Александр Тамоников
Ногайская орда
– Ладно, что будет, то и будет. Я пошел!
– С Богом, Осип.
– Ага, вам того же, – сказал Горбун и мигом исчез за деревьями.
Дрозд вышел из леса всего на сажень. Этого хватило, чтобы его заметил сторожевой пес. Он поднялся, опустил голову, прижал хвост, злобно глянул на Надежу и двинулся к нему. Хорошо, что разбойник, сидевший на башенке, теперь не мог его видеть.
Дрозд поднял лук, вставил стрелу, натянул тетиву и проговорил:
– Извиняй, животина, я этого не хотел.
Стрела пробила тело собаки. Пес завалился набок, засучил лапами.
Дружинники тут же бросились к изгороди подворья Табачника. Дыр в ней хватало. Хозяин совсем не следил за порядком.
Ратники действовали осторожно, скрытно перемещались по двору, проверяли все постройки. Они убедились, что здесь никого нет, вышли к изгороди подворья князя Лаперина.
Истома Уваров припал к щели в ней, тут же поманил к себе Дрозда и сказал:
– Гляди, Надежа! Видны два охранника, как и говорил нам воевода. Один на башенке, головой туда-сюда крутит, другой у ворот, на пенечке сидит. А это еще что?
– Чего?..
– Баба!
– Баба? – удивился Дрозд. – Откуда она тут взялась?
– А я знаю?
Баба подошла к охраннику, сидевшему у ворот, что-то сказала ему.
Тот вспылил и заявил:
– Я погляжу, как ты с Лешкой уснешь! И не дай бог прознаю, что к Табачнику липнешь. Прибью! Ты знаешь, какой я, когда зол.
– А Табачник не зол? Да он тебя на куски изрубит!
– Очумела ты, баба! Кому такие речи говоришь? Мужу своему, с которым в церкви повенчана!
– Не шуми. Я же сказала…
Дальше слышно не было. Муж и жена успокоились, говорили теперь чуть ли не шепотом. Вскоре баба ушла в подклеть.
Охранник с башенки окликнул того, который сидел на пне:
– Что, Гришка? Загуляла твоя Валька?
– Заткнись, Сашка, а то морду разобью.
– Да ты не переживай. Табачнику не до твоей жены. У него баба в соседнем селе есть. Без мужика и детей.
– Откуда знаешь?
– Знаю, да и все. Не мешай. Мне надо за округой смотреть.
– Чего за ней смотреть-то? Купец, о котором говорил Табачник, появится от монастыря. Чужаков поблизости нет, иначе пес изрядный шум поднял бы.
– Чего-то не видать его. То бродил туда-сюда, а сейчас куда-то подевался.
– А чего ему ходить? Залег там, откуда всю деревню видно, и сторожит. Он это умеет.
Лучники переглянулись и улыбнулись. Знали бы Гришка и Сашка, что приключилось со сторожевым псом.
Уваров занял позицию у этой щели, Дрозд устроился в двух саженях левее. Они приготовили стрелы, положили их на землю и продолжали смотреть за двором.
Горбун тем временем пробрался к задней стороне городьбы. Отсюда он видел крышу бани, конюшню. Была и калитка. Открыть ее – пара пустяков. Ударить ногой, она и вылетит. Но шуметь нельзя.
Пришлось Осипу залезть на крышу бани, так было проще. Он спрыгнул с нее, дернул дверку, убедился в том, что в бане никого нет. Если и мылись в ней люди, то дня два назад, никак не раньше.
Горбун по саду перебежал к конюшне и заглянул туда. Кони обеспокоились, хорошо, что не заржали.
Осип пробрался к гостевому дому, быстро открыл дверь, моля всех святых, чтобы она не скрипнула, и оказался в коридоре. Обследование не заняло много времени. Здесь тоже никого не было.
Горбун тихо выскользнул во двор, дополз до стены княжеского дома и залег под ней. Что дальше? Оконце высоко, с земли до него не достать.
Осип полез по бревнам, с трудом добрался до оконца, ножом выковырял стекло и вместе с ним кое-как просунулся внутрь. В комнате никого не было. Судя по детской кроватке и деревянным игрушкам, стоявшим везде, она предназначалась для малолетнего княжича.
Горбун дошел до двери, приоткрыл ее, заметил свет, пробивающийся из-под створки, расположенной напротив. Там явно кто-то был.
Осип бесшумно добрался до этой двери и услышал:
– Не пялься ты так на девицу, Данила! Голос мужской, знакомый. Да это же сам князь, а девица, значится – княжна. Горбун почесал затылок. Получается, что он нашел комнату, где разбойники держали пленников.
Данила – это Магоня. А вот там ли Табачник? Это вряд ли. Он обязательно вступил бы в разговор. Значит, Табачник где-то в другом месте.
Но это Осипа не касалось. Свое дело он сделал, теперь должен был подать сигнал князю Савельеву, а для этого отыскать свечу. Она наверняка должна быть в комнате княжича, оконце которой выходило как раз на деревню и ту самую дорогу, на которой сейчас находились Савельев с Бессоновым.
Искать Горбуну пришлось недолго. Свеча стояла на столе. Осип достал огниво, чиркнул кремнем о кресало, выбил искру, подпалил трут, зажег свечу. Он высунулся в оконце, из которого недавно вынул стекло, поднял свечу и несколько раз тихо повел ее из стороны в сторону.
Вскоре Осип услышал топот коней и скрип колес повозки, приближающейся к княжескому дому. Он задул свечу, снял из-за спины шестопер, сжал его в руке.
Ну, теперь держись, Магоня! Сейчас ты сполна ответишь за свои паскудные дела!
Горбун встал у двери. Он был готов кинуться в комнату, расположенную напротив.
Огонь свечи увидел Влас, исполнявший обязанности возницы и охранника купца, которого изображал князь Савельев.
Сашка Тугин с башенки заметил повозку и крикнул Чибису:
– Гришка, гости едут! Беги, скажи Табачнику.
Гришка побежал в дом и сразу же вышел оттуда вместе с Табачником.
– Сашка, повозку хорошо видишь? – спросил тот.
– Не очень. Возницу вижу, – ответил Тугин.
– Одет как мужик?
– Не разберу пока. Только на таких повозках простой люд не ездит.
– Крытая, что ли?
– Ага. Колымага с кожаным пологом. Там может быть и один человек, и трое.
Табачник только собрался к жене Чибиса, но понял, что с этим придется повременить.
– Гришка, приготовились! – распорядился он.
Чибис вытащил из-за пояса топорик.
Сам же бывший управитель княжеской вотчины обнажил саблю и крикнул Тугину:
– Чего там, Сашка?
– Приближается колымага. Теперь видно, что под пологом один мужик. Всего, значится, двое.
Табачник ухмыльнулся. Ну да, так и должно быть.
– Далеко повозка?
– Нет, уже в деревню въезжает. Странно, что сторожевой пес не встречает ее.
– Открой калитку! – приказал Табачник Чибису. – Остановится повозка, узнай, кто такие, по какому делу в темень приехали, да топор держи наготове.
– Ладно. А где моя Валька?
– Ты у меня о своей жене спрашиваешь?
– Ее я потом спрошу, – буркнул Чибис, сплюнул и открыл калитку.
Повозка встала напротив ворот. Князь Савельев спрыгнул на землю.
Из калитки выглянул Чибис и осведомился:
– Эй, кто такие, зачем приехали и к кому?
– Я купец Гурьян Грач, приехал к твоему хозяину, холоп! – резко ответил Дмитрий. – Сообщи об этом князю, да быстро!
– А что ты за вельможа, чтобы начальствовать? Я холоп, да только не твой.
– Кнута захотел?
На топор Савельев не обращал никакого внимания, держал ладонь на рукояти сабли. Влас Бессонов напрягся, был готов в любое мгновение соскочить с колымаги и вступить в бой.
Чибис вновь сплюнул на землю, закрыл калитку и двинулся к дому.
Во дворе к нему подскочил Табачник и прошипел:
– Ты чего это вытворяешь? Хочешь все дело сорвать? Стой у ворот! Я князя сюда приведу.
Табачник поднялся по лестнице, прошел в комнату, где находились пленники.
Магоня увидел главаря шайки и спросил:
– Что, Богдан?..
– Вроде все нормально. Ты тут гляди за бабами. Князь!..
Лаперин повернулся к нему и спросил:
– Чего тебе?
– Похоже, купец твой приехал.
– Я же говорил. – Князь Лаперин встал, отряхнулся, взглянул на Табачника и заявил: – Оружие отдай.
– Зачем? У себя дома князья сабли и ножи не носят. Их стража охраняет.
Магоня рассмеялся и выдал:
– Воистину так!
– Ладно, – вынужден был согласиться князь. – Значит, ты берешь деньги, и мы тут же едем к границе, так?
– Угу. Давай быстрее, а то купец с виду больно уж грозен.
– Властный человек, со многими вельможами на дружеской ноге.
– Да и денег у него много. Пошли!
Князь в сопровождении Табачника, который вложил саблю в ножны, но готов был мгновенно извлечь ее обратно, прошел до ворот.
Чибис недобро ухмыльнулся и отворил калитку.
Савельев увидел вельможу и воскликнул:
– Что за дела, князь Аркадий Дмитриевич?! Ты ведь сам просил меня помочь тебе, подъехать незаметно, с одним только охранником, а твои холопы на улице меня держат!
– Я не стал их предупреждать, Гурьян.
– Ладно. Пойдем на свет, пересчитаем деньги. Расписку напишешь. Мне тут задерживаться нужды нет. В монастыре стража ждет. Настоятель келью мне выделил хорошую, прохладную.
– Проходи.
– Ты не обессудь, князь, охранник пойдет со мной.
– Ладно.
Табачник и Чибис отошли в сторону, пропустили вельмож.
– Душно сегодня, – проговорил Савельев и расстегнул ворот рубахи.
Тут же раздался короткий шелест. Стрелы вонзились в грудь Чибиса и Тугина, который по-прежнему находился на башенке.
Табачник и дернуться не успел, как Дмитрий развернулся и крепко ударил его в физиономию. В дружине сильнее всех был Горбун, но и воевода имел немалую силу. Его кулак врезался прямо в нос главаря разбойничьей шайки. Табачник взвыл от боли и опустил саблю. Дмитрий нанес ему еще два удара.
Влас тут же повалил Табачника на землю, связал руки и ноги веревкой, приготовленной заранее и спрятанной на теле под рубахой. В рот ему он вставил кляп из куска его же рубахи.
Лаперин проговорил:
– Наверху в спальне моя семья. Там и Магоня. Если он слышал крик Табачника, то убьет всех.
– Не успеет, Аркадий Дмитриевич. Истома!
– Я тут, князь, – ответил лучник.
– Сюда! Охранять главаря!
– Ага.
– Влас, за мной!
Воевода, дружинник и князь Лаперин бросились к лестнице. Через городьбу соседнего подворья перелезли лучники, встали над поверженным, надежно спутанным Табачником.
Глава 3
Шум на улице услышал Магоня.
– Чего это там? – проговорил холоп.
Княгиня и княжна промолчали. Они находились в великой тревоге, не понимали, что происходило там, где находился их муж и отец.
– Пойду, гляну. – Магоня повернулся к княгине. – А ты смотри тут за своим выводком. Если что, прибью!
Он шагнул в коридор и пошел к крыльцу. В это время по лестнице, ведущей в верхние сени, уже поднимались воевода Савельев, Влас Бессонов и князь Лаперин, еще кто-то.
– Ух ты! – воскликнул холоп.
Он выхватил топор, захлопнул дверь, закрыл ее на засов, повернулся, дабы идти в опочивальню, но увидел впереди какой-то неясный силуэт.
– Эй, ты кто? Гришка? Сашка?
– Я твоя смерть, пес ты шелудивый!
– Ага! Обманул, стало быть, князь. Ну что ж, пусть на себя пеняет.
– Ты рот бы свой прикрыл, – спокойно проговорил Горбун, легко поигрывая шестопером. – А то задену случайно, и придется потом соскабливать со стены твои мозги. Хотя откуда им взяться в такой дурной башке?
Княгиня слышала этот разговор и поняла, что кто-то пришел им на выручку. В темных сенях этому человеку будет тяжело драться с Магоней. Она взяла со стола свечу, открыла дверь опочивальни.
– Назад, сучка блудливая! – крикнул Магоня. – На куски изрублю!
– Нет, – так же спокойно сказал Горбун. – Не сможешь. Я не дам.
– Да кто ты такой?
На дверь с крыльца кто-то крепко надавил. Еще немного, и она слетит с петель.
Магоня решил действовать. Он не представлял, какой силой и мастерством обладал воин, стоявший перед ним. Разбойник начал махать топором, наступать на Горбуна.
Тот отошел на пару шагов, потом отвел шестопером удар топора и без остановки сверху вниз влепил ему по голове. Череп раскололся. Разбойник упал на пол и задергался в судорогах.
Горбун перешагнул через него, пошел к дверям. Та тряслась, но стояла.
– Эй, князь! – Горбун знал, что за створкой находился Савельев. – Погоди ломиться. Нет нужды дверь вышибать. Сейчас я отворю.
– Осип, ты в порядке?
– В полном.
– Семья?
– Тоже.
– А Магоня?
– Он не в порядке. Противно смотреть на то, что от него осталось.
– Отворяй!
– Ага.
Горбун открыл дверь, и мимо ратников особой дружины в опочивальню рванулся князь Лаперин. Он не заметил труп своего бывшего холопа, споткнулся об него, упал, тут же поднялся и вбежал в комнату.
Туда же прошел и Дмитрий Савельев. Влас с Горбуном остались в сенях. Жена и дочь бросились к мужу и отцу, обняли его и заплакали.
Савельев присел на лавку, на которой спал ребенок, вернул князю Лаперину мешок с деньгами и сказал:
– Ну вот, Аркадий Дмитриевич, кажется, и все. Мы сделали свое дело.
– Да, Табачника вы схватили, остальных побили, освободили мою семью. Спасибо вам…
В это время на улице вдруг раздался истошный рев:
– Прибью, собака!
Кричала явно баба.
– Чего это там? Горбун! – крикнул Савельев.
– Тут я.
– Что за рев во дворе?
– Сейчас гляну, – сказал Осип, через малое время заглянул в опочивальню и проговорил: – Князь, там, во дворе, баба Чибиса Валентина едва Бажена вилами не пробила. Хорошо, вовремя отмахнулся. Сейчас ее связали, лежит на земле. Но с ней малец пятилетний. Плачет он. Чего с ними делать-то?
– Пусть пока полежит. За мальцом пусть Истома присмотрит. Я подойду, разберусь.
– Ага, я передам Уварову.
– Давай.
Горбун передал лучнику наказ, вернулся в сени, присел на сундук, стоявший в углу, взглянул на Бессонова-младшего, хотел было что-то ему сказать. Но тут из опочивальни вышли Дмитрий Савельев и князь Лаперин со всей своей семьей. Ратники поднялись.
Воевода взглянул на них и приказал:
– Давайте вниз! Бабу Чибиса и сына его в телегу, что на заднем дворе. Влас, лошадь запрягай. Повезешь их в монастырь.
– Уразумел, князь!
Горбун с Бессоновым спустились по лестнице во двор.
Семья Лапериных уместилась в колымаге. Князь сам повел ее к монастырю.
Шум, поднявшийся на княжеском подворье, разбудил ближайших соседей. К воротам подошли мужики.
Покуда Влас запрягал лошадь, а Горбун сажал в телегу связанную Валентину и сына, Савельев вышел к крестьянам и спросил:
– Чего собрались, люди?
Вперед вышел мужик и осведомился:
– А чего тут за шум поднялся и кто ты таков?
– Я товарищ твоего хозяина, а вам-то, мужики, чего надо?
– Проведать хотели, что случилось.
– Разбой случился самый настоящий. Табачник подбил Чибиса, Магоню и Тугина к измене. Они захватили семью князя и затребовали выкуп, пригрозили, что иначе убьют всех.
Мужик оторопел.
– Да что ты такое говоришь?
– Как оно было, так я и говорю. Посему пришлось нам силой отбивать ваших хозяев. Табачника мы живым взяли, его ждет суд государев, остальных побили до смерти.
– Вот, стало быть, как?
– Тебя как звать-то? – спросил Савельев мужика.
– Пров Демьянов. А чего?
– Лошадь и телега нужны, тела отвезти в монастырь. С отдачей и платой, само собой.
– Так я свою лошадь дам с телегой, сам и отвезу. А сколько заплатишь?
– Алтын.
– Годится. Сюда подгонять?
– Сюда.
– Побежал я.
Другой мужик подошел к воеводе и спросил:
– Вальку с сыном Лешкой вы тоже прибили?
– Нет, они живы. Мы их сейчас в монастырь отвезем. Малолетний сын ни в чем не виноват, и жена за мужа не ответчица. Да и жить ей одной в деревне после случившегося тяжело будет. Лучше в монастырь.
– Это так.
– Вы все узнали, мужики? Глядите, не дай бог кто-то из вас решится залезть на княжеское подворье, покуда там новые люди не объявятся!
– Да ты что, мы не разбойники, не воры.
– Я вас предупредил! А теперь ступайте по домам, ночь на дворе.
Мужики разошлись.
На подворье подъехал Пров и сказал:
– У меня все готово, вельможа. Как обращаться-то к тебе?
– Князь Дмитрий.
– Гляди ж ты! Еще один! Давненько у нас на деревне не было сразу двоих князей. Хотя это не мое дело. Грузить, что ли, тела?
– Сам управишься?
– Еще копейку дашь, князь Дмитрий, так и управлюсь.
Савельев протянул мужику монетку. Тот взял ее, прошел во двор, погрузил в телегу мертвые тела, накрыл их полотняным пологом и встал за воротами.
Ратники закрыли их и отправились в монастырь. Там они и переночевали.
Утром, после молитвы и завтрака, пришло время возвращаться на Москву. Савельев поручил Бессонову вести свое небольшое войско.
Крылов подошел к Лаперину и спросил:
– А чего ты, князь Аркадий Дмитриевич, на Москву собираешься? Тебе ведь надо в вотчине порядок навести.
– Избавлюсь я от этой деревни, продам ее, – ответил Лаперин. – После того что приключилось, проживать там мы не сможем. Особенно жена и дочь.
– Это, конечно, твое дело.
К Крылову подошел Савельев и сказал:
– Ну а я поеду к себе в Калму, Юрий Петрович, если, конечно, ты не против.
– Езжай. Прими благодарность от имени государя.
– Не за благодарности служим.
Вскоре Дмитрий был в вотчине. Ульяна встретила его. Князь рассказал жене о беде, произошедшей в Тихомировке.
Ульяна выслушала его и возмутилась:
– Да как же так можно-то!
– Можно, Ульяна. Сама видишь.
– А у нас такое тоже может приключиться?
– У нас – нет. Народ не даст. Да и управитель порядочный человек. Совершенно непонятно, как князь Лаперин набрал в ближнюю прислугу изменников.
– Откуда он знал, что Табачник окажется лиходеем?
Слухи по округе распространялись быстро. Днем и в Калме, и в других ближних деревнях и селах стало известно о кровавом деянии, совершенном разбойниками в Тихомировке.
На княжеское подворье пришли мужики.
Князь Дмитрий встретил их и спросил:
– По какому поводу вы явились?
– Да вот решили мы всем миром сказать тебе, князь, что у нас измены не будет. А коли кто хоть заикнется против тебя, Дмитрий Владимирович, того мы сами накажем по-свойски.
– Спасибо, мужики. Занимайтесь своими делами. Если у кого по хозяйству есть вопросы, то задавайте их.
Вперед вышел мужик преклонных лет и сказал:
– Да все в порядке, князь. Одно беспокоит. Коли неурожай в нынешнем году будет, ты нам поможешь?
– Помогу, конечно. Я уже купил зерно, которого всем вам вполне хватит до следующего урожая.
– А дорого возьмешь за зерно?
– Не беспокойтесь, за сколько сам взял, за столько и вам отдам. Кому надо, с отсрочкой. А тем семьям, которые только что поселились на починках и никаких запасов не имеют, так и даром. Не переживайте за это, мужики.
– Благодарствуем, князь. Помни, что мы за тебя, за семью твою готовы головы сложить.
– Я знаю об этом. Ступайте, мужики, с Богом, занимайтесь спокойно своей работой.
Мужики в пояс поклонились своему князю и ушли со двора.
Ульяна все видела и слышала.
Она подошла к мужу и спросила:
– А сегодня мы что делать будем, Дмитрий?
– А давай поедем к реке, на луг. Я там в траве высплюсь. Ведь всю ночь глаз не смыкал.
– Добро, я собираю Володьку.
Но не успела Ульяна отойти, как у ворот остановился всадник.
– Кто это к нам пожаловал? – спросила Ульяна.
– Пойду погляжу, – сказал Дмитрий и вышел за калитку.
Всадник соскочил с коня, поклонился.
– Приветствую тебя, князь Дмитрий Владимирович.
Он тут же завидел Ульяну, поклонился и ей.
– Приветствую, княгиня.
– И тебе доброго здравия, воин, – проговорил воевода особой дружины и поинтересовался: – Как зовут тебя? С чем приехал?
– Я Федор Голубов. Государь всея Руси прислал меня к тебе, князь, со своим наказом.
– И что велел передать государь, Федор? – спросил Савельев.
– Сегодня после полуденной молитвы и трапезы ты, князь Дмитрий Владимирович, должен прибыть к нему во дворец.
– Вот и кончился мой отдых, так и не начавшись, – проговорил Дмитрий.
Гонец не понял его.
– Ты что-то сказал, князь?
– Нет, ничего. Собираюсь, выезжаю.
– Мне велено сопровождать тебя.
– Если велено, то сопровождай. Только я и семью с собой заберу.
– Это твое дело.
– Скажи еще вот что. Князя Крылова государь к себе не вызвал?
– Того не ведаю.
– Ясно. Ты пройди на кухню, там тебя накормят.
– Благодарствую, князь. Коня бы напоить.
– И коня напоят. – Савельев кликнул к себе управителя Севастьянова и приказал ему: – Прими царского посланца, Аким!
– Сделаю, князь.
– И приготовь повозку с кучером.
Управитель кивнул и сказал гонцу:
– Следуй за мной, воин.
Ульяна, конечно, все слышала и заявила, нисколько не скрывая своего недовольства:
– Вот и съездили на луг, вот и выспался ты, Дмитрий.
– Ничего, высплюсь еще. Собирайся, лебедушка моя. Не следует заставлять государя ждать.
– Да, Дмитрий, собираюсь.
К Москве Савельев с Ульяной, сыном и гонцом подъехали, когда солнце встало в зенит. Приезда хозяев слуги не ожидали, поэтому ворота были заперты.
Дмитрий постучал рукоятью плети по доскам и закричал:
– Эй, народ, есть кто дома?
Голос князя услышал служка Прошка, который постоянно был занят какими-то делами во дворе.
– Дядька Степан, тетка Авдотья, хозяева вернулись! – завопил он.
Стряпуха заохала, заметалась. Ключник Габра выскочил во двор, поправляя одежду.
Прошка отворил ворота, поклонился и сказал:
– Доброго здравия вам, господа.
– И тебе тоже, Прошка, – ответил князь.
Возница Ефимий, прибывший из Калмы, спросил:
– Я могу домой вернуться, князь?
– А пообедать?..
– Дома пообедаю, коли дозволишь, Дмитрий Владимирович.
– Отчего не дозволить, езжай.
Возница повернул повозку и повел ее обратно в Калму. В Москве у князя была еще одна карета для выезда. Но он, как и другие жители столицы, в том числе и самые знатные, чаще передвигался по городу верхом либо пешком.
Авдотья убежала в летнюю кухню, а Габра сказал хозяину:
– Я сей же миг пошлю Прошку баньку растопить. Авдотья обед приготовит. На это уйдет время, князь. Извиняй, нынче мы вас никак не ждали.
– Я и сам не знал, что приеду. Но сейчас на подворье не задержусь, дело у меня есть. Вы с Авдотьей и Прошкой занимайтесь хозяйством.
– Угу. Все скоро будет готово.
Ульяна тем временем уложила сына спать.
Дмитрий же в сопровождении гонца отправился в Кремль.
Стража пропустила их туда беспрепятственно, была предупреждена. Гонец, выполнивший свое задание, остался у Спасских ворот, а воевода особой дружины поехал дальше.
Государя с небольшой свитой, князя Крылова и лиходея Табачника, стоявшего перед ними на коленях, Дмитрий завидел, как только свернул ко дворцу. Он заметил, что государь и Крылов его увидели, но не стал подъезжать к ним, спешился и принялся смотреть на суд.
Иван Васильевич был суров и безжалостен.
– Вот как ты, пес смердящий, отплатил своему хозяину за то, что тот дал тебе вольную! – заявил он. – Решился на убийство княжеской семьи ради денег. Пошел на измену, разбойник и вор! Удумал захватить беззащитных женщин и двухлетнего княжича!
Табачник, весь бледный, стоял на коленях и дрожал:
– Бес попутал, государь, не вели казнить, отправь в темницу, в Сибирь, куда угодно, только прошу, прости меня и сохрани жизнь, – пролепетал он.
– А ты сохранил бы жизнь князю, его семье, да и подельникам своим? Почему ты так легко убил своих недавних товарищей?
– Это не я, а холопы.
– Замолчи, пес! Окажись ты за пределами Руси, всех бы там извел, а у меня жизнь вымаливаешь. Не надейся. Нет тебе прощения.
– Не вели казнить! – взвыл Табачник и ударился лбом о брусчатку.
Государь подозвал к себе ближнего боярина и повелел:
– Покуда в темницу его, на цепь. Сейчас же оповестить народ о завтрашней показной казни на Лобном месте. Пусть люди поглядят, как подыхает этот тать. Увести!
Стража схватила завывшего от бессилия и страха Табачника, напрочь лишившегося былой дерзости, и потащила в темницу. Гонцы и глашатаи двинулись к воротам, выполнять наказ царя.
Как стражники утащили разбойника, Иван Грозный взглянул на Савельева и сказал:
– А ты, Дмитрий, чего это там притулился? Ты схватил этого лиходея Табачника, побил шайку, спас князя и его семью, а в стороне стоишь.
– Государь, так ты же занят был, суд творил. Я мешать не хотел, – сказал Дмитрий.
– Оставь коня и вместе с князем Крыловым отправляйся во дворец. Он знает, куда, в какую палату вам идти.
– Слушаюсь!
Дмитрий передал коня стражнику, подошел к Крылову и спросил:
– Что случилось, Юрий Петрович?
– Не знаю, Дмитрий Владимирович.
– Ну конечно, как всегда.
– На этот раз правду говорю. Как привезли сюда Табачника и Лаперина, так государь поначалу с князем говорил. Аркадий Дмитриевич поведал ему, как ты расправился с лиходеями и освободил его семью, потом вышел к разбойнику. Тут и ты подъехал. Я удивился, но подумал, что царь позвал тебя, чтобы отблагодарить за отменно выполненную работу. Может, так оно и есть?
Савельев вздохнул и проговорил:
– Государь мог сделать это и позже, и сейчас, здесь же, у дворца, при всех. Но позвал внутрь, кстати, куда именно?
– В тайную палату.
– Вот, в тайную палату! Значит, не в благодарности дело. У Ивана Васильевича есть новое задание для особой дружины.
Крылов пожал плечами и сказал:
– Может, и так. Пойдем, Дмитрий Владимирович.
Они прошли по хитросплетениям коридоров дворца и оказались в небольшой палате. Кроме кресла-трона, на котором восседал Иван Грозный, да простых лавок на каменному полу, там ничего не было. В помещении даже сейчас, днем, горели свечи, потому как окон здесь не имелось.
Царь указал на лавки и произнес:
– Садитесь, князья. Знаю, что вы с дороги, передохнуть толком не успели. Но так уж вышло. Мне надобно будет выехать из города, а до того дать задание особой дружине. Посему обговорим все прямо сейчас.
Крылов поклонился и заявил:
– Твое слово для нас закон, государь.
Князья сели на лавку.
Иван Васильевич взглянул на них и заговорил:
– Вам хорошо известно, что такое Ногайская Орда. Вот о ней речь сейчас и пойдет. Она выделилась из Золотой Орды, когда та распалась. Ее территория сто пятьдесят лет назад простиралась от реки Яик до Волги, доходила до Иртыша и до Аральского моря. Там проживали и другие народности, половцы например. Ногайская Орда могла выставить более чем триста тысяч воинов. У нас в Москве есть ногайские дворы, главный – в Кожевниках, другие в Замоскворечье. Ногайцы живут и в Татарской слободе. Только в прошлом году, когда мы вернули Полоцк, ногаи пригнали к столице более восьми тысяч лошадей. У нас, можно сказать, большая часть рати сидит на ногайских конях. Но, как и Золотая Орда, ногайцы не избежали междоусобицы. Тому пример – противостояние между их биями Юсуфом и Исмаилом. Бий у них, это как хан в Крыму. Девять лет назад Юсуф был убит. Войну продолжили его сыновья. Эта свара закончилась смертью Исмаила в прошлом году, сильным разорением и упадком орды. Когда шла междоусобица, земли ногаев настигли засуха и голод. Два года подряд орда оставалась без урожая. Тогда многие ногайцы ушли в Крым. С Исмаилом у меня были дружеские отношения, он являлся союзником Москвы, но удержать единой свою страну не смог. Бий Казый основал Малую Ногайскую Орду у реки Кубань и Приазовья. От нее откололась Алтыулская Орда. Сейчас ею правит сын Исмаила Тинехмат. В Малой же главенствует все тот же Казый, коего в приязни к Москве заподозрить трудно. Слишком уж велико влияние на орду крымского хана. – Иван Васильевич взял паузу, посмотрел на князей и спросил: – Утомил я вас?
– Нет, конечно, – ответил Крылов. – Но я одного не разумею. Зачем ты все это сейчас говоришь, государь? История Ногайской Орды нам известна. Кроме, может быть, некоторых незначительных событий.
Царь кивнул и сказал:
– Да, это общая картина взлета и падения орды. А то, что происходит там сегодня, очень интересно и в то же время весьма тревожно.
Князья переглянулись.
Государь поднялся, прошелся по палате и продолжил:
– Как будет далее править Казый, я не знаю, но не сомневаюсь в том, что Девлет-Гирей не выпустит его из своего влияния. У крымского хана есть свои надежды на Малую Орду. Она, конечно, ослабла, но даже в этом состоянии способна выставить до шестидесяти тысяч всадников. Ногаи почитаются лучшими воинами из всех татар, самыми отчаянными и свирепыми. Между нами установились добрые отношения, однако голодные взгляды Ногайской Орды не раз обращались на Москву. Еще хан Юсуф одиннадцать лет назад выпытывал у нашего плененного гонца, где можно свободно переправиться через Оку и подойти к московским землям, чтобы взять хороший ясырь, поживиться нашим добром. Пленник уверял его в том, что он не сможет добиться успеха, однако Юсуф повел-таки на Москву сто двадцать тысяч воинов. Он дошел до Волги и Дона, затем до Оки. Ногайцы сильны в открытых сражениях в чистом поле, но вот крепости осаждать не приучены. Они просто не знают, как это делается. Посему их поход завершился между Серпуховом и Каширой. Наши войска в полной мере использовали укрепления этих городов и смогли отразить нападение. Юсуф увел орду в свои земли, так ничего и не заполучив. Но стремление разорять русские земли у ногаев осталось. Оно поддерживается из Крыма. Позавчера из орды прибыли мурзы, пригнали еще коней, встали за Яузой. Наши купцы начали торговаться с ними. В тот же вечер, уже после захода солнца, мурза Салмай тайно приехал в Кремль, в Посольский приказ.
Дмитрий знал, что во время таких разговоров Иван Васильевич позволял собеседникам перебивать его, задавать вопросы, поэтому спросил:
– Как этот мурза смог тайно проникнуть в Кремль?
– Чрез скрытый проход, идущий от Тайницкой башни. Мурза поступил хитро. Сначала он послал туда своего верного человека. Тот сказал страже, что ногайский вельможа желает поговорить с думным дьяком Иваном Висковатовым, главой Посольского приказа. Десятник стражи сообщил ему об этом. Дьяк тут же сказал мне о намерениях мурзы. Я повелел Висковатову провести переговоры, а если будет такая нужда, то доставить мурзу Салмая ко мне. Вот так оно и вышло.
Савельев кивнул и сказал:
– Я все понял, государь.
Царь продолжил:
– Глава Посольского приказа счел это дело крайне важным и еще засветло привел мурзу во дворец. Я принял Салмая здесь, в этой самой комнате. Он сообщил мне, что есть у ногайцев такой мурза Картаби, сейчас находящийся в своем улусе. Его племя кочует по Кубани и южнее. Он задумал пойти на русские земли этой осенью. Мурза может собрать примерно десять тысяч хорошо подготовленных конных воинов. Салмай сказал, что Картаби вроде бы намерен идти на Курск. Понятно, что крепости ему не взять, а вот разорить множество сел и деревень, взять большой ясырь он вполне может. Кроме Картаби есть и другие мурзы, желающие поживиться на наших землях, но покуда не решающиеся нападать на нас. Мурза Салмай думает, что они будут ждать, смотреть, чем закончится нашествие Картаби. О предстоящем походе знает и крымский хан. Девлет-Гирей пригласил Картаби в Бахчисарай и одобрил его план. Он заверил мурзу в том, что тот свободно сможет продать русских людей, захваченных в полон, на невольничьих рынках, расположенных в Кафе и Кезлеве. В том ему препятствия никто чинить не будет, однако при условии, что треть ясыря Картаби отдаст ближним людям хана. Картаби начал готовиться к походу сразу же после возвращения из Крыма. Стало быть, он согласился на эти условия, договорился с Девлет-Гиреем. – Иван Васильевич присел в кресло и продолжил: – Вот я и думаю, князья, что нам не следует дожидаться, покуда Картаби соберет войско. Мы должны ударить по ногайцам первыми, на их же землях, малыми силами.
Савельев взглянул на Ивана Васильевича и воскликнул:
