bannerbannerbanner
Золотые времена

Александр Силецкий
Золотые времена

Полная версия

Тут неожиданно в руке вчерашнего коротко блеснул здоровенный кухонный нож.

И схватка моментально прекратилась.

Перевес вчерашних стал слишком очевидным.

– Ум-бр-вр-ыуи-ять! – прорычали двое сегодняшних и, бессильно затрясши головами, с досадой швырнули на землю припасенные булыжники.

Они сорвали с себя царственные тюрбаны и в сердцах растоптали их.

Женщина длинными ногтями разодрала в кровь свою воинственную, пышущую зноем грудь и зарыдала.

Вчерашние стояли, гордо выпятив животы, и благодушно улыбались.

– Это наш нож пригодился, – то ли гордясь, то ли страдая, прошептал Матрай Докука. – Обменяли им вчера. Вооружили…

– Могут и по шее, кэп, накостылять, когда домой вернемся, – так же шепотом заметил Ривалдуй. – Сбыт населению предметов убивательного назначения. Сам знаешь: по инструкции запрещено… А, кэп?

– Вот возвратим свое добро, тогда и будем размышлять, – сердито буркнул капитан. – Нам эти новоявленные как-то ни к чему. Всё дело только портят.

– Разделяй и властвуй? – хмыкнул Пупель Еня. – Ты, кэп, голова!

Победители меж тем стали понемногу выдвигаться на новые, ближние к пришельцам рубежи, поминутно припадая к ящикам, прячась за ними, а затем скачками преодолевая очередную зону пустого пространства.

Космонавтов, прильнувших к иллюминатору, они словно и не замечали…

Внезапно женщина метнулась к куче выменянного за вчерашний день добра, что-то наобум прихватила из нее и, не мешкая, пустилась наутек.

Оба спутника мигом брызнули за ней.

Пункт четырнадцатый

– Горячие местные парни, – криво усмехнулся Ривалдуй, глядя в окно. – Кавалеры хоть куда!

– Ну, и?.. – спросил Пупель Еня, когда страсти улеглись. – Что будем делать?

– Спустимся, чего там… – без особого энтузиазма предложил Матрай Докука. – И ракета вроде уцелела, и распорки не погнулись. Можно снова стартовать. Теперь, я думаю, взлетим. Вот заберем всё, смажем коленвал и – прочь отсюда, пыль столбом!.. Должны же мы, в самом деле, доказать, что ни в чем не уступаем этим шалопаям! Только тогда они станут нас уважать.

– Лучше бы боялись, – вздохнул Ривалдуй. – Так оно спокойней бы было…

Пункт пятнадцатый

Вчерашние аборигены чинно сидели в кружок между ящиками и с невозмутимым видом, смачно чавкая и облизываясь, уминали недожаренное мясо и дули прямо из бидонов скисшее на солнцепеке молоко.

Так сказать, завтрак на пленере. Тихий и незамутненный…

Появившиеся из ракеты космонавты на них как будто вообще не произвели впечатления.

– Ривалдуй, – распорядился, хорохорясь, капитан, – включай лингвоперчик!

– И звук поубавь, – заметил Пупель Еня. – Натощак раздражает!..

Сверкающий раструб с величественным скрипом повернулся к туземцам.

– Добренькое утречко, друзья мои, салют вам всем! – бодро сказал капитан, изображая на своем лице ослепительную улыбку, и распушил бакенбарды. – Я вижу, вы сегодня выспались преотлично!

Аборигены перестали жевать и, не соизволив даже обернуться, лениво кивнули.

– Это что-то новое… – подозрительно сказал Ривалдуй, и роскошные пшеничные усы его воинственно встопорщились. – Новая тактика игры. Интересно!.. Похоже, они перестали принимать нас всерьез.

– А это мы еще посмотрим! У нас тоже – тактика. Враг даже не заметит… Эй, приятели, – повысил голос капитан, – не правда ли, прекрасное сегодня утро?

– Позолоти ручку, – барски откликнулся один из приятелей, ковыряя пальцем в ухе.

– Рацию, живо! Господ задабривать надо. Хотя бы на первое время…

– Да ты что, кэп?! За прекрасное какое-то утро – рацию отдавать? – возмутился Пупель Еня.

– Ну и жаден ты, – презрительно скривился капитан. – Тогда отдай свои очки!

Рация стала собственностью аборигенов.

– И что они с ней будут делать? – прошептал недоуменно Ривалдуй.

Матрай Докука приосанился, подправил двумя пальцами парик, зашитый все же поутру, за неимением нормальных ниток, толстой медной проволокой, после чего шкодливо подмигнул товарищам и снова повернулся к лингвоперчику.

– Ну, что же, обе стороны, мне кажется, вполне созрели для больших и вдумчивых переговоров, – важно и официально начал он. – Так вот. Я кое-что хотел бы уточнить. Вчера мы просмотрели фильм о вашей планете, который сняла вон та машина, – он указал на серебристую самокрутку, стоявшую поодаль. – Очень тонкое и умное устройство. Самокруткой называется… Я продолжаю. Этот фильм на многое открыл нам глаза, многое позволил нам понять… Мы, в частности, выяснили, что ваша планета имеет форму таза, перевернутого вверх дном, и, что самое замечательное, таза дырявого!

Аборигены отложили еду и в замешательстве уставились на капитана.

– Видимо, вам ранее уже было известно, что светило ваше похоже на никелированный чайник среднего размера, раскаленный добела…

– Вот-вот! – с готовностью поддакнул Ривалдуй.

– Не белый, а лиловый. В крапинку, – ретиво возразил один из аборигенов.

– Х-м… – сказал капитан, морща лоб. – Не белый, а лиловый… Да еще в какую-то там крапинку. Однако!.. – Он обернулся к своим спутникам, как бы ища дружеской поддержки, но те лишь виновато отводили глаза и безмолвствовали. И тогда капитана осенило: – Ну, естественно! – воскликнул он и разразился сатанинским смехом. – Разумеется! Да! Именно лиловый! Ведь, если вдуматься, никакой разницы и нет. Все белое должно быть лиловым! А все оранжевое может быть… только черным.

– Не черным, а лиловым, – настойчиво поправил абориген, и в глазах его вдруг зажглись диковатые и злые огоньки. – В крапинку. Известно всем.

– Далась им эта лиловость! – раздраженно дернулся капитан. – Не понимаю… Тут подвох какой-то!

Он задумался и принялся вышагивать взад-вперед по вытоптанной площадке.

– Лиловый, лиловый, в крапинку… – твердил он вполголоса. – Враки! Все лиловое не может быть лиловым! А крапинок не существует вообще!

– Его так учили в школе, – быстро вставил Пупель Еня. – Образованности нет предела!

Аборигены выпучили глаза и прямо-таки задохнулись от негодования.

– Как это не может?! Как не существует?! – ухнули они. – А наш государственный флаг?! Самое святое?!

– Вот-вот, – встрепенулся капитан, – и только так! Без возражений. Позолоти-ка ручку, ирод! Я тебе все объясню. Вернее, вам!

Аборигены сникли и затосковали.

Потом один из них, не вставая, нагнулся, поднял с земли связку стеклянных бус и вручил ее космонавтам.

– Ну, наглецы! – окрысился Ривалдуй. – И как только совести хватает!..

– Теперь я понял, на что нужно напирать, – с мстительным воодушевлением шепнул капитан. – На их патриотизме сыграем! Всегда превращает человека в идиота, особенно в мирное время. А патриотизм впрок – и подавно убойная сила. – Он потер руки и счастливо захихикал. – Я открою вам маленький секрет. Пометьте себе где-нибудь, пригодится… Не вы, а те трое были первыми здесь.

– Истинно так! – заверил Пупель Еня.

– Неправда! – взъерепенились аборигены. – Клевета! Подумайте-ка сами…

– Вот хорошенечко позолотите ручку – тогда и будем думать. Но – не раньше!

Аборигены скорчили зверские рожи, вскочили на ноги и принялись спешно расшвыривать кучу.

Наконец они нашли то, что искали, и тогда с превеликим трудом, кряхтя и надрываясь, подтащили к космонавтам три огромных мешка с кирпичами.

– Взлетный балласт назад пришел, – кисло осклабился Ривалдуй. – А мы переживали… И посуда битая… похоже, больше ни к чему…

– Ну, спасибо, – сурово сказал Пупель Еня. – Нам эти каменюки надобны сейчас, как петуху индеец.

– Ничего, – утешил капитан, – это ведь только начало. Генеральная проверка… Тактика всегда меняется по ходу боя. Если знаешь, что на что менять… Отныне будем требовать вполне конкретные предметы. Покажем этим мракобесам, чего стоят настоящие спейсотусовщики! Вот, помню, на Альдебаране, на планете Чавка-7…

– Да-да, мы это уже знаем, кэп, – поспешно заверил Ривалдуй. – Шесть раз рассказывал. Ты там одним росчерком пера пятьсот дракульников убил. Боюсь только, здесь такие трюки не пройдут.

– Я не трюкач, – обиженно возразил капитан. – Я – честный, скромный труженик геройства. Мастер своего дела. И без меня вы все тут пропадете.

– Господи, опять – самовосхваление?! – тоскливо вздохнул Ривалдуй.

– Ну-ка, ну-ка, золотите ручку! – грянули аборигены. – Был вопрос!

– А я как раз предупреждал, – назидательно сказал Матрай Докука. – Сейчас бы вы определенно что-нибудь отдали. Ну, а я не дам им ничего.

– Но мы требуем!

– Вот позолотите ручку – тогда и требуйте, – безмятежно ответил капитан.

На несколько минут настало злобное всеобщее молчание.

Но страсть к вымогательству засела, видно, в головах аборигенов, как по шляпку вбитый гвоздь.

– Так нечестно, – заявил один из них.

– Все честно, – отрезал Матрай Докука.

– Нет, нечестно!

– Хорошо, позолотите ручку – и мы согласимся с вами.

Аборигены хором всхлипнули от своего полнейшего бессилия и, долго не раздумывая, шваркнули к ногам космонавтов ящик с запасными гнутыми болтами, нержавеющими шпильками и пробками от пива.

Были там, впрочем, и другие восточные сладости…

Капитан заглянул в ящик, благосклонно покивал и с кротким видом сообщил:

– Ну, конечно же, друзья мои, нечестно! Вы это очень тонко подметили.

Услыхав такое признание, аборигены мгновенно воспрянули духом:

– Да-да, обманывать нельзя!

– Ха! – самодовольно возразил Пупель Еня.

– А теперь вы – позолотите ручку, и мы с вами согласимся, – захихикали аборигены.

Матрай Докука волком глянул на Пупель Еню и выразительно постучал себя пальцем по лбу.

– А я – ничего… – засуетился разом Пупель Еня. – Я вот… как бы лучше всем…

– Дурак ты, мил дружок, и с дураками споришь, – процедил капитан.

– Сам дурак, – отводя глаза, с тоскливой безнадежностью констатировали аборигены.

 

– А ну-ка – брысь! – вдруг осерчал Матрай Докука. – Уж чья бы корова мычала!.. Вот, ей-ей, к фалдую, пришибу! Ух, лиловщики бесстыжие!..

Аборигены побледнели, не на шутку испугались, сразу что-то там смекнули и тогда молча, не сговариваясь, припустили в разные стороны.

Через пять секунд и след их простыл.

– Ну вот и ладушки, – отметил удовлетворенно капитан, – поле боя, так сказать, за нами. Давайте-ка перетаскивать вещи в звездолет.

Он первым двинулся к туземной стоянке, но тут, ошеломленный, замер.

Из-за дальней посадочной распорки на него зорко и с лютой ненавистью уставились два аборигеновых глаза.

А эдак в метре от земли, стиснутый обеими руками, угрожающе раскачивался увесистый булыжник.

Давнее оружие пролетариата, каковой готов всё потерять, кроме своих цепей… Хотя другое, что не слишком хорошо лежит, еще обидней потерять… Но тут – как повезет…

– Не трожь! – дурным голосом гаркнул абориген. – Не замай чужого!

– Вот как? – опешил на мгновение капитан. – А ты позолоти ручку – я, пожалуй, и не трону.

Аборигены не спеша, с величавым достоинством собственников, отстоявших от нападок свое законное имущество, вышли из-за укрытий.

– И барахла всякого мне не давайте, – предупредил Матрай Докука. – Надоело! Будем по науке. Дайте мне вон тот самотикающий климататор.

Аборигены посетовали немного, меж собой бурно посовещались и, наконец, изъяли из наторгованной кучи нечто, в высшей степени похожее на фаянсовый унитаз.

То был поясной бюст капитана, модернистски вываянный невесть каким умельцем на Лигере-Столбовом.

Эту чудесную штуковину Матрай Докука брал с собой во все полеты.

И, бывало, ночью, когда спят товарищи, тихонечко достанет бюст из сундучка, легонько посшибает тараканов и клопов, поставит в уголку на тумбочку – и смотрит, смотрит, будто что выпытывая молча или просто дружески общаясь…

Впрочем, иногда и разговоры заводил…

Отменно уважал скульптуру.

Но был в ней и особенный секрет.

В бюстовых зрачках порою загорались красненькие лампочки и чутко реагировали на текущий климат. Это очень помогало.

– Вишь как, снова вместе… – умилился капитан и нежно щелкнул бюст по носу.

Тот мелодично звякнул – и лампочки немедля показали всё, что надо.

Климат на планете в целом был здоровый. Хоть и непростой… По крайней мере – здесь.

Капитан оценивающе оглядел предметы, что успел вытребовать за сегодняшнее утро.

– Отдаю мешок балласта и пол ящика гвоздей с секретными болтами за самоценный женоприворотник! – объявил он громко. И, оглянувшись на товарища, добавил чуть потише: – Смотри, Ривалдуй, о тебе ведь забочусь.

– Понимаю, кэп, – потупясь, молвил тот. – Благодарю, не знаю как!

– Ящик, – упрямо возразили аборигены. – Меньше – унизительно. Давай весь ящик.

– Не хотите – не надо. Извини, конечно, Ривалдуюшка, но ты – в пролете. Не сложилось для тебя… Да за такую ерунду целый ящик только кретин отдаст!

– Но, кэп!.. – с томлением воскликнул Ривалдуй, чувствуя, что сделка уплывает из-под носа. – Почему же это – ерунда? Я, знаешь, эдак не считаю. Очень даже тонкий агрегат. И дорогой! Полезный…

– Мне видней, – отрезал капитан. – Потерпишь… Дома, в крайнем случае, другой закажем. Может, даже лучше прежнего. А нынче… Ведь какие начинаются дела!.. Какой базар! Сейчас мы их в два счета… И, пожалуйста, не ной! Ты лучше слушай и учись. Меняю мешок балласта и связку бус на электронный самостоятель!

– О собственной выгоде печешься, – горько усмехнулся Ривалдуй.

– Плюс ящик, – упорствовали аборигены. – Не отступимся от своего!

– Нет, минус ящик. Я от своего тоже не отступлюсь. Хотя… позолотите ручку – и весь ящик ваш.

Сделка состоялась.

Космонавты получили взамен самостоятель и эмалированный таз в придачу.

– Прекрасно, – сказал Матрай Докука, – дело двинулось на лад. Меняю мешок балласта и таз на двенадцатиугольный самоизворотник!

– А ты больше ничего не хочешь?! – уязвясь, окрысились аборигены.

– Правильно-правильно, – кивнул, вполне довольный, капитан, – позолоти-ка ручку, товарищ! Впрочем, не надо. Вместо этого давайте самоизворотник.

– И не после, а сейчас, – добавил Ривалдуй.

Аборигены отступили на несколько шагов и принялись шумно совещаться.

Кончилось дело дракой.

– Самокрутку – за телескоп! Без разговоров! – чуть позже, придя, наконец, к непростому согласию, надумали аборигены.

– За телескоп-то – самокрутку?! – невольно вырвалось у Пупель Ени.

– Позолоти ручку! – восторженно заорали аборигены. – Самокруткой позолоти! Давай-давай!

– Да, Пупель, наломал ты дров, – печально молвил Ривалдуй.

– А кому самокрутку отдавать? – вдруг, глядючи куда-то в пустоту, поверх аборигеновых голов, риторически осведомился капитан.

– Позолоти ручку!

– А кому ручку-то золотить?

– Нам, – оторопели аборигены. – Позолоти!

– Так ведь… нету вас! Не видно никого. И – не было. Совсем! – подбоченясь, нагло заявил Матрай Докука. – Вы – сплошной обман. Иллюзия, и не больше.

– Да уж, – вставил Ривалдуй, которому – после столь внезапной и обидной утраты женоприворотника – ужасно захотелось мстить.

– Как это – нету!? – охнули аборигены. – Как это – иллюзия?! Всё на местах! И ум, и честь, и совесть… И другое… Всё – в натуре и при нас!

Матрай Докука лучезарно улыбнулся и отвесил аборигенам низкий театральный поклон.

– Прошу прощения, приятели, немного обознался. Всякое бывает… С вас два вопроса. Я жду удвоенной мзды.

– Но ведь вы нам тоже вопросы задавали!

– Не будьте мелочны. Когда мы спрашивали, мы глубоко заблуждались. Разве можно человеку это ставить в вину? Это просто непорядочно с вашей стороны.

– Ага, вопрос! – встрепенулись аборигены.

– Правильно, – невозмутимо согласился капитан. – Один вопросик я готов признать… Но я хочу напомнить вам: когда вы только что дрались, пылища стояла такая, что мы едва не задохнулись. За причиненный ущерб здоровью требую материальной компенсации. В двойном размере. Итак, четыре – один в нашу пользу, господа!

– Ну, – сурово сказал Ривалдуй. – Мы ждем.

– Ничего, подождете.

И тогда капитан разозлился окончательно.

– Вот-вот, – сдавленно-вкрадчивым голосом начал он, – теперь-то уже ясно: только на этой гнусной планете, в этом гнусном государстве с этим гнусным строем и гнусным руководством каждый может присвоить чужую вещь. Только ваши бандитские законы и уголовные порядки позволяют вам безнаказанно облапошивать честных людей. В этом грязном вымогательском мире, где человек считается скотом…

– Прекрати! Сию же секунду! – взвизгнули аборигены, с тоской и ужасом озираясь по сторонам: не наблюдает ли кто случаем со стороны, как они выслушивают столь крамольные излияния.

– Нет! Возмущенье рвет меня на части! Не могу молчать! – входя в раж, прогремел Матрай Докука. – И это еще не всё! Это только начало!.. Позор ворам и отщепенцам! Теперь я вам скажу такую правду!..

Приписка на полях:

И в этих словах – весь капитан. Правдолюбец несусветный. Когда разбиралось дело о неуплате алиментов семерым покинутым детишкам, капитан воскликнул: «Может, еще и дюжину велите обожать?!» И ведь был прав! Расследование показало, что их и впрямь не семь, а все двенадцать. Тогда-то капитан и стал первопроходцем. (См. комментарий.)

Тут аборигены перетрусили совсем.

– Да замолчи же ты! – взмолились они хором. – Перестань! Нет больше сил такое слушать!..

– Ага! – торжествующе вскричал капитан. – Боитесь?! Правильно! Вот так и надо! В пекло вас, в подвалы, за решетку! – И, уже вполне обыденно-нахальным тоном, добавил: – Впрочем, если хотите, чтоб я замолчал, отдавайте по-хорошему. Всё отдавайте! Или я сейчас возьму мегафон… И тогда…

– Не надо, – дрожащими голосами ответили аборигены. – Забирай свои шмотки. Улетай! Ничего нам твоего не нужно. Оставь только в покое.

– Значит, так. Все вопросы аннулируются, – деловито приступил Матрай Докука. – Наши переговоры заканчиваются. Вы – убираетесь восвояси.

– А вы? – с надеждой спросили аборигены.

Матрай Докука хитровато улыбнулся и незаметно загнул один палец.

– Там видно будет, – небрежно отозвался он. – Возможно, тоже улетим, а может, и задержимся еще немного. Вас это не должно касаться.

– А вы на нас не донесете?

Матрай Докука улыбнулся еще шире, хмыкнул и на всякий случай незаметно загнул второй палец.

– Я понимаю вас, приятели, – значительно кивнул он. – Вы сызмальства воспитаны системой и ее боитесь, как все подлинные патриоты. Но мы – не доносчики. Мы, да будет вам известно, знаменитые космопроходчики, как говорится – первооткрыватели. Да-да! Вот вас первооткрыли… Не хухры-мухры! Вы нам за это в ножки кланяться должны.

– Ни за что, – насупились аборигены.

– Мы и не настаиваем, – милостиво согласился капитан. – Не видим особой нужды… Мы любим справедливость. Чтобы все было шито-крыто. Без намеков-экивоков… Между прочим, вы эти вещи у нас выудили – сами же их в ящики и упакуете.

– Хорошо-хорошо, всё сделаем, – с готовностью засуетились аборигены.

Пункт шестнадцатый

– Ривалдуюшка, пойди смажь коленчатый вал – через час будем снова взлетать, – приказал капитан. – Нужно все-таки на город посмотреть. Возможно, там с Контактом что-то выгорит. По крайней мере я надеюсь…

– Ну, еще бы! – просиял поникший было Ривалдуй. – Я, кэп, тоже… Правда, боюсь, со смазкой могут быть… ну… скажем так, проблемы…

– Это почему? – насторожился капитан.

– Да вот… перед отлетом, на Лигере-Столбовом еще, я… как бы это объяснить… короче, кадку с маслом обменял на новенький бочонок с коньяком…

– Зачем?

– Ну, вышло так, – уклончиво ответил Ривалдуй. – Мне предложили, а я, видит бог, не устоял… Ты уж прости, кэп.

– Идиот! – взбешенный, прошипел Матрай Докука. – Коленвал теперь совсем заклинит! Понимаешь?!

Ривалдуй пожал плечами.

– Как-то ведь взлетали до сих пор, – заметил он.

– Вот – как-то! С божьей помощью… И ты не рассказал ни мне, ни Пупелю? Смолчал?! Эх!.. – Капитан с презрением махнул рукою. – Тоже мне, товарищ! Где бочонок?

– Да я приторочил его к стенке, около сортира, – ну, снаружи, чтоб не очень выделялся… А метеорит его пробил… Навылет. И, естественно…

– Врешь, Ривалдуй, – сощурился Матрай Докука. – То-то всю дорогу мне мерещился какой-то странный запах… Будто застоялым перегаром то ли от тебя, то ли от Пупеля несло… А это, стало быть, когда вы бегали в кабинку по нужде… Ох, Ривалдуй! Я человек, конечно, добрый, терпеливый…

– Ничего не знаю, кэп, – смятенно отозвался Пупель Еня. – Может, от меня когда и пахло ненароком, я не отрицаю, только ведь, изволишь видеть, у меня с рождения какой-то своенравный, просто удивительный желудок – сам не понимаю, что там происходит, но порою газы начинают так благоухать!..

– После сортира – коньяком?

– А что ты думаешь?! Природа человека – до сих пор великая загадка. А природа настоящего героя…

Но договорить он не успел.

Внезапно в стане врага случился заговор.

Аборигены разом прекратили упаковочные работы, сбились в кучку, зашушукались, и лица их исказили судороги затравленной мысли.

Потом туземцы как-то уж особенно жестоко рыкнули, сорвались с места и, обежав вокруг ракеты пару раз, взялись бесстыдно заводиться, собираясь с духом.

– Эй! – с беспокойством обернулся Пупель Еня. – Вам же приказали!

– И пока по-хорошему, – добавил Ривалдуй.

В ту же самую секунду аборигены вдруг совсем кошмарно, по дикарски, завопили, ухнули и дружно выхватили из-под своих лохмотьев громадные пугачи.

– Именем высшего планетного закона, – сумрачно хлюпнул носом один из них. – Ни с места. Вот.

– Чего-чего? – не понял капитан.

– Вы облили грязью наши власти и наш строй, всю нашу горячо любимую систему, – зверски улыбаясь, сообщил один из аборигенов. – Вы глумились над священным нашим флагом!.. Да, вы занимались подрывной, преступной деятельностью. Нет пощады клеветникам, врагам народа! Ваше имущество конфискуется. Все наши вопросы аннулируются. Бежать не пытайтесь – догоним и прибьем.

– Проклятье! – бессильно затопал ногами капитан. – Вы еще будете приказывать?!

– Кэп, лучше не двигайся, – предупредил Пупель Еня. – С этих подонков все станется. Не видишь, что ли? Пальнут – и поминай, как звали…

– Но это форменная уголовщина! – возмутился Ривалдуй. – Хуже не бывает!

– Мы вызовем по рации солдат, они свезут вас в город – там всё быстро растолкуют, – пообещали аборигены. – Это у нас делают умело. И моргнуть не успеете… Мы-то, конечно, люди гуманные, с вами будем обращаться по-человечески. Но завтра… Ишь какие – планету хулить вздумали!..

 

– Эх! Подарили за прекрасное утро рацию, – вздохнул Пупель Еня, – а теперь нас в местную каталажку упекут. Вот она – справедливость!..

– Ты мне еще поговори тут, – пригрозил Матрай Докука. – Что за настроения?

– Ага! – улюлюкнули аборигены.

– А вас не спрашивают! Нечего совать носы в чужие дела. И вообще!..

– Ну-ка, – осерчали аборигены, – надоело! Залезайте-ка вон на те ящики – да сидите смирно!

Не имея никакой охоты дальше препираться и нарываться на очередные неприятности, космонавты уселись на пустые ящики и тяжко задумались.

– Диверсия! – бедово заявил Матрай Докука. – Нужна молниеносная диверсия. Я всё уже обдумал… Двое отвлекают внимание, а третий незаметно пробирается к рации – и крушит ее, крушит!

– Жалко рацию, – возразил Пупель Еня. – Большие, знаешь, деньги стоит…

– Скупердяй несчастный, – покривился Ривалдуй. И вдруг добавил, осененный новой мыслью: – Слушай, кэп, чего паниковать? Сам посуди… Ведь в рации все батареи сели! Я еще вчера, как спать ложились, собирался их сменить, да вот – забыл…

– Ривалдуюшка, ты – чудо! – просиял капитан. – Почаще бы ты так забывал!..

– Странная штука – память… – ни к селу, ни к городу заметил Пупель Еня.

Аборигены обеспокоились не на шутку, когда внезапно увидали, что их поднадзорные уж как-то вовсе не по делу улыбаются и даже радостно хлопают друг друга по плечу.

– Прекратить! – грянула никелированная труба лингвоперчика. – Нечего смеяться! Разгулялись!.. Вы, небось, у себя в ракете будете ночевать, а нам спать на дворе. Давайте-ка, пока помним, вашу одежду.

– Ну вот, – сказал уныло Пупель Еня, – дожили. Теперь и раздевают… Гуманисты вшивые… А мы так не согласны! Нам курить, например, нечего. Вот выдайте каждому по пачке сигарет да зажигалки в придачу…

– Ладно, – согласились аборигены. – Пачку на всех.

– Вот скряги! Но вообще-то днем здесь жарко… – задумчиво проговорил Ривалдуй. – Перебьемся. А в ракете печурку протопим.

– Р-раздевайсь! – скомандовал Матрай Докука.

Через минуту все трое были совершенно голые.

Аборигены придирчиво ощупали драповые парадные комбинезоны, подбитые гагачьим пухом, всласть полюбовались разноцветными подштанниками, с одобрением поцокали языками и вслед за тем, не снимая своего тряпья, сноровисто облачились в новые наряды.

И вмиг посоловели, обливаясь по́том.

С употелых глаз и при фатально-удручающем расстройстве вразумительных движений, они выдали каждому спейсотусовщику не по одной, а сразу по две зажигалки, но всего четыре сигареты на всех.

Матрай Докука, чувствуя себя несправедливо облапошенным, полез было качать права и препираться, однако вскорости сообразил, что это совершенно бесполезно, и, махнув рукой, взял, сколько давали.

Космонавты щелкнули зажигалками и, сев рядком, с наслаждением задымили.

Пункт семнадцатый

Меж тем аборигены возвратились в жиденький тенек, который с их стороны как бы начал намечаться под посадочной распоркой, и взялись за свои котомки.

Первым делом они сообразили на троих.

– Ой! – завистливо простонал Ривалдуй и, зажмурясь, отвернулся.

Потом аборигены с жадным остервенением набросились на припасенную еду.

Как будто и забыли про недавний завтрак на пленере…

При виде сочных кусков на сей раз отменно прожаренного мяса, кулебяк, курей, икры, копченостей, пикантных маринадов и различных трав-приправ у космонавтов загорелись глаза и потекли слюнки.

– Жрать хочется, – жалобно сказал Пупель Еня. – Со вчерашнего дня ведь ничего не ел. И утром – пропостился… Тебя, кэп, послушал… Вот свалял дурака! А консервы-то – всё подчистую отдали… И разное другое…

– Придется одалживать, – вздохнул Матрай Докука. – Надеюсь, много с нас не сдерут… Послушайте-ка, приятели, накормите чем-нибудь!

– Позолоти ручку.

– Уж естественно!

– Кэп, – с ужасом пролепетал Пупель Еня, – чем мы будем отдавать?

– Чем-нибудь, – уклончиво ответил капитан.

– Но у нас же ничего, по сути дела, не осталось! Ракета вон… да самокрутка… Ну, и мелочь завалящая… В какое тянешь нас болото, кэп?!

– Не ной! Болото, болото… Слово-то придумал! Это у тебя всё с голодухи. Поешь – и мигом подобреешь. Главное, Пупель, взять! А когда надо отдавать – еще раз взять. От этого маневра благодетель твой надолго окоченевает и уже не просит и не ждет. А ты – опять возьми! И тут уж – точно – можно никогда и ничего не отдавать!

– Философ, теоретик! – буркнул Ривалдуй. – Да только не на тех, боюсь, напал.

– Я – капитан, и мне видней, – насупился Матрай Докука. – И учти: мошенничество во Вселенной – штука, так сказать, универсальная. Точнее, методы, которые используют, чтоб обдурить. Мы – люди и должны гордиться этим. И никто не смеет усомниться в нас! Кривая вывезет. Ты, Ривалдуюшка, терпи… Ну, где еда?

Аборигены нехотя зарылись в свои необъятные котомки, долго что-то там мусолили, притрамбовывали, раскладывали, перебирали – и наконец с постными, очень обиженными лицами протянули каждому из спейсотусовщиков по горбушке зачерствелого, неведомо где до того валявшегося хлеба.

– Здрасьть! – возмутился Ривалдуй. – Совсем уж офалдели! Ничего себе замашки. За кого нас принимаете? Нет, эдак дело не пойдет. Вы нам сухарики не подсовывайте. Как говорится, извините с нашенским плезиром. В руки взять противно, видеть тошно. Чай, живем не на помойке. Космос покоряем…

Все трое быстро передвинулись к туземцам и, махнув рукой на сиротливо высящийся в стороне лингвоперчик, без лишних церемоний перешли на язык жестов, в данном случае куда более выразительный и понятный.

После долгих и ожесточенных препирательств, сопровождавшихся взаимным поношеньем, харканьем, взываньем к высшим силам и деловитыми тычками в рожу, каждый из космонавтов получил в итоге по краюхе мягкого сдобного хлеба с изюмом внутри, по банке конфитюру, по куску прогорклого маргарина, по пригоршне семечек и по стакану не то едва наметившейся простокваши, не то вчерашнего подкисшего молока.

Ели молча и бездарно-торопливо.

– Хорошо! – отметил Ривалдуй.

– Нет, кэп готовит лучше, – приговаривал меж делом Пупель Еня. – Утром зря артачился. Сейчас бы были сыты и не лезли бы в долги.

– Ты все равно бы был голодный, потому что до обеда обдристался б весь. Ведь поваром сегодня – я, – с неудовольствием откликнулся Матрай Докука. – А про долги я уже вроде объяснил. И не мешай своими глупыми советами. Идет вселенская игра. Я экспедицию спасаю! Понял, да?

– Все верно, кэп, – сказал Ривалдуй, с упоением долузгивая последнюю семечку, – но где-то прав и Пупель. Ты об этом покумекай на досуге… А теперь самое время прикинуть, сколько мы задолжали за обед.

Лингвоперчик навострился и успел перевести.

– Ракету и самокрутку, – кротко сообщили аборигены. – Только и всего. Из уваженья к вам.

– Да вы, никак, совсем уж спятили! – взревел с отчаянием Пупель Еня, воздевая руки. – Вы, похоже, не соображаете, что говорите!.. Отдать ракету и самокрутку за этот тухлый маргарин и эти паршивые семечки?!

– Позолоти ручку – ответим.

– Дудки! Ничего вы не получите! – твердо произнес Матрай Докука.

– Ракету, самокрутку и еще что-нибудь, – задушевно потребовали аборигены, игнорируя его слова. – Всё по справедливости…

– Ну, что-нибудь еще мы, пожалуй, дадим…

Матрай Докука, клокоча от гнева, выудил из пустого ящика плюшевый, с бубенчиками, противогаз и шваркнул его к ногам туземцев.

– А теперь все остальное, – потребовали те.

– Все остальное? Я тебе морду сейчас набью – и этим дело кончится! – взбеленился Ривалдуй. – Я не шучу. Со мною лучше не тягаться – у меня разрядов тьма. Сам путаюсь порой… Ну, в самом деле, кэп, взгляни на этих негодяев. В чем у них душа только держится? А всё туда же… Так и норовят, так и норовят! По-моему, хватит церемониться с этими ублюдками. Свернем им шеи, да и заберем наше имущество. Без лишних разговоров. Устроим маленький погром. Во имя справедливости и добродетели… Как говорится, принуждение к любви…

– Мордобой с чужой цивилизацией? – усомнился капитан. – Я, право, и не знаю, хорошо ли это… Не успели встретиться… И сразу… А не нагорит ли нам потом?

– Да ерунда! Никто и не узнает, кэп, – убежденно сказал Ривалдуй. – Все останется между нами. Ну, а если кто и придерется, то ответ всегда готов: искореняли нездоровые настроения во Вселенной.

– Можно, наверное, и эдак вопрос повернуть, – задумчиво сказал Матрай Докука, дергая себя за бакенбарды. – Даже, наверное, стоило бы вынести на голосование… Но они вооружены. И мы – их арестанты. Нравится нам или нет… Видишь, как все сложно!.. Погоди, Ривалдуй. Вдарить всегда успеется.

– Ракету давайте, – гнусными голосами снова затянули аборигены. – И самокрутку.

– Что же делать, кэп? – всполошился Пупель Еня. – Они ведь точно не отстанут. И как нам теперь…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19 
Рейтинг@Mail.ru