bannerbannerbanner
полная версияГРИД. Чужие

Александр Тайгар
ГРИД. Чужие

Полная версия

– Многие приходят оттуда без памяти. Если, конечно, посчастливится вернуться. Ты не первый.

Зак говорил спокойно, но в голосе слышалась то ли насмешка, то ли недоверие. Лицо его ничуть не поменялось, но мне так и представлялся прищур, с лукавой улыбкой.

– И как мне теперь быть?

– Как и всем – учиться. Впрочем… Давно хотел попробовать, да как-то не приходилось. Дай мне руку.

Зак взял меня за руку, другую свою ладонь – положил мне на плечо.

– Закрой глаза, расслабься. Сейчас попробуем.

– Что?

Я, кажется, даже не успел договорить: глаза закрылись сами, в голове помутнело. Через секунду (хотя, кто знает – сколько прошло времени?) – я открыл глаза. Ничего не изменилось. Только Зак – улыбался во весь рот. Он явно был доволен тем, что проделал. Невольно отметил отсутствие клыков. Точнее, они были – но такие же, как у всех. Разве что – самую малость, длиннее.

– Ну как?

– А как должно быть? Ничего не чувствую.

– Попробуй прочитать что-нибудь.

Я посмотрел на компьютер. Символы не изменились. Но, снова кликнув на «пуске» и открыв меню – я всё понял. Я мог читать! Я понимал всё написанное. Так странно: видеть незнакомые буквы – и читать их, будто всегда знал. Я начинал понимать, слышать отличия их языка, от моего родного. Совсем другая речь. Вот они – загадки восприятия. Можно внушить что угодно – и ты примешь это за своё.

– Что ты сделал? Я всё понимаю.

– Считай, что прошёл курс экспресс-обучения – я передал тебе часть своих знаний.

– Так просто?

– Так. Но не просто. Хотя, оказывается – не так уж и сложно. Отдыхай, познавай мир заново. Разберёшься ведь, теперь?

– Разберусь, обязательно. Как ты это сделал? Можно ли такому научиться?

– Всё можно – я ведь научился. То, что сможешь ты – зависит от тебя. Конечно, при условии свободы обучения. Но часто мы сами лишаем себя свободы – своим бездействием и неверием. Смотри, не попадись в ту же ловушку. Ты знаешь всё – нужно только вспомнить. Обучение – лишь помогает этому. Случались с тобой моменты, когда ты не мог объяснить того, как именно что-то сделал? Потому что слова нужны только для нашего, обычного общения – мыслям они не требуются. Трудности возникают, когда их нужно высказать, придать форму. Ты только учишься это делать: вспоминать, вытаскивать из глубин подсознания – души, если хочешь. Знание, которое хранится у тебя в памяти, в виде слов, но не понятое душой – мертвее мёртвого, и не несёт ничего, кроме разрушения твоей, а иногда и чужой, жизни. Ты можешь его передать – у другого оно, возможно, оживёт. Но лучше – постарайся понять сам. Учись, наблюдай, прислушивайся к другим. Это стоит того. Не верь всему сразу – думай своей головой.

– Обычно, я так и стараюсь делать.

– Молодец. Что-то я заговорился – давно ни с кем так, запросто, не беседовал. Не буду тебе больше мешать.

Зак отошёл на противоположный конец зала, к другому столу, за которым уже кто-то сидел, что-то указал на мониторе и расположился за соседним столом. Теперь я понимаю, почему Зотгар сказал, что он с «прибабахом». Он похож на меня. Или я на него, какая разница? Я, порой – так же вот, «заговариваюсь», начиная высказывать свои мысли. Так же – не видя ничего вокруг, в это время. И после этого становится грустно. А грусть читалась на его лице. Неявно, призрачным отпечатком – но угадывалась. У всех, иногда, возникает потребность высказаться. И, нередко, по таким «откровениям» – лучше всего узнавать человека. Правда – всё равно, легко ошибиться. А мне ещё учиться и учиться… Я повернулся к компьютеру, нашёл библиотеку и набрал в поиске: «новейшая история».

—///—

– Будто в пустыне течёт.

– А ты там был?

– Нет, только по телевизору видел. У нас, летом – такое же марево можно заметить над асфальтом, не обращал внимания?

