bannerbannerbanner
Оживший

Александр Шувалов
Оживший

Полная версия

Глава 3

Хорошо жилось на Руси лет эдак триста назад. Заметишь, бывало, какой-нибудь непорядок, остановишься, раскроешь рот пошире да как заорешь: «Слово и Дело Государево!» Сразу же как из-под земли появятся служивые и поволокут тебя, сердечного, в Тайный приказ. Там для порядка навесят, конечно, пару раз по сусалам, зато потом обязательно спросят: «Чего такого углядел, голубь?» – а сами внимательно выслушают и даже запишут.

Я, конечно же, ожидал, что в некогда родной конторе меня встретят мордой об стол, но чтобы так… Встретили, откровенно говоря, просто никак, точнее, никак не встретили, в полном соответствии со словами того попки в погонах, единственного участника моих торжественных проводов из разведки к едрене фене. Он, помнится, достаточно прозрачно намекнул, дескать, будешь мимо проходить, проходи не задерживаясь, рады тебе не будем, ты теперь не наш, а если честно, то никогда им и не был. Чтобы прокричать то самое «Слово и Дело», я позвонил семерым.

С тремя просто не соединили, двое, услышав мой голос, сразу же бросили трубку. Один посоветовал плотнее закусывать и перестать мешать водку с портвейном. Последний, выслушав лепет о деле государственной важности, тут же предложил сделку: его порученец выносит мне аж триста рублей, я беру денежку, ухожу и больше никогда не возвращаюсь.

Остановившись перед зеркалом в бюро пропусков, я поправил ремешок сумки, а заодно полюбовался отраженным в нем собой: потертые джинсы, раздрызганные кроссовки, дешевая куртка из кожзаменителя (ни в одну приличную шмотку из прошлого гардероба я уже просто не влезал), встрепанные, давно не стриженные волосы и лицо, вернее морда, при виде которой можно без проблем догадаться, что обладатель ее если еще не спился, то находится на правильном пути к этому. Я вздохнул и двинулся к выходу.

– Игорь! – Надо же, Кирилл Крикунов, Кира. Бывший зам и бывший очень хороший приятель. Все еще майор. – Ты как? – спросил он, подойдя поближе.

– Замечательно, можно сказать, прекрасно, – бодро ответил я, – смотрю, и ты процветаешь.

– Да уж. – Процветал он действительно неслабо, совсем как я, если посмотреть на лицо и в глаза. Еще больше о положении дел бывшего чистюли и франта говорила его форма, вернее ее состояние. Любому, хотя бы пару месяцев проходившему под погонами, беглого взгляда было достаточно, чтобы сделать вывод о том, что майор Крикунов К. Л. плотно «сидит на стакане», а еще ему давно и глубоко насрать на все и на всех. А в первую очередь на самого себя. – Какими судьбами?

– Предложили, понимаешь, пост председателя правления «Газпрома», вот и зашел за характеристикой. Как думаешь, дадут?

– Обязательно, – кивнул он.

– Тоже очень на это надеюсь. – И, обойдя его как шкаф, продолжил свой путь, гордый и красивый, как корабль революции бронетемкин Поносец, тьфу, черт, броненосец «Потемкин» под красным флагом.

– Игорь!

– Ну, что еще?

– Поговорить бы.

– Обязательно, – не стал отказываться я, – запишись на прием у секретаря, а лучше подъезжай ко мне в офис на Наметкина. Приму по-царски.

Я остановился возле кофейни у метро, четыре года назад, помнится, здесь был очень даже неплохой книжный магазин. Поразмышлял секунду, потом потянул на себя дверь и вошел. Сел за столик справа у стенки, полез в карман за сигаретами.

– Спиртное не подаем.

– А? – Я поднял глаза. Передо мной стоял мелкий отрок, черноволосый и румяный. В форменной темно-красной рубашечке с галстучком и черных брючатах. Поверх них красовался небольшой кокетливый фартучек с оборочками.

– Спиртное, говорю, не подаем, – повторил парень, и я прочел в его черных глазах гадливое презрение работника приличного заведения недалеко от метро, в перспективе – менеджера, к пьяни и полному лузеру по жизни, то есть персонально ко мне. – …И пиво тоже.

