Александр Швед-Захаров
Проклятое наследство
– Прости, я не представил тебе моего гостя, – дядя отступил в сторону, – это Константин Вениаминович Чижов, мой старый друг. Трудно уже сказать, сколько мы друг друга знаем.
И они скромно рассмеялись.
– Дядя, не понимаю, что ты здесь делаешь, ты же умер, – не совсем понимая, что тут происходит, поинтересовался я.
– Видишь ли, мой незнакомый племянник, моя смерть – не более, чем часть спектакля, который я творю уже не в первый раз. – дядя облокотился на мой стол.
– О чём ты? – помотал головой я.
– О том, что ты часть этого спектакля, но очень важная часть, без которой дальше жизни нет, – и он наклонился к моему лицу, – нам надо поторопиться, пока твоя мама не приехала, и закончить всё до её приезда.
Он выпрямился, развязал пояс и скинув халат лёг в нижней одежде на деревянный стол, находившийся справа от меня. В моих глазах читалось дикое изумление. Дядя заметил это.
– Я понимаю, что тебе очень интересно, что же вообще происходит в этом доме и в этом месте,в частности. Пока мой друг готовит всё, я тебе кое-что расскажу. – молодой человек привязал Михаила Игнатьевича к столу, идентично, как ранее привязали меня. Работал он быстро и профессионально.
– Есть такая деревня, недалеко от Костромы, называется Молодость. Жители там скрытные, живут своим закрытым миром, помогают друг другу. Своего рода община у них там. Никто их не трогает, но периодически к ним захаживают любопытные. Вот только редко, кто выходит, точнее никто не выходит. Правда был недавно один случай, но то скорее исключение, чем обыденность. Так вот, жители деревни овладели в совершенстве языческим обрядом возвращения молодости, омолаживания, за счёт энергии другого человека. По сути, их обряд приводил к тому, что они «выпивали» донора в энергетическом плане, оставляя истлевшую оболочку.
– Ты хочешь сказать, – я облизал пересохшие губы, – что я твой донор?
Всё было похоже на какую-то ерунду и дикий, ужасный розыгрыш в Хэллоуин.
–Неееет, – замотал я головой, – вы меня разыгрываете, это гипноз. Всего этого нет. Это сон, который мне сниться, скоро проснусь, приедет мама и всё закончится.
– Всё так, да не совсем, – помощник Кравцова разложил толстую, старинную книгу, на маленьком столе, стоявшем неподалёку. – Вступишь ты, но будешь уже не ты.
Наши с дядей глаза встретились. Меня уже начало лихорадить.
– Костя, привяжи пожалуйста ему голову, чтобы он не разбил её ненароком, – попросил Кравцов.
Помощник наложил ремень мне на лоб и сильно затянул его, притянув голову к столу.
– Кстати, мой коллега – Константин Вениаминович Чижов, ранее известен, как Уваров Сергей. Ты знаком с его дневником, правда после той ночи он перестал его вести, – Кравцов улыбнулся уголком губ и взглянул на меня.
Голова начала гудеть от боли. Хотелось содрать скальп, вскрыть черепушку, чтобы как-то убрать эту адскую боль. Уваров Сергей был в этом доме 20 лет назад на самом деле, именно здесь.
– Правда от Уварова Сергея осталась только оболочка, а внутри там мой старый друг Константин, с которым мы уже знакомы более ста лет, – голос дяди разрывался у меня в голове, каждым словом, каждой буквой.
– Нееееееет, это всё ложь. Отпустите меня, пожалуйста – сквозь слёзы начал я умолять своего, как мне казалось, родственника. – Вы же должны быть добры к родне.
– Родня нужна только для того, чтобы то, что нажито – можно было передать по наследству, приумножая это с учётом опыта и возможностей в дальнейшем. – жёстко, сквозь зубы, процедил дядя.
Уваров-Чижов положил руку на плечо Кравцова и еле слышно произнёс: «Пора. Можем не успеть до приезда».
– Хорошо, – уже спокойным тоном произнёс дядя и продолжил. – Тот обряд был только одним из. В книге колдовства и магии, которая хранится в этой деревне, описан ещё один способ, когда душа переносится в другое тело, которое должно провести с телом хозяина 24 часа в одном помещении, словно сродниться с ним, прежде чем всё случится.
Слёзы текли ручьями из моих глаз, осознание происходящего убило малую надежду на то, что всё это сон.
Сергей встал позади книги стал читать: «Мортал мире, сувей отсе, младость це прими в добре. Зол, хворь, увнать пора, чиста душа познай тебя. …
Слова Сергея постепенно стали отдаляться от меня, я проваливался в темноту, словно Алиса в колодец, с той лишь разницей, что для Алисы – это было начало путешествия, а для меня конец. Где-то из далека донёсся жуткий раскатистый смех дяди.
Снова этот потолок, голова кружится, в области груди жуткая тяжесть. Я осмотрелся: Чижов что-то прибирал, суетился. Слева стоял свободный стол, на котором лежал ремень и развязанные верёвки. Хотелось что-то сказать, но в горле стоял ком. Неожиданно в комнату вбежал я.
