А. В. Шубин
10 мифов Советской страны
Очерк второй. Был ли Ленин немецким шпионом?
Включаю один из центральных телеканалов. Доверчивым зрителям добавляют очередные штрихи к тому образу Ленина, который в современной России стал общеупотребительным среди медийных лоботрясов. Ленин – беспринципный, истеричный властолюбец, напоминающий Гитлера. С началом мировой войны Германия обрела в лице Ленина союзника и даже слугу. Ленин стремился разжечь гражданскую войну в России на радость немецкому кайзеру. За это он получал щедрое финансирование. С началом революции 1917 г. Германия переправляет своего шпиона в Россию через Берлин, где Ленина инструктируют, как делать революцию (уж конечно, немецкие военные разбираются в этом лучше Ленина). Получив миллиард марок, Ленин приобрел огромное влияние. Без этих денег он оказался бы маловлиятельным политиком. С помощью немецких офицеров Ленин совершил переворот с целью подписать капитуляцию перед Германией и разорить ненавидимую Россию дотла. «Долг платежом красен» – Ленин без необходимости подписывает позорный Брестский мир.
Как всегда, невероятные идеологические мифы опираются на несколько реальных фактов. Что мы знаем доподлинно?
Ленин выступал против поддержки своего правительства в империалистической войне и выдвинул лозунг «превращения мировой войны в гражданскую». При этом он настаивал, что такую же политику должны проводить социал-демократы всех воюющих стран, включая Германию, и клеймил немецких коллег за то, что они оказали поддержку кайзеру в войне. Ленин стремился к свержению всех европейских режимов, а не только российского самодержавия.
Позиция Ленина в той или иной степени получила поддержку левых социалистов на международных конференциях в Циммервальде и Кинтале. Устраивать гражданскую войну союзники Ленина не хотели, но в главном были согласны: никакой поддержки своему правительству, свержение самодержавия и борьба за всеобщий мир без аннексий и контрибуций. К числу «циммервальдийцев» принадлежали не только большевики, но и многие эсеры во главе с их лидером В. Черновым и один из основных оппонентов Ленина в социал – демократическом движении Ю. Мартов. Мартова, во всяком случае, никому не пришло в голову обвинять в получении немецких денег.
Вагон
С началом Февральской революции Ленин, как и другие революционеры, собрался на родину. Но правительства союзных России Франции, Италии и Великобритании отказали Ленину и другим левым социал-демократам в визе. Так что выбор был невелик – либо сидеть в Швейцарии до тех пор, пока Антанта не соблаговолит разрешить возвращение на родину, либо принять предложение немецких социал-демократов организовать переезд из нейтральной Швейцарии в нейтральную Швецию через Германию. То, что немецкие власти согласились на проезд эмигрантов, говорит о том, что в Берлине считали это полезным, но не вяжется с версией о шпионаже Ленина. Все-таки контакты шпионов с резидентами принято прятать, а здесь они выставляются наружу. Более того, стороны потратили много времени на согласование деталей переезда, чтобы репутация Ленина пострадала как можно меньше. Ведь сам факт проезда через Германию эмигранты не собирались скрывать. Если бы Ленин был шпионом, немцы обеспечили бы полную секретность и срочность его переброски в Россию.
Сразу по прибытии Ленина его противники попытались использовать против него «пломбированный вагон». Матросы второго балтийского экипажа, встречавшие Ленина на Финляндском вокзале, на следующий день приняли возмущенную резолюцию. Мол, если б знали, что Ленин проехал через Германию, отправили бы его назад. В Гельсингфорсе возмущенные матросы даже искупали в море большевистских агитаторов. Эти эпизоды любят приводить нынешние изобличители Ленина.[1] Но здесь они стыдливо забывают, что уже через несколько месяцев матросы станут одной из опор большевиков. Решив, что сторонники Ленина «говорят дело», матросы уже не обращали внимания, каким образом он попал в Россию. И в этом отношении они были правы. К тому же не только Ленин, но и многие видные эсеры и меньшевики (от Суханова до Чернова) выступали за скорейший мир без аннексий и контрибуций и против наступательных военных действий. А они не ездили через Германию.
Характерно, что Ю. Мартов, долго колебавшийся по поводу переезда и обставлявший его разнообразными условиями, вернулся в Россию лишь 9 мая, когда события зашли далеко, и влияние Мартова в партии меньшевиков было подорвано. Ленин считал, что надо ковать железо, пока горячо, даже если где-то можно запачкать подошвы о немецкую территорию (впрочем, чисто фигурально – вагон считался экстерриториальным, так что эмигранты формально не ступали на германскую землю).
Должок
Настоящая интрига начинается, когда речь заходит о немецких деньгах, полученных большевиками. И здесь важно ответить на несколько конкретных вопросов:
От кого большевики получали деньги фактически и формально?
Сколько денег они получили?
Что они сделали с помощью этих денег, чего были бы лишены без них?
Какие указания Германии большевики выполнили за полученное вознаграждение?
Считается, что Ленин получал деньги от «германского генерального штаба». Но документы представляют нам более скромный источник – имперское казначейство. Эти деньги поступали германским социал-демократам и тем самым «отмывались» – ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы социал-демократы давали деньги товарищам из других стран.
Для транзита денег был подобран не случайный казначей – все тот же Александр Гельфанд (Парвус). Для немецкого казначейства он – недавно принятый в германское подданство предприниматель. Для социал-демократов – бывший товарищ по РСДРП, который разбогател и стал членом германской социал-демократии, оборонцем. Идейно Ленин расходился с Парвусом, и при их последней встрече они даже повздорили. Ленин указал Гельфанду на дверь.[2] Но…
Но дело в том, что Ленин считал, что германская социал-демократия должна ему денег. Об этом почти всегда забывают, когда говорят, что Ленина финансировала Германия. А Ленин считал, что немцы до войны зажали приличную сумму, принадлежавшую большевикам. И теперь возникли хорошие условия, чтобы получить свое.
Дело в том, что после Первой российской революции большевикам удалось правдами и неправдами сконцентрировать в своих руках приличный капитал, которого хватало, чтобы наладить нормальную партийную работу. Речь не об эксах Камо и Сталина – большая часть этих денег в связи с их явно криминальным происхождением пришлось просто сжечь, иначе можно было быть арестованными прямо в банке при желании воспользоваться «награбленным». Это только наивные западные публицисты, которых охотно перепечатывают в современной России, думают, что Ленин «после удачной экспроприации в Тифлисе мог прямо-таки купаться в неиссякаемом денежном источнике!».[3] После осуждения эксов объединительным съездом РСДРП большевики тоже признали, что «такие средства борьбы несвоевременны» после окончания «гражданской войны» 1905-1907 гг.[4] По утверждению Ленина, те деньги, которые большевики получили от эксов в 1906-1907 гг., достались не большевистским центрам, а «отзовистам» из радикальной группы «Вперед», которая вскоре откололась от большевиков.[5]
Основную часть большевистского фонда составило наследство Николая Шмидта, молодого фабриканта левых взглядов. Шмидт помогал вооружать дружинников во время восстания 1905 года в Москве, был арестован. Фабрика его была сожжена огнем царской артиллерии. Шмидт погиб в тюрьме в 1907 г. Шмидт завещал свое состояние сестрам с условием, что они передадут его большевикам.
Не без трудностей большая часть наследства перешла к большевикам. По данным осведомленного меньшевика Н. Валентинова, у них оказалось свыше 268 000 золотых рублей. Но надо же такому случиться, что в январе 1910 г. была предпринята новая попытка русских социал-демократов объединиться под эгидой Второго Интернационала. Была создана объединенная касса партии, куда от большевиков поступили на хранение 178 000 рублей.[6]
Поскольку большевики и меньшевики друг другу не доверяли, то распорядителями кассы стали почтенные германские социал-демократы К. Каутский, Ф. Меринг и К. Цеткин. Так как деньги тратились, речь может идти о меньшей сумме. Во всяком случае, Ленин позднее особенно настойчиво будет настаивать на возвращении большевикам около 30 000 рублей.[7]
Вскоре большевики и меньшевики опять переругались. Ленин некоторое время пытался добиться от немецкой социал-демократии признания именно за большевиками права считаться истинными представителями российской социал-демократии, так как противостоящие им фракции слишком далеко уклонились от центра вправо («ликвидаторы») и влево («отзовисты»). Авторитет партии в это время для него был важнее денег – транш в 44 850 франков Ленин перевел Цеткин в июне 1911 г.,[8] через полгода после того, как большевики уже потребовали аннулировать соглашение 1910 г. об объединении бюджета социал-демократов.
Ленин потребовал деньги назад, а позднее и вовсе создал РСДРП большевиков, которую считал правопреемницей всей РСДРП. В условиях политической склоки держатели в августе-ноябре 1911 г. заявили о сложении полномочий. Но при этом они заявили, что вопрос остается спорным, и деньги останутся в банке. Деньги лежали на счете, которым формально распоряжалась Цеткин.
Ленин был чрезвычайно разгневан на Цеткин, обвинял ее в том, что она в ходе переговоров о деньгах «налгала».[9] Но Цеткин стояла насмерть. Видимо, она просто не могла уступить. Не она решала этот вопрос.
Любопытно, что в дальнейшем Цеткин имела хорошие отношения с Лениным, занимала близкие ему позиции (то есть боролась против своего – германского – правительства) и вступила в компартию Германии. Предвоенный эпизод Ленин как бы «простил» и больше о деньгах не вспоминал, хотя во время войны они были ему очень нужны.
Письма Ленина показывают, что в 1915-1916 гг. финансовое положение партии было нестабильным и временами крайне тяжелым.[10] Это опровергает придумки некоторых мифотворцев о том, что большевики оказались на содержании «немецкого генштаба» вскоре после начала войны.[11]
Цеткин, учитывая их дружбу, могла бы разморозить фонд. Но, по всей видимости, это было не в ее власти, особенно после начала войны. Тут нужна была «виза» властей. И поступила эта «виза» в 1917 г. Примерно полмиллиона марок, «зависших» в Германии в 1910 г., стали возвращаться в кассу большевиков через социал-демократа Гельфанда. Для немецких дипломатов это была возможность поддержать партию, с которой у Германской империи вдруг совпали интересы. Для Гельфанда – поучаствовать в «большой игре» и прокрутить через свою фирму капиталы (особенно если имперское казначейство войдет во вкус и увеличит лимиты). Для Ленина – сорвать с империалистов и социал-патриотов то, что они задолжали, а по возможности – получить деньги еще и сверх того на мировую революцию, в том числе в самой Германии.
Финансовая схема и моральные принципы
Схема переправки денег должна была запутать русскую контрразведку (все-таки должок возвращали из вражеского государства), что было очень выгодно Гельфанду. Финансирование осуществлялось через скандинавскую фирму Гельфанда «Фабиан Клингсланд АО», где работал большевик Я. Ганецкий (Фюрстенберг).
Трансферты шли через отделения «Ниа Банкен» в Копенгагене и Стокгольме в Сибирский банк в Петрограде. Нужно иметь в виду, что «Ниа Банкен» был банком нейтральной страны. Он имел дела и с Германией, и с Россией, в 1916 г. при его посредничестве было заключено соглашение об американском кредите для России в 50 млн долл.[12] То есть формально большевики получали деньги от нейтралов, партнеров бывшего партийного товарища Парвуса. Мы сейчас знаем, что Парвус, он же немецкий подданный Гельфанд, при этом консультировался в собственном МИДе. И что?
В середине 1917 г. общение с социал-демократами Германии не считалось в России чем-то особенно предосудительным. В мае-августе 1917 г. социал-демократы воюющих стран готовили в Стокгольме конференцию социалистов, которая могла бы стать мостом между воюющими блоками и способствовать заключению мира. В рамках этих консультаций Гельфанд встречался 13-14 июля с представителями меньшевиков и эсеров Смирновым и Русановым.[13]
Когда сегодня политики получают финансирование от зарубежных источников, они не всегда могут проследить, проходили ли эти деньги через какие-то арабские счета, которые одновременно финансируют, скажем, чеченских боевиков. Мир финансов взаимосвязан, и денежные потоки пересекаются причудливым образом. В современной многопартийной политической системе, где партия не может существовать без внешнего финансирования, это приводит к удивительным парадоксам. Отрицая право организации финансироваться из-за границы, потому что заграница не любит Россию, вы становитесь защитником интересов именно предпринимательских кругов. Потому что тогда за реальное влияние могут бороться только такие политические силы, которые финансируются отечественными толстосумами. Но фокус в том, что национальный капитал «зарабатывает» средства путем операций все с той же заграницей и в результате эксплуатации отечественных работников. Так что во многих отношениях национальная буржуазия ничем не лучше интернациональной (филиалом которой она является на практике).
Принципиально важно для моральной оценки политика совсем другое: действует ли в его отношениях с источником финансирования правило «кто платит, тот и заказывает музыку», или тому, кто платит, просто нравится та музыка, которую музыкант играл бы при любых условиях? В другой связи А. С. Пушкин так сформулировал это правило: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Национальная буржуазия здесь, рядом, и она всегда может проследить, правильно ли выполняется ее политический заказ, а если нет – применить санкции. Зарубежные спонсоры в этом отношении обычно слабее. Так же и в случае с Лениным. Получая свои деньги из Германии – формально от шведов, датчан и Парвуса, Ленин не давал никаких обязательств. Его позиция не менялась. Ему никто не заказывал музыку. Он не торговал «вдохновением».
В Петрограде деньгами распоряжалась сотрудница фирмы Е. Суменсон. Но не будем забывать, что фирма легально торговала медикаментами, продовольствием и т. д. Так что деньги по этому каналу ходили туда-сюда, а не передавались большевикам Только часть денег Суменсон относила М. Козловскому, от которого они попадали большевикам. Ленин публично не признавал, что получал деньги от Ганецкого (еще бы!), но в 1923 г. было опубликовано письмо, где Ленин упоминает о получении денег через Козловского. Правда, сумма небольшая – 2 тысячи рублей.[14]
После июльских событий Е. Суменсон была арестована и согласилась сотрудничать со следствием. Через руки Суменсон, согласно ее показаниям, после ареста 8 июля, прошло более 2 миллионов рублей, часть которых вернулась назад фирме, и только часть ушла на сторону. Но сколько? Суменсон сняла со счетов 750 тысяч рублей, использование которых не могла полностью подтвердить коммерческой необходимостью. Следователь контрразведки Б. Никитин считал, что она передала большевикам 800 тысяч.[15]750 тысяч рублей – теоретически возможный максимум немецкого финансирования большевиков в апреле-июне 1917 г. Денег могло быть и меньше – можно согласиться с Г. Л. Соболевым в том, что «опубликованные документы носят фрагментарный характер и оставляют много вопросов».[16] Далеко не все 750 тысяч могли уйти Козловскому – бизнес в России требует самых неожиданных затрат. В любом случае с учетом инфляции (за время войны рубль подешевел в 3-4 раза) сумма, полученная от немцев, вполне сопоставима с наследством Шмидта, часть которого немецкие социал-демократы «зажали» в 1911 г. Разумеется, Ленин не считал каждый рубль, чтобы, не дай бог, не взять лишку. Ленин был готов взять с немцев больше, чем те ему задолжали. Ведь часть денег шла на международную деятельность большевиков, то есть, с точки зрения Ленина, на пользу немецкому пролетариату.
* * *
Немцы финансировали не только Ленина, но (через немецких социал-демократов) и других противников войны, а также националистов-сепаратистов. Поскольку информации о связях собственно Ленина с немцами маловато, а нужно заполнять книги многочисленными «фактами», то авторы современных сочинений на эту тему посвящают немало места рассказам о самых разных аферистах, кормившихся от немцев. Вот агент Львов в 1915 г. обещает взорвать мост через Волгу и поднять восстание.[17] Деньги – то горазд получать. А где диверсии, где восстания? Аферист на аферисте. Но при чем здесь Ленин? Документов с его обещаниями кайзеру расследователи не приводят.
Немцы финансировали эстонского националиста А. Кескюлу. Обличители Ленина поэтому пытаются придать Кескюле фантастическое влияние на политику большевиков. Якобы он даже, «финансово подпитывая Ленина» в 1915 г., изменил его точку зрения. В чем же это изменение? Если сначала Ленин мечтал о мировой революции, то теперь он стал выступать за то, что «вначале надо победить Россию».[18] Так «интерпретирует» Ленина Э. Хереш. Но где у Ленина она вычитала такую сенсационную мысль, Хереш не поясняет. Из ее книги вообще не видно, читала ли она Ленина или знакома с этой темой по телепередачам. Но, перефразируя известный анекдот, в данном случае можно сказать, что немец не читатель, а писатель.
Жандармский генерал А. Спиридович, пытаясь доказать, что большевики служили немцам с самого начала войны, вдруг сообщает интересный факт – один из лидеров немецкой социал-демократии Ф. Шейдеман финансировал через Ганецкого газету Горького.[19] Горький, как известно, не был большевиком и в 1917 г. изрядно критиковал Ленина. Как социал-демократ, он вполне мог претендовать на финансовую поддержку немецких социал-демократов. Так это или нет, оставим на совести Спиридовича. Но версия наводит на размышление – Ганецкий мог получать часть средств из фондов Второго Интернационала, а не германского государства. И деньги через Ганецкого шли не только большевикам, но и их конкурентам в социал-демократическом движении.
Что дали деньги?
Расследователи темы «немецких денег» Г. Шиссер и Й. Траупман утверждают: «Ленин стал фигурой мировой истории в известном смысле и в результате имперской политики».[20]
Что смогли сделать большевики с помощью 800 тысяч рублей? Прежде всего, нарастить тиражи «Правды» и других большевистских газет. Была куплена новая типография для «Правды», на которую ушло 225 тысяч.
Часть тиражей оплачивалась читателями, но чтобы обрести читателя, нужно раскрутиться, выйти на уровень более популярных изданий эсеров и меньшевиков (о кадетах не говорю – у них были хорошие спонсоры). Денег для этого недостаточно. Издания должны быть интересны читателям.
В стране шла предвыборная кампания. Это требовало больших затрат на печатание газет, листовок и плакатов. В начале весны вперед вырвались партии меньшевиков и эсеров, которые могли пользоваться возможностями Совета бесплатно. Эсеры могли опереться на финансовые возможности кооперативного движения. Кадетов финансировал бизнес.
Казалось бы, партии правительственной коалиции получали монополию и на финансовые, и на административные ресурсы. Каково же было раздражение лидеров коалиции, когда большевики разрушили их финансовую монополию. У них, оказывается, тоже водились деньги, полученные не у национальной буржуазии. Как не возмутиться честному великорусскому политику, привыкшему брать деньги у отечественного плутократа?
Марксистско-ленинские авторы доказывали, что большевикам удалось собрать на «Правду» более 500 тысяч рублей с рабочих (точнее – фабзавкомов) и солдат.[21] Даже если эти данные преувеличены, немецкие деньги были далеко не единственным источником организационно-финансовых успехов большевизма.
После июля 1917 г. большевики уже не могли получать существенное финансирование из-за рубежа, но сумели восстановить и тиражи, и массовую поддержку. К тому же не будем забывать, что в России тогда далеко не все жители читали газеты и даже не все сторонники большевиков были грамотны. Согласимся с В. Г. Сироткиным, что нельзя преувеличивать «роль антивоенной продукции, в частности „Окопной правды“ и других пробольшевистских изданий, в их воздействии на фронтовые войска, где только четыре процента солдат имели „навык самостоятельного литературного чтения“».[22] Большевики агитировали на улицах и на съездах, которых во время революции было множество. Поскольку у правительства не было телевидения, противостоять большевистской агитации было тяжело, даже если бы у них не было больших тиражей газет.
Таким образом, то, что буржуазная пресса могла делать, потому что ее спонсоры эксплуатировали рабочих, большевики сделали, вернув немецкие долги и сверх того поэксплуатировав Германскую империю. Впрочем, должок германскому народу большевики вернут вскоре после прихода к власти.
Роль денег не была решающей, а уж денег, которые Германия переплатила Ленину по сравнению с фондом Шмидта, – еще меньше. И главное – большевики доказали, что могут восстановить силы без финансовой поддержки и после серьезного разгрома их сил в июле 1917 г.