– Вообще-то я пришел выпить кофе.

– Растворимого не держим.

– Кто же пьет растворимый, Рустам! – вскричал я, сверившись с бейджиком на левом кармане рубашки этого красавца. – Принеси-ка мне кофе по-аравийски. Берутся, ну, ты знаешь, хорошо прожаренные зерна…

– У нас такого нет, – слегка опешил он.

– А что у вас есть?

– Эспрессо, капучино, американо…

– Деревня Ежики… Ладно, так и быть, двойной эспрессо и коричневый тростниковый сахар.

– Какой?

– Тростниковый, – любезно пояснил я, – это который делается из тростника. Не самый сладкий, конечно, зато придает кофе неповторимый специфический вкус.

– У нас сахар только в пакетиках.

– В пакетиках, – передразнил я, – ладно, волоки что есть… – и буркнул вслед: – Наберут, блин, по объявлению…

Наглядно доказав таким образом юному Рустаму, что в Москве полно дураков и хамов еще больших, чем он сам, я бдительно отследил процесс приготовления напитка, опасаясь, что обидчивый горец постарается туда плюнуть. Дождался заказа, добавил по вкусу сахара, размешал и сделал первый осторожный глоток. Мм, интересно, забытый вкус. Когда-то я просто обожал кофе, а теперь не особо-то и впечатлило. То ли в этой забегаловке его просто не умеют готовить, то ли за последние годы я слишком привык к пиву с водочкой.

Залпом прикончил чашку со ставшим неродным напитком и тут же заказал еще одну, в надежде расшевелить, вернее, разбудить дремавшие столько лет мозги.

В конторе случился полный облом, а чего еще я ожидал? Если честно, кое на что все-таки надеялся. Еще год назад тот же генерал Фомичев, старый, битый жизнью волчара, уж точно нашел бы для меня минуту-другую, но это было бы год назад. А сейчас беседа не состоялась, потому что с тем местом, где он находится, телефонной и прочей связи нет. В прошлом году Николая Серафимовича скосил инсульт, профессиональная шпионская болезнь. Меня даже не позвали на похороны. Занявший его место Миша Дворецков не нашел ничего лучшего, как предложить мне обогатиться на триста рэ и убраться на фиг.

Ладно, с бывшей конторой каши не сваришь. А с кем сваришь? Что скажешь, голова?

– Выпей пива, – огрызнулась та, – и иди спать.

Спать? Размечталась. Ладно, не хочешь по-хорошему… Когда-то мне неплохо думалось на ходу, по-моему, настало время повторить упражнение.

– Рустам, счет, силь ву пле!

Вынырнул на поверхность на «Китай-городе», перешел через дорогу и оказался на Солянке. Пересек ее и поплелся дальше, куда ноги вели. Прошел по Абрикосовой, свернул на Виноградную и на Тенистой улице постоял в тени, а заодно и под дождем.

– Есть что сказать, а, голова?

– Вам звонок по второй линии, – нелюбезно откликнулась та. Действительно, трезвонил желудок, настойчиво требовал чего-нибудь поесть и обязательно водки.

Заглянув в ближайшую кафешку, я забросил вовнутрь себя салат и котлетку с гречневой кашей.

– Уже лучше, – промурлыкал желудок, – а где же водочка?

– Перебьешься, – отрезал я, – не занимай линию, – и огорчил его стаканом томатного сока.

– Какая гадость! – пробурчал он и отключился. Я закурил и заказал кофе.

– Голова, где ты, ау-у?!

– Чего тебе?

– Просыпайся!

– Зачем?

– Как – зачем, думать будем, что делать, куда идти.

– Знаешь что, а пошел бы ты на…

– Попрошу без хамства.

– Ты действительно хочешь знать, что делать?

– Конечно!!!

– Ну, тогда пойди и удавись.

– Но-но!

– Что – но-но, еще не понял, дебил, что ты в полной жопе? Успокойся, накати граммов двести и греби домой спать. Кстати, звонили ноги. Они устали.

