Александр Шевцов (Андреев)
Сила
Серия Философская антропология
Литература предназначена к прочтению лицам, старше 12 лет.
© Шевцов А. А.
© Издательство «Роща».
* * *
В этой книге А. Шевцов исследует понятие «сила» с привычной для него тщательностью и проработкой первоисточников.
Автор рассматривает это понятие и сквозь былины, и сквозь древний эпос, и сквозь Веды, сквозь философов и словари русского языка, а так же от обратного – разглядывает силу через «бессилие». И вдруг оказывается, что сила бывает разных видов, причем, это знал и видел наш народ. Ее можно рассмотреть, ею можно овладеть, ее можно собирать.
Книга будет интересна не только философам, которые похоже, упустили понятие «силы», и психологам, которые изучают поведение человека и его устремления, но и всем тем, кто пришел к пониманию, что ему немножко не хватает силы для его жизненных задач.
Предисловие
Сила пронизывает все человеческое существование, как пронизывает она и все мироздание. Сила – это среда, в которой мы живем, и которая делает возможной саму нашу жизнь. Поэтому исходно сила должна бы рассматриваться третьей из основных субстанций мироздания наравне с материей и духом, но в доступном для человека виде она всегда – жизненная сила.
И как мировая субстанция, и как жизненная сила, Сила – это среда существования, из которой мы строим себя и свой мир, и которой питаем себя и свои способности. Если вдуматься и вглядеться в вещество, то и оно есть лишь сила, заполняющая ту пустоту, в которой пребывают элементарные частицы. Мы привыкли судить о мире по проявлениям вещества, но его роль столь же мизерна, сколь и его объем в этом мире.
Сила заполняет собою все, не давая веществу сжаться и не давая его частицам разлететься. Мы строим себя из силы, мы ходим по силе, мы питаемся силой, и мы – мастера во владении силой. Но она настолько привычна и всеобща, что мы совершенно не нуждаемся в подлинном знании этой части природы. Разве что физика рассматривает некие грани силы, когда ей нужно посчитать количество работы…
Наука сильно задолжала силе своего внимания. Народ на бытовом уровне знал о ней гораздо больше, чем знает наука. И поскольку вся жизнь человеческая есть охота за силой и борьба сил, то обнаружить силу можно в любом произведении человеческого ума. Хотим мы того или нет, но все, что мы делаем, так или иначе строится из силы и являет силу. Наши жизни посвящены силе. А наши художественные произведения есть описания борьбы сил.
Предмет этот столь велик, что никакой надежды описать его полноценно я не питаю. И поэтому исходно ограничиваю свою задачу самым общим и начальным описанием наших представлений о силе, сохранившихся в языке и культуре.
В моем исследовании мною, помимо исторических и филологических источников, использовались материалы моих собственных этнографических сборов (1985–91 гг.) в среде потомков верхневолжских офеней – мазыков, живших на территории Ивановской и Владимирской областей. О многих из их понятий я подробно рассказывал в других книгах.
Часть первая
Сила. Первый взгляд
Начиная совершенно новое исследование, невольно хочешь опереться на кого-нибудь из уважаемых тобою предшественников. Насколько было бы легче, если бы я мог про силу сказать нечто вроде: когда-то Хайдеггер определил силу как…, а Мишель Фуко уточнил и внес неожиданный взгляд, который позволяет мне…
К сожалению, в отношении силы таких предшественников, похоже, нет ни среди зарубежных, ни среди отечественных мыслителей. Между тем, тема эта жизненно важна, а я оказался в ней не волею случая, а в силу логики моих предыдущих исследований, посвященных так называемому «тонкому составу» человека, как он оказался доступен по материалам русского языка и этнографии.
Я понимаю, что на сегодняшний день эта тема не является ни психологической, ни, тем более, философской, поскольку правящее научное мнение относит ее к физике. Однако мое мнение таково, что это заблуждение, которое очень скоро рассеется, а сила станет предметом философской антропологии, поскольку человек владеет силой, управляет ею и создал вокруг этого огромную и разветвленную культуру.
Конечно, я не смогу в этой первой книге, которая останется навсегда вводной и довольно поверхностной, показать философские возможности данного предмета. Самое большее, на что я рассчитываю, – это сделать самое общее описание предмета, как он виделся таким наукам, как этнография, культурология, филология и языкознание. Так сказать, создать самую начальную феноменологию явления.
Именно этому будет посвящена и Первая часть книги, и, по сути, эта же задача будет решаться в остальных частях, расширяя и углубляя первую часть. Описание явления, безусловно, не есть его полноценное исследование. Однако если мне просто удастся выложить необходимый для исследования материал так, чтобы им заинтересовались философы и практики, моя задача уже будет решена.
Мне думается, философская антропология силы не рождается именно потому, что нет удобных подборок текстов, которые бы позволили любознательным умам просто думать об этом предмете, а не выискивать, где он упоминается. Соответственно, если практики силы начнут использовать мою подборку описаний в их упражнениях, родится среда, которую смогут наблюдать теоретики. И это сдвинет науку о силе с мертвой точки.
Глава 1. Определение силы
Человечество слишком давно охотится за силой, чтобы не запутаться в обилии понятий. Сила – это так близко, жизненно и понятно, что мы не знаем, как о ней говорить. У нас, в сущности, нет языка для говорения о силе. Зато мы запросто ею можем управлять. И все же, как определяет силу русский язык?
Исходное бытовое понятие о силе примерно такое: это способность живых существ напряжением мышц производить телесные действия, то есть двигаться. Однако наряду с этим, телесным, определением существует и понятие о силе нравственной, силе духа, силе ума. Даже о «внутренней силе» человека, что делает очевидным, что телесная или мышечная сила ощущается силой внешней.
Очевидно, другим названием «внутренней силы» стало слово «энергия», заимствованное разговорным языком из физики. В некоторых случаях энергия воспринимается прямым переводом слова «сила»: сила – это энергия, воздействующая на тела, а также ее степень интенсивности, напряженности. Некоторые современные словари, вроде «Википедии», вообще не знают другого понятия о силе, кроме физического, и, соответственно, насаждают именно его.
Однако сила существовала задолго до появления не только физиков, но даже и первых натурфилософов. Физики об этом как-то не задумываются, а вот физиологам приходится, поскольку силу человека одной физикой не объяснить. Поэтому физиологи вынуждены создавать свои способы говорить о силе. Приблизительно такие:
Сила – это способность человека преодолевать внешнее сопротивление или противостоять ему за счет мышечных усилий (напряжений).
В сущности, такое определение приближается к философскому, где сила со времен Аристотеля рассматривалась как способность производить воздействие. Считается, что Аристотель использовал два слова для обозначения силы – энергия и динамис, которая, пройдя через несколько языков, была переведена на русский как «мощность». Энергия Аристотелем понимается, скорее, как активное, деятельное начало.
Впрочем, Аристотель использовал еще понятие «энтелехия», означавшее некую «внутреннюю силу», потенциально несущую в себе цель действия и даже его итог, как растение уже имеется в семени. Первой энтелехией человека является его душа, в которой заключено знание о том, каким должен стать человек, если раскроет себя, станет собой. Без души тело бессильно, хотя и обладает жизнью.
Поэтому, когда мы рассматриваем физиологические понятия о силе, как о способности преодолевать внешнее сопротивление, объяснение, что это делается за счет мышечных усилий, становится сомнительным. Зато совсем иначе начинают звучать физиологические пояснения, объясняющие проявления силы в человеке, вроде:
– сократительные свойства мышц, зависящие от соотношения белых (быстрых) и красных (медленных) мышечных волокон: активность ферментов; анаэробное энергообеспечение мышц, качество межмышечной координации;
– или центрально-нервные факторы, вроде интенсивности или частоты эффекторных импульсов и трофическое влияние центральной нервной системы;
– и вся прочая биохимия и биомеханика.
Так высвечивается значение личностно-психических, то есть мотивационных и волевых компонентов, а также эмоциональных процессов.
Излагаю эти предметы языком, на котором и предпочитают о них говорить физиологи. Но если вдуматься, исходя из оснований, заложенных Аристотелем, то очевидно, что мы имеем два понятия о силе в отношении тела: одно связано с «сократительными свойствами мышц», что значит, со способностью напрягаться. А другое исходит из понятия о жизненной силе человека и через нее связывает всю силу человека с душой.
Верно ли при этом понятие души, как энтелехии, то есть некоего органа, отслеживающего воплощение исходного замысла по творению человека, вопрос особый. Но то, что мы развиваемся так, как наши души хотят и принимают, бесспорно. И это точно означает, что в задуманном душою определенно есть сила. Вот только, что это за сила и как до нее добраться, совершенно не ясно.
Впрочем, некоторая растерянность перед задачей дать силе определение явно проступает в наших толковых словарях. Так, Даль дает такое определение:
Сила – источник, начало, основная (неведомая) причина всякого действия, движенья, стремленья, понужденья, всякой вещественной перемены в пространстве, или: начало изменяемости мировых явлений… Сила есть отвлеченное понятие общего свойства вещества, тел, ничего не объясняющее, а собирающее только все явления под одно общее понятие и названье.
Определить силу, как источник действия, можно лишь в качестве литературного иносказания, как и начало действия. Назвать ее причиной действия можно, но это не есть собственно определение силы. Поэтому остается признать силу «отвлеченным понятием» и так расписаться в собственном бессилии.
Словарь Ушакова в качестве исходного дает следующее определение:
1. Способность живых существ производить физические действия, энергия, порождаемая способностью управлять движениями мышц.
Сила есть способность. Как же тогда быть со способностью управлять силой, которая у нас, несомненно, имеется? Способность управлять способностью?
Чтобы устранить эту невнятность, Ушаков дополняет языковое определение научным:
2. Напряжение, энергия как причина, выводящая тело, материю из состояния покоя или изменяющая направление, скорость движения (науч.).
Тем не менее, определение остается на уровне: сила – это нечто, что выводит тела из состояния покоя, придавая им движение, и проявляется в человеке в виде способности производить действия.
И как это ни странно, это лучшее из всех возможных определений, имеющихся в толковых словарях. Либо сила – это Нечто. Либо она – человеческая способность. Почему мы в такой растерянности перед этим понятием?
В действительности, мы не можем определить очень многие из исходных понятий. К примеру, не проще определить стихию, пространство, время, вещество. Мы живем в них, и это главное, что надо учитывать. Наша способность определять то, что дано нам в ощущениях, весьма ограничена. По сути, наши отношения с силой сводятся к тому, что мы ощущаем ее в себе и говорим: «Вот, это!» И чтобы не спутывать с чем-то другим, что точно так же приходит через ощущения, закрепляем за этим «это» какой-то набор звуков, вроде мычания: «М-м-м, сила».
Это почти уровень звукоподражания. Как имя какой-нибудь птицы, вроде коростеля, которого еще зовут дергачом, поскольку он издает звук: «Д-е-р-р-г! Д-е-р-р-г!» – далеко раздающийся над лугами. Сила – это, конечно, не звукоподражание, поскольку она не издает звука, но это некое ощущение, которое можно легко отличать от других ощущений. И за ним закрепляется настолько древнее звукосочетание, что мы даже не можем понять, из нашего ли оно языка, или же это язык первобытности, когда так же давались имена Земле, Небу, Солнцу…
Сила – это нечто, что ты чувствуешь в себе и узнаешь в других, когда они начинают действовать.
Глава 2. Сила и СИЛА
То, как рассказывают о силе словари и физика, как-то на удивление приземленно. Что называется, крокодилы, конечно, летают, но низенько-низенько и недалечко! А когда-то Сила была тем, что правило этим миром и его одухотворяло. Сила была Верховным божеством мира людей долгие тысячелетия, являясь сутью первобытной магии и крыльями, позволяющими каждому упорному искателю путешествовать по множественным мирам.
Затем в Мир пришли Боги, и сила сначала стушевалась, а затем оказалась служанкой Богов и даже просто их атрибутом. Как если бы издалека-долго текла великая река и катила свои могучие волны, но когда добралась до устья, разбилась на множество потоков, и каждый стал одним из богов. Силы у каждого бога меньше, чем у Реки, зато она управляема. Насколько могут быть управляемы силы богов!
Как бы там ни было, но начинать изучение Силы нужно с тех представлений, которые правили первобытным человечеством во времена, которые помнят только мифы и сказки. Я воспользуюсь для начала теми крохами, что Владимир Пропп разглядел в сказках про Бабу-ягу, а в действительности, в памяти о молодежных инициациях.
Исходное состояние дел рисуется следующим:
«Задачи яги. Широко распространено мнение, что яга – персонаж, для которого типично задавание трудных задач. Это верно только для женских сказок. Да и то можно показать, что эти задачи в основном – позднего происхождения. Мужчине задачи задаются гораздо реже, вообще редко, и они весьма немногочисленны…
Обычно награждение следует сразу после диалога, «…Едва ли достанешь! Разве я помогу» – и дает ему своего коня» (Аф.174). «Накормила его, напоила и дала Кобылицу-Золотницу» (Сев.46). Таких случаев можно привести очень много, это – типичная форма. Спрашивается: за что же яга награждает героя?
Внешне, художественно, это награждение не мотивировано. Но в свете материалов, приведенных выше, мы можем сказать, что герой уже выдержал ряд испытаний. Он знал магию открытия дверей. Он знал заклинание, повернувшее и открывшее избушку, знал магию жестов: окропил дверь водой. Он принес умилостивительную жертву зверям, охранявшим вход. И, наконец, самое важное: он не испугался пищи яги, он сам потребовал ее, и этим навсегда приобщил себя к сонму потусторонних существ» (Пропп, Исторические корни, с.79).
Иными словами, для первобытного общества было общепонятно, что человек, достигший определенного возраста, должен выдержать испытания и доказать свое право считаться полноценным членом общества, завести семью и продолжить род. Но испытания эти коренным образом отличаются от тех, что проходим мы в нашем мире. Происходящее у Бабы-яги, конечно, в каком-то смысле тоже экзамены, но проверка идет вовсе не на то, как ты можешь запоминать необходимые для жизни вещи и соображать.
«За испытанием следуют расспросы, за расспросами награда. Этим же объясняется уверенность, с которой герой себя держит. В том, что он видит, не только нет ничего неожиданного, наоборот – все как будто давно известно герою, и есть то самое, что он ожидал» (т. ж.).
Если вдумаемся, это точное описание экзаменов в современном университете: расспросы, все давно известно – и есть то самое, к чему ты готовился… Вот только готовился ты совсем не к тому, к чему готовился человек древности:
«Он уверен в себе в силу своей магической вооруженности. Сама же эта вооруженность действительно ничем не мотивирована. Только изредка мы встречаем такие персонажи, как тетушку, наставляющую девушку, как держать себя у яги. Герой все это знает, потому что он герой. Геройство его и состоит в его магическом знании, в его силе» (т. ж.).
Какое удивительное наблюдение: если у тебя есть сила, вернее, СИЛА, ты ЗНАЕШЬ!
Когда в начале семнадцатого века творился миф о Науке, Бэкон лишь использовал древнее убеждение, что Знание и Сила связаны друг с другом: знание – сила! Вот только мир к этому времени уже обернулся наничь, то есть стал обратным, и последние три века мы ищем не Силу, чтобы обрести Знания, а охотимся за знаниями, чтобы собрать силу.
Основы искусства Ведогони, которое бытовало у верхневолжских мазыков, то есть охоты за веданием, знанием, коренятся именно в Силе, которую надо обрести, чтобы стало возможным прямое столкновение со Знанием, поскольку действительное Знание, как любое божество, отнюдь не безопасно. И не всякий человек может это столкновение выдержать! Поэтому древние готовились к встрече со Знанием, учась добывать и управлять Силой.
«Вся эта система испытаний отражает древнейшие представления о том, что подобно тому, как магически можно вызвать дождь или заставить зверя идти на ловца, можно вынудить вход в иной мир. Дело вовсе не в «добродетели» и «чистоте», а в силе» (т. ж.).
Конечно, сказка знает и испытания добродетели или нравственной чистоты героев. Но все же исходно даже эти испытания выдерживает тот, кому дана Сила. Обладающий Силой, ЗНАЕТ, что правильно, а что неправильно, как сильный поток находит путь между скал, нащупывая его своим порывом. Сила – это то, что влечет и ведет по жизни, так что человек успевает за движениями Судьбы, попадая в нужные места в правильное время. Сила столь же божественна, сколь и предшествует богам, почему она способна менять даже Судьбу, которой послушны и боги.
Глава 3. Человекобоги. Фрэзер
В 1890 году вышло первое издание знаменитейшей книги английского этнолога Джеймса Джорджа Фрэзера (1854–1941). Судьба этой работы была на удивление удачной. Хотя многие и относились к ней скептически, тем не менее, она признается классикой и не утратила своего значения до сих пор. В определенном смысле, к Фрэзеру в мире относились примерно так же, как к Афанасьеву в России.
Думаю, он был одним из первых, если и не самым первым, кто попытался осмыслить, что такое сила, с точки зрения этнографии. Сделал он это в пятой главе однотомного издания «Золотой ветви», называвшейся «Магический контроль над погодой», которая следовала за главами, посвященными симпатической магии и отношению магии к религии.
Исследование начинается с заманчивого:
«Читатель, вероятно, помнит, что в лабиринт магии нас привело рассмотрение двух типов человекобога…
Из предшествующего следует, что можно различать два типа человекобога: религиозный и магический. В первом случае предполагается, что существо высшего порядка вселяется в человека на более или менее продолжительный срок и проявляет свою сверхъестественную мощь и мудрость путем совершения чудес и изречения пророчеств.
К данному типу человекобога подходит название вдохновенного и воплощенного: человеческое тело здесь всего лишь хрупкий скудельный сосуд, наполненный бессмертным божественным духом.
Во втором случае человекобог-маг есть не более как человек, но человек, обладающий необычайной силой. На обладание подобной силой в меньшем объеме претендует большинство его соплеменников. Ведь в примитивном обществе едва ли найдется хоть один человек, который на досуге не занимался бы магией» (Фрэзер, с.64).
Это утверждение Фрэзера на долгие годы стало общим местом всей мировой этнологии, да и сейчас считается верным. Поэтому его есть смысл рассмотреть с предельным тщанием и понять.
С очевидностью бросаются в глаза несколько вещей. Во-первых, несомненно, что даже если речь идет о действительном вдохновении, то есть вселении в человеческое тело бога или духа большой силы, в отношении силы это не имеет значения. Человек в любом случае не располагает собственным источником силы, она поступает в его тело извне – напрямую либо через вселившегося духа. Поэтому, с точки зрения изучения силы как таковой, совершенно неважно, на каком примере мы будем ее изучать.
Во-вторых, столь же очевидно, что если человекобог-маг обладает выдающейся силой, все же это самая обычная сила, доступная всем нам, раз уж любой из его соплеменников так или иначе приобщен к магии. А это действительно так, потому что любая бабушка в русской деревне чуточку колдует, скажем, сбрызгивая с уголька или перекрещивая двери курятника, чтобы туда не забралась лиса. И даже каждая девушка колдует, когда пытается нагадать себе хорошего жениха.
Магия или, по-русски, колдовство и чародейство распространены в обществах древнего типа столь широко, что являются всеобщим достоянием, и каждый старается запомнить хотя бы несколько приемов. Ну, как сплевывать через плечо или как выматериться, если почувствовал, что начал плутать в знакомом лесу, что без лешего не случается.
И третье: Фрэзер с очевидностью приравнивает силу к магии. Точнее: занятие магией означает использование силы и требует определенного искусства в использовании силы. Что значит, что где бы Фрэзер ни говорил о магии, он говорит об использовании силы. Соответственно, так это видит и подавляющее большинство этнографов и этнологов.
Откуда же люди берут свою силу?
«В то время как человекобоги первого, боговдохновенного типа черпают свою божественность от божества, которое снизошло до того, чтобы скрыть свое небесное сияние под унылым обличьем земного праха, человекобог второго типа черпает свою необычайную силу из некой физической общности с природой.
Он не является простым вместилищем божественного духа. Все существо его – и тело, и душа – столь тонко настроены на гармонию с природой, что прикосновение его руки или поворот головы заставляют вибрировать всю материальную структуру мира. И, обратно, его божественный организм проявляет чувствительность к таким незначительным изменениям обстановки, которые совершенно никак не отразились бы на простом смертном» (т. ж.).
Получается, что силой, то есть Силой, обладают все, что значит, каждый из нас. При этом рассчитывать, что именно в меня вселится некое божество, не приходится. К тому же, это и не кажется мне столь уж желанным. Хотелось бы прожить собственную жизнь. Но при этом овладеть Силой.
И что же для этого нужно? Обладать некой тонкой настройкой, в сущности, гармонией с природой, чтобы чувствовать ее воздействия и мочь оказывать обратное влияние. Это означает, что для обретения Силы надо усилить собственную чувствительность. Так ли это, я пока уверенно утверждать не могу. Но то, что на деле, кто лучше видит, тот и сильней, верно.
Эти утверждения заставляют Фрэзера рассматривать первобытных колдунов в качестве своего рода натур-философов, которые вынуждены изучать природу, чтобы выжить, потому что от успешности их действий зависит выживание общества, да и их собственное. Соответственно, эти люди оказываются для Фрэзера шарлатанами и ловкими обманщиками, которые, тем не менее, заложили основы современной науки.
Поэтому, когда Фрэзер приводит этнографические примеры, он не исследует Силу, а исследует общественные отношения:
«Власть меланезийских вождей, по рассказам местных жителей, полностью покоится на вере в то, что они имеют общение с могучими духами и обладают сверхъестественной силой, с помощью которой могут оказывать влияние на духов» (т. ж., с. 86).
Сам Фрэзер не обладает силой, и потому не верит в ее существование. Поэтому и возникает постоянно повторяющийся разговор о вере.
«Веру в то, что властители обладают магическими или сверхъестественными способностями, с помощью которых они могут оплодотворять землю и одаривать своих подданных благодеяниями, разделяли предки арийских народов, расселившихся от Индии до Ирландии» (т. ж., с. 91).
Все рассуждения о тонкой настройке на природу оказались забыты перед лицом веры в то, что ничего, сверх того, чем обладал сам автор, нет. И даже им же самим высказанная мысль, что эта сверхъестественная Сила есть на деле обычная сила, которой обладает каждый, лишь проявляющаяся в большей мере за счет той самой настройки, стушевывается перед лицом его убеждений.
Тем не менее, есть еще одна черта, которую Фрэзер подмечает в отношении силы: она оказывает воздействие на людей через прикосновение. Это может быть прикосновение руки либо прикосновение к предмету, который соприкасался с другим человеком. Более того, Сила по народным представлениям может быть вложена в предмет, и он становится либо оберегом, либо носителем порчи.
Вот самое общее представление этнологов о том, что есть Сила.
