Александр Тимофеевич Филичкин
Мистика. Рассказы
Браслет
Скоро Глеб оклемался от сильной контузии, вызванной выстрелом из танковой пушки. Врачи осмотрели солдата. Они заявили, что он совершенно здоров и годен к дальнейшему прохождению службы. То, что левое ухо немного не слышит, так с кем не бывает. Из автомата может палить, вот и отлично. Остальное, не так уж и важно для мотострелка.
После чего, парня немедленно выписали из полкового медпункта, и он благополучно вернулся в «родную» казарму. Вместе с ним прибыли все его сослуживцы, что принимали участие в воспитании смелости, отваги и мужества.
Шёл конец невероятно тёплого марта. Приближалось начало сибирской весны. Привычная «армейская лямка» тянулась своим чередом: учёба военному делу, наряды, работа по кухне и прочие радости жизни.
В один из солнечных дней, в понедельник, раздался громкий звонок. Дежурный по взводу поднял телефонную трубку. Доложил, кто находится у аппарата и услышал, как полковник Шмулович отдал громовую команду: – Рядовой, бери всех, кто там есть, и немедленно дуйте ко мне!
Через десять минут, шесть рослых солдат стояли навытяжку перед своим офицером. Так уж случилось, что каждый из тех молодцов был ростом под метр девяносто. Лишь один только Глеб оказался чуть ниже. Поэтому и стоял самым последним в коротком строю.
Они застыли рядом с сильно упитанным господином Шмуловичем и возвышались над невысоким мужчиной больше чем на полторы головы. Маленький, почти круглый полковник строго взглянул на вытянувшихся в струнку бойцов.
Прошёлся перед ними, словно Наполеон Бонапарт перед своей «старой гвардией». Откашлялся и приказал: – С этой минуты, до самого вечера, все вы поступаете в распоряжение товарища Ежи Бжезинского. – он кивнул в сторону какого-то штатского, сидящего возле стола.
Это был пожилой человек в прекрасно сшитом двубортном костюме. Человек выглядел очень интеллигентным. Он обладал тем лёгким шармом, что позволял заподозрить в нём иностранца.
У Глеба создалось впечатление, что мужчина недавно прибыл в Сибирь. Поэтому, ещё не успел потерять весь импортный лоск. Ничего, скоро чуть оботрётся и будет как все. Не лучше других.
– Сейчас вы пойдёте к завгару полка. Он выделит в ваше распоряжение грузовик, нужный вам инструмент и «Беларусь» с ковшом экскаватора. – продолжал говорить полковник Шмулович.
– Машины поведут тракторист и шофёр. Польский товарищ вам скажет, куда нужно ехать. На месте он всё объяснит. Старшим в группе назначается сержант Степанов. Выполняйте приказ.
Через двадцать минут, бойцы мотострелкового взвода уже покинули военную часть. Теперь они бодро тряслись в кузове грузовика «ЗиЛ-131». Их защищал от мороза дырявый, брезентовый тент.
Товарищ Ежи Бжезинский сидел в просторной кабине машины. Он показывал шофёру дорогу, ведущую через заснеженный лес. Следом за ними, катил «Беларусь», выкрашенный в защитный серо-оливковый цвет.
Благодаря свету весеннего солнца, снег сильно сел и хорошо уплотнился. Просёлок оказался отлично накатан. Наверноё, он вёл в какой-то посёлок, расположенный где-то поблизости.
Боевая колонна мчалась вперёд, словно хоть и по очень узкому, но довольно неплохому шоссе. Жаль, что смотреть оказалось, в общем-то, некуда. Кругом сплошною стеной стояла глухая тайга.
Спустя ещё один час, машина выехала на открытое место и остановилась на берегу какой-то извилистой речки. На правом, обрывистом берегу их ждал ветхий седой старичок.
Одет он был, словно старый солдат. На нём виднелись армейские ватные штаны, бушлат и валенки из того же комплекта. Видно, сказывалось близкое расположение воинской части.
Руководитель небольшой экспедиции чинно вылез наружу. Одёрнул на себе дорогое пальто с меховым воротником из какого-то иностранного зверя. Немного размялся. Велел всем спуститься на землю и построиться возле машины.
Команда мотострелков чётко выполнила короткий приказ. Импозантный мужчина в трёх предложениях поставил перед ними задачу. Судя по небольшому акценту, мужчина прибыл из Восточной Европы, где со всеми общался на другом языке.
Говорил он. по-русски достаточно чисто. Правда, пользовался рублеными короткими фразами. Иногда коверкал слова и не всегда правильно ставил акценты и ударения в них.
– Перед вами находиться старое польское кладбище. Вода быстро подмывает сей берег и грозит уничтожить многие захоронения. Вам необходимо эксгумировать шесть крайних могил и перенести их вдаль от реки.
Товарищ Бжезинский повернулся и пошёл вдоль неширокого русла. Солдаты безропотно двинулись следом. Командир приказал подчиняться весь день этому фраеру. Значит, делай, что он тебе говорит.
Глеб всмотрелся в густую заросль бурьяна и каких-то кустарников, торчащих из глубокого снега. Среди них он разглядел ряды тёмных каменных стел. Рядом с бойцами шёл старый смотритель. Он рассказывал бойцам на ходу:
– В 1939 году Красная Армия рванулась на запад, навстречу фашистской Германии. Встретила вермахт на середине польских земель и остановила его продвижение к нашим границам.
Так наша власть присоединила к Советскому Союзу Западную Украину и Белоруссию. Многие шляхтичи были весьма недовольны таким положением дел. Естественно, что они стали болтать то, что думают по данному поводу. Мол, им лучше жилось бы при Гитлере.
НКВДешники арестовали таких трепачей. Этапировали их прямо в Сибирь и поселили в тихой деревне, расположенной недалеко от этого места. Поляки оказались людьми весьма непростыми. Все, как один, не из рабочих с крестьянами. Сплошь крупные чиновники и коммерсанты, владевшие раньше большим состоянием.
Вот только всё у них отобрали ещё в далёкой Европе. Так что, привезли их сюда, словно голь перекатную. Пахали в огородах и поле, как все остальные местные граждане.
Сначала плохо у них получалось. Так что, едва-едва сводили концы. Затем, понемногу привыкли и стали жить не хуже других. К сожалению, в наших суровых условиях многие из них перемёрли от разных непривычных болезней.
Так продолжалось, почитай, до конца пятидесятых годов. Потом, срок их ссылки закончился. Полякам разрешили вернуться на родину. Конечно, тем, кто из них остался в живых. Ну, а покойники так здесь и по сю пору лежат.
Приезжий мужчина указал на одну из могил, на которой стоял плоский камень с надписями на польском наречии. Все буквы были выбиты вычурным готическим шрифтом. Не враз и разберёшь. А прочитаешь, так всё равно ничего не понять.
Солдаты подогнали к могиле маленький трактор с ковшом. С его помощью сняли памятник и большое надгробие. Погрузили всё в кузов машины. Грузовик перевез их от реки на участок, расположенный в дальнем углу обширного кладбища. Там экскаватором вырыли новую яму под гроб.
После чего, наступил черёд самой эксгумации. «Беларусь» снял верхний полутораметровый слой мёрзлого грунта. Собрался двигаться дальше. Вдруг, поляк вышел вперёд и остановил быстро идущий процесс.
– Стой! – приказал он трактористу: – Дальше копать будут вручную.
Глеб и все остальные бойцы удивлённо вздёрнули брови. Переглянулись между собой. Печально вздохнули и с большой неохотой взялись за инструмент, привезённый с собой.
К радости молодых землекопов, почва оказалась сухой и песчаной. Воды в ней было на удивлёние мало. Поэтому, она не превратилась в ледяной монолит. Её не нужно было долбить кирками и ломом. Хватало ударов обычной лопаты. Работа шла достаточно быстро. Не то, что при рытьё блиндажей в каменистых холмах.
Пока выбрасывали землю наверх, Глеб с содроганием думал о том, что они скоро увидят внизу? Наверняка, наткнутся на гнилые трухлявые доски, среди которых будет лежать рассыпавшийся на части скелет. Собирай его потом в мешки и корзины и таскай на другой конец кладбища.
Скорее всего, на жутких останках окажутся лохмотья гнилой, жутко воняющей плоти. Хорошо, что сейчас на дворе стоит мороз минус пять. Пока будешь возиться с костями, не отравишься воздухом, насыщенным испарениями трупного яда.
К счастью мотострелков, всё получилось совершенно иначе. Спустя полчаса, лопаты наткнулись на абсолютно целёхонький гроб, обитый старинной, очень толстой, оцинкованной жестью.
Сухая песчаная почва и надёжная стальная обшивка уберегли домовину от малейших следов разрушения. Она выглядела на удивление новой, словно оказалась в могиле всего полгода назад.
Массивный ящик быстро обвязали верёвками. Солдаты по лесенке поднялись из большого раскопа. Потянули все разом и вытащили «деревянный бушлат» на дневную поверхность.
Затем, погрузили останки в машину. Лавируя между могилами, грузовик отвёз скорбный груз к новому месту. Там его опустили в глубокую яму и, с большим облегчением, снова зарыли. Всё-таки, как не верти, а возиться с давнишним покойником, дело весьма неприятное. Хорошо, что на слабом морозе, он совсем не воняет.
Мужчина достал из кармана пальто маленький требник. На тёмной обложке Глеб разглядел четырёхконечный крест католической церкви. Поляк прочёл небольшую молитву. Православные мотосрелки дружно перекрестились. Печально вздохнули и принялись за установку надгробия с памятником.
Дотошный Бжезинский внимательно наблюдал за молодыми солдатами. Если ему вдруг казалось, что бойцы делают, что-то не так, то он немедленно вмешивался. Останавливал их и заставлял всё исправить по его разумению. Ребята тихо роптали, но с чужеземцем не спорили. Как-никак, а пока, он их командир.
Ближе к вечеру, тяжёлая работа была успешно закончена. Зондер-команда, что в переводе с немецкого означает – «специальный отряд», погрузился в холодный кузов грузовика. Товарищ Бжезинский вновь уселся в тёплую кабину к шофёру. Одним словом, он вёл себя, как все офицеры.
Седой старичок помахал уставшим солдатам на прощание рукой. Шагнул к узкой речке и исчез в густых зарослях прибрежных кустов. Растворился среди голых ветвей, словно таинственный леший.
Машина тронулась с места. Следом за ней затарахтел «Беларусь». Вместе со всеми, Глеб вернулся в «любимую» военную часть. К своем удовольствию, солдаты успели к наступлению ужина. Быстро поели. Вернулись в казарму и в назначенный срок, отправились спать.
Конец той недели прошёл точно так же, как первый день, проведённый солдатами на старом польском погосте. Бойцы снимали тяжёлые, добротные памятники и каменные надгробия. Выкапывали большие гробы, обитые толстой оцинкованной жестью. Отвозили их подальше от речки и захоранивали в новых могилах.
Всё это время, рядом с мотострелками находился товарищ Бжезинский. Здесь же крутился и ветхий мужчина, который оказался местным смотрителем данного кладбища. Он то и рассказал Глебу историю одной из многих могил.
По словам старика, в ней была похоронена очень красивая молодая полячка, сосланная из западного города Львова. Суровые зимы и крестьянские бытовые условия оказались непереносимыми для хрупкой весьма избало́ванной женщины.
Ведь до переселенья в Сибирь, она жила в огромном дворце, что твоя госпожа. У неё было множество слуг и всё остальное, что пожелает душа. Здесь же ей приходилось ютиться в обычной избе, полной чужого народу.
Плюс ко всему, нужно было всё делать самой: готовить, стирать, работать в огороде и поле. Очень скоро она тяжёло заболела. Без пригляда врача, очень быстро угасла и тихо скончалась.
До прихода советской власти во Львов, её высокий супруг был ювелиром. Он продавал драгоценности различного рода. Причём, как говорили поляки, торговал золотишком в очень крупных размерах. Мужчина боготворил свою даму, но даже его пылкие чувства не смогли чем-то помочь несчастной панны́чке.
В ходе её похорон безутешный вдовец наклонился к покойнице. Взял её правую руку. Поцеловал и, незаметно для всех остальных, надел на запястье широкий браслет. Браслет был очень тяжёлый, золотой, весь усыпанный дорогими камнями. Поверх того украшения супруг натянул рукав богатого платья.
Всё произошло так стремительно, что это видел лишь тридцатилетний крестьянин, стоявший недалеко от могилы. Он жил в соседней деревне и его вместе с соседом наняли чернорабочим для погребения женщины.
Двое местных людей быстро приколотили крышку гвоздями. Увесистый гроб обвили верёвками. С огромным трудом сдвинули с места и опустили в глубокую яму. Забросали домовину песком. Отложили лопаты в сторонку. Установили сверху большое надгробие, а затем и каменный памятник с вычурной надписью.
– Прошло, почитай, больше полвека, – сказал Глебу печальный старик: – а этот браслет всё никак не идёт из моей головы. До сих пор не пойму, как ювелир смог сохранить такой большой драгоценный предмет?
Ведь их все постоянно шмонали. НКВДешники при аресте во Львове, вертухаи в каждой тюрьме, охранники при пересылке в Сибирь. К тому же, то украшение стоило бешенных денег. Оно могло весьма облегчить ему ссыльную жизнь. Так нет же, мужчина не пожалел дорогую прекрасную вещь. Он надел её на руку любимой панны́чке.
За долгие годы своей бедной жизни, я много раз хотел придти тайно на польское кладбище. Выкопать потихонечку гроб. Взять драгоценность и привести могилу в прежний порядок. Но, почему-то, так и не смог этого сделать.
Дело всё в том, что, как только я соберусь придти на погост, мне ночью мерещится ужасающий сон. Будто я тёмной ночью отрываю могилу. Поднимаю крышку у гроба и вижу, что погибшая ссыльная выглядит так же, как полвека назад.
За столь долгое время, тление совсем не коснулось её богатой одежды, бледной кожи и тела. Руки, сложенные у неё на груди, тоже остались точно такими, как были когда-то.
Я беру её за запястье и, осторожно, словно боясь разбудить, начинаю снимать драгоценность. Чем дальше украшение скользит по её тонкой кисти, тем мне становится всё страшней и страшней. Я смотрю на лицо прекрасной покойницы и с ужасом вижу, что у неё начинают слегка подниматься дрожащие веки.
Как только браслет спадает с пальцев усопшей, она резким движением садиться в гробу. Её голова поворачивается с отвратительным скрежетом. Внезапно распахиваются глубокие тёмные очи и в упор глядят на меня.
Рот у панны́чки раскрывает так широко, что становиться больше обычного в несколько раз. Вместо человечьих зубов я вижу острые волчьи клыки. Раздаётся оглушительный вой, от которого чуть ли не лопаются барабанные перепонки в ушах. Моё сердце хватает чья-то большая рука и сжимает его, словно в железных тисках.
Плоть женщины покрывается сеткой мелких извилистых трещин. Они очень быстро растут. Скоро кожа и мышцы с богатой одеждой рассыпаются в невесомую серую пыль. Мгновеньем спустя, в гробу сидит уже совершенно голый скелет.
Он тянет вперёд тонкие руки, состоящие лишь из белых костей. Хочет сжать моё горло и сломать мою шею. Я вдруг понимаю, что он сделает всё, чтобы защитить свой браслет.
В этот момент, я всегда просыпаюсь в обильном холодном поту. Чувствую, что лежу мокрый, как мышь, искупавшая в крынке с водой. Меня сильно трясёт, а зубы стучат от пережитого ужаса.
Печально вздохнув, смотритель встал со скамейки из камня, на котором сидел рядом с Глебом. Не спеша повернулся и, сильно ссутулившись, пошёл по узкой тропинке. Отойдя на несколько метров, он обернулся и поманил парня пальцем.
Они прошли с десяток шагов. Старик указал на большой тёмный памятник, украшенный искусной резьбой. На поверхности стелы Глеб разглядел высокого стройного ангела с прекрасным печальным лицом.
– Здесь она похоронена. – сказал мужчина солдату: – За всю свою жизнь я так и не смог набраться отваги и решиться на то, чтоб потревожить могилу панны́чки. Может быть, вы окажитесь немного смелее?
Позови кого-нибудь из крепких парней. Приходите сюда в любой будний день. Поляки из нашей округи давно все уехали обратно в Европу. Местные своих мертвецов никогда не хоронят на католическом кладбище.
Теперь здесь, кроме меня, никого не бывает. Да и я сюда прихожу всего раз в две недели, в начале и середине каждого месяца. Кошу потихоньку траву и срубаю ветки кустов и деревьев.
Вы откопаете драгоценный браслет и приведете могилу обратно в порядок, чтобы вас не искала полиция за вандализм. Продадите в Трёхреченске золотую вещицу. Будете всю свою жизнь, как сыр в масле кататься. – старик набожно перекрестился. Печально вздохнул и ушёл в глубь обширного кладбища.
Стараясь, как следует запомнить данное место, Глеб несколько раз обошёл большое надгробье и памятник. Внимательно осмотрел его с разных сторон и сам себе удивился.
Зачем он всё это проделал, солдат не мог объяснить. Ведь парень хорошо понимал, что по собственной воле он никогда не станет тревожить чью-то могилу. Даже ради несметных сокровищ. Разве, что окажется в такой ситуации, когда без этого золота ему будет полный кирдык.
Тем более, что дух умершей панны́чки до сих пор находится рядом. Всё не может никак успокоиться. То ли от того, что её тело погибло в холодной неуютной Сибири? То ли всё ещё охраняет свой драгоценный браслет?
После окончания трудной работы на кладбище, прошло несколько дней. Глеб оказался в каптёрке наедине с лучшим другом по взводу. Немного помялся, но всё-таки всё ему рассказал. Тот внимательно выслушал интересную повесть.
К удивлению парня, его собеседник не проронил ни единого слова по данному поводу. Видно, мысль о том, что нужно разрыть чью-то могилу, его сильно смутила. Больше они никогда не затрагивали подобные темы.
Через два с лишним месяца, Глеб демобилизовался и уехал домой. Его напарнику оставалось служить ровно полгода. Чем закончилась история о массивном браслете, парень так никогда не узнал.
То ли золотая, драгоценная вещь до сих пор покоится на руке мёртвой панны́чки? То ли его давно уже носит другая богатая женщина?
Подлёдный лов
После возвращения Глеба из проклятого Чертова Лога прошло два с лишним месяца. Тёплое время года, как всегда бывает в Сибири, удивительно быстро закончилось. Короткое Марфино лето промелькнуло всего за пару недель.
В октябре задули ветра, прилетевшие с дальнего севера. Начались частые проливные дожди. С началом похолодания, они превратились в крупу и мелкий колючий снежок.
Ударили небольшие морозы, минус три, минус пять. Речка Татьянка пока что, не встала, но, по словам знатоков, старицы на том берегу давно все замёрзли. Тонкий лёд быстро набрал нужную прочность. Теперь он мог выдержать вес человека, одетого в тяжёлые зимние вещи. Мало того, мужчина мог спокойно нести большую пешню и металлический ящик со снастью, нужной для зимних рыбацких утех.
Регулярная переправа существовала с Трёхреченске с давних советских времён. Людей возили на маленьких теплоходах типа «ПС». У них имелась лишь небольшая кабина для двух речников. Открытая палуба со скамьями вдоль низких бортов и короткий навес над кормой.
Регулярные рейсы совершались лишь по открытой чистой воде. Обычно, они начинались с середины апреля, а кончались уже в ноябре, когда на реке появлялась шуга. В такое промозглое время, переплыть через водный поток можно было только на личных моторках и небольших катерах.
Владельцы подобного транспорта, дежурили на берегу с утра, до позднего вечера. Они за очень скромную плату перевозили туда и обратно всех, кто желает. В основном, это были несчастные местные жители, которых злодейка-судьба поселила в старинном селе под названьем Рождествено.
Никаких предприятий там, естественно не было. Люди работали в крупном промышленном городе. Вот и мотались туда и обратно. Весной, летом и осенью перебирались на различных плавсредствах. Зимою пешком, на мотосанях и катерах на воздушной подушке. Среди них иногда попадались и любители различной рыбалки. В том числе и подлёдной
Нужно сказать, что речка Татьянка никак не была связана с именем, которое часто встретишь у милых женщин России. Оно переводиться с древней латыни, как «устроительница», а ещё «учредительница».
Название главного потока Трёхреченска происходило от старинного русского слова «тать», что в древних веках означало, «разбойник и вор». Изначально речку все кликали «Та́тья», то бишь, воровская, разбойничья.
Теперь Татьянка течёт вдоль крупного сибирского города. Её берега облюбовали купальщики, рыбаки, молодые влюблённые и мамаши с детьми. Все они ходят по её замечательной набережной.
Более четырёх столетий назад, вряд ли кому-то стукнуло в голову отправиться отдыхать в эту глухую и чрезвычайно опасную местность. Слишком она далеко находилась от стен маленькой Трёхреченской крепости.
Во-первых, вдоль всех берегов тянулись непролазные заросли высоких кустов и деревьев. Они были удобным убежищем для тех, кто, в то давнее время, не ладил с российским законом.
Во-вторых, Та́тья река текла к поселению с той стороны, откуда приходили кочевники из далёкой Монголии, Казахстана и даже Китая. Все они совершали опустошительные набеги на русские земли. Хватали всех, кто попадётся у них на пути и продавали, словно скотину на рынках Востока и Запада.
Недаром в английском наречии невольника называют не иначе, как «slave». Эта ужасная кличка произошла от слова «slav», что переводиться, как славянин. Так европейцы нас с тех пор и считают своими рабами. Америка тоже от них ничуть не отстала, а в последнее время, она далеко впереди.
Благодаря царю Петру I, к началу восемнадцатого века Россия обрела, наконец, регулярную армию. На рубежах появились хорошо вооруженные военные части. Кочевники уже не представляли угрозу для Великой страны. Так заштатный Трёхреченск перестал быть крепостью, защищавшей границу.
Старинное слово «тать» стало выходить из постоянного употребления в общении русских людей. Лишь после этого, Та́тья река, она же Та́тьёша, благодаря созвучию с женским именем, начала постепенно превращаться в Татьянку.
Среди историков, бытует ещё одна версия. Она говорит нам о том, что переименование произошло по распоряжению императрицы Екатерины II. О существовании разбойничьей речки государыня случайно узнала во время своего путешествия по матушке Волге. Она сочла неподобающим исконное название водной артерии. Сильно прогневалась и велела его изменить на нечто похожее.
Семёну Петровичу Кашину было пятьдесят с небольшим. Он трудился в проектно-конструкторском бюро большого завода, стоявшего на дальней окраине города. Мужчина занимал ответственную должность главного инженера проекта.
В редкие свободные дни, он увлекался рыбалкой самого различного вида. Он отдавался своей тихой страсти во любую пору каждого года. Обожал сидеть с закидушкой летом на берегу какой-нибудь узкой протоки. Любил побродить со длинным спиннингом вдоль главного русла весной или осенью. С большим удовольствием удил и зимой, на блесну.
У него был старый друг, такой же заядлый ловец водной живности, Иван Фомичёв. Они вместе ходили на реку, благо, что жили недалеко от неё. Катались в своих «жигулях» к дальним озёрам, расположенным вокруг крупного индустриального центра.
Несколько раз, они даже пускались в более отдалённые странствия. Договаривались со знакомыми мужиками, владевшими грузовиками с тёплыми кунгами. Брали неделю отгулов, и уезжали к Уралу и в Казахстан.
Мужчина жил в том же подъезде панельного дома, что и Глеб с любимой маманей. Только его небольшая квартира располагалась не на пятом, а на втором этаже. Она находилась прямо под жильём шестнадцатилетнего парня.
Глеб часто встречался с вечно хмурым соседом, с его весёлой женой и их старшим сыном, лет тридцати, который иногда навещал стариков. Он с младшей сестрой уже завели свои семьи и давно переехали в какой-то отдалённый район.
Парень всегда первым здоровался с пожилыми людьми. Иногда отвечал на их очень простые поросы: как здоровье мамани, какие он получает оценки, куда собирается потом поступать? В общем, был с ними в неплохих отношениях.
В конце ноября, в шесть часов вечера, Глеб возвращался из средней общеобразовательной школы. Завершалась трудовая суббота. Рабочая неделя, наконец-то, закончилась. Оставалось только поужинать и приготовить уроки. Тогда можно будет, хорошо отдохнуть, хотя бы часть воскресения.
Парень протопал по пустому двору, где не горело ни одного фонаря. Подошёл к небольшому крыльцу своей любимой «хрущёвки». Поднял голову на фасад старого здания и с облегченьем увидел, что свет в подъезде сегодня горит.
Последнее время такое очень редко случалось. То ли кто-то специально выворачивал лампы, которые вставляли жильцы? То ли, они выходили из строя из-за частых скачков напряжения? Поди, об этом узнай.
Открыв тяжёлую железную дверь, парень миновал тёмный тамбур. Ступил на нижнюю площадку лестничной клетки. Двинулся к узким бетонным ступеням и в этот миг, послышался звук, похожий на гуденье шмеля. Лампа вдруг ярко вспыхнула. Через мгновение, она так же внезапно погасла.
Всё пространство вокруг погрузилось в плотную тьму. Только откуда-то сверху слабо сочился рассеянный свет. Оттуда же донеслись чьи-то шаги. Через пару секунд, глаза хорошо адаптировались к наступившим условиям.
Глеб заметил, что навстречу ему спускается какой-то крупный мужчина. Парень непроизвольно напрягся. Мало ли кого, в тёмное время, встретишь в подъезде, в отдалённом районе Трёхреченска?
Запросто можно и на бандюка налететь. Их здесь теперь полно обитает. Махайся с ним потом, в темноте. Не заметишь, как у него в руке окажется нож. Пропустишь замах и получишь перо куда-то под рёбра.
Потеряешь сознанье от боли. Свалишься на пол и будешь здесь умирать. Пока на тебя кто-то наткнётся, вся твоя кровь уже потихонечку вытечет. Так и откинешь копыта возле порога квартиры.
– «Мужчина движется сверху». – быстро прикидывал Глеб: – «В таком положении, ему очень удобно биться со мною ногами. Я же смогу лишь ставить защитные блоки и уходить от ударов, если, конечно, получиться. Уж слишком тут тесно.
К тому же, ещё неизвестно на какого умельца нарвёшься? Вдруг он чемпион в карате или у-шу? В случае драки, лучше всего, отступить и без паники выйти на улицу. Там на просторе будет понятно, что делать дальше? Может быть, подвернётся палка или камень под руку? В крайнем случаем, можно будет удрать и затеряться среди тёмных домов.
– Здравствуй, сосед. – услышал Глеб голос мужчины, идущего сверху. По звуку он с облегченьем узнал человека. Это был пожилой инженер, живущий на втором этаже.
– Здравствуйте, Семён Петрович. – весело откликнулся парень: – Куда это вы направляетесь в такое позднее время?
– Да нужно зайти приятелю в третий подъезд. Отдать ему дрель, что брал на прошлой неделе. Я завтра с утра, собираюсь со старым товарищем идти на рыбалку. Вот и подумал, вдруг эта вещь будет ему в выходные нужна?
Хоть и было довольно темно, Глеб с пониманьем кивнул. Мол, правильно. Взял что-то взаймы, сделал, что нужно и, как можно скорее, отдай. Не держи её зря у себя. Хозяину тоже она может в любой момент пригодиться.
Парень отступил под нависающий лестничный марш, уходящий наверх. Посторонился и дал пожилому мужчине свободно пройти. Сосед оказался на нижней площадки в двадцати сантиметрах от парня.
Чтобы поддержать, в общем-то, пустую беседу, Глеб решил проявить интерес к человеку. Повернулся к нему и из простой вежливости задал вопрос: – А куда вы собрались на рыбалку?
– Переедем на лодке через речку Татьянку. Там много протоков и стариц. В них полно разной рыбы.
– Не знал, что вы купили моторку. – автоматически откликнулся Глеб.
– Ни у меня, ни у друга лодки, к сожалению, нет. К счастью, на берегу дежурит много людей, что живут на другой стороне, в деревне Рождествено. Вот они, за довольно скромную плату, и перевозят таких безлошадных, как мы. Вечером, они нас переправляют обратно.
– И как там рыбалка? – непонятно зачем продолжил выспрашивать Глеб. Ему кто-то, словно подсказывал в ухо: – Поинтересуйся вот этим… узнай ещё то…
– Нормально. – ответил сосед: – За день, до вечера, натаскаешь около трёх килограммов карасиков, а больше нашей семье и не нужно. Так, уху на выходных похлебать, да пожарить немного. Только, в последний раз, одна ворона меня задолбала. Пристала, никак от неё не отвяжешься.
Мужчина прошёл мимо Глеба к двери подъезда.
– Ну, ладно. Пока. – бросил инженер на прощание.
– Всего вам хорошего. – сказал вслед ему парень. Вернулся к подножию марша и быстрой походкой двинулся вверх. Жил он здесь уже несколько лет. Ноги давно привыкли к высоте стандартных подъёмов. Они легко находили широкие проступи даже во тьме, а тут сверху льётся какой никакой, но всё-таки свет.
Миновав первый этаж, парень с удивлением понял, что не слышал, как стукнула железная дверь их подъезда.
– «Вот, что значит, культурный мужчина. Не бросает, как прочие, железную створку!» – подумал парень словами любимой мамани.
Только поднявшись, на свой пятый этаж, Глеб неожиданно вспомнил одну небольшую деталь. На входе давно стоял отличный «доводчик». Он аккуратно придерживал тяжёлую дверь, не давал ей хлопать, словно пушечный выстрел. Раздавался только негромкий щёлчок. Правда, и такого тихого звука, парень почему-то не слышал. Наверное, отвлёкся на какие-то мысли.
В ту же субботу, уже поздно вечером, Глеб собирался ложиться в кровать. В прихожей вдруг раздался долгий звонок.
– «Кто это мог к нам придти в такое позднее время?» – удивлённо спросил себя парень: – «Мама на службе, ушла на целые сутки. Если бы, что-то случилось, она набрала мой сотовый номер. Телефон у неё стоит на рабочем столе. Может быть, вода протекла к соседям от нас? Вот и пришли разбираться, не глядя на приближение полночи».
На всякий случай, Глеб посмотрел в «глазок» железной двери. На площадке стояла Маргарита Филиппова, женщина, живущая на втором этаже, жена Семёна Петровича Кашина. Рядом застыл какой-то мужчина. Лица обоих были сильно встревожены.
Слегка успокоившись, Глеб распахнул наружную дверь. Поздоровался с внезапно постаревшей соседкой и понял, что возле неё стоит её старший сын.
– «А он-то здесь почему?» – поразился парень появленью мужчины: – «Он сюда приезжает не чаще, чем раз в три недели. Да и то среди белого дня».
– Здравствуйте, Глеб. – сказала Маргарита Филиппова и тотчас спросила: – Ты не смог бы завтра с утра пойти с нами в полицию?
– Зачем? – внезапно встревожился молодой человек. После неудачного «отдыха» в лагере, под названьем «Олимп», парень весьма недолюбливал служителей правопорядка. Ему сразу вспоминался Корчмарь.
– Вчера утром, мой супруг, вместе со старым товарищем, ушёл на рыбалку. – начала сбивчиво рассказывать женщина: – Там Семёну Петровичу стало вдруг плохо. Его друг, тоже пожилой человек. Поэтому, не смог дотащить мужа до речки. Иван Фомичёв оставил его возле большого приметного дерева. Вернулся в город, где немедленно обратился в полицию. Там, попросил, чтобы ему дали в помощь людей и какой-нибудь катер.
В участке сказали, что в данное время у них нет ни того, ни другого. На той стороне растёт густой неухоженный лес. В нём полно стариц и глубоких промоин. Сейчас уже ночь стоит на дворе. В такое тёмное время, там никого невозможно найти. Нужно всем ждать до наступленья рассвета. Только тогда они смогут оправить спасателей.