Если серьезно, сообщение насчет жопы и меня в ней по саму маковку было чистой правдой. Идти мне действительно было некуда и не к кому. Хотя, конечно, проформы ради можно было изобразить бурную деятельность и бодренько пробежаться по инстанциям.

Например, в ФСБ. Записаться в приемной на Лубянке, подождать немного и изложить наболевшее одному из «дежурных по стране». Тот как глянет на мою пропитую рожу, так сразу же и поверит. Вызовет десять мотоциклеток с пулеметами, и все дружно направятся ловить иностранца, а меня оставят на связи в ближайшей «дурке». Рассказами о Режиссере я никого там не удивлю: два года назад штатники раструбили на весь мир о его ликвидации и даже сняли об этом фильм с Анжелиной Джоли и Робертом Де Ниро. Отечественные спецслужбы тоже не остались в стороне: уничтожили изверга годом позже и скромно отчитались об этом подвиге перед всем прогрессивным человечеством.

Тогда, может, в полицию? Даже не смешно. К сведению сохранивших иллюзии: это давно уже чисто конкретная бизнес-структура, и люди там заняты очень серьезными делами. Не верите? Тогда пройдите мимо околотка по месту собственного жительства и посмотрите, какие машины стоят на площадке перед ним. Посмотрели? То-то и оно, не хуже, чем перед офисом «Газпрома», куда меня так усиленно зазывают. Нет, конечно, среди тамошних орлов можно встретить честных, болеющих за дело и страну людей, настоящих профессионалов. Не берущих взяток, не шьющих дел из материалов заказчиков и не отстреливающих по пьянке собственных соотечественников. Передвигающихся по Москве исключительно в общественном транспорте и на своих двоих. Может быть, мне даже повезет, и я попаду именно на такого опера, Володю Шарапова из кино моего детства или, там, Ларина-Дукалиса-Соловца. В задумчивости теребя застиранный воротник дешевенькой рубашки, он внимательно выслушает меня, сделает пару звонков. Положит трубку, поднимет пронзительные, чуть красноватые от недосыпа глаза, развернется и с большим удовольствием треснет мне по морде, а потом прогонит на пинках до самого выхода. Или окунет до утра в обезьянник к бомжам. И будет, между прочим, абсолютно прав, потому что не поверит. Я и сам бы на его месте не принял на веру шпионские байки отставного спившегося тыловика. Значит, компетентные органы тревожить не будем, себе дороже.

Дождь закончился. Я стоял на мосту над Москвой-рекой, любуясь игрой солнечных лучей в свинцово-мутной воде. Ныли ноги, что-то обиженно бурчал оскорбленный и обманутый желудок, натужно пыхтели отвыкшие от работы мозги. Зазвонил телефон в кармане куртки.

 

– Что?

– Спишь? – ехидно полюбопытствовало начальство.

– Уже нет.

– Выйдешь завтра на смену вместо Араика.

– И не подумаю.

– Прапор, тебе, что, работать надоело?

– Надоело – признался я.

– Ну так увольняйся!

– Уже.

– Что уже?

– Уже уволился.

– Погоди, когда уволился?

– Только что.

Она заорала в голос, а я разжал пальцы, и аппарат, продолжая изрыгать вопли, полетел вниз. Красиво вошел в воду, булькнул и пошел ко дну.

Этим нелепым поступком я, фигурально выражаясь, сжег за собой мосты. Никуда я не пойду и никого утомлять не буду. Это мое дело, и только мое. Все, я больше не контролер в занюханной продуктовой лавке. Я – мститель Зорро, бесстрашный и беспощадный.

– Пива, – безнадежно прошептал желудок.

Никакого, черт подери, пива, в войсках объявляется сухой закон. Чай, в меру кофе, здоровое питание, физкультура. Да-да, именно физкультура!

– Клоун, – поставил диагноз мозг. Я бросил окурок вслед за телефоном и заторопился к метро.

Уважаемые люди из фильмов о мафии, перед тем как открывать боевые действия против других, не менее уважаемых людей, обязательно направляются в какое-нибудь тихое место и «залегают на матрасы». Пришло время и мне ехать на Рублевку. Говоря об этом месте на глобусе, я вовсе не имею в виду жалкий многоэтажный особняк за высоким забором по соседству с не менее скромными избушками лучших представителей отечественной элиты: выдающейся писательницы Роксаны Обски, депутатов, менеджеров Пенсионного фонда, полковников ГИБДД и майоров из военкоматов. Всего-навсего комната в блочном доме в десяти минутах неторопливой ходьбы от метро «Кунцевская». Пять лет назад, бесцельно шляясь по Москве, я стал свидетелем того, как двое здоровяков пытались затащить в джип визжащую, отчаянно отбивающуюся женщину, и пришел на помощь. Через минуту мы с ней отчалили оттуда в принадлежавшем ей «Порше», оставив тех двоих и водителя джипа валяться на асфальте. Один из этих чудиков попытался было треснуть меня дубинкой-раскладушкой, а водила достал «травматик», вот я и не стал их особо жалеть. Смешные люди, пять лет назад я, не особо напрягаясь, уделал бы народ и посерьезнее.

Я вел машину, а моя спутница сидела рядом, тихонько всхлипывая. Впрочем, она довольно-таки быстро пришла в себя.

– Козел! – с чувством произнесла дама и полезла в сумочку за сигаретами.

– Что вы сказали? – удивился я.

– Козел, говорю. – Она глубоко затянулась и выпустила в лобовое стекло плотную струю дыма. – Сука, гад паршивый, – снова затянулась и продолжила с большим воодушевлением и знанием лексики: – Лимита сраная, урод, импотент, пидор!

– Простите, это все обо мне?

– Ну что ты, – глянула в зеркальце у лобового стекла и поморщилась. – …За перекрестком налево.

В ресторане она ненадолго отлучилась и вскоре вернулась во всей привычной красе: симпатичная, очень ухоженная бизнес-леди под сорок, а может, и чуточку за. Мы посидели за столиком в углу, немного выпили (я – кофе, моя спутница – двойной виски) и поболтали. История оказалась простая, как предвыборная программа КПРФ, и типичная, как тот тип в подземном переходе. Бывший компаньон и бывший любовник вдруг опять воспылал чувствами и вызвал даму на романтическое свидание посреди рабочего дня. Она торопливо почистила перышки и поскакала, только в условленном месте ее ожидал не красавчик Руслан, а его «крыша». Что случилось дальше, вы уже знаете.

Потом я отвез ее на работу. Моя новая знакомая прямо из машины сделала пару звонков, и я понял, что лучшим выходом для того Руслана было бы немедленно спуститься в ближайшее метро и там броситься под поезд. Самому.

– Мы так и не познакомились, – вспомнила она, когда я, миновав шлагбаум, заехал на стоянку перед симпатичным трехэтажным зданием офиса, – для тебя я – просто Лариса.

– Очень приятно, просто Игорь.

– Не такой уж ты и простой мужик, Игорек, – заметила она. – Работать ко мне в охрану пойдешь?

– Спасибо за предложение, не могу.

– Тогда подожди здесь, я тебе денег вынесу.

– Не надо.

– Что же с тобой делать, в любовники, что ли, взять? – задумчиво проговорила она, критически разглядываю мою абсолютно заурядную физиономию. – Нет, не подойдешь, староват. Ладно, – видать, все для себя решив, заявила просто Лариса, – если уж так, то приезжай сюда завтра в это же время. Есть один вариант.

Вариантом оказалась оформленная на нее комната в двенадцатиэтажке на том самом шоссе, первая недвижимость, приобретенная ею, тогда еще просто кооператоршей, и сохраняемая исключительно как память о веселом и лихом прошлом. Отказываться от такого роскошного подарка я не стал, просто попросил щедрую дарительницу пока не оформлять жилье на мое имя.

– Как скажешь, – пожала она плечами, – ты хозяин, тебе и решать.

Так у меня появилась лежка в Москве, о существовании которой никто не знал и никогда не узнает. Я отправился туда, даже не заезжая к себе. Если уж я разглядел этих двоих, то и они запросто могли обратить внимание на алкаша у остановки. Домой теперь получится вернуться только в случае полной и безоговорочной победы или вообще не получится, как уж карта ляжет.

Глава 4

Когда я подошел к дому, уже стемнело. Открыл дверь, вошел в прихожую, прислушался к несущимся из кухни воплям и хмыкнул: все как всегда. К соседке, компьютерной умелице Нине, опять пришел в гости бойфренд Марат, точно так же, как и она, шизанутый на «железе» чудик. Теперь они опять будут орать до полуночи о «дохлых мамках», «перегретой памяти» и каких-то блоках, которые «ни хрена не тащат», пить пиво и спорить до хрипоты. Иногда дело доходит до рукопашной, и тогда Марат гордо уходит, но очень скоро опять возвращается, потому что у них любовь. К чему, интересно? Если бы они с таким остервенением любили не бездушную технику, а друг друга, уверен, давно бы заполонили плодами этой самой любви всю Москву и ближнее Подмосковье.

Войдя на кухню, я привычно пригнулся и очень правильно сделал. Прямо над головой, чуть коснувшись волос на макушке, пролетела пудовая ладонь: во время дискуссий Нина просто-таки обожала размахивать конечностями. Хорошая она баба, умная, незлая, только уж больно здоровая. На полголовы выше меня и весом под сто кило. Думаю, если бы она вздумала заняться спортом, к примеру тяжелой атлетикой, то максимум за год выбилась бы в чемпионки.

– Добрый вечер. – Я прошел внутрь и осмотрелся. За четыре месяца, прошедших со времени моего последнего визита, здесь ничегошеньки не изменилось, разве что прибавилось паутины по стенам да еще больше подкоптился потолок. Уж больно часто хозяйка, с головой уйдя в виртуальный мир, оставляла на огне кастрюли и сковородки.

– Привет, – улыбнулась соседка и чуть сдвинулась в сторону, освобождая проход. Темноволосая, румяная, симпатичная, мечта любителя крупных форм. Одетая просто и по-домашнему: в шлепанцы и слегка прикрывающую пышные бедра футболку.

Экипированный еще скромнее (исключительно в бакенбарды и очки на носу) Марат чуть привстал из-за стола и протянул руку:

– Здорово.

Всегда удивлялся, как у такого щуплого задохлика (рост под метр восемьдесят, вес не больше шестидесяти двух кило) может быть такой мощный низкий голос, почти бас.

– Как дела?

– Нормалек. Пиво будешь?

– Нет, – собрав волю в кулак и стиснув зубы, прошипел я.

– А то смотри. У нас его как грязи. – И они тут же забыли обо мне. Нина упомянула о каком-то Маратовском «лоховском кряке», а тот в ответ обозвал ее курицей.

Обстановка моментально накалилась. Поставив чайник на плиту, я заспешил прочь. Дело стремительно приближалось к очередной потасовке, а быть избитым за компанию с Маратом в мои планы совершенно не входило.

Заперев комнату изнутри, я порылся в платяном шкафу, извлек оттуда две коробки и поставил на стол. Задернул занавески, хотя окна выходили прямиком в парк и увидеть, что творится у меня на восьмом этаже, могла только парящая над деревьями ворона. Посидел немного, потом закурил и принялся за дело. Раскрыл большую по размерам сумку, в которой хранился весь мой оружейный арсенал, достал и развернул завернутый в промасленную тряпку «Glock 17» – удобную, легкую, несмотря на приличные размеры, машинку, хорошо сбалансированную и очень надежную. Что еще? Четыре коробки с патронами и очень хороший немецкий нож в кожаных ножнах для крепления на предплечье, как я любил когда-то. Однако все. Маловато будет. Вздохнул и уложил все на прежнее место.

Раскрыл коробку поменьше: четыре толстые и одна тонюсенькая пачка долларов, всего сорок две тысячи пятьсот у.е., я даже не стал пересчитывать. Несколько лет назад мы с ребятами помогли одному очень небедному российскому предпринимателю по имени Вася. У него возникли непонятки с партнерами по бизнесу из Юго-Восточной Азии касательно строительства отеля на побережье, и он выехал к ним на переговоры, чтобы лично высказать наболевшее. Переговоры прошли весело и по-российски динамично. В ходе их компаньоны, все как один бывшие соотечественники того самого Васи, в лучших традициях девяностых навешали ему по мордасам и посадили в подвал на хлеб, извините, на рис и воду. Время от времени навещали страдальца в его узилище, били ногами и настойчиво требовали дополнительного финансирования при полном отказе от возможных дивидендов. Родственники пропавшего подключили связи и административный ресурс, вот нас и послали спасать едва не осиротевший российский бизнес. Без особых проблем разобравшись с потерявшими страх, все еще живущими по понятиям бывшими конкретными пацанами, мы выпустили на свободу изрядно отощавшего, обросшего разбойной бородой, дурно пахнущего Васю, более похожего в тот момент на привокзального бомжа, нежели на успешного предпринимателя.

Надо сказать, что ломать конечности и бить в кровь морды бывший узник не стал. Он наказал бизнес-партнеров несколько иначе. Просто обозвал «потливыми козлами» и тут же заключил с ними новое соглашение, несколько скорректированное по сравнению с предыдущим в связи со «вновь открывшимися обстоятельствами».

Через пару месяцев после этого меня вызвали куда надо и вручили большущий пластиковый пакет.

– Что это?

– Премия.

– ?!!

– От Васи, помнишь такого?

– Признаться, не ожидал.

– Предлагает, кстати, всем вам перейти к нему на службу. Что скажешь?

– Обойдется.

– Грубый ты, Коваленко.

– Не люблю буржуев, – буркнул я. Та командировка хоть и обошлась для нас без потерь, еще долго аукалась рецидивами какого-то редкого местного заболевания. Половина народу, верите ли, переболела, и я в том числе.

– Может, и от денег откажешься?

От денег мы, конечно же, не отказались. На каждого из нас пришлось аж по пятьдесят тысяч «зелеными». Из этой суммы я израсходовал семь с половиной: купил дорогое колечко с сережками маме и сделал классный подарок сестренке на совершеннолетие. Еще я собирался потратиться на свадьбу с путешествием, но резко изменилась моя жизнь, и семейный вопрос как-то незаметно сам по себе рассосался. Так что деньги я сберег.

Кстати, о деньгах. По дороге сюда я посетил несколько банкоматов и ограбил их на триста с копейками тысяч, рублей, конечно же. Это не наследство от дедушки из Усть-Перипердюйска, а моя пенсия, до этого момента ни разу не потревоженная. Я всегда жил скромно и, став контролером, не обзавелся дорогостоящими привычками, а на водку, пиво, сигареты и незатейливую закуску вполне хватало зарплаты.

Меж тем крики на кухне смолкли, зато послышались звуки ударов. Загремели кастрюли, упал табурет. Удачно вырвавшийся на оперативный простор Марат поскакал спасаться в комнату, громко стуча босыми ногами по полу. В медицине это, кажется, называется бегом ради жизни. Хлопнула дверь, щелкнул замок, над квартирой нависла тишина.

Я вышел на кухню. Пригорюнившаяся соседка сидела за столом в позе васнецовской «Аленушки». Той, что на камушке у воды.

– Сбежал, гад, – ответила она на мой не заданный вопрос, – и заперся, козлина.

– Теперь надолго? – лениво полюбопытствовал я.

– Скажешь тоже, – хмыкнула она, – пиво-то все здесь. – И опять умолкла.

Я с отвращением запил чаем пару бутербродов и взялся за телефон. В ту последнюю командировку мы выезжали полным составом, то есть ввосьмером. Трое погибли, один процветает. Вместе со мной, не считая его, остается четверо.

У Крикунова, назначенного командиром подразделения после моего увольнения, отношения с бойцами из прежнего состава – Жорой Шадурским, Костей Берташевичем и Женей Сироткиным – не сложились, ребята сочли, что во время внутреннего расследования он повел себя неправильно. В таких службах, как наша, действует неписаный, но строго соблюдаемый закон: результаты операции сначала обсуждаются внутри подразделения, а потом уже докладываются наверх. А потому принято не делать поспешных выводов о действиях командира, а если уж и делать, то ни с кем ими не делиться. Очень скоро Шадурский с Берташевичем оставили службу и заделались военными пенсионерами. Женя Сироткин необходимого срока не выслужил, а потому остался без пенсии.

 

Все они разъехались кто куда по России, и каждый по-своему неплохо устроился на гражданке. Поначалу часто звонили, интересовались делами и приглашали поработать вместе, потом перестали. Последний, с кем я общался, был Костя Берташевич. Он прикатил по каким-то своим делам в Москву, разыскал меня и чуть не оторвал рукава, пытаясь утащить с собой в аэропорт и увезти на Дальний Восток. Орал на весь дом об успехах в водочном бизнесе и призывал разделить их с ним. Я тогда ответил, что водки мне и в Москве хватает. Он обиделся, распил со мной еще литр и укатил.

Сейчас мне предстоял разговор с Жорой Шадурским, Дедом, как мы называли его в подразделении, самым возрастным и мудрым моим бойцом. Я взял его к себе в конце 2003 года. Четырьмя месяцами раньше его команда попала в засаду при проведении операции в стране, как принято у нас говорить, «с сухим жарким климатом». Уцелел он один. Мутная была история, меня даже ненавязчиво отговаривали. Я же поступил по-своему и ни разу за последующие годы об этом не пожалел. Теперь же от беседы с ним зависело многое, если не все. Если Жорка мне поверит, то с ребятами он будет разговаривать сам.

Я нажал зеленую кнопку в верхней части панели, раздались длинные гудки.

– Да.

– Привет, Дед.

– Здорово, Игорь. – С некоторых пор ребята перестали называть меня командиром. – Как дела?

– Нормально, сижу, пью чай.

– И?..

– Ты помнишь, четыре года назад мы выезжали на товарищеский матч за рубеж?

– Никогда не забуду.

– Кажется, есть возможность отыграться.

– Тоже на выезде?

– Дома.

– Игорь, – мягко спросил он, – ты как, в порядке?

– В полном.

– Точно?

– Слушай, – набрав полные легкие воздуха, я быстро и четко произнес: – Бао чжадэ баосин тоуинь диеньчу! – В переводе с китайского это означает: места разрывов снарядов. Попробуйте выговорить это, правильно тонируя слоги, в пьяном виде. Если не знаете языка, наверняка допустите сбой. Этот несложный, но эффективный тест на содержание алкоголя в организме в свое время ввел у себя в группе Волков, позже им не без успеха пользовался и я. – Как тебе?

– Впечатляет.

– А как: бэй попень ташан цзай тоубу (получить осколочное ранение в голову)?

– Иди ты! – восхитился он.

– Вэйчжуан чэн шучжуан (замаскироваться под пень), – проорал я и тихо добавил: – Я абсолютно трезвый, Жорка, и с ума не спрыгнул.

– Продолжай.

– На ту игру, если ты помнишь, нам навязали тренера со стороны…

– Помню.

– Так вот, сегодня утром я видел его вместе с капитаном команды противника.

– Ты уверен?

– На сто один процент.

– Но так его же вроде…

– Целых два раза.

– К нашим ходил?

– А то.

– И как?

– Никак.

– Понятно… – И после крохотной, показавшейся мне вечностью, паузы: – Извини, раньше чем послезавтра вырваться в Москву не смогу.

– Отлично.

– Ребятам сам позвоню.

– Тогда до связи.

– Аналогично, держись, командир.

У меня запершило в носу и защипало в глазах.

* * *

Георгий Шадурский, хмурый, очень спокойный мужчина около сорока лет, отключил телефон и аккуратно положил его на журнальный столик.

– Вот, значит, как – тихо сам себе сказал он и, легким движением выбросив тело из глубокого кресла, подошел к бару. Налил с полстакана виски из хрустального графина и вернулся назад.

Его жизнь после ухода из конторы сложилась вполне благополучно. Не успел вернуться на малую родину в областной центр поближе к Уралу, подальше от Москвы, как потянулись ходоки от местных буржуинов с заманчивыми предложениями. Одно из них он и принял. Уже через год возглавил службу безопасности олигарха местного разлива, владельца заводиков, газеток и пароходиков до двухсот пятидесяти тонн водоизмещением. В ходе нескольких удачных мероприятий обломал клыки наиболее прытким конкурентам и даже как-то умудрился отвадить облизывающихся на собственность шефа лихих местных рейдеров и умненьких московских мальчиков в тонких очочках и галстучках, как у Грефа. В методах, кстати, особо не церемонился. Так, одна приехавшая из столицы на «зачистку поляны» команда вдруг взяла да и пропала куда-то, прямо из снятого под штаб-квартиру загородного особняка. Известно дело, провинция, закон – тайга, медведь – свидетель. Свидетелей, кстати, не нашлось, а охрана била себя коленом в грудь, плакала и божилась, что никого и ничего… Еще одного дяденьку той же интересной профессии Шадурский навестил лично по месту жительства, в скромном собственном домишке в Италии. Прошел сквозь охрану, как иголка через марлю, разбудил спящего в собственной постельке клиента, душевно с ним переговорил, после чего ушел, как пришел, без шума и пыли. А дядечка потом долго бегал и всем рассказывал, что никогда не имел интересов в той самой области и в будущем иметь не собирается. Даже сделал заявление по этому поводу в прессе. Естественно, после всего этого Жора стал очень и очень небедным человеком. Жизнь, как говорится, удалась.

Он допил виски, встал и начал мерить шагами комнату, совершенно не беспокоясь, что его могут услышать. Второй год Шадурский был один, жена с дочками обжила домик на Кипре и в Россию возвращаться совершенно не собиралась. Такие дела, жизнь удалась, а с женой вот не сложилось. На исходе второго десятка лет в браке ее, привыкшую к гарнизонам, съемным квартирам и хроническому безденежью, как это ни странно, сломали именно деньги, большие деньги и все то, что на них можно купить.

Назавтра ему предстояло «обнулить» счет в принадлежавшем шефу банке, а потом выдержать разговор лично с самим им. Услышать его любимое: «И даже не проси» – и объяснить, что ни о чем таком просить не собирается, а просто ставит в известность.

Он взял со столика трубку и набрал номер.

* * *

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Женя Сироткин, меж своими – Сиротка, признавал свою полную и безоговорочную капитуляцию.

– Как скажешь, дорогая, – тихо сказал он и обворожительно улыбнулся, – на Канары, значит, на Канары.

– Ты прелесть, Женечка, love you, – промурлыкала Маргарита, королева красоты 2006 года всей области, и тоже улыбнулась. Томно и обворожительно… – На фиг нам этот Барбадос, – подошла к нему, страстно поцеловала и слилась в объятиях.

Женя действительно очень ей нравился – симпатичный, спортивный, совсем не старый, как другие некоторые, небедный и нежадный. А что самое главное – мягкий и уступчивый. Почувствовав, что из Сироткина при желании можно вить веревки, девушка уже начала строить далекоидущие планы…

Услышав телефонную трель, он с сожалением убрал одну ладонь с роскошного бюста, вторую с места чуть пониже спины и в несколько шагов пересек гостиную по диагонали. Взял с книжной полки телефон и глянул в окошко вызова.

– Рад тебя слышать, Дед. Как сам? – все еще улыбаясь, проговорил он.

– Последний раз в прошлом году.

– Что? – Улыбка пропала – Вот как.

– Да, конечно. Завтра же.

– Сразу и позвоню.

– Понял, до связи.

Он вернул телефон на прежнее место и повернулся к девушке.

– Жень, ты меня слушаешь?

Только тут он понял, что все это время она что-то щебетала.

– Что?

– Ты совсем меня не любишь, – надула губки красавица Маргарита. – Мы на бои быков поедем?

– Понимаешь, Марго… – начал Сироткин, но она ничего такого понимать не желала.

– Оксанка в прошлом году была, говорит, прикольно. – Он не совсем врубился, что может быть прикольного в том, чтобы оторвать быка от поедания силоса и ухаживания за коровами, притащить на арену и там убить, но это было совсем неважно, девушку несло… – А еще надо обязательно смотаться в Барселону.

– Марго…

– И в Лиссабон, это тоже в Испании, совсем рядом.

– Лиссабон – это столица Португалии, – со вздохом вставил свои две копейки в разговор Евгений.

– Какая разница, все равно рядом.

– Послушай…

– И потом, почему бы тебе не купить домик в Испании, ненавижу жить в отелях, а так мы могли бы…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru