Александр Шевцов (Андреев)
Начало науки учиться
Глава 5. Ученичество у мастера
Еще одним видом обучения, так или иначе известным нам, было ныне уже почти забытое ученичество у цехового мастера-ремесленника.
Особенно ярко оно развивалось в Западной Европе, где цеха были очень сильны. В России цеховое устройство было слабей. Ремесленные цеха не имели особой власти в управлении государством. Но ученичество существовало в том же самом виде.
Подмастерье попадал к мастеру еще в самом раннем детстве, жил у него и работал мальчиком на побегушках за кров и стол. Мастер попросту использовал его как слугу для личных нужд, вовсе не понуждая к изучению ремесла. В каком-то смысле это было дело ученика – приобщиться к ремеслу. Во всяком случае, родители платили за него мастеру, и это обязывало.
Но ребенок взрослел и начинал понимать, как делается дело, просто потому, что оно было частью мира, в котором он жил. Постепенно ремесленное мировоззрение усваивалось им настолько, что мастер начинал поручать ему не только работы по дому, но и подсобные дела, а потом и что-то важное. И если подросток справлялся, мастер начинал учить. Как говорили про себя многие знаменитые художники, их ученичество заключалось в том, что они годами растирали для своего мастера краски. А к живописи их не подпускали. Думаю, таким образом в ученике воспитывалось желание добраться до дела, жадность до учебы. А добраться до него можно было только одним способом: доказав мастеру, что ты не испортишь дорогие материалы, с которыми идет работа.
Такой способ ученичества, когда ребенка в раннем детстве отдавали учителю жить в его доме и служить ему до тех пор, пока тот не увидит, что ученик впитал образ мира своего учителя, уходит корнями в ведическую древность. Именно так описывают ученичество Веды, и так оно живет в Брахманизме и индуизме под именем Упанаямы – Посвящения.
Как вы понимаете, это тоже образование – впитывание образа, который называется мировоззрением, как исходной основы обучения. В сущности, это означает условие: мастер будет передавать свое тайное знание только своему, только тому, кто не украдет и не выдаст его просто потому, что это не позволит ему его естество, которым становится мировоззрение.
Уже из этого видно, что в основе такого способа учить лежат древние мистериальные способы посвящений или инициаций.
Иными словами, это способ впитать в себя не просто ремесло, а самый путь, которым должен идти по жизни человек определенного посвящения. Князь или воин – идет одним путем, ремесленник – другим, крестьянин – третьим.
Это пути и это уроки, ради которых мы воплощаемся в мир. Именно поэтому ученичество мастера завершалось изготовлением шедевра, а потом Посвящением в мастера. Именно посвящением, что помнили даже в советское время, когда чествовали выпускников ремесленных училищ, посвящая их в профессию. Содержание утратилось, но отблеск древнего понятия сохранялся в самом языке.
Только усвоив себе мировоззрение своего пути и жизненного посвящения, ты обретал право на обучение тайнам мастерства. До этого ты имел право только обслуживать избранных, оставаясь человеком без пути и без места в жизни, то есть без достоинства.
Завершив ученичество и создав шедевр, ты имел право посвататься к дочери учителя, получал вместе с ней начальный капитал и право вести собственное дело в рамках цеха. А значит, место в обществе и соответствующее ему достоинство. Этот экзамен принимали у тебя все мастера цеха. И все они признавали за тобой законные права на мастерство, то есть на зарабатывание с помощью ремесла, и на то, чтобы обучать и воспитывать свою смену.
Глава 6. Ученик колдуна
Последний слой общекультурных представлений о том, как учиться, – это то, что сохранили нам сказки под именем Ученик колдуна. После него мы будем говорить уже о тех слоях сознания, в которых хранится личная культура или ваша личная история. То есть жизненный опыт.
Рассказы с подобным содержанием известны по всей Европе. Есть они в «Приятных ночах» Страпаролы, в преданиях о Кухулине – «Сага о быке из Куальнге», в русских народных сказках. Здесь подобных рассказов вообще много. И я, создавая когда-то учебный курс Училища русской народной культуры, так и назвал вторую ступень «Ученик колдуна», предполагая, что с помощью образов сказок мы легче заключим договор о том, как учиться.
А как предполагалось учиться на колдуна? Всецело отдаваясь. Русские сказки повторяют то, что мы знаем о начале ученичества из Ведического обучения брахмана и из обучения средневекового мастера.
Мальчик уходит к своему учителю, отдаваясь новому миру целиком. Он впитывает его как мировоззрение и Образ мира. Только такой подход спасает нас от необходимости запоминать. О, это очень важно при действительном обучении – не запоминать, вообще разучиться использовать память! До тех пор пока ты помнишь, ты можешь забыть. И если ты забудешь что-то важное или во время важного дела, ты погиб. И хорошо ещё, если только ты, а не весь мир! Настоящая учеба – это всегда наука выживания в мире, дарованном тебе новым воплощением.
Почему возможно забывание? Потому что мы помним усилием. Мы прилагаем силу, чтобы удерживать определенные образы и даже некое устройство сознания дополнительно к образу мира. Если силы кончаются, такая память разваливается. И ты в беде.
Не нужно прилагать усилие только для хранения одного – Образа мира. Наличие Образа мира – естественное состояние воплощенного сознания. Его не нужно создавать, нужно только позволить сознанию впитать в себя образы этого мира. Пока Образ мира пуст, впечатления впитываются жадно, будто бы без тебя, во всяком случае без усилий. И укладываются они не произвольно, а так, как предназначено им нашей природой, естественно.
В итоге ты просто смотришь сквозь них на мир, и тебе не нужно извлекать их из памяти, и не нужно удерживать. Ты просто «так видишь мир», потому смотрение сквозь Образ мира и зовется мировоззрением.
Именно ради того, чтобы обучение свершилось и стало настоящим, стало тобой, ребенка – местами еще до начала двадцатого века – отрывали от прежнего мира и помещали в совсем новый, иной мир, где были возможны чудеса. В итоге он непроизвольно вынужден был отказаться от старого и освободить сознание для впитывания нового.
В этом ему тоже помогали. Выживание в мире молодежных посвящений было трудным, детей пугали, морили голодом, истязали. Так было по всему миру.
Во всех традиционных обществах дети с двенадцати до пятнадцати лет проходили посвящение во взрослых. Именно тогда они приобщались к тому, что считалось сердцем рода или общины – к духовным знаниям племени. В сущности, к воспоминаниям о пути возвращения…
Это всегда были тайные знания, обретение которых давало либо духов-помощников, либо силы для того, чтобы стать богатырем и спасителем своего мира.
Именно поэтому обучение колдуна во всех сказках завершается сражением с учителем. Это экзамен на подлинное овладение хитрой наукой. И сдают его, оставшись живым. Способность выжить и спасти свой народ – вот тот шедевр, что должен был изготовить и предъявить людям колдун, жрец или волхв, завершая ученичество.
Это вершина того, что знал об обучении народ. Знания эти уложены слоями культуры в нашем сознании. Но это еще не разговор о том, как научиться учиться лично нам.
Обучение искусству учиться начинается на следующей ступени Учебного курса Отделения народной психологии Музея-Заповедника народного быта.
Слой второй. Школьное образование
В этой части я хочу описать ещё один слой представлений о том, что такое учиться, вернее два, сливающиеся в один. Но эти слои отличаются от предыдущих тем, что хранящиеся в них представления всеобщи, то есть присутствуют у каждого и довольно одинаковы для всех. Впрочем, эта одинаковость при внимательном рассмотрении ещё поразит нас своими различиями.
Слои эти – обучение в школе и дошкольное воспитание. Именно воспитание, то есть некое обучающее воздействие, которое оказывает на ребенка общество.
Только после этого можно будет перейти к тому, как вновь воплощенный человечек обучается сам.
Глава 1. Школьное обучение
Для того чтобы подобраться к прикладной работе, нам надо выявить саму способность обучаться, расчистить её от слоев лопоти, как это называли мазыки, то есть от слоев представлений, составляющих нашу культуру. Для этого нужно всего лишь попросту, без особых затей, описать каждый слой. Точнее, описывать надо не сам слой, а его содержание.
В сущности, на поверку это выглядит как некая ревизия собственной памяти. Хотя, если приглядеться, то, что лежит в лопоти, не вспоминается нами, а как бы выскакивает в подходящих случаях само по себе. Это говорит о том, что хоть природа представлений, составляющих наше понятие об ученичестве, и едина с природой воспоминаний, но они уже находятся в качественно ином состоянии.
Они из того слоя сознания, в котором мы запоминаем, сделав некие усилия, перешли в те слои, которые усилия не требуют, потому что усвоились и стали как бы нашей природой. В действительности они стали частью личности и уложены в то, что называется мировоззрение. Именно поэтому мы и не ощущаем их присутствия.
Что такое мировоззрение и как устроены и оно, и само хранящее его сознание, надо рассказывать особо. Пока достаточно понять, что, по сути, вспоминая, как мы учились в школе, мы будем работать с одним содержанием сознания, а вот описывая, что такое школьное обучение, – с другим. Воспоминания случайны, а мировоззрение явно ощущается как нечто обязательное, верное, соответствующее устройству мира.
Итак, как же мы учимся в школе? И какое понятие об ученичестве закладывается там?
Естественно, даже в прозвучавшем вопросе можно различить то понятие, что несут сами школы и школьные учителя, пытаясь привить нам и то понятие, что мы впитываем помимо их, обобщая и их слова, и их поступки, и сами общественные отношения к нашей учебе. Начнем по порядку – с того, что пытались внушить нам учителя и сама, как говорилось, система школьного образования.
