Александр Тайгар
ГРИД. Чужие
Грузовой лифт вместил всех, мы быстро поднимались на самый верх. С каждым этажом что-то неуловимо изменялось: я больше никого не чувствовал – кроме тех, что успели присоединиться ко мне. Похоже, что кроме нас – здесь, действительно, никого. Как же так… Я обхватил голову руками, медленно восстанавливая картину произошедшего. Лифт остановился, я вышел последним – потирая виски и оглядываясь. Окружение вокруг начинало меняться – мир тускнел, но становился немного четче, заново рисуя очертания. Я осознал, наконец, что нахожусь вне тела, но, как я попал сюда – не мог вспомнить. Судорожно озираясь, я силился понять, что происходит. Разные люди вокруг, несколько солдат… Держатся так, словно пришли сюда все вместе, а теперь чего-то ждут. Чего? Воспоминание пришло неожиданно – как порыв ветра, сорвавший рекламный шит и бросивший его тебе в лицо. Поняв, где нахожусь, кто вокруг, как все здесь очутились – я начал распутывать клубок сумбурных образов, надеясь иногда, что всё окажется сном. Пол под ногами задрожал, послышался треск. Кто-то бросился вниз, к выходу, кто-то – побежал к лифту. Проскочив несколько перекрытий насквозь, я остановился – сообразив, что бегство бессмысленно. Здание сложилось как карточный домик, похоронив под своими обломками всех, кто в нём находился. Такое ощущение, что меня ждали… Но немного просчитались. Кто же управляет всем? На несколько километров вокруг – ни одной живой души, будто все население спешно эвакуировали. Я нашёл те места, где бродил, попав сюда в первый раз – они тоже оказались пустынны. Хотелось бы свежим взглядом осмотреть «склад тел» – чтобы убедиться, так ли всё на самом деле, как я вспомнил. Но что-то, совсем, пока, не хочется – терять своё собственное, которое лежит сейчас где-то в подземелье. Скорее вернуться в нормальное состояние, а потом уже думать, что да как. Я мгновенно нашел «себя» – как оказалось, совсем рядом. Непроглядная, в обычном состоянии, темнота – не была сейчас проблемой, но я чувствовал постороннее воздействие, даже сейчас оно сбивало с толку. Нечто, похожее на какофонию из громкой музыки и промышленного шума. Сложно представить, что я чувствовал в обычном состоянии – едва ли я выдержу такой жёсткий прессинг разнородной псевдоинформации, если снова вернусь в тело. Даже зная уже, что меня сводит с ума. Перспектива остаться, этаким, «духом» – не радовала, хоть и давала огромные преимущества во многом. Я «прыгнул» на базу, и тотчас почувствовал отголоски знакомых ощущений – таких же, какие испытывал, когда пытался сбежать из центра обработки ГРИД: безумие, смешанное с болью. Изредка – «вспыхивали огоньки» здоровых мыслей, сразу же пропадавшие среди шумной несуразицы. Я слабо чувствовал Дрона и нашёл его не без труда: лежащего на спине, с открытыми глазами, впавшего в оцепенение – будто он пытался не просто заснуть, а «законсервировать» себя, затормозив все процессы.
– Иди сюда.
Я обернулся, не сразу поняв, кто мог меня позвать, только со второго раза – «прыгнув, на голос».
– Здравствуй, Трэшк.
– Привет, Зак. Что здесь случилось?
– Акт идиотизма, приведший к печальным последствиям, подробности тебе не слишком помогут. Знаю, что ты мне не доверяешь, это нормально – я тоже не склонен верить, кому бы то ни было. И всё же спрошу: что ты узнал о городе Сина?
– Мне кажется, что никакого города больше не существует.
– То есть, как?
– В нём не осталось населения. Я помню всё как сон, но и в первый раз я не заметил бурной жизни: люди, которых встречал, напоминали немногочисленный обслуживающий персонал.
– Что он обслуживал?
– Не знаю, эта мысль пришла мне в голову только сейчас. Во второй раз я не нашёл никого живого в окрестностях – зато увидел залы забитые людьми, которые лежали там, как на складе.
– Это пункт очистки, – Зак не спрашивал, он утверждал. – Ты видел его. Что ты узнал?
– Только то, что таких, «бывших людей», там очень много. Сейчас, кажется – весь город находится там.
Зот ни капли не изменился в лице, но заговорил тише, словно неуверенно, размышляя.
– Син решил превратить в солдат всех, если это потребуется – переведя население в искусственную кому, чтобы иметь весь материал под рукой и избежать, пусть маловероятных, но возможных волнений. Это в его стиле, он всегда основательно подходил к делу.
– Мне кажется, Сина тоже уже нет. Я не чувствовал там ни одного значительно развитого разума.
– Он умеет маскироваться. Ты ведь наверняка замечал что-то необычное, неуловимое – будто следящее за тобой?
– Да, что-то похожее.
– Син – гений, в некотором роде. Скрытность и контроль – его конёк, даже в генетике он преуспел меньше.
– Там всё так логично, продуманно… Будто городом руководит не человек, а машина.
– Тебе показалось.
– Может быть. Мне вообще – сложно поверить в реальность происходящего там, за стенами. Кажется, существует только склад заготовок, завод по производству, немного тех, кто обслуживает этот завод и армия ГРИД. И всё существует само по себе. Если кто-то и управляет, удалённо – то его не вычислить.
– Знаешь, ты сейчас нарисовал портрет Сина – буквально, воплощение его образа мысли: простота, надёжность, управление.
– Хорошо, но зачем тебе это, что ты собрался делать? Атаковать? Как и кого? А главное – зачем?
– Нанести визит вежливости. Видишь ли, он заигрался – лишил разума всех моих людей.
– Черт побери, да вы оба безумцы! Для вас люди – только инструменты! Вы…
– А разве ты – не считаешь так же? Что все по-разному используют друг друга, что каждый имеет только то, что заслуживает – и сам решает, кем ему быть? Часто неосознанно, да. Но САМ!
– Да! Только не так! Невозможно решать всё всегда и везде. Да! Каждый, в подавляющем большинстве случаев, имеет то, что заслуживает, но только потому, что большинство не осознаёт своей силы и ничего не делает ради перемен. Большинство – слишком трусливо, чтобы брать на себя ответственность за свои идеи, и оттого живёт «как все», с оглядкой, на других. Но, всё же – способно неумело размышлять. Нет равных: кто-то умнее, кто-то сильнее, а у кого-то – изначально, всех возможностей больше. Решение не может быть неосознанным, иначе – это всего лишь склонность к тому или иному типу действий.
– Идеалист… Я тоже этим грешил в молодости. Ты прав: утверждение «Каждый имеет только то, что заслуживает» – всего лишь уловка. И более всего, для себя самого – чтобы избавиться от оправданий и жалости, которые убьют тебя сразу, как ты попадёшь в открытый мир, не знающий таких понятий. Есть только один закон: выживает сильнейший. Он действует везде – даже там, где жалость, сострадание, взаимопонимание и другие психические реакции высокого уровня – не пустой звук. Только сила там принимает иные формы. Так что, для своей же пользы: лучше принять на себя ответственность за всё происходящее как аксиому, нежели постоянно вспоминать о вероятности случайных событий – она намного меньше, чем кажется. Не стоит о ней забывать, но брать в расчёт можно только тогда, когда достаточно силён для этого.
– Не нужно быть сильным, для того чтобы быть человеком.
– Конечно, если готов умереть. Либо, если настолько слаб, что противиться – и вправду, бесполезно. Ты сам прекрасно это понимаешь: ты просто обязан быть сильным. В том смысле, что, обеспечить выживание – первичная задача. Мёртвые годятся, разве что, на корм.
– И ты делаешь это, чтобы выжить… Хорошо, предположим – договориться невозможно. Как ты собираешься нанести свой «визит», если у нас не осталось людей?
– Нас? Ты намерен ко мне присоединиться?
– Нет, поучаствовать. Мне, если ты не заметил, нужна помощь – я хочу вернуть своё тело.
– Ты хочешь знать, как отключить, или блокировать пси-поле со стороны Сина, понимаю. А ты осознаешь, что сейчас – почти неуязвим? А умерев, будучи во плоти – ты умрёшь, как обычный человек? Ты можешь существовать, даже если твою оболочку уничтожат. Ограниченное количество времени, но можешь – пока не найдёшь новую и не запитаешься от неё.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Впрочем, тебе решать – верить или нет. Я, так и быть – помогу. Но, теперь уж – услуга за услугу.
– И что тебе нужно?
– Твои способности: ты можешь контактировать с чужим разумом, вероятно также – брать его под контроль.
– Разве ты этого не можешь?
– Могу, но не так. Тебе не с чем сравнивать – я знаю, о чём говорю. То, как ты выбрался из пункта очистки Гридов, впечатляет. Я ведь почти не помогал тогда, знаешь? Чуть направил – и всё. Дальше – ты сам обрубил связь. А судя по тому, что я знаю и вижу сейчас – ты не понимаешь, какой силой можешь овладеть.
– Так что ты хочешь? Создать армию зомби?
– Конечно, нет, – Зак сделал паузу. – Намного лучше – армию марионеток. Ты возглавишь основную часть, я возьму поменьше.
– Не боишься? Что потом я обращусь против тебя же?
– Нет, тебе это ни к чему. Ты ведь – идейный. Действовать нужно быстро, пока Син не поднял всех: перехватим управление – он останется отрезан от всего и уйдёт сам.
– Натянутое объяснение. И план неподробный. Син когда-нибудь вернётся. Слишком уж просто…
– А незачем усложнять. Пускай возвращается – мне будет, чем его встретить. Поможешь мне – я помогу тебе, всё честно. Можешь хоть осуждать, хоть презирать наши, как выразился, «игры» – это ничего не изменит. Хочешь повлиять на ход истории – присоединяйся к ней. Друг, враг – не столь важно. Правда, не советую становиться моим врагом.
– Я ничего не говорил про игры.
– Да, извини уж – это я прочёл в твоих мыслях, слишком яро ты относишься к некоторым явлениям.
– Серьёзно? А я думал, наоборот.
– Забудь. Ты проиграешь, пока так сильно презираешь тех, кто мыслит иначе. Ты проиграешь, пока презираешь самого себя – за то, что ты часть всего, что ненавидишь. Крайности – потому так и называются: они доводят до края, за которым обрыв. За восхождением следует падение, за обожанием – ненависть. Но никто ещё не добился подлинного величия, если одна из крайностей преобладала, если её не сдерживали другие. Чаще – сгорали на пике славы. Людям, на самом деле, не дано достичь максимального развития в двух противоположных направлениях – слишком коротка жизнь. Но ты уже не человек! Ты можешь больше – и погубишь себя так.
– Разве я даю волю ненависти? Разве презрение ослабляет? Если уж на то пошло – то это моя игра, в которой тебе нет места.
– Да, ты прав. Слишком часто я видел подобное… Слишком хорошо помню себя, таким как ты. Чужие ошибки не учат. Слишком много презрения, не видать уважения… Ты – как я, я – в тебе, ты – моё отражение. Тот же шаг, тот же взгляд, те же мыследвижения. И тебя, как меня, ждёт в конце поражение…
– Ты что, бредишь? – Застывшим взглядом Зак смотрел в пустоту, нашёптывая стишок. Наверное, я не услышал бы его, будь сейчас в теле человека.
– Да. Обидно видеть, как дети повторяют твои ошибки. Нелогично, потому что ты мне – никто. Но, всё равно – хотел предостеречь. Ты умеешь себя сдерживать – это хорошо. Ты понимаешь, что нельзя слепо доверяться одной страсти. Но ты не умеешь ни управлять собой, ни взращивать то, что есть в тебе. Зверь либо вырвется из клетки – либо зачахнет. Другого не дано.
– А ты научился? Управлять?
– Управлять – да, взращивать – нет. Теперь уже мне не нужно ни того, ни другого. Я не хочу больше менять мир. Мне достаточно жить, как хочется. Ты же, я вижу – ещё не потух.
– Сколько пафоса… Ладно, пойдем пробовать. Расскажешь подробнее, что придумал.
—///—
Стены тряслись, дом рушился. След быстро оборвался – я остановился, пытаясь найти хоть небольшую зацепку. Ещё несколько минут я блуждал, в почти уже пустом пространстве. Здание оставило после себя только руины и большое облако пыли, так ничего и не найдя – я повернул на «подземную базу». Странный мирок… Он что-то мне напоминает – как забытое ощущение из детства, или сон. От этой мысли меня передернуло. Сон… Совсем недавно я боялся заснуть, потому что не знал, что меня ждёт «по ту сторону», пока сон и явь не слились в одно. Я не стал «прыгать», а двигался медленно, «погрузившись в себя», «рассматривая, но не видя» красный, пустынный пейзаж. Кажется, когда-то я представлял себе Марс таким… Действительно, ведь совсем забыл уже – не до того. Сначала ты жадно смотришь на всё вокруг, пытаешься понять, разобраться или хотя бы представить, как всё устроено. А потом, раз – и тебя, наконец-то, возвращают с небес на землю, даже не замечаешь, как. Я вырвался из вязких мыслей, почувствовав знакомую энергетику, тут же переместившись к источнику. Бесплотный Валерка и тот самый увалень, что смотрел на меня, когда проходил мимо – после вспышки, которую Дрон назвал псионным взрывом. Они беседовали, как ни в чем не бывало – будто здесь не творится, чёрт знает что.
– А где Дрон?
Я обратился только к Валере, не проявляя себя в обычном, «твёрдом мире», но оба повернулись в мою сторону.
– Вот и твой друг-призрак, – верзила чуть склонился ко мне. – Что расскажешь?
– Валерка, ты хоть представь нас друг другу.
– Знакомьтесь, – Валерка развёл руки и кивком головы обозначил каждого: Зак, Сергей.
– Будем знакомы, – Большой человек, с неподходящим именем, снова повернулся к Валере. – Дрон скоро будет, тогда и пойдём – все вместе.
Этот Зак – будто не замечал ничего вокруг. Или специально – игнорировал меня. Не сказать, чтобы мне это не нравилось – скорее, вызвало некоторое любопытство. И, совсем слабо: нечто среднее, между обидой и презрением.
– Я не игнорирую – я рассказываю Валерию то, что не успел до того, как ты вошёл. И ты сам хочешь остаться незамеченным, не так ли? – Зак говорил, не оборачиваясь. Секунду спустя – я понял, что он вообще не говорил ничего, а передавал мысли напрямую. Запросто так, между делом. – Кстати: Валерий здесь называет себя Трэшком, так что ты невольно выдал его секрет, бесцеремонно ворвавшись к нам.
– Заглядывать в чужие мысли – тоже бесцеремонно.
– Да. Теперь, значит – мы квиты.
Я отошёл немного в сторону и стал ждать. Дрон и вправду появился минут через пять: с немного «ошалевшим» видом – будто его разбудили посреди ночи. Кажется, меня и Валерку он не замечал – потому что сразу обратился к Заку и ни разу не задержал взгляда на нас.
– Чувствую себя паршиво, после твоей прочистки.
– Она никогда не даётся легко. Но чтобы принять новое, тебе нужно освободиться от старого – хотя бы забыть, на время. Иначе ты будешь раскрывать свой потенциал слишком долго. Сергей, не хочешь поздороваться с другом? Он тебя не видит.
Я, чуть помявшись и собираясь с мыслями – вспоминая, как в прошлый раз проявлял себя, показался. Вид у Дрона – стал ещё более ошалелым.
– Серёга? Я думал, ты уже не появишься.
– Почему?
– Не знаю, просто казалось…
Дрон отвернулся, посмотрев вниз и помотав головой из стороны в сторону.
– Ты сейчас не помнишь большую часть своего прошлого, некоторые воспоминания искажены. Ничего страшного – придёшь в норму, через некоторое время, – Зак шагнул к Валерке. – Кстати, Трэшк тоже здесь – но его ты, сейчас, не сможешь увидеть.
Я молча подошёл к Валерке, внимательно посмотрел на него, потом закрыл глаза, попытавшись «нарисовать» образ перед внутренним взором, а когда получилось – перенёс его в «реальность», привязав к Валерке, как маску.
– Может.
– Дрон, Валерка и Зак с интересом разглядывали фантом, Дрон даже попытался его пощупать – но рука прошла насквозь.
– Ты немного сильнее, чем я предполагал, – Зак отступил назад. – Теперь о деле. План у меня простой: я и Трэшк возьмём на себя управление людьми, которые у меня остались. Их разум ослаблен, и потому не составит больших проблем взять всех под контроль. К сожалению, многие погибли – именно из-за того, что пытались не поддаваться, но сил не хватило. Зотгар в их числе. Однако и те, что остались – это лучше, чем ничего. Дрон будет нас прикрывать – сейчас я передам ему всё, что знаю сам, он сразу же проверит свои новые знания и опробует возможности, после выдвигаемся. Если Сергей пожелает участвовать – ему мы тоже придумаем роль, надеюсь, в таком случае, он продемонстрирует нам, на что способен.
– Я не знаю, на что способен.
– Воля твоя, нет времени на то чтобы тебя переубеждать и анализировать – тогда, хотя бы, не мешай.
– А какие знания ты мне передашь?
– Телекинез и управление материей, её состоянием; всё, что знаю об аномалиях и их использовании. Это то, что ты, скорее всего, сможешь применить. Я могу передать тебе знания о телепатии, если хочешь – но только потом, когда переваришь первую порцию, иначе они могут помешать. К тому же, наверняка, тебе будет намного сложнее использовать их: к телепатии ты не склонен.
– И сколько времени я буду всё это «переваривать»?
– Не беспокойся, в текущем состоянии – меньше суток. Трэшк сможет взять под контроль больше людей, чем я, зато я смогу пробудить психический потенциал своих подопечных. Поэтому отберу тех, у кого он самый высокий, лучших их худших, так сказать. Думаю, Трэшк тоже смог бы так, но сейчас нам катастрофически не хватает времени на освоение. Его сила в массовости – он будет способен управлять целой армией. Не сейчас, правда, но даже тетерь – в этом он превосходит меня.
– То есть, я беру на себя «простых солдат», а ты – «элиту».
– «Элита» – слишком громко, не настолько они хороши. Но, с натяжкой, можно и так сказать.
– А как Дрон будет нас прикрывать?
– Щитами – это он точно сможет. Больше – выяснится только после проверки. Так, хватит хороводы водить! – Зак положил руки на плечи к Дрону, – Он дернулся и тут же замер, «ожив» только когда Зак убрал руки. – Всё, теперь идём проверять.
– Куда? – Разом сказали я и Валера, Дрон молчал.
– Окажем последнюю честь товарищам.
–
– А ты уверен, что именно здесь?
– Уверен. Так ты быстрее научишься управлять огнем – и поджигать и гасить.
– Ну, ладно…
Я потёр ладони, задержал дыхание, замерев на секунду, затем, резко выдохнув – вскинул руки и поджег трупы, которые только что стаскал в спортзал, проверяя силу телекинетических способностей. Зал наполнился отвратительным запахом и дымом. Зак открыл крышу, его голос звучал у меня в голове: «Убирай дым!»; «Повышай температуру сверху и морозь снизу!»; «Идиот! Ты так сам себя поджаришь»; «Делай, что говорю!». Через полчаса всё закончилось. Не сказать, что я был в восторге – скорее в ярости, перемешанной с гордостью и чувством удовлетворения. Меньше чем за два часа я научился тому, чего не освоил за несколько предыдущих месяцев. Теперь я мог не просто перемещать камешки: я уже двигал по несколько предметов намного тяжелее себя, за один раз; я научился не только нагревать, но и замораживать. Всё получалось быстрее, легче, веселее. В зал зашёл Зак.
– Молодец, Дрон. А теперь – защищайся!
– Что?
Зак не ответил: силовой волной сбил меня с ног, впечатав в стену; поднял еще метра на четыре вверх, слегка раскрутил и отпустил. Я закрылся в «мягкий щит», «спружинил» и встал на ноги – не осознавая, что делаю, рефлекторно. Второй удар я отвёл в сторону – стена пошла трещинами. Отвлёкшись, чуть не пропустил третий. Зак не частил, давал секунду передышки между атаками, но вкладывал очень уж много силы – так мне казалось, пока он не ускорился, и не начал оставлять в стенах глубокие выбоины.
– Ты долго будешь прыгать?! Контратакуй!
Зак потемнел, «раздулся», кожа его пошла буграми. Казалось, ещё немного – и начнёт дышать огнём.
– Я давлю только силой, заметь! А ты можешь использовать что угодно.
Ещё и мысли читает, между делом… Я «поднырнул» под очередную атаку и откинул Зака назад, потеряв из виду. Пытаясь разглядеть его в пыли, я получил удар в грудь, который выбил меня наружу. Хорошо хоть – не через стену, а через открытую крышу.
– Неплохо, но отвлекаться нельзя!
В голову мне летел обломок стены – я отпрыгнул на несколько метров в сторону, снова не понимая, как это получилось.
– Бегство не спасёт!
Зак, похоже, забавлялся: из камней, связанных силовым полем – он создал нечто похожее на хлыст, обхаживая им меня, то справа то слева, постепенно приближаясь. Я ухватил конец «хлыста» и дернул на себя, но вместо того, чтобы вытянуть Зака – полетел вперёд сам. Зак закрутил меня в воздухе и отбросил метров на двести в сторону, но сам за мной не последовал. В голове снова зазвучали слова: «Думай Дрон, хватит бить «в лоб»». Я поднялся с земли, отряхнулся, и, создав силовую оболочку вокруг себя, начал разгоняться, разогревая воздух. В то, что недавно было нашим спортзалом – я ударил плазменным болидом, устроив небольшое землетрясение.
– Я же говорил тебе, не бей в лоб! – Зак выскочил из клубов пепла и пыли почти сразу.
– Я и не собирался.
Закрыв его в силовой кокон, я начал сжимать, что есть мочи – так мы боролись около минуты, пока Зак не начал уступать. Я ослабил хватку – и тут же был отброшен назад: вспоров кокон, Зак выбрался и швырнул в меня часть ещё уцелевшей стены. Я не уклонился – распылил и поджёг обломок прямо в воздухе, отправив горящее облако в ответ, оно схлопнулось и упало кучкой пепла, не долетев до цели. Зак замахнулся и остановился, опустив руку. Валерка с Серегой и ещё около десятка человек, замерев, смотрели на нас с «безопасного расстояния». «Ребята, вы чего?» – это говорил Валерка. «Совсем крыша поехала» – добавил Серёга, то ли спрашивая, то ли утверждая.
– Да, увлёкся, – Зак помедлил. – Пойдём к ребятам. Законсервируем отсек и выступаем.
Он уже выглядел как человек и говорил вслух – слегка устало, растягивая слова.
– Может, отдохнём?
– Нет времени.
–
Мы вошли в город, не встретив сопротивления: Дрон пробил брешь в стене; Зак, со своим «отрядом зомби» – как я его прозвал – расширил пробоину. Валера пока не делал ничего, кроме как держал ровный строй, который так и норовил превратиться из правильного прямоугольника в бесформенную толпу. Вот же, нашёл развлечение… В темноте город ещё больше казался мёртвым, даже – чуть зловещим: добавилось разрушенных, полностью и частично, зданий. Интересно, а как видят город «они» – лишённые разума люди, которыми сейчас руководят, словно марионетками? Видят ли вообще, или идут «на ощупь», куда укажут? А может, у них перед глазами совершенно другая картина? Скажем – вечер, или день. Возможно внушить что угодно… Все так долго рассказывали о каком-то Сине, но, кажется, гонялись за призраком. «Призрак – это ты» – прозвучало в голове. «Спасибо за напоминание», – Ответил я Заку. – «Но как ты объяснишь происходящее?» Зак промолчал. Мы медленно шли вглубь, Валера вел нас, как выразился сам, к «складу людей» – но отчего-то не мог вспомнить, где его найти. Несколько человек упало – Зак тут же закрыл нас в щит, Валерка исчез. На некоторых крышах вспыхнули огни. Не освещение, именно пламя. Это орудовал Дрон – выжигая снайперов, в буквальном смысле.
– Ты что, сделал это специально? – Зак не сразу ответил, я добавил: «Зак?»
– Да. Они сделали лучшее, на что были способны в нынешнем состоянии – заставили противника показаться.
– Всего несколько снайперов – что хорошего в этом обмене?
– Ценность боевых единиц. И я узнал кое-что ещё.
– Что это ловушка?
Воздух вокруг «потёк», солдаты появлялись из ниоткуда, обступая нас плотным кольцом, но не атакуя. Валерка снова показался – он тоже перестроил всех своих людей в кольцо, выстроив живую стену вокруг.
– Нет, ловушка и так была очевидна, – кожа Зака резко потемнела, он стал выше и шире. – Я нашёл предателя.
Из окружения отделился один – он быстро приближался, и остановился в нескольких метрах от щита. Губы его не шевелились, но я слышал все, что он говорил. Странно, для чего подходить, если используется телепатия? Глупо…
– Ты как обиженная женщина – громкие заявления безо всякого обоснования и логики. Предатель тот, кто думает, будто ему обязаны. Он предает сам себя – своими иллюзиями и ложными надеждами, из-за которых перестаёт развиваться. Мне не нужна твоя смерть – но ты вынудишь прикончить тебя, если не пойдёшь на сотрудничество.
– Это Син?
– Это Анк! – ответил Валера. – Но в чужом облике.
– И твоя тоже, Трэшк-Валера, ты мог бы многого достичь.
– Не боишься? Я ведь не на твоей стороне. И я сильнее.
– Только потенциально. В переходе ты сражался не со мной, а с проекцией – не понял? Ты ещё слишком мал, чтобы победить меня сейчас, когда же накопишь достаточно опыта и сил – поймешь, что я прав. Син оказался слишком труслив и протянул недолго, но его идея была верна – люди не способны жить вместе, не убивая друг друга, незачем давать им возможность делать это бесконтрольно. Каждый из вас понимает это на подсознательном уровне. Никто не хочет быть рабом – и потому противится, но мало кто замечает, что другого не дано: каждый – раб кого-то или чего-то, самого себя, в первую очередь. Так зачем это ненужное звено? Освободить всех от личного рабства привычек, дав единую цель – это ли не благо?
– Ты первый в очереди! – зарычал Зак, отшвырнув на десяток метров этого случайного солдата, который исполнял ненужную роль переговорщика. – Нигде не спрячешься!
Первая линия окружения поднялась в воздух и, немного разойдясь в стороны, упала на остальных. По нам открыли стрельбу, мы ответили: пули беспрепятственно проходили наружу – щит «работал в одну сторону» и, пока что, безупречно сдерживал атаку. Дрон заморозил «внутренний слой» окружавших нас, создав еще одну стену, а снаружи – наоборот, создал кольцо огня. Запахло палёным пластиком и органикой, но, странное дело – горящие солдаты продолжали стрелять, взобравшись на своих окоченевших собратьев, некоторые бросали гранаты. Гриды сгорали заживо, но продолжали бессмысленный штурм. Вдруг, ночь превратилась в день – сумерки рассеялись. Свет оказался страшнее – в красках показав всё, что творилось вокруг. Я посмотрел наверх: «Солнце падало» – огромный горящий шар нёсся прямо к нам на головы. Нет. Только не… Я «выпал» из хода времени, не сразу поняв, что произошло. Пламя, заполонив собой все, начав растекаться по земле, остановилось и застыло. Обойдя эту немую сцену вокруг, пытаясь найти хоть кого-нибудь, я вошёл внутрь – и даже тогда не сразу нашёл людей, так плотно огонь обступил всех. Застывший ад… Неужели, ничего не изменить?
– Изменить можно что угодно, но не всегда и не каждому.
Я узнал голос – все мысли мгновенно улетучились – и бросился по направлению к нему.
– Оксана?!
Она смотрела на меня: всё так же, слегка улыбаясь – то ли со смехом, то ли с упрёком; каштановые волосы спадали на плечи и грудь, прикрывая надпись на футболке, оставив только буквы «UK» (а я-то думал – куда она делась!?), даже веснушки, казалось, смеялись. Но взгляд… Непроницаем. Через секунду передо мной стояла другая: высокая, худощавая, с белыми волосами; с лицом, больше походившим на маску – слишком идеальным. Столь же идеальны были фигура и платье, сидящее так, будто оно часть её самой. Неизменными остались только глаза и улыбка.
– Кто ты?
– Не всё ли равно?
– Нет. Почему я вначале видел не тебя?
– Ты видел мое воплощение, скорее всего.
– Ты Зинк?
– Гел. Таким ты слышал имя моей расы, так ведь? Нас с Зинк ошибочно считают братьями, на самом деле – они наше продолжение, воплощение эмоциональной составляющей. Они, скорее, дети: наша защита, олицетворение слабости и силы.
– Защита от кого? Или – чего?
– От самих себя, от желающих нам навредить. Если сравнивать на понятном тебе уровне, Зинк – наша душа, стихийная, хаотичная составляющая. Мы же – рассудок.
– Ты хочешь сказать, что вы отделяете от себя эмоции, создавая из них других людей?
– Слишком упрощённое представление. Но, можешь считать так – если иначе не получается. Когда-то давно, когда мы только начали разделение, это было так. Сейчас всё иначе: мы рождаемся парами, отдельно друг от друга, но, в то же время – крепко связанные.
– То есть, я видел твою душу… Как тебя зовут? И зачем ты здесь?
– Поговорить. На твоём языке не произнести моего имени, можешь называть Оксаной.
– Нет, ты не она.
– Тогда… Эни. Да, так будет ближе всего по звучанию.
– Хорошо. О чём ты хотела поговорить? Разве высшим до нас есть дело?
– Высшим? Ты не путаешь меня с Эльфами из ваших сказок?
На мгновение её уши вытянулись вверх и заострились: я моргнул, иллюзия пропала.
– Нет, извини. Наверное, это было грубо. Я совсем не понимаю, чем мог вызвать интерес у тебя.
– Ты ещё человек – по образу мыслей. А почти болезненная тяга к объяснению происходящего – характерна для любого молодого и развивающегося ума.
– Давай без этого? Я думал, что такие поучительные высказывания – тоже характерны лишь для ещё слишком молодых, только начинающих познавать. Или я неправильно составил представление о тебе?
– Конечно. Любое представление неполно, а значит – ошибочно.
– Софистика. Чем я тебя заинтересовал? Ты так и не ответила.
– Поведением, мыслями, отношениями с Оксаной. Она, всё же, почти часть меня – я могу чувствовать её настроение и эмоции.
– Тебе нравится подглядывать? Я разочарован.
– Не стоит переносить на нас ваши пороки – мы давно прошли этап эмоциональной нестабильности и намного четче видим картину мира.
– Тогда ты должна бы читать меня, как открытую книгу – я ведь не прячусь.
– Серьезно? Ты и вправду так считаешь? Тогда ты сейчас лжёшь не только мне, но и себе. Я намного лучше осознаю происходящее, но чужая душа – всё равно, потёмки, после определённой границы. Отвечая же – ты всегда немного открываешь себя.
– Очень занимательно. И что ты узнала? Что я задёрганный, погружённый в себя, мечущийся в поисках своего места… Кто?
– Успокойся, – я вздрогнул, когда она коснулась меня. – Мне просто интересно. Не ищи во всём скрытый смысл.
Я убрал её руку со своего плеча.
– Смысл я давно не ищу. Мне интересен мотив.
– Это одно и то же. Моё объяснение тебя не устроит – ты же не веришь в простой интерес. Тем более, как ты выразился – у «высших». А он есть. Есть даже нечто, похожее на зависть и тоску – по чувствам и эмоциям, которые мы больше не в состоянии испытать.
– То есть, ты хочешь сказать, что какие-то эмоции у вас остались? И чтобы я в это поверил?
– Необязательно, чтобы ты верил. Мне интересны твои эмоции и реакции – даже не ты сам, как мог бы сейчас думать. Или желать, – она посмотрела чуть пристальнее. – Угадала? Вижу, да.
– Ты слишком высоко себя оцениваешь.
– Возможно, возможно… Но я получила, что хотела.
Последнее слово раздалось, будто из пустоты, – Эни побледнела и растворилась, оставив платье, которое упало на землю и «растаяло» за пару секунд, оставив еле заметный след. А ты с юмором… Почему только – совсем не оставила? Вдруг я фетишист? Новая реакция, новая эмоция – интереснее бы получилось. Незачем призраку вещи. «Получила, что хотела» – что? Непонятно. Впрочем… Я ведь, кажется, тоже кое-что получил. Я «запустил время» – огонь мгновенно меня охватил и пошёл дальше, по земле. Валерка меня окликнул:
