Александр Шевцов (Андреев)
Йога. Тапас
© А. Шевцов, 2013–2021.
© Издательство «Роща», оформление, 2021.
Введение
Итак, углубление в Науку думать привело мое исследование в йогу. Точнее, в ту разновидность йоги, которая была записана на рубеже нашей эры великим учителем йоги Патанджали, и в средние века была названа царственной Раджа-йогой. Причем, так ее звали учителя Хатха-йоги, вроде знаменитого Сватмарамы, которые осознавали, что упражнения с телом не должны быть самоценными, они должны вести к чему-то более высокому. Этим высоким было признано управление собственным умом, хотя точнее было бы сказать – разумом.
В действительности, предмет йоги Патанджали несколько шире, чем ум или разум. Но этот вопрос о действительном предмете йоги настолько не проработан ни йогами, ни наукой, что ученые предпочитают его избегать, а практики – умалчивать, закрываясь от него упражнениями.
И я пока не хочу им заниматься, оставляя для полноценного исследования. В рамках Науки думать мне достаточно, что управление работой разума йогой, безусловно, предусматривается.
И предусматривается оно именно как обуздание. Обуздание ума.
Вполне очевидно, что само по себе обуздание, как рабочее понятие, гораздо шире работы ума. Йога, античная аскеза, христианское подвижничество – все предполагают обуздание и тела, и личности, и даже, в какой-то мере, души, поскольку постоянная битва со страстями есть не что иное, как обуздание души. И я не в силах обойти эти темы, но моя задача в рамках Науки думать все же разум и, в той мере, в какой это будет доступно, ум.
Тем не менее, в той мере, в какой я хочу понять эту работу в йоге, я вынужден следовать Патанджали. А Патанджали, как мы читали в зачине его второй главы, говорит: если хочешь овладеть йогой ума, освой предшествующую культуру работы над собой. Освой то, что делали древние под именем Тапас.
И я намерен кратко, и насколько это будет мне доступно, понять эту работу и освоить ее. Итак, Тапас.
Глава 1. Тапас. Патанджали
Вторая глава «Йога-сутр» Патанджали, называемая Садхана Пада или Способы осуществления, начинается с утверждения: «Тапас, свадхьяя и Ишвара пранидхана составляют Крия-йогу». В нашем академическом переводе Рудого и Островской это звучит как: «Подвижничество, самообучение, упование на Ишвару есть йога действия».
Из этого можно сделать вывод, что вторая глава и будет посвящена Крия-йоге, состоящей из подвижничества, самообучения и упования. Но либо Крия-йога Патанджали шире, либо эта глава говорит еще о нескольких видах йоги, что более вероятно. Какие именно виды йоги Патанджали рассматривает в качестве способов осуществления, можно вывести из заключительной, 55-й сутры:
«Благодаря ему [достигается] полное подчинение органов чувств».
Это значит, что в этой главе говорится о том, что позволяет подчинить органы чувств. И если мы вспомним, что первая глава была посвящена управлению умом, то очень естественно третья снова возвращается к этому предмету через понятие дхараны.
Таким образом, можно утверждать, что для начинающих высшая йога доступна, если они сделают отступление и освоят несколько предварительных искусств, в частности, управление чувствами. Принято считать, что эти искусства перечислены в 29-й сутре, бездарно испорченной в нашем академическом переводе:
«Самоконтроль, соблюдение [религиозных] предписаний, [йогические] позы, регуляция дыхания, отвлечение [органов чувств], концентрация [на объекте], созерцание и сосредоточение – [таковы] восемь средств [осуществления] йоги».
Человек, занимающийся йогой и привыкший к ее языку, едва ли распознает в этом опусе знаменитое перечисление частей йоги:
«Яма, нияма, асана, пранаяма, пратьяхара, дхарана, дхьяна, самадхи составляют восемь частей йоги».
Вольное обращение переводчиков с исходными понятиями йоги оказывается тем более безобразным, когда читаешь собственные объяснения Патанджали. Он всего три раза поминает в этой главе тапас. В первой, тридцать второй и сорок третьей сутрах. 32-я сутра как раз раскрывает, что такое нияма, переведенная нашими академиками как «соблюдение [религиозных] предписаний». Попробуйте сопоставить это с пониманием автора: «Нияма – это чистота, удовлетворенность, тапас, свадхьяя и Ишвара пранидхана».
Не знаю, как в этом можно было усмотреть религиозные предписания, но очевидно, что вторая ступень йоги Патанджали состоит из крия-йоги и неких «чистоты и удовлетворенности». Однако и это не начало, начало в так называемой Яме, переведенной у нас как самоконтроль. Патанджали раскрывает ее суть в 30-й сутре и, право, она больше подходит для религиозных предписаний.
«Самоконтроль – [это] ненасилие, правдивость, честность, воздержание и неприятие даров». Перевод более чем сомнительный, особенно в отношении этого внезапного «неприятия даров».
В оригинале так:
«30. Ahiṁsā satyāsteya brahmacaryāparigrahā Yamāḥ».
В записи некоторые слова сливаются гласными, поэтому по отдельности так:
Ahiṁsā – ненасилие; s – правдивость; а se – честность, в смысле неворовство; brhmcr – воздержание, особенно чувственное; rirhā – нестяжательство, но лучше было бы – отсутствие жадности, нежадность – это есть яма.
Все эти требования к йогу можно считать обязательной предварительной работой по изменению своих душевных качеств. Из них или на их основе и должны вырастать чистота и удовлетворенность. Но если подходить к вопросу строго, то и это не есть начало йоги Патанджали, потому что между первой и двадцать девятой сутрами два с половиной десятка положений, призванных изменить мировоззрение новичка.
Патанджали часто обвиняют в определенной зависимости от буддизма. И если он где и проявляется, то как раз в этой мировоззренческой части, где затейливо сплелись положения санкхьи, веданты и буддизма, особенно в том, что касается страдания, которое и устраняет из жизни йога. В этом отношении йога Патанджали совершенно не схожа с жизнеутверждающей йогой Бхагавадгиты или созерцательной йогой Упанишад. Совершенно очевидно, что этими заимствованиями он пытался объяснить, чем выгодна йога и почему ею стоит заниматься…
Я пока не намерен вдаваться в мировоззренческие сложности классической йоги. Мне важно понять, что такое тапас. Поэтому отмечу, что в 32-й сутре это понятие совсем не раскрывается. Разве что, благодаря общему построению рассуждения Патанджали, мы понимаем: чтобы дойти до прикладной работы с тапасом, необходимо изменить свое мировоззрение, а затем установиться в некоторых нравственных принципах. Причем, установиться настолько твердо, чтобы они стали душевными качествами.
Что можно сказать про эти качества? То, что они должны обеспечить некую чистоту и удовлетворенность. Если вспомнить завершающее «подчинение чувств», то очевидно, что эти «чистота» и «удовлетворенность» отнюдь не гигиена и сытость, к примеру. Это гораздо более глубокие понятия, суть которых в том, что твои чувства больше не имеют внутреннего источника в виде желаний и потребностей, кроме самых необходимых. Так сказать: ничего лишнего, ничего, кроме главного. В сущности, это есть действительное целеустроение, проделанное в виде подготовки к крия-йоге. Вот что можно вывести из 32-й сутры.
Но 43-я меняет этот взгляд. В нашем переводе это звучит несколько невнятно:
«43. Вследствие устранения нечистоты, благодаря подвижничеству [обретается] совершенство тела и органов чувств».
Воспринимается так, что все происходит вследствие какой-то предварительной работы по устранению нечистоты. В исходном санскритском тексте все иначе. Во-первых, в нем речь идет обо всем известных сиддхах. Всем, конечно, занимающимся йогой. Переводчики скрыли сиддхи за беззубым «совершенством тела». Далее, санскрит в этом случае строит утверждение, словно набирая его из иероглифов. И тут особое значение обретает место, отведенное каждому слову. Так вот тапас стоит особо, завершая все рассуждение, что значит: все делается с помощью тапаса!
«Kāyendriya siddhiraśuddhiksayāt tapasaḥ», что в раскладке дает:
K – тело; indri – чувства или органы чувств; siddiḥ – сиддхи, особые способности; śddh – нечистота, загрязнение; kṣā – разрушение; и наконец, sḥ – то есть тапасом.
Уничтожая тапасом нечистоту тела и органов чувств, мы обретаем сиддхи или особые способности…
Вот, к сожалению, и все, что сказал про тапас сам Патанджали в этой главе. Однако его последователи, очевидно, знали это искусство гораздо лучше наших переводчиков. В отношении подобных вещей научный подход заведомо проигрывает подходу прикладному. Глубина эрудиции кабинетного ученого никогда не заменит живого опыта и не даст действительного понимания.