Был бы здесь Валерка. Что бы он сказал, что сделал? Ведь точно – придумал бы что-нибудь. Если что-то случается – так всё в кучу. И банальные мелочи – вроде «порезался», или «облился», и «мелочи» посерьёзнее. Даже у Дрона, кажется, что-то произошло. Здесь всегда творилось чёрт знает что. Но чтобы так, чтобы «невооружённым глазом», видно – ещё не случалось.

– Дрон, ты о чём задумался?

– Ни о чём, просто смотрю.

– А я вот думаю – стоит ли туда подходить?

– Не стоит, пока. Давай, лучше, подождём. Пару дней, хотя бы – понаблюдаем.

Дрон поднял с земли небольшой камешек и бросил его в дерево. Может, мне показалось – но он будто чуть оттолкнулся от ствола. Или от того самого марева, что его окружало.

– Серёга, видел? Он обогнул его!

– Видел. Значит, не показалось.

Я взял камень побольше – и тоже запустил его в эту странную завесу. Камень упал, не долетев.

– Ну, Геракл! Мало каши ел! – засмеялся Дрон.

Я взял ещё один, примерно такой же – и бросил его чуть в сторону, мимо марева. На этот раз он резко изменил направление, как только долетел до невидимой границы – будто снова оттолкнувшись от неё.

– Теперь видел?

– Дела. Может, подойдём ближе? Эта штука, похоже, отталкивает всё. И чем больше это «всё» – тем сильнее отталкивает.

– Что-то не хочется, – я осматривался, ища ещё один подходящий булыжник. – Кто знает, как эта штука себя поведёт?

Дрон меня опередил: нашёл почти целый кирпич, подошёл ближе и бросил. Вопреки ожиданиям – кирпич не оттолкнулся, а притянулся к завесе, упав внутри. Он бледнел и «растекался» по воздуху, окрашивая его – мгновенно смазавшиеся очертания потекли вслед за гуляющим маревом.

– Действительно – непонятно, чего ждать. То отскакивают, то притягиваются. И растворяются, заодно…

Всё произошло за минуту: кирпич, точнее уже то, что «растеклось» – исчезло.

– Всё ещё хочешь туда?

– Ну уж нет, у меня ещё здесь дела остались. Пошли отсюда.

– И у меня – ещё остались. Пойдём.

Черт знает что. Кажется, что хуже некуда – когда не понимаешь, что делать. Оксана снова уехала, нужно искать новую работу – пока совсем не отупел на этой. Но ни к чему нет никакого желания. Мир вокруг, кажется, с ума сходит… А мне – всё больше на него плевать. Если так дальше пойдёт – очень скоро мне останется одна дорога: в дурдом. Нет, надо что-то делать. Может, в Валеркиных записях покопаться? Вряд ли я что-то в них пойму, но вдруг? Полгода назад я чуть удивился, когда он, «на всякий случай», дал мне копию ключа от своей квартиры. Теперь это уже не кажется таким малообоснованным. Оксана должна приехать через пару дней – дома можно не появляться, надеюсь. Странное чувство: кажется, что она застанет меня врасплох – вернувшись именно тогда, когда её не ожидаешь.

– Дрон, ты куда теперь? Домой?

– Нет. Думаю, я ещё здесь побуду – чуть осмотрюсь, всё-таки.

– Ну, тогда до скорого.

– Пока.

До дома Валерки отсюда совсем недалеко, а ключ я постоянно носил с собой – и потому решил отправиться искать хоть какую-то зацепку, объяснение. Правда, совершенно не представляя пока, что и как буду делать…

—///—

Серёга ушёл. Уже совсем стемнело, в городе зажглись фонари, в окнах появился свет. В это время здесь тоже неплохо, спокойно. Хочется остаться на всю ночь, найти бы только где расположится. Сидеть под открытым небом, на голой земле – не самая удачная мысль. На пустыре фонарей нет, спускаться будет не очень удобно, тут нужно как можно аккуратнее… Неохота свернуть себе шею, по пути домой. Не хочу никуда идти… Я повернулся к нашей, «видимой аномалии». Никакого движения, само дерево едва заметно. Но, спутать его – всё равно, невозможно. Я подошёл ближе. Кора внизу чуть блестела: изредка, в разных местах, на ней вспыхивали маленькие, совсем слабые, но заметные огоньки. Я присел и обшарил землю вокруг себя – не найдя ничего, кроме мелких камешков. Что ж, за неимением другого – и это сойдёт. Сразу несколько камней полетело в темноту – я бросил их, не вставая, рефлекторно прищурившись, будто это могло чем-то помочь. Чуть ярче вспыхнули, и сразу погасли, несколько огоньков. Но почему я не слышал никакого звука? Просто не заметил? Это вряд ли. Или камешки не отскочили, а растворились, как тот кирпич? В это я скорее поверю, сейчас. И всё же, хватит испытывать – пора домой. Я поднялся с земли и пошел вниз. Почти уже спустившись – все-таки запнулся и чуть не растянулся на земле. Чертыхнувшись, я повернул домой – собираясь пройти хорошо уже знакомой дорогой, минуя автобусную остановку. Всегда удивлялся людям, которым некуда спешить, да и здоровье вполне позволяет – ленящимся пройти и полкилометра. А пройти три, как здесь – для них вообще немыслимо. Паршиво на душе… Я шел медленно, растягивая шаги, иногда останавливаясь и бесцельно оглядываясь – то по сторонам, то шаря глазами по небу, будто пытался найти что-то важное. Странная смесь тревоги и умиротворения… Вроде бы, всё хорошо – но это и настораживает. Меня окликнули, я обернулся. Их было двое – Чёрный, и ещё какой-то хмырь. Странно, что только двое.

– Привет, Бес.

– Чего тебе надобно, Чёрный? – спокойно, даже вяло сказал я, готовясь к не самому лучшему развитию событий.

– Нашлась золотая рыбка! Всё как маленький: в сказки веришь; пакостишь, по-мелкому.

– Не тебе решать, что мне делать и во что верить.

– Отойдём? Поговорить надо.

– Говори, не задерживаю.

– Чёпонтуешься? Поговорить уже западло?

Я шагнул к вперед, второй отвёл руку за спину – явно, собираясь что-то достать.

– Ты – падаль! С тобой не о чем говорить.

Ударили сзади, кажется, пивной бутылкой. Не зря я ожидал какой-нибудь подлянки. К их, да и к своему большому удивлению, это никак не повлияло на меня, вернее – только разозлило. Я обернулся, схватил нападавшего за куртку, развернулся и швырнул на Черного с другим хмырём – тот уже успел достать нож, но, не успев его убрать, продырявил своего подельничка. Отскочив назад, Чёрный чуть не грохнулся о стену дома. Похоже, к такому никто не был готов – у всех округлились глаза. «Знакомый» Чёрного побелел, и еле держал нож.

 

– Пашка, ты же говорил – всё чисто будет!

– Заткнись!

– Я сваливаю!

Выбросив нож, второй подельник пустился наутёк.

– Ты кем себя возомнил, козёл?

– Чеши отсюда, гнида. Вон, как твой дружок делает – пока я тебя самого не насадил.

Хотев было схватить выброшенный нож, Черный отвёл глаза чуть в сторону – и сразу получил ногой в пах.

– Ничему ты, гнида, не учишься, – сказал я, от всей души добавив ему под дых, Черный упал на колени. – У тебя есть сестра?

– Какая сестра?

Я пнул его ещё раз.

– Есть или нет?

– Есть.

– Как зовут?

– Оксана.

– Так вот, падаль: узнаю, что ты ей, как-нибудь, чем-нибудь мешаешь – в конец инвалидом сделаю!

– Тебе какое до неё дело?

– Добавить? Я сегодня добрый, могу.

– Нет.

– Понял?

– Понял.

Последним ударом я отправил Чёрного в «отключку». Конечно, ты ничего не понял, но на какое-то время затихнешь. Я подошёл к раненому, коснулся шеи. Пульса не чувствовалось, а крови уже натекло порядком. Похоже, что этот «раненый» – уже стал мёртвым, «скорая» тут не поможет. В печень он ему попал, что ли? Знает Чёрный тёмные подворотни, где никто ничего не увидит и не услышит. Теперь это на руку не только ему. Но, всё равно, надо уходить – чем быстрее, тем лучше. Нашли бы тебя раньше, чем очнёшься – встретились бы тогда, наверное, не скоро. Осторожно обойдя лужу крови, я быстро пошёл прочь.

—///—

Компьютер почти мгновенно выдал результат, ссылок оказалось на удивление мало: Начало кризиса; Образование «ГРИд"; Появление повстанцев. Я посмотрел на дату возле первой ссылки: 02.10.2844. А сейчас… Благо, часы и календарь остались на привычном месте – когда я навёл курсор, появилась знакомая подсказка-хинт. Снова невольно подумалось: «всё слишком похоже» – это и радует, и начинает тревожить. Однако наименование месяца было другим, и весьма странным. Дата выглядела так: 23 Век 2853. Получается, что «Век» – это название месяца? Я запустил календарь, чтобы посмотреть другие наименования. Он, Ток, Тол, Мор, Мет… Как можно было давать месяцам такие имена? И как в них не запутаться? Всего я насчитал тринадцать месяцев, «Век» – оказался последним в году, «Он» – первым. В каждом месяце было по двадцать восемь дней, только в последнем – двадцать девять. Значит, всего в году… Триста шестьдесят пять дней. Я уже ожидал чего-либо подобного. Ещё одна нераспознанная закономерность, которую воспринимаешь как совпадение. Хорошо, что я наткнулся на неё сейчас – ведь и в голову даже не приходило, что можно считать иначе. А ведь система отсчёта – и правда, может быть совершенно другой. Теперь кажется понятным, почему названия месяцев показались мне странными – я привык, что в году двенадцать месяцев. Здесь все слова звучат странно, если вслушаться. Но этого не замечаешь, потому что слово – только ярлык к чему-либо. Произнося что-то – ты вспоминаешь не столько само слово, сколько образ-шаблон того, что оно обозначает. А вот если видишь то, чего ты ещё не знаешь – начинаются нестыковки. Ведь когда я смотрел названия, мне сразу показалось, что месяц «Он» – это январь, «Ток» – февраль, и так далее. Только вот начал я с неизвестного, потому и другие показались странными. Одна маленькая ошибка, маленькое непонимание – и пожалуйста, вся система даёт сбой. Так, а что у них со временем? Я посмотрел на свои часы: четыре минуты второго. А здесь… Десять часов, семьдесят восемь минут. Значит – часы здесь тоже считают по-другому. Я снова начал «прощёлкивать» цифры. Выяснилось, что в сутках двадцать пять часов, в часу сто минут, в минуте – тридцать пять секунд. А вот секунда… Я снова посмотрел на свои часы, одновременно наблюдая за часами на компьютере. Секунда, кажется, длится столько же – невозможно сказать точнее. Хотя, не удивительно, если окажется, что она будет такой же. Ну, с этим разобрались – мелочь вроде, а необходимая. Посмотрим, что там дальше. Начало кризиса, истощение, острая нехватка энергоресурсов, остановка промышленности, безработица, рост преступности… Предсказуемо и банально. Новый порядок, образование «ГРИд». Это должно быть поинтереснее. Основатели: радикально настроенная группа учёных, при поддержке множества студентов самых разных учебных заведений, в основном технических. А вот такое предугадать сложно. Я скорее поверил бы, что власть взяла какая-нибудь секта – введя «новую идеологию». Или, кто-нибудь из «сильных мира сего» – тот, который быстрее сориентировался в ситуации. Впрочем, без «сильных» – тут вряд ли обошлось. Либо у этих учёных на руках был, ну просто огромный, козырь. Новые источники энергии? Этого всё равно мало, их бы разорвали. Должно быть что-то ещё. Диктатура, начало чистки, выбраковочные комиссии… Да, ё!… Свет погас, компьютер отключился, вокруг повисла непроглядная тьма. И что теперь? Через пару секунд вокруг стали загораться аварийные огни – весь зал они не осветили, но хоть что-то стало видно. Люди доставали фонарики – значит, были готовы к такому, в отличие от меня. Зашёл Зак.

– Так, ребята, это на пару часов – можно не ждать, расходиться.

Все начали вставать со своих мест и уходить, я подошёл к Заку.

– У вас так часто?

– Нет, только последние две недели. Генератор барахлит, а новый я пока не рискую пускать в полную мощь.

– Это опасно?

– Если бы я знал точно. Есть вероятность, что пойдёт вразнос, и пока не разберусь, как управлять процессом – будем выжимать всё, что можно, из старого.

– Зак, как я понял, ты здесь не последний человек…

– Хочешь что-то спросить? Учти, не стану объяснять тебе то, что ты сам можешь найти в библиотеке.

– Конечно. Хотя, я мало что успел найти. Зак, ты не последний человек здесь. Мне показалось, что ты здесь главный. А это, как я понял, что-то вроде убежища повстанцев. Но…

– Кто-то пришёл, потом поговорим. Если хочешь – пойдём со мной.

Мы вышли, Зак что-то переключил на своём фонаре, стало заметно светлее – так, что можно было бы прочесть книгу, не напрягая глаза. Что за лампа в нём?

– Здорово. А мне дадут фонарь?

– Дадут, если будет нужно. Только такой же, а как у всех – так светить не сможешь.

– Как ты узнал, что кто-то пришёл?

– Я это чувствую. Потом поговорим.

Место, из которого я, Зак и Зот пришли сюда, мы миновали, Зак свернул в незнакомый мне коридор.

– Парень, ты не обижайся, я и сам хочу с тобой поговорить, но сейчас мне нужно сосредоточиться.

Обижаться я и не думал – потом так потом, какой смысл допытываться? Но такое заявление меня несколько удивило, успокоило, и, в то же время, чуть насторожило – как-то странно оно звучало.

– На что тут обижаться?

Зак только улыбнулся – то ли одобряюще, то ли с насмешкой. Мы прошли ещё несколько коридоров и один зал. Интересно, насколько большой у них бункер? Кажется, прошли уже не меньше километра.

– Почти пришли.

Он ещё и мысли читает? Но мы действительно пришли на место. Зак убавил силы своего фонаря и открыл какой-то люк-дверь. Оттуда ударил еще один такой же луч, зашел человек.

—///—

Уже смеркалось. Всю дорогу я гадал, что меня ожидает, и только заходя в подъезд, отвлёкся – появилось странное желание повернуть обратно, вернуться домой. Прислушиваться к своим чувствам давно вошло в привычку: невольно забеспокоившись, я подумал об Оксане. Но уходить мне тоже не хотелось – почему-то я был уверен, что обязательно найду здесь то, что мне очень поможет. Быстро поднимаясь по лестнице – никогда не любил лифты – я отгонял лишние мысли, пытаясь собраться и наметить план поисков. В голову ничего не шло. Я бежал, прыгал через несколько ступенек, перестав о чём-либо думать, только считая этажи. Восьмой, девятый, десятый… Вот и всё. Не зря врачи рекомендуют не пользоваться лифтами – это укрепляет не только сердечно-сосудистую систему, но ещё и успокаивает. Я мысленно усмехнулся. Шутки шутками, а всё же не нравится мне это. Напряжённость не ушла, только притупилась. Ненавижу такие состояния – когда паршиво на душе и не знаешь, что делать. Да и вряд ли кто-то их любит. Вот только, у меня это подкрепляется тем, что почти всегда это не просто так. Всегда происходит что-то… Кхм… Малоприятное. Странно ещё и то, что едва я закрыл дверь – моё беспокойство ушло, уступив место чёткому пониманию, с чего же мне начать. Я пошёл к компьютеру. Как всегда, системный блок был открыт с одной стороны. Вот интересно, Валерка действительно так часто меняет начинку своего компьютера, или просто лень закрыть? Я вдавил кнопку и сел. Компьютер молчал. Чёрт, совсем забыл: у него тут система, посложнее моей. Нагнувшись и заглянув под стол, я щёлкнул выключателем «фильтра» (который, на самом деле, только удлинитель, с блоком розеток), включил «бесперебойник» и снова нажал на кнопку включения ПК. Зашумели вентиляторы, через пару секунд по экрану побежали строки. Вот, теперь всё как надо. Почти… У него ведь, наверняка, пароль. Такая уж натура – хоть и работает здесь только он один. Точно, пароль. Как же теперь..? Если уж он дал мне ключ, то может и пароль оставил? Под клавиатурой лежал листок, с обратной стороны которого было написано «Мышь». Пароль? Попробуем. Не подходит. Штирлиц, блин – зашифровался! Набрав мнимый «пароль» ещё несколько раз: в другой раскладке; на транслите; и, заодно, английский вариант «Mouse» – я окончательно убедился, что «пароль» не подходит. Так… Что дальше? Пальцы сами начали барабанить по столу. А если… Я перевернул компьютерную мышь. Ничего. Что тут ещё придумать? Я набрал серийный номер мыши. Есть, пошло! Да, это похоже на Валерку – любит он давать такие вот, маленькие задачки. Не ахти какая, конечно, а, всё-таки – защита, от идиотов. Так, что у нас здесь… Рабочий стол почти пустой, в «Моих документах» нашлось несколько папок со странными названиями, которые состояли из двух-трёх букв, неизвестно что обозначавших. Придётся проверять все. Впрочем, я и не надеялся, что будет легко разобраться. «Выдохнув», я открыл первую папку.

—///—

– Зот, почему ты вернулся?

– Пришлось. Зак, ты ведь знаешь, что нас давно обнаружили – так почему мы до сих пор здесь?

– У нас нет необходимости уходить.

– Да с чего ты взял это?! Думаешь, Гридам нужны твои работы?

– Гридам спокойнее, когда мы на виду.

– Но так не может продолжаться бесконечно!

– И не нужно. Они думают взять нас, когда я почти завершу работу, хотят закончить сами. Уверен, что им даже не получится запустить генератор. Для надёжности, я подкидывал им ложную информацию – чтобы убедить в обратном.

– А корабль? Это ты устроил?

– Я. Намеренно грубо, чтобы сильнее расшевелить.

– Ты убрал одного из пилотов и встал на его место?

– Да.

– И ты знал, что я буду там?

– Да. И знал, что, скорее всего, ты пойдёшь через западный разлом.

– Иногда мне хочется тебя придушить.

– Это я тоже знаю. Извини, что без уведомления сделал тебя разведчиком. Я был уверен, что ты уйдёшь оттуда невредимым. А вот знай ты наверняка – не пошёл бы той дорогой.

– Конечно. У тебя что, разведчиков нет?

– Есть. Только ты, мне кажется, закис. Вот и подбросил тебе чуток адреналина.

– Был бы там адреналин… Я, и правда, закис. Но, всё равно – придушу когда-нибудь тебя, за такие шуточки!

– Успокойся. Ты прекрасно знаешь, что я ничего не делаю просто так, даже шуток. А моим ребятам у тебя ещё поучиться. Поговори с Трэшком – думаю, у него к тебе найдутся вопросы.

– Сейчас мне больше хотелось бы задать пару вопросов тебе. Да только – всё равно не ответишь.

– Отвечу. Позже…

– Вот и я про то. Пойдем, Трэшк – расскажу тебе пару баек.

—///—

До дома я дошёл спокойно – если конечно не считать взвинченного состояния. Что тут делать? Спать – всё равно, не буду. И не столько из-за недавно произошедшего. Какая-то тревога за мать, неспокойно… Может, в больницу? Дежурит же там кто-то. Я зашёл на кухню, налил в кружку обычной воды и достал бутерброд из холодильника. Не знаю, что такое – но так мне будет спокойнее. Даже если всю ночь прохожу под окнами… Уже на подходе к больнице – предательски захотелось спать. Вот чёрт… Охранник курил на крыльце, когда я подошел ближе и попал под свет фонаря – он меня узнал.

– Бестужев? Тебе чего?

– Пусти.

– Зачем?

– Мне так спокойнее.

– Спокойнее ему, о чём только раньше думал… – тихо сказал он. – Не о чем тебе беспокоится.

Он пробормотал что-то ещё, – я не слышал, что именно. Кажется, сказал «Уже». Спать хотелось чуть меньше – но мир вокруг, все равно, терял «чёткость». Стало труднее соображать, мне снова захотелось курить. Охранник выпустил дым от последней затяжки, выбросил окурок, посмотрел на меня и сказал:

– Ладно, пойдём.

Перед входом в отделение, в холле, стояла пара небольших диванчиков – я сел на один и закрыл глаза. Странно, час назад я думал, что этой ночью мне не уснуть, а теперь… Казалось, я уже сливаюсь с диваном и перестаю чувствовать всё вокруг, остается только «мягкая» тяжесть, которая медленно обволакивает тебя всего, даёт странное чувство покоя и силы. Кажется, появляется шум, даже голоса…

 

– Дроша…

Не люблю эту форму своего имени, никто меня так не называет. Разве что…

– Мама!

Я попытался открыть глаза, но ничего не получилось.

– Дроша, всё хорошо. Не мсти никому, не делай это самоцелью.

– Я не вижу других целей.

– А ты и не можешь их увидеть, ведь ты ищешь вокруг. Но ничего не даётся просто так, даже цель.

– Мама, я не понимаю.

– Ты слеп. Ты не умеешь, не хочешь видеть.

– Хочу.

– Зачем?

– Я хочу увидеть тебя.

– Ты меня слышишь, ты помнишь, какая я – и можешь представить.

– Но…

– Ты не веришь, что это я?

О таком я не подумал – ведь сразу был уверен, что передо мной мать! В душу начали закрадываться сомнения, от которых стало не по себе. Я не верил! Точнее понял, что уже не могу быть уверенным. Я попытался представить мать – вот она, передо мной, улыбается. Это получилось удивительно ярко, будто я уже открыл глаза. Только что-то, всё равно, мешало… «Я хочу знать, кто передо мной!»: эта мысль взорвалась в голове. Я дёрнулся и открыл глаза. Уже светлело. Я тряхнул головой и, потягиваясь, встал. Никогда ещё я не видел таких ярких снов. Солнце ещё едва показалось, я подошёл к окну. Как давно я не встречал рассвет? Вспомнилось почти забытое чувство – не знаю, как его назвать. Хочется сказать: «волшебства». Но это другое. Будто весь мир твой и ты можешь всё, принимаешь это как само собой разумеющуюся вещь – неотъемлемую, неотделимую от тебя. А ведь это похоже на то, что испытывал совсем недавно. Только тогда я не понимал, что происходит. А теперь – всё кажется, даже слишком, ясным.

– Всё нам лишь кажется.

Я вздрогнул и резко развернулся, сознание снова «поплыло». Мама сидела напротив меня и улыбалась – точно так, как я себе и представлял. Больной она не выглядела, да, что там – я даже не помню, когда в последний раз видел её такой.

– Мама?!

– А кого ты хотел увидеть?

– Тебя… То есть, я просто хотел увидеть.

– Ты так ничего и не понял.

– Что я должен был понять?

– То, что должен. Мне этого тебе не объяснить.

– Мама, что происходит?

Мать вздохнула, и, показалось, вмиг постарела – но тут же стала прежней.

– Какой же ты ещё… Маленький. Всё хватаешься за мамин подол, попав в непонятную ситуацию. А ведь я не тому тебя учила.

– Нет…

– Вот-вот. Почему нет? Чего боишься?

– Не могу поверить. Представить не могу.

– Так чего боишься? Здесь хорошо, не беспокойся. Мне, по крайней мере – лучше, чем там. Только тебя, дурака, жаль. Но, как же иначе? Всему своя мера и время.

– Я не могу поверить… Почему это всё так похоже на правду?

Мать посмотрела с укором, во взгляде читалась грусть…

– Ты поймёшь, со временем. Надеюсь. Сейчас – мне нечего тебе сказать. Разве что… Думай своей головой, живи по совести, ты ведь не злой…

В глазах потемнело.

—///—

Найти что-то у Валерки на компьютере оказалось проще, чем понять, что же именно это значит. В конце концов, я нашёл ту самую программу, которая, как выразился Валерка, «изменяет твоё восприятие». Похоже, что программка эта была сразу в нескольких версиях – для обычного компьютера и для КПК, я не сразу разобрался, какая мне нужна. Наконец найдя и радостно (будто добился чего-то невероятного!) запустив «экзешник», я убедился, что это она. «Радость победы» быстро сменилась разочарованием и недоумением: я честно старался заметить хоть какие-то изменения в своём восприятии – но не замечал. Может, не та? Или какая-нибудь «сырая версия»? А эта – вообще ни на что не влияет? Хорошо, что предусмотрительный Валерка оставил ещё кучу картинок, аудио и видеофайлов. С этим лучше покопаться дома – решил я, копируя на флэшку всё, что успел найти, в чём ещё мог разобраться. Выйдя из квартиры, я надел наушники и включил один из скопированных треков. Звук почти не отличался от того, что я слышал до этого на компьютере, но, странное дело – казалось, что что-то, действительно, поменялось. Всё вокруг стало чуть другим. Подействовало? Но ведь, воспринимать мир несколько иначе начинаешь, даже если слушаешь обычную музыку… Когда я подходил к подъездной двери, воображение услужливо подкинуло картину другого мира – того, что сейчас мог бы за ней оказаться. «Дурак ты, Серый» – усмехнулся я сам себе и толкнул дверь.

Оксана уже вернулась – ещё не успев войти, я почувствовал запах ароматизированного чая из «пакетика». И как ей может такое нравится? – в который раз, подумал я и перешагнул порог.

– Оксана, ты давно пришла?

Оксана не ответила, и моё недавнее беспокойство снова дало о себе знать. Нет, я был уверен, что на кухне (а, где же ещё?) именно она, но… Я снова поймал себя на том, что начал беспокоится по любым мелочам, которые связаны с ней. Оксана стояла с кружкой чая и смотрела в окно, казалось, не замечая ничего вокруг. Конечно, только казалось – она прекрасно все слышала. Да и видела: из окна кухни – двор как на ладони. А уж у неё «телевизор из-под носа унести», вряд ли возможно – в отличие, от меня. Я положил руку ей на плечо – она всё так же стояла, будто не замечая ничего.

– Минут пятнадцать назад, – сказала Оксана, через секунду повернувшись ко мне и поставив кружку на стол. – Кто-то «поговорил» с Пашей?

– Нет… То есть, мы только собирались. А что?

– Он только что собрал вещи и ушёл.

– То есть, как ушёл? Откуда?

– Он жил у меня.

– Но ты же… Где ты была всё это время?!

– У себя, в паре кварталов отсюда.

– То есть, ты жила совсем рядом – а я даже не подозревал?! Вот придурок – думал, что ты в другом городе! Оксана, зачем?

– Что зачем?

– Зачем это всё?! Ты уезжаешь неизвестно куда, а, как оказалось, вообще никуда; скрываешь всё это; а этот чёрт – ещё и живёт у тебя!! Зачем? Для чего?

– Он мой брат!

– Да слышал я уже! Никогда не пойму, почему ты так к нему относишься. Родню не выбирают? Да таких уничтожать надо, в зародыше!

Оксана молчала, я снова обнял её.

– Ну, прости, Оксана… Прости, не хотел.

– Я не знаю, почему так к нему отношусь, – снова, чуть задумчиво, сказала она. – Мама его любила. И жалела… Кажется, больше чем меня. И я как она. Парадокс. Так вот, получилось.

– Не сердишься?

– На что? Всё правильно. Всё правильно… Хоть и не хочу, чтобы так было.

– Но кто мешает? Сделай по-другому, не так, как всегда.

– От себя не уйдёшь – натура всё равно возьмёт своё. Даже если и начнёшь поступать по-другому.

– А если попробовать?

– Может быть… Стоит ли?

– Стоит.

– Не хочу.

– А может – просто боишься?

– Боюсь. Это буду уже не я.

– По-моему – ты, как раз, боишься чего-то в себе.

– Нашёлся Фрейд…

– Фрейд слишком однобоко обо всём судил.

– Конечно, а ты, значит – нет? Абсолютно беспристрастен?

– Каждый из нас видит только часть чего-то и не может увидеть всего целиком, я хотя бы пытаюсь расширить границы. Только вот, ты очень мало говоришь, чтобы я мог составить более полное впечатление.

– Забавный ты. Всегда удивлялась, как в тебе уживаются твоё мрачное видение мира, прагматизм, и, в то же время, какой-то детский оптимизм. Ты постоянно пытаешься показать, что тебе всё равно, но я ведь знаю, что это не так. Тебе не всё равно, и даже больше, чем другим.

– Оксана, ты так хорошо заглядываешь в чужие души – но боишься посмотреть на саму себя. Может…

– Никуда я не заглядываю! Я вообще – ничего не вижу и ничерта не понимаю в людях.

– Потому и не понимаешь.

– Хватит!

– Как хочешь.

– Почему ты со мной всегда соглашаешься?

– Потому что я хочу тебе верить. Знаешь, для меня это очень многое значит.

– Знаю… Но вот – почему?

– Потому что. Так мало людей, кому можно это сказать. Неужели одного желания мало?

– Нет. Это…

Оксана повернулась ко мне, обняв и посмотрев в глаза.

– Всё будет хорошо, успокойся.

Я крепче прижал её к себе, судорожно пытаясь понять и предугадать, что случится завтра.

—///—

– Ну, и что бы ты хотел услышать?

– У тебя много баек?

– У кого их нет? Хотя – у меня больше грустных историй, не люблю выдуманные.

– Как ты познакомился с Заком?

– Мы знакомы с детства, росли в одном дворе.

– Зачем ты меня сюда привёл?

Рейтинг@Mail.ru