрьму лет на восемь.
Роман обошёл «Ford Excursion» спереди и поднялся на тротуар, мощёный крупными гранитными плитами. По правую руку от сыщика располагалось простое двухэтажное здание. Его первый этаж занял бутик французского модного дома «Louis Vuitton».
Напротив, через узкую улицу стоял дом в три этажа, возведённый с претензией на неоклассический стиль. Внизу находились торговые точки чужеземных компаний и бар ирландского типа «Tap & Barrel». На стене висела большая доска с броской надписью – Большая Дмитровка, 13.
Насколько помнил Роман, именно по этому адресу, находилась пресловутая «Резиденция мрака», что прекрасно описана в книге Дмитрия Емеца «Мефодий Буслаев».
Там молодой чародей из России боролся с нечистою силой. С тех пор прошло много лет, а ничего не изменилось вокруг. Тёмные сущности нас, как и раньше гнетут и с каждым годом всё сильней и сильней.
Когда-то давно, здесь пролегала обычная московская улица с узкими тротуарами и двусторонним движением. Там шли по две полосы в каждую сторону. На рубеже двадцать первого века, кто-то из городского начальства захотел сделать так, чтобы здесь «стало красиво», словно в центральной Европе.
Для этого, решили построить пешеходную зону, а проезжую часть резко сузили до одного, не очень широкого ряда. А чтобы местные жители и многие гости района не бросали свои драгоценные «тачки» там, где им только захочется, применили весьма примитивную хитрость.
Там и сям были устроены небольшие парковки на три или четыре легковые машины. Вдоль остальных участков дороги расставили передвижные, но очень тяжёлые монолитные надолбы, высотой и объёмом с небольшой табурет. Каждая штука тянула килограммов под триста. Один человек, его вряд ли подвинет в сторонку.
Всю прочую поверхность земли замостили гранитными плитами разных форм, цветов и размеров. Сверху расставили широкие лавки, большей частью, без подлокотников и каких-либо спинок. Среди них разбросали бетонные урны и квадратной формы кашпо для цветов.
По правой стороне узкой улицы поставили декоративные фонари, изготовленные из воронёных металлических труб диаметром с бутылку от пива. Наверху эти трубы загибались к земле, словно длинные розы с поникшей головкой.
Только вместо печальных, недавно увядших, бутонов на них одиноко висели полусферы из простого стекла. Сверху их закрывали колпаки из металла. Они весьма походили на шляпы волшебников, а может быть, на головные уборы, коротышек из Цветочного города писателя Носова.
Роман прошёл по дорожке с десяток шагов и оказался на небольшом перекрёстке. Здесь Большая Дмитровка пересекалась кривым переулком, что с давних времён называли Столешниковым. На нём, справа и слева стояли две просторные арки, высотой и шириной не менее четырёх с лишним метров.
Они были сварены из железных прутков, толщиной с большой палец руки, и увиты цветами и слегка увядающей зеленью. Эти конструкции представляли собой некое подобие сердца, как сейчас его любят печатать на всевозможных открытках, плакатах и майках.
Насколько помнил Роман, в древнем Риме и Греции такие рисунки встречались на каждом шагу, но они означали совершенно не то, что сейчас. В те времена так представляли ту часть женского тела, что начинается у них ниже пояса, то есть, ниже спины.
Нужно добавить, что данный контур, волнующий здоровых мужчин, весьма походил на листик плюща или дерева липы. Поэтому, именно плющ был эмблемой всех публичных домов айкумены.
Значительно позже, трубадуры, менестрели, поэты и другие романтики средних веков, вдруг рассмотрели в мистическом символе новый, ранее неведомый смысл. Они думали о двух лебедях, плывущих навстречу друг другу. Вернее сказать, крупных птицах, застывших на глади воды. Причём, тех пернатых, что прикоснулись друг к другу своими склонёнными клювами.
А что же конкретно подразумевали московские зодчие, Роману было трудно понять. То ли это символ любви, преданности, а возможно, бессмертия? То ли, знак сексуальной распущенности, которая ни с того, ни с сего, вдруг воцарилась в огромной, недавно ещё, пуританской стране? Как бы то ни было, но в настоящее время, она насаждается прессой и всеми электронными СМИ.
Сразу за аркой, на противоположном углу перекрёстка, стояло «Г»-образное пятиэтажной здание. На карте Москвы оно означилось, как доходный дом Мозгиных, построенный в самом начале двадцатого века.
Судя по шторам различных фасонов, форм и оттенков, сейчас наверху находились квартиры довольно богатых людей. Внизу размещался обширный бутик итальянской компании «Prada», производящей весьма дорогую одежду и обувь.
Чуть дальше располагался бар «Rose» и ресторан с японским названием «Nobu». Следом за ним, виднелся «Ювелирный бутик». Возле самого входа в магазин драгоценностей стояли три человека с укороченными десантными автоматами «АКС 74У».
Скорее всего, эти люди охраняли джип инкассаторов, прилетевших за выручкой в «неприметную мелкую» лавочку. А может быть, наоборот, сопровождали товар, привезённый недавно сюда?
На крепких бойцах виднелись куртки, штаны и бронежилеты «омона». Это был так называемый, камуфляж типа «серый камыш». Несмотря на название, он почему-то, раскрашен яркими пятнами интенсивно синего и голубоватого цвета. Так что ему, значительно больше подошло бы название «флора индиго».
То ли, генералы полиции, что принимали на вооружение подобную форму, отличались нетрадиционной сексуальной направленностью? То ли, они собрались бороться с повстанцами не на улицах пыльных российских трущоб, а в зарослях ириса, васильков и голубых орхидей?
Возможно, они все мечтали о путешествиях в космос и желали отправиться на планеты таких ярких звёзд, как Альтаир или Вега? По словам астрономов, там вся растительность имеет подобный оттенок.
Слева, напротив «Ювелирного бутика», разместилось высокое здание «Российского архива социально-политической истории». К удивленью Романа, оно далеко отступало от «красной линии» улиц. Перед ним находились шесть прямоугольных рабаток. То бишь, цветочниц, стоящих на тротуаре. Длинною они оказались в два с лишним метра, шириной в полтора и высотою до пояса.
Из каждого такого «газона» торчал толстый столб, поднимавшийся к небу на три этажа. Их все сварили из трёх металлических труб разных диаметров. Внизу, эта конструкция была толщиной около сорока сантиметров. В средней части, она сужалась на треть, а наверху, ещё уменьшалась процентов на двадцать.
То ли, все эти колонны служили большими флагштоками, совершенно непропорциональных размеров? То ли, являлись простыми опорами, что почему-то остались от, когда-то разобранной, троллейбусной контактной сети?
Очень возможно, что хитро мудрым московским правителям было лень их куда-то везти в переплавку, вот и велели начальники города: – Поставить в ряд у фасада архива!
Что они означали и почему их именно шесть, сколько не думал Роман, но так и не смог догадаться. Насколько он помнил, Советская власть существовала семьдесят четыре года без малого. То есть, три четверти века. Если каждый такой «обелиск» означал десятилетие, то их должно быть целых семь штук и ещё почти половинка.
Если вспомнить науку нумерологию, то у числа шесть очень развито чувство долга, оно привязано к дому, к семье, любит жить в полной гармонии со всеми соседями, и умеет сочувствовать. Она обладает твёрдыми убеждениями, всегда бескорыстна и очень честна. Характерные качества цифры, это гуманизм, артистизм и подвижничество.
То есть, по утверждению современных властителей жизни, она не имеет чего-либо общего с СССР, разрушенным американской разведкой. С той гигантской «империей ЗЛА», как любят его называть либералы всевозможных мастей.
С другой стороны, если почитать Пифагора, то цифра шесть является символом гармонии и равновесия. А если выражаться точнее, то нерушимого альянса двух треугольников, которые олицетворяют в себе мужское и женское начало начал.
Одна из этих фигур расположена вершиною вверх, другая, естественно, вниз. Такой странный знак, известен каждому жителю нашей земли, как щит царя Иудеи Давида. А если, кто-то не помнит, как он, собственно, выглядит, то пусть поглядит на флаг государства Израиль. Евреи его объявили своим достоянием.
Значит ли это, что данные «стелы» означают победу «восточной» идеологии «всеобщего рынка», над несчастным Советским Союзом? Или же тут были заложены какие-то совершенно другие, потаённые символы, пойди, их теперь разбери. Как бы то ни было, а дух алчности и стяжательства всё победил.
На углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка, на асфальте имелась белая «зебра», нарисованная здесь для удобства простых пешеходов. Сыщик направился к ней и без всяких помех перебрался на противоположную сторону.
Роман сделал десять-пятнадцать шагов и оказался перед центральным крыльцом. Вернее сказать, перед большим стилобатом, на котором стояло высокое здание в пять этажей.
К площадке, расположенной у широких центральных дверей, вели два чрезвычайно широких лестничных марша, протянувшихся метров на двенадцать-пятнадцать. С каждого бока были устроены по две большие террасы. На них размещались газоны, где торчало с десяток разномастных деревьев: кривые чахлые ели, клёны и вязы.
Похоже, что когда-то давно, на этих обширных лужайках посадили маленькие стройные ёлочки. Скорее всего, с «голубыми» иголками. Однако, как это часто случается, на их месте вдруг появились какие-то, непонятные хвойные, с корявым стволом.
Возле них самосевом устроились совершенно незваные гости природы, которые в нашем народе зовут чернолесьем. Рубить возникшие кусты и деревья всем было лень, вот так и возникли весьма неопрятные заросли.
Это вам не Европа или Южная Корея с Японией. Там за каждой занюханной веточкой наблюдает садовник с приличной зарплатой. Здесь, в историческом центре Москвы, всё возникает по промыслу Бога. То есть, само по себе.
Центральный вход представлял из себя три высоких портала, визуально объединяющих два этажа. Внизу находились три витража с пыльными зеркальными стёклами. В среднем имелась широкая дверь, ведущая внутрь большого архива.
Над витражами виднелись три огромных панно. Они были размером, метров пять высотой и четыре с небольшим, шириной. На каждом из них находился портрет пожилого мужчины анфас.
Слева на вас в упор смотрел Карл Маркс. По центру, хмурился его главный спонсор, соратник и друг Фри́дрих Э́нгельс. Справа расположился Владимир Ульянов, известный в России под именем Ленин.
Основоположники марксизма и ленинизма и пламенные борцы за счастье всех бедных людей, смотрели чуть вниз. Их взгляды впивались в блестящий навороченный джип, припаркованый возле самого входа. Наверно, это была машина директора данной конторы.
Все три исторических деятеля выглядели чрезвычайно насупленными и даже довольно унылыми. Оно и понятно, затрачено огромное количество сил, труда, напряжения и материальных ресурсов. Принесено великое множество жертв, а всё оказалось совершенно напрасным.
Прошло только три четверти века, как отыскалась группа беспринципных людей. Они, по собственной прихоти, вернули течение жизни туда, откуда когда-то ушли все народы огромной империи.
Вместо достатка и цивилизованных отношений в стране, как они всем обещали в девяностых годах, сегодня в России построили дичайший капитализм американского толка. Вместе с ним появилось неравенство в социуме и имущественное расслоение общества. Причём, всё это оказалось в невероятных пропорциях. Не меньше, чем при рухнувшем царстве последних Романовых.
Парень прошёл мимо блестящего «Mitsubishi Pajero». Взялся за длинную ручку, сделанную в виде дуги, и с ощутимым усилием открыл чрезвычайно тяжёлую дверь. Роман миновал тёмный тамбур и оказался в невероятно большом вестибюле. Он был высотой в два этажа и занимал почти всю ширину массивного здания.
Несмотря на разгар ясного дня, внутри оказалось на удивление пусто и сумрачно. Лампы вверху не горели. Солнечный свет проникал лишь через высокие окна, выходившие на Большую Дмитровку.
В глубине вестибюля обнаружилась очень широкая, двенадцатиметровая лестница высотой в пять ступеней. За ней имелся портал, обложенный плитами белого мрамора, местами уже пожелтевшего от долгого времени.
В глубине большого проёма стоял памятник Владимиру Ленину, покрашенный краской «под бронзу». Положив нога на ногу, вождь мирового пролетариата угрюмо сидел, на каком-то пеньке или камне.
Локтем левой руки он опирался на свою же коленку. Правая ладонь находилась в кармане его пиджака. Наверное, в ней он держал револьвер, чтобы отстреливаться от врагов революции находившихся рядом.
Внизу, на полу вестибюля, находилась привычная всем рамка металлоискателя, что стоят в аэропортах и железнодорожных вокзалах. На верхней площадке торчал турникет, закрывавший проход. К нему примыкала будка вахтёра, размером три метра на три и три в высоту. Она была собранна из тех же панелей, из которых, обычно, сооружают табачные киоски на улицах города.
Роману совсем не хотелось вынимать из кобуры пистолет и выгребать из карманов ключи и различную мелочь. Детектив рассудил, что здесь довольно безлюдное место. Значит, не очень-то блюдут безопасность, и не станут к нему придираться по данному поводу.
Он обошёл серый контур металлоискателя. Лёгкой походкой поднялся по лестнице и увидел небольшое окошко размером с альбомный листок. За ним находился пожилой человек в мятой форме охранника. Скорее всего, зарплаты здесь были на удивление низкие. Поэтому, молодые мужчины сюда на работу не шли.
Стараясь вызвать расположенье к себе, Роман широко улыбнулся. Парень включил своё обаяние и мягко сказал: – Я представляю частное сыскное агентство. Мы занимаемся тем, что по заданью людей, ищем их давних родственников, что жили в глубинах нашей истории. После чего, составляем генеалогическое древо данной семьи. Печатаем все добытые данные на хорошей бумаге, переплетаем в отличную кожу и отправляем заказчику.
В настоящий момент я работаю с очень важным клиентом из Соединённых Штатов Америки. Он покинул страну довольно давно и неожиданно вспомнил о российских корнях.
К своему сожалению, он почти ничего не знает о своих древних пращурах. Слышал лишь имя, отчество и фамилию деда. Его звали Панфёров Феоктист Артамонович. Сейчас ему бы перевалило за семьдесят.
Насколько я знаю, полвека назад, почти все двадцатилетние люди в нашей стране были активными членами ВЛКСМ. Поэтому я и пришёл в ваш архив. Если удастся найти личное дело мужчины, то из него я узнаю место, где он родился. Выясню, кто его мать и отец и двинусь дальше в глубины веков.
Охранник внимательно слушал правдоподобную байку Романа. Мужчина думал о том, что сейчас многие богатые люди желают найти среди своих предков каких-нибудь знаменитых людей. Любой нувориш хочет казаться себе выдающейся личностью, чьи славные предки оставили значительный след в прошлом «великой» страны.
Вахтёр согласно качал головой, но не сказал даже слова в ответ. Сыщик достал из кармана заранее приготовленную голубую купюру с изображением памятника великому князю Ярославу мудрому, стоящему в городе Ярославль, что на Волге.
Он повертел хрустящую банкноту в руках и напрямую спросил: – К кому я могу обратиться с подобным вопросом?
Вахтёр весьма выразительно глянул на руки Романа и протянул с задумчивым видом: – Трудно так сразу сказать.
– А если немного напрячь свою память? – задал сыщик новый вопрос и протянул собеседнику «барашка в бумажке».
Тот ловко схватил скромный презент. Сунул его в карман фирменной куртки и сообщил: – Наверное, лучше всего, тебе пообщаться с начальником секции ВЛКСМ. Сейчас я ей позвоню.
Старик глянул на стол, закрытый куском помутневшего прозрачного пластика. Нашёл глазами лист серой бумаги, лежавший под ним. Отыскал нужный номер и подтянул к себе телефон с круглым дырчатым диском.
Охранник набрал несколько цифр. Подождал, пока на том конце провода кто-нибудь подойдёт к аппарату. Поздоровался и сказал вежливым голосом: – Таиса Эрнестовна, тут к нам явился молодой человек, который хочет кое-что уточнить. Он может пройти к вам в кабинет?
Услышав ответ, дежурный вернул на рычаг потёртую трубку. Посмотрел на Романа и объяснил: – Сверни за будкой направо. Поднимись на третий этаж и иди в комнату номер триста пятнадцать.
Старик не стал выписывать сыщику пропуск. Он просто нажал ногой на педаль, что находилась внизу. Где-то под полом тихо лязгнул металл. Небольшая «вертушка» чуть повернулась. Роман поблагодарил вахтёра кивком. Прошмыгнул сквозь стальной турникет и двинулся к лестнице, ведущей наверх.
Найдя нужный ему кабинет, сыщик негромко постучал в тонкую дверь. В ответ послышался женский бархатный голос, сказавший: – Входите.
Роман распахнул фанерную створку и шагнул через потёртый порог. Парень увидел, что попал во внушительный зал всеми забытого библиотечного царства. То есть, в обитель «бумажных червей» и «синих чулков».
На небольшом пятачке находилось с десяток расшатанных стульев и столько же старых канцелярских столов. На них разместились лампы под абажурами удивительно древнего вида. С первого взгляда можно было понять, им не менее пятидесяти лет. Всё остальное пространство вокруг занимали высокие железные полки, заставленные большими коробками коричневатого цвета.
Когда-то давно, в этом внушительном комплексе зданий в Москве, находился архив Института марксизма и ленинизма. Здесь постоянно толпились десятки разных людей.
Они изучали все документы коммунистической партии СССР. Писали исследования на столь важную тему и защищали по ним кандидатские и докторские диссертации. Затем, всё мгновенно кануло в лету. Теперь сюда заходили лишь, те немногие люди, что работали в этом хранилище пыльных бумаг.
Справа от сыщика находился огромный двух тумбовый монстр. Судя по внешнему виду, за ним мог бы работать какой-нибудь легендарный нарком тридцатых годов прошлого, двадцатого века. Теперь там сидела скромная женщина явно пенсионного возраста. Она изучала какие-то пожелтевшие бланки и делала из них выписки в обычный бумажный блокнот.
На краю большого стола находился старый компьютер с LPT-монитором из той самой эпохи, которую называли «миллениум». Радовало лишь то обстоятельство, что массивная электронно-лучевая трубка имела не выпуклый, а плоский экран.
Войдя в помещение, Роман беззвучно закрыл дверь за собой и тихо спросил: – Могу я видеть Таису Эрнестовну? – говорил сыщик так осторожно, словно боялся вспугнуть посетителей очень просторного читального зала.
– Да, это я. – ответила седовласая женщина чем-то похожая на постаревшую Маргарет Тэтчер, премьер-министершу Великой Британии восьмидесятых годов прошлого века. На даме был строгий английский костюм тёмно-серого, почти чёрного цвета и очень простая светлая кофточка.
Волосы подстрижены коротко, почти по-мальчишечьи, ни на пальцах, ни в ушах, ни на шее, Роман не заметил никаких украшений. Да и на какие шиши, может их прикупить незамужняя женщина, долгие годы работающая, во всеми забытом архиве?
В том, что она одинока, у сыщика не возникло сомнений. Он подобные вещи определял каким-то особым чутьём. Так и провела эта строгая дама всю свою жизнь в этом безрадостном месте. Между пыльными полками, заваленными многими тысячами, никому больше ненужных бумаг.
Роман умел сильно нравиться таким увядающим женщинам. Сейчас он использовал эту способность на все сто процентов. Словно весёлый подросток парень широко улыбнулся. Он слегка поклонился и поведал хозяйке читального зала ту же незамысловатую байку, что сообщил пожилому вахтёру.
Мол, разбогатевшие люди, хотят ощутить свою исключительность и хотят проследить свою родословную на многие столетья назад. Ну, а спрос, как всегда, порождал предложения. Вот и его сыскная контора сейчас занялась этим хлопотным делом. Жить-то всем, как-то нужно.
Таиса Эрнестовна с пониманьем кивнула. Дама не стала тянуть театральную паузу и строго спросила: – Кто вам нужен, молодой человек?
Видно она была занята какой-то удивительно важной и срочной работой и спешила поскорее избавиться от молодого пришельца.
– Я хотел изучить личное дело Панфёрова Феоктиста Артамоновича, 1950-го года рождения. – без запинки ответил Роман.
Хозяйке архива очень понравился молодой посетитель, а так же, его быстрый и чёткий ответ. Она повернулась к компьютеру. Не очень уверенно пощёлкала клавишами. Внимательно посмотрела на плоский экран LPT-монитора и сообщила: – В нашем архиве имеются данные на такого мужчину. Сейчас я их вам принесу.
Она легко встала из старого удобного кресла, что привезли когда-то сюда вместе с огромным двух тумбовым монстром. Судя по почти антикварному внешнему виду, за ним мог сидеть, какой-нибудь известный советский чиновник прошлого века. Например, Алексей Шахурин или даже Дмитрий Устинов.
Седовласая дама повернулась и походкой стареющей женщины направилась к правой стене помещения. Туда, где находилась узкая фанерная дверь. Она открыла тонкую створку и скрылась среди длинных рядов металлических полок.
Через пять-шесть минут, она так же неспешно вернулась назад. Протянула парню тощую серую папку с тесёмками и тихо сказала: – Устраивайтесь, где пожелаете. Смотрите, выписывайте. Можете снимать всё на камеру.
Молодой человек так и сделал. Роман уселся за ближайший письменный стол и положил полученный «файл» перед собой. Он развязал тугие верёвочки, размахрившиеся за долгие годы, открыл тонкую картонную корочку и начал читать личное дело.
Внутри всё оказалось именно так, как в те времена, было у всей молодёжи огромной страны. В четырнадцать лет, подросток по имени Феоктист, по-домашнему, видимо, – Феша, вступил в комсомол. Был в этой «тусовке» на чрезвычайно хорошем счету. Сразу стал там комсоргом, а потом членом школьного совета ВЛКСМ.
Завершив восьмилетку, он поступил в энергетический техникум и продолжил работать во всесоюзном молодёжном движении. В самом конце личного дела, сыщик заметил неприметную запись: – Панфёрову Феоктисту Артамоновичу, 1950 года рождения, выдана характеристика для поступления в среднюю школу московского МВД.
– «Ну, вот, наконец-то». – удовлетворённо подумал Роман: – «Сначала, как комсомолец, пошёл в ряды советской милиции. Ну, а оттуда, прямиком в КГБ. Иначе, следы Феоктиста остались бы во многих архивах, куда я заглядывал с «Вездеходом» Ивана».
Детектив сфотографировал всё личное дело мужчины от корки до корки. Потом вернул тонкую папочку архивариусу. Сказал ей: – Большое спасибо! – и спросил самым приятным бархатным тоном, на который был только способен:
– Таиса Эрнестовна, мой богатый заказчик с гордостью в голосе мне сообщил, что какое-то время назад, его старый дедушка работал чекистом в Москве. Скажите, пожалуйста, у вас нет никаких документов, связанных как-то с этим замечательным ведомством?
Увядшая женщина строго взглянула на сыщика. Она сразу заметила, что он говорит совершенно серьёзно и без всякой доли иронии. Дама немного подумала и с ощутимым сомненьем ответила: – Кажется, когда-то давно, к нам что-то привозили оттуда. Сейчас посмотрю по компьютеру.
Дама опять постучала по раздолбанным кнопкам старенькой клавиатуры с полустёртыми буквами. Посмотрела поочерёдно в нескольких базах. Широко улыбнулась от того, что ни в чём не ошиблась, и с удовольствием, гордо сказала:
