Александр Тамоников
Вызываю огонь на себя
Боевиков немного, человек десять-пятнадцать. Мы уничтожим этих шакалов.
– Все сказал?
– Да!
– А теперь выдохни воздух и успокойся. Никаких резких движений. Никакого выхода на равнину.
– Но в западной балке умирают мои люди.
– Ты хочешь, чтобы и те, что находятся с тобой, погибли? «Духи» обязательно выставили где-нибудь поблизости мобильную огневую группу или организовали огневую точку. Вылезете – всех вас положат из пулеметов. Ты понял меня, лейтенант?
Волченков перешел на открытый текст.
– Но мои бойцы в западной балке.
– Всех не могли уничтожить. Прояви выдержку, уверен, совсем скоро выжившие, возможно, раненые проявят себя.
– Ждать, когда боевики ворвутся в балку и всем отрежут головы?
– Выставь своих людей на западный склон, открой огонь по позициям боевиков, отправь кого-нибудь смотреть в направлении хребта, где-то там огневая группа или точка противника.
– Мы из нашей балки не удержим даже малочисленную группу боевиков.
– Задержите ее. Всего несколько минут. Ты понял, Омар, всего несколько минут, я сейчас, я быстро!
– Что значит вы?
– Поддержу вас!
Отложив гарнитуру, Волченков, едва не сбив заместителя командира роты, рванул по склону к ближайшей БМП первого взвода. Механик и наводчик находились на месте.
Капитан запрыгнул в люк командира, приказал:
– Механик, заводи! Наводчик, оружие и пулемет к бою!
Рядовые не знали русского языка, но поняли, что от них потребовал русский капитан.
БМП взревела дизелем.
За время нахождения в Сирии Волченков выучил несколько сирийских фраз и слов:
– Механик, ориентир левая балка. Там рубеж боевиков. Туда, вперед!
Механик-водитель кивнул, схватился за штурвал.
БМП-2, буквально выпрыгнув из укрытия, пошла в указанном направлении.
Волченков взглянул на наводчика.
Тот кивнул – без слов понял, что от него требуется.
БМП открыла огонь из скорострельной пушки, обойдя позиции второго взвода. Грибы разрывов тридцатимиллиметровых снарядов выросли вдоль левой стороны балки, отсекая от нее приготовившихся к броску игиловцев. Этого Хакил не ожидал.
Наводчик БМП сместил огонь левее. В зону обстрела попал центр группы бандитов и их правый фланг.
Волченков не спешил. Он приказал наводчику:
– Пулемет!
Ударил «ПКТ» – наводчик мгновенно реагировал на команды российского офицера.
Пулеметный огонь оказался эффективным. Он пропорол всю линию боевиков.
Напрасно открыл ответный огонь пулеметчик диверсионной группы. Пули «ПК» мелкой дробью ударили по броне.
– Оружие, стрелок, зона двести метров вправо, – крикнул Волченков.
Ударила скорострельная пушка, разорвавшая в клочья и Омана, и не успевшего сделать ни единого выстрела автоматчика Алима.
Увидев это, Волченков крикнул:
– Стой!
БМП словно уперлась в стену. Встала, закачавшись, как лодка на воде.
– Здесь! – отдал команду Волченков.
Вырвал из кармана радиостанцию:
– Рысь! Полоз!
– Да, капитан?
Теперь уже открытым тексом говорил лейтенант.
– Пулеметная позиция уничтожена. Свяжись с экипажем, мы понимаем друг друга, но плохо, передай приказ прикрывать меня! Твоим людям прекратить огонь. Но смотреть за позициями «духов». Если кто проявится, гасить!
– А вы куда?
– Ответил бы я тебе, – проговорил Волченков, спрыгивая с БМП, – смотри за «духами» и прикрывай! А я… неважно!
– Можно мне людей в западную балку отправить?
– Можно, Омар, Машку, да и то не везде. Отправляй, но человек пять, остальным держать на прицеле позиции боевиков. И не забудь предупредить о прикрытии наводчика БМП.
– Понял, выполняю!
– Выполняй, друг, выполняй, – проговорил Волченков, пряча радиостанцию и снимая с предохранителя автомат.
Он вышел к позициям игиловцев с фланга. Первые пять боевиков были буквально разорваны на куски прямым попаданием снарядов орудия БМП. Дальше – целые трупы, и только на дальнем фланге – вроде как стоны. Несмотря на разгром банды, от укрытия к укрытию Волченков перемещался осторожно. Выстрелить мог и раненый. А погибать после того, что сделал, не хотелось совершенно.
И осторожность, выработанная в боях, сыграла свою роль. Волченков, пройдя больше половины позиции боевиков, боковым зрением заметил легкое движение за валуном. И прыгнул в сторону. Тут же место, где он находился секунду назад, прошила автоматная очередь, подняв фонтаны пыли. Капитан выстрелил в ответ и перебрался за камень. Стрелявший, видимо, потерял его из виду. Он был ранен и не мог быстро перемещаться. Этим и воспользовался капитан. Он бросился к валуну. Поднявшийся ствол автомата он выбил ногой и прыгнул за валун, резко обернувшись. У земляной глыбы сидел боевик с простреленными ногами и поврежденной кистью левой руки. Он был бледен. Гримаса боли блуждала по его физиономии. Он пытался достать пистолет, но Волченков его опередил. Впрочем, это не составило особого труда. Боевик находился на грани потери сознания. Прозвучала очередь из дальней балки, и поднявшийся было вопль слева затих. Капитан включил радиостанцию:
– Лейтенант! Капитан!
– Да, капитан!
– У меня тут тяжелораненый, похоже, главарь банды. У него дорогая японская радиостанция, крупная длинная цепь и золотые часы. Давай своих парней на позицию «духов». Сам с санинструктором ко мне, остальным на зачистку!
– Понял! Идем!
Волченков не успел положить обратно станцию, как справа возник человек в черной форме.
Волченков крутанулся, направив автомат на этого человека, но услышал:
– Не горячись, капитан. Я – Реза Давари!
Командир взвода иранской гвардии.
Юрий облегченно вздохнул, опустил автомат:
– А ты-то как здесь оказался? Сабир послал?
– Сам взвод повел, когда увидел, что шакалы атаковали бойцов второго взвода в балке. Не давать же им уничтожить весь взвод? А тут ты на БМП. Скажу прямо: впечатлило! А главное, ты все вовремя сделал, непонятно только, чем занимался капитан Сабир?
– Он немного растерялся, Реза! Да и было отчего.
– Но ты же не растерялся?
– Кто-то должен был не растеряться. Ты тоже, например. Ладно. Где там люди Басара?
– Идут! А это кто? – кивнул он на раненого.
– Догадайся!
– Похоже, их главный!
– Думаю, да. Ему нужна помощь. Где же, черт возьми, санинструктор?
– Я своего позову.
– Давай. Без разницы, кто, но этого шакала надо вырвать из лап смерти. Он много чего интересного может рассказать.
Давари вызвал санинструктора, подошел и медик сирийцев. Они оба взялись за раненого. Документов при нем, понятно, не было.
Подошел и лейтенант Басар.
– Что в балке? – спросил Волченков.
– Из десятерых четверо уцелело, шестеро, в том числе и замкомвзвода, погибли от осколков.
– А четверо целы?
– Двое ранены, двое контужены. А вот и ротное начальство.
На позиции появился командир роты. Он уже пришел в себя.
– Спасибо, Юра, – пожал капитан руку Волченкову, – если бы не ты… А я подам рапорт на увольнение. Пусть отдают под суд военного трибунала.
– Не суетись, Адан. Да, ты допустил ошибку, но не имел информации о встречном выходе противника в долину. О том, чтобы здесь создавать новый рубеж, речи вести не стоит. В отчете укажи, что взвод проводил разведку ближайших подступов к позициям, а также возможность дальнейшего развития наступления. Это нормально, такие рейды проводятся часто. А то, что «духи» оказались у позиций, говорит о том, что они знали о разведывательном рейде. Вот об этом обязательно предупреди комбрига. В роте предателя быть не может, отсюда практически невозможно передавать данные врагу, значит, «крот» сидит в штабе бригады. У нас главарь. Возможно, узнаем, откуда у аль-Диаба информация о наших ночных мероприятиях. И командуй ротой, капитан!
– Ты поддержишь меня?
– Поддержу.
– Я подам рапорт не об увольнении, а с ходатайством о награждении капитана Волченкова, умелыми и решительными действиями которого была уничтожена крупная банда игиловцев.
Волченков отмахнулся:
– Не надо ничего, Адан! Давай-ка отводи людей, а то «духи» прочухают, что их диверсионный отряд разгромили, выдвинут на позиции минометный взвод, и тогда нам здесь всем несладко станет.
– Да, капитан.
Забрав тела убитых товарищей и раненых второго взвода, подразделение иранской гвардии и БМП-2 отошли на исходные позиции.
Сабир попросил Волченкова зайти на КНП.
– Скажи, Юра, как построить доклад комбригу?
– Я уже говорил. Ты по согласованию со мной решил провести ночную разведку прилегающей к позиции территории. В ходе разведки взвод, выполнявший рейд, был внезапно атакован бандой игиловцев численностью в пятнадцать человек. В ходе боя боевики были уничтожены, один из них, скорее всего командир, что уточняется, раненым взят в плен. Потери взвода… ну ты сам знаешь, какие потери понес взвод Басара. Для встречного боя это потери небольшие, как бы кощунственно это ни звучало. Все могло закончиться гораздо хуже. Но благодаря личной храбрости солдат взвода, умелому командованию лейтенанта Басара, своевременному вводу в бой дополнительных сил достигнут тактический успех. Обо мне не говори, это ты послал БМП и вообще осуществлял руководство отражением внезапного нападения игиловцев. Это должен подтвердить я, твои взводные, капитан Давари. Поговори с ними. В принципе твоей растерянности, кстати, объяснимой растерянности, никто, кроме меня, заместителя и связиста, не видел. Так что докладывать о том, что в какой-то момент ты утерял управление ротой, не следует. Это в первую очередь хороший урок для тебя, в следующий раз будешь продумывать все варианты возможного развития событий. Ты хороший командир, офицеры и солдаты тебя уважают, но наступательные бои ты ведешь впервые после долгих лет тяжелой обороны. Это боевой опыт, Адан.
Сабир вновь пожал руку российскому капитану:
– Спасибо, Юрий Георгиевич, никогда не забуду твоего благородства, но укажу правду: ты решил исход боя и должен быть награжден.
– Это твое право, я ни на чем не настаиваю. Дело – в другом.
Сабир удивился:
– Что ты имеешь в виду?
– Скоро «духи» узнают о гибели диверсионной группы, если уже не узнали, это вызовет ярость у главаря аль-Диаба, и он обязательно выведет на позиции огневой взвод. Поэтому следует немедленно отвести всю технику с позиций на расстояние, недосягаемое для игиловских «М-120». Бойцов – в укрытия, нам оставить КНП и также укрыться на тыловой стороне высоты. И это надо сделать немедленно, Адан. Иначе «духи» могут уничтожить часть боевой техники, а вот этого, несмотря на начальный тактический успех, командование нам не простит.
– Я понял тебя. Связист!
– Я, – ответил появившийся сержант Суни Данури.
– Передать приказ во взводы: технику вывести из капониров и отвести на глубину в километр в зону недосягаемости игиловских минометов, личный состав в укрытия, оставив на позиции минимум наблюдателей. Заместителю быть на тыловой стороне высоты, туда же спустимся и мы. Вопросы есть?
– Никак нет, господин капитан.
– Выполнять. И будь пока на месте, мне еще в бригаду доклад передать надо. Потом пойдем в безопасное место, посмотри, что взять с собой.
– Понял, господин капитан.
Связист ушел. Буквально через пять минут БМП, танки, автомобильные тягачи, имеющие на прицепах полевые минометы, взревели двигателями и начали отход.
Сабир в сопровождении Волченкова зашел на узел связи.
– Дай-ка мне дежурного по бригаде!
Оперативный ответил тут же:
– Пальмира!
– Я – Евфрат, кто-нибудь из командования на месте?
– Только я и дежурный по штабу.
– Примите доклад о проведенных мероприятиях.
– Включаю запись, докладывайте, Евфрат!
Сабир слово в слово передал то, что посоветовал Волченков.
– Это же ЧП! – воскликнул оперативный дежурный.
– Поэтому-то я и спросил, есть ли в штабе кто-нибудь из командования.
– Передаю информацию комбригу! Ожидайте его вызова.
– Через десять минут, не раньше, я меняю место дислокации.
– Хорошо. До связи.
Сабир кивнул связисту:
– Сворачивай станцию, внизу развернешь, будем ждать вызова командира бригады. Что у тебя еще надо взять?
– Компьютер, портативную станцию, спутниковую.
– Давай, поможем.
Офицеры упаковали аппаратуру, и группа управления спустилась к подножию склона высоты Астара.
Напрасно связист Самера аль-Диаба пытался вызвать Хакила. Он вновь и вновь кричал в микрофон:
– Рысь! Я – Шаран, ответь! Рысь, ответь!
В эфире молчание.
Боевики на хребте слышали приглушенные взрывы, это их не удивило – диверсанты должны были начать атаку с применения гранат. Но вот буханье орудия боевой машины пехоты взволновало их. Диверсанты выходили в рейд без боевой техники. Возникал вопрос: откуда стрельба пушки БМП? И Хакил молчал.
На наблюдательный пункт поднялся заместитель Самера аль-Диаба, Аббас Фаур.
– Плохие новости, Самер.
– Говори, – отозвался главарь.
– Водители оставшихся в овраге пикапов в начале нашей атаки поднялись наверх. Сначала они ничего не видели из-за дождя, потом, когда дождь стих, они увидели вышедшую с позиций неверных БМП. Она расстреляла в упор из скорострельной пушки и пулемета группу Хакила. Затем на позиции наших воинов вышли остатки взвода, проводившего разведку, и персы. Очевидно, Самер, что группа Хакила уничтожена. Трупы видели водители.
– Как они могли подробно видеть то, что происходило в балках?! – нервно вскрикнул аль-Диаб.
– У них были при себе мощные ночные бинокли.
– Где эти водители?
– Я приказал им вернуться!
– Как прибудут – ко мне!
– Да, конечно!
– Значит, проклятые неверные переиграли нас?
– Придется признать это. Боевые возможности правительственных войск, к сожалению, благодаря русским растут. И мы ничего с этим поделать не можем.
– Ты считаешь, что это русский раскрыл наш замысел?
– Мог и перс, что командует взводом. Персы умелые воины.
– Твари они, собаки!
– Согласен, но это не умаляет их достоинств.
Аль-Диаб сплюнул на землю. Взглянул на заместителя:
– И какого шайтана ты до сих пор здесь?
– А где я должен быть? – удивился Фаур.
Аль-Диаб заорал, сорвавшись:
– Срочно вывести на боевые позиции к Черному холму минометную батарею и открыть по позициям неверных беглый огонь! За развалины вывести танковый взвод, ему обстрелять высоту Астара и позиции взводов! Накажем неверных, Фаур! Они должны заплатить большую цену за содеянное!
– Но, Самер, ты же сам говорил, что командующий запретил применение минометов и танков даже в демонстрационных целях, в отвлекающем маневре.
– Тогда была другая ситуация. Тогда были живы воины Хакила и он сам. Теперь обстановка изменилась, и не отреагировать на действия неверных мы не имеем права.
– Может, вы сначала свяжетесь со штабом в Таре?
– Выполнять приказ! – заорал Самер аль-Диаб. – Немедленно!
– Слушаюсь.
Спустя тридцать минут по позициям сирийской роты открыли огонь все восемь минометов «М-120» и четыре танка, выведенные на позиции.
Грибы разрывов накрыли высоту Астара, позиции роты. Но бойцы были надежно укрыты, техника отведена – игиловцы тщетно тратили снаряды и мины.
Находившиеся за холмом капитан Сабир, Волченков, старший лейтенант Маджид и сержант Валар заложили уши, чтобы не оглохнуть. Рядом, несмотря на грохот, санинструктор сержант Весам Хайдур оказывал помощь захваченному Хакилу.
Сигналом вызова сработала ротная радиостанция.
Связист ответил и, тут же прикрыв трубку ладонью, крикнул ротному:
– Господин капитан, на связи командир бригады!
Сабир взял трубку:
– Евфрат!
– Пальмира, что у тебя происходит?
– О бое в долине вам уже доложили?
– Да, я спрашиваю, что сейчас происходит, я слышу разрывы снарядов.
– Так точно, опомнившиеся боевики вывели на позиции минометную батарею и танковый взвод. Сейчас они обстреливают позиции роты.
– Они не сожгут технику?
– Никак нет, Пальмира! Техника отведена на километр в тыл. Ни минометы, ни танки ее не достанут. Личный состав в укрытиях. Боевики тратят мины и снаряды, не нанося нам ущерба. Не исключено, что им удастся разбить КНП, но это поправимо.
– Значит, говоришь, минометы и танки?
– Так точно.
– Координаты позиций батареи и танкового взвода дать можешь?
– Это квадрат…
– Минуту.
Комбриг, видимо, посмотрел карту:
– Значит, это до хребта?
– Так точно.
– Своими «Т-72» не пытаешься достать их танки и батарею?
– Никак нет. Это бесполезно.
– Ты прав.
– Кроме того, батарею прикрывает Черный холм. Он вообще сильно мешает нам, так как загораживает восточный проход – единственное место, где рота при поддержке авиации или реактивной артиллерии может прорвать оборону игиловцев и выйти к высоте Джатель, развивая наступление на Тару.
– Авиация, говоришь? Это мысль. Держитесь, до связи!
– До связи!
Сабир вернул гарнитуру связисту.
Волченков спросил:
– Что, Адан?
– Комбриг затребовал координаты вражеской батареи и танков.
– Планирует нанести удар «Градами»?
– Не знаю, не уточнил, а вот применение авиации его заинтересовало.
– Так, реактивная батарея сейчас стоит в пяти километрах севернее поселка Саар, от Саара до наших позиций семнадцать километров, от нас до позиций «духов» где-то около шести, итого выходит порядка тридцати километров. Максимальная дальность стрельбы «Града» осколочно-фугасными снарядами около сорока километров. Системы достанут «духов» легко, вот только танки они не уничтожат, это не бэтээры, а минометная батарея. Она закрыта холмом, расчеты побить может, поджечь тягачи. Неэффективно.
– Комбригу видней!
– Это понятно. Что ж, подождем, посмотрим, что он придумает.
Дальше все произошло очень быстро. Спустя двадцать пять минут в небе послышался звук реактивных двигателей самолетов. Их было как минимум два. Из-за облаков самолетов не было видно. Да и шли они на приличной высоте, дабы не попасть под огонь переносных зенитно-ракетных комплексов. О наличии таковых информация у ротного отсутствовала, но это не тот уровень, чтобы знать все о вооружении крупной группировки ИГИЛ, обороняющей целое направление. Еще не стих характерный звук самолетов, как над развалинами у подножия хребта поднялись огненные смерчи разрывов авиационных бомб. Стало ясно: работает пара российских фронтовых бомбардировщиков «Су-24». Отстрелявшись на первом заходе, они на какое-то время ушли в сторону. Пропал и звук двигателей. Ненадолго. Спустя еще минут десять такие же огненные смерчи возникли за Черным холмом.
Самолеты, сбросив бомбы, ушли на восток, к авиабазе.
Огонь игиловцев прекратился. Над холмом и развалинами поднимался черный дым. Он был виден даже на фоне ночного горизонта.
Волченков взглянул на Сабира:
– Вперед, Адан, наверх, на КНП, если там что-то осталось, посмотрим результаты авианалета.
Сабир кивнул и бросил связисту:
– Ты с нами!
– Есть, господин капитан.
Оставив заместителя командира роты у подножия холма, командир роты, советник и сержант поднялись по тропе наверх. Как ни странно, снаряды и мины срезали переднюю часть вершины, наделав воронок на восточной вершине, но не задели командно-наблюдательного пункта. Офицеры и сержант прошли на КНП. Данури присел в углу, приготовил радиостанцию. Сабир и Волченков подошли к амбразурам, миновав перевернутый стол, стулья, подставку для карты. Российский капитан поднял ночной бинокль. У Сабира он оказался разбитым. Где и когда, ротный не помнил.
Сплюнув от досады, он спросил Волченкова, рассматривавшего район хребта:
– Ну что там, Юр?
– Так, по танкам. Два горят, у одного сдетонировал боекомплект и вывернуло башню, четвертый отползает к проходу. Он поврежден, но еще на ходу. Пушка упала, значит, сорваны стабилизаторы. Потребуется серьезный ремонт. Минометная батарея. Отходят три машины с прицепными минометами, как уцелели – непонятно. Еще два миномета катят вручную боевики. Итого получается, бомбардировщики уничтожили три танка, два вот-вот рванут от детонации боекомплекта, и как минимум три миномета. Видимо, на позиции батареи точно легла только одна бомба, и значит, экипажи использовали свободнопадающие, а не корректируемые фугасные бомбы. Эти падают под большим углом, но надо отдать должное пилотам, бомбы положены филигранно. Лучшего результата достичь было просто невозможно. Холм сильно разрушен.
– Значит, боевики лишились четырех танков, если один здорово поврежден, ремонтировать его игиловцам просто негде. Завод находился западнее Тара и был уничтожен все той же российской авиацией еще до выхода основной части авиагруппы. И плюс три миномета.
– Не факт, что два, которые тащат на себе боевики, пригодны к применению.
– Раз тащат, значит, пригодны.
– Спорное утверждение, но будем считать, что бомбардировщики уничтожили три миномета. И четыре танка. Неплохой подарок, учитывая разгром диверсионной группы, заполучил этой ночью господин аль-Диаб. А если еще Диаб вывел минометы и танки на боевые позиции без разрешения аль-Ахдара, то я ему не завидую. Вряд ли командующий простит Диабу такие потери. И потери, считай, на пустом месте.
Сабир поднял стулья, стол, присел, закурил:
– Непонятно, почему командир бригады полковник Ганури до сих пор не привлекал авиацию. Ведь русские пилоты за полгода смели бы все основные опорные пункты противника.
– Потому что, Адан, нельзя!
– Что нельзя?
– Нельзя применять авиацию без корректировщика даже по участку за хребтом. Да и по хребту тоже.
– Но сегодня же применили?
– Применили по целям, которые находились до перевала.
– Ясно. Бить дальше – значит заполучить риск разрушения древних сооружений Пальмиры? Ведь они начинаются практически от крепости на холме Джатель, а до нее какое-то старинное селение, там еще до войны раскопки велись, так?
– Именно, Адан. Хребет тоже может представлять археологическую ценность. Я слышал что-то о пещерах на противоположном склоне. Так что здесь не все так просто.
– Но радует уже то, что собака аль-Диаб хорошенько получил по зубам.
– Радоваться рано. Давай команду на возвращение техники! Сегодня, да и в дальнейшем аль-Диаб, или кто сменит его, вряд ли решится выводить танки и минометы на прежние позиции. Авиация преподала хороший урок боевикам.
– Да, конечно!
– И надо пообщаться с захваченным игиловцем. Думаю, это он командовал группой, а значит, знает немало.
– Согласится ли отвечать на вопросы?
– Заставим. Значит, ты давай команду на возвращение техники, рассредоточение ее на прежних позициях, если они не разрушены, выставляй усиленное охранение, черт его знает, как воспримет аль-Диаб свое поражение. Подстрахуемся. А потом отдыхать. Мне еще на встречу с Главным военным советником ехать.
– Да, я помню! Связист!
– Я, господин капитан.
Сабир приказал:
– Связь с командирами танкового, минометного взводов и боевых машин пехоты.
– Есть!
– Давай! – сказал Волченков. – Распорядись и подходи к пленному.
– Понадобится переводчик, впрочем, с переводом справится и заместитель.
– Разберемся. Не забудь доложить в бригаду о результатах авианалета.
– Они уже извещены. Экипажи бомбардировщиков доложили.
– Летчики не могли видеть, что они поразили.
Но полковник Ганури опередил ротного, сам вызвав Сабира.
Оставив командира роты на КНП, Волченков спустился к подножию высоты.
